Глава 27. – Скальпель Губка, пожалуйста

9 октября

– Скальпель... Губка, пожалуйста... Скоп приготовить... Как вы себя чувствуете, Кристин?.. Отлично, превосходно... Вы все еще хотите продолжать смотреть всю эту процедуру на мониторе?.. Тогда ладно. Поехали.

Молодая женщина на операционном столе, мать троих детей, просила сделать ей местный, а не общий наркоз. Хотя по правилам нужен был общий, Сара согласилась! Она сделала первую перевязку трубы с помощью лапароскопа в конце первого года своей стажировки. Операция прошла без сучка без задоринки, так же, как двадцать или двадцать пять других, сделанных ею с тех пор, в трех из которых применялся местный наркоз с большой дозой успокоительных. Она стала дьявольски хорошим хирургом. Одной из лучших, если не самой лучшей среди стажеров. Почему же ее жизнь в больнице превратилась в ад?

– О'кей, Кристин. Вы смотрите на то, что находится внутри вас. На самом кончике лапароскопа находится маленькая, но очень сильная лампочка. Рядом с источником света находится волоконно‑оптическое устройство, которое передает свет и может изгибаться во все стороны. Волоконная оптика передает изображение на это вот приемное устройство и потом на телевизионный монитор. В данный момент ваш левый яичник – вот эта маленькая розовая точка в середине экрана – светится как звездочка! Поразительно, правда?

Волоконная оптика. Сара невольно задумалась об ученом, который изобрел это потрясающее устройство, значительно расширившее границы хирургии. Может быть, это самое замечательное открытие после изобретения анестезии. Вознаградила ли жизнь изобретателя за это изобретение? Разбогател ли он? Обрел ли покой? Или же проблемы, болезнь или махинации других людей осложнили его жизнь?

–...Порядок, Кристин. Ваша труба полностью освобождена. Теперь я перехвачу ее маленьким пинцетом на термокаутере и прижиганием закрою ее. Если вы хотите продолжать и дальше наблюдать за операцией, то увидите, как жировые клетки тканей шипят и лопаются. Потом, чтобы перестраховаться на будущее, я повторю эту процедуру и на второй точке, расположенной ближе к вашей матке. Прижигание умертвит чувствительные нервы, так же, как и ткань трубы, поэтому после операции в этой области болей не будет, если вы вообще почувствуете какую‑либо боль...

«Мы сделаем... После того, как мы сделаем...» Мысленно повторяемые, эти фразы звучали так же неуклюже, как чувствовала себя и она сама. Она мельком взглянула на сестру. Бывало, они любили ассистировать ей, болтали и шутили в перерывах. Теперь, намеренно или невольно, в ее отношениях с ними образовался холодок.

Она и Мэт сообщили в полицию об убийстве Эндрю. Но детектив, которому поручили расследование этого дела, не смог найти тело Эндрю или каких‑либо доказательств преступления. Он не смог разыскать Томми Це‑то или хотя бы найти свидетеля, который пожелал бы подтвердить хотя бы часть их рассказа. Дело против нее о преступной халатности в лечении продолжалось своим чередом и, подогретое ее бездоказательным рассказом о ночи в Чайнатауне, все еще привлекало к себе внимание средств массовой информации. В госпитале ходило много нелепых слухов. По одному из них, Эндрю бросил жену ради Сары, а потом уехал в Австралию, когда Сара променяла его на другого мужчину. По другому – Сара убила Эндрю после скандала с любовником и выдумала историю с китайской бандой на случай, если будет обнаружено его тело. Страшно разочаровывало то, что без каких‑либо конкретных доказательств она была беспомощна заставить сомневающихся поверить в правдивость своего рассказа.

Пресса всячески изощрялась в россказнях о Саре и о порядках в Медицинском центре Бостона. Газета «Глоб» опубликовала отвратительное письмо президента ассоциации жителей Чайнатауна, где ее утверждения о тонге и насилии квалифицировались как наносящие ущерб общине. В различных публикациях и передачах мотивы ее поведения ставились под вопрос, так же, как ее моральный облик и даже здравый рассудок. А хуже всего то, что ничего не изменилось. Абсолютно ничего.

Горя желанием обелить имя Сары и укрепить собственную пошатнувшуюся репутацию, Мэт нанял частного сыщика. После почти трех недель, израсходовав более двух тысяч долларов, этот человек практически не собрал никакой информации, кроме того, что Це‑то больше нет в Бостоне и, возможно, даже в стране. Никто, с кем он разговаривал в Чайнатауне, не знал ничего о докторе Эндрю Трюскоте.

– Вот и все, Кристин. Пара пластырей, и вы на пути к выздоровлению, – подвела итог Сара. – Благодарю вас всех. Большое вам спасибо.

В ответ что‑то пробормотали, но никто не похвалил работу, которая на самом деле была выполнена великолепно. Сара стянула с себя перчатки и заторопилась в комнату с шкафами медсестер, чуть не плача. Она обязана была выполнять работу и все доводить до конца – особенно после того, как погиб Эндрю. Но она сомневалась, что когда‑либо опять будет чувствовать себя комфортно в МЦБ. Когда поднимаешься на пьедестал, то становишься легкой добычей для других. Она даже представить себе не могла, насколько зыбкими могут быть репутация врача и профессиональное уважение к нему. Было невероятно мучительно сознавать, что более двух лет неизменно хорошей работы – она всегда задерживалась, если надо, всегда шла навстречу, когда требовалась помощь, – смазывались беспочвенными слухами и разными намеками.

Она переоделась в свежий халат, зашла в почтовую комнату, чтобы заглянуть в свой ящичек. Среди докладов по патологии и копий оперативных распоряжений лежала записка от Розы Суарес, датированная сегодняшним утром и содержавшая просьбу связаться с ней. Было также письмо от председателя совета попечителей больницы, направленное через систему компьютерной связи. Конверт не отличался от других, которые на часто получала и которые касались проведения совместных мероприятий штатных сотрудников и попечителей или в которых содержалась просьба переслать свежие данные о ее учебной деятельности. На этот раз содержание конверта оказалось не рутинным. Письмо, подписанное какой‑то машинисткой от имени председателя правления, любезно извещало Сару о том, что ввиду путаницы и неясности, связанных с ней и ее будущим, подкомитет правления по использованию профессиональных сотрудников просил заведующего родильно‑гинекологическим отделением доктора Рэндала Снайдера представить альтернативную рекомендацию на пост главного стажера будущего года.

– Проклятье! – Сара засунула письмо в карман халата и стукнула кулаком по стойке.

– Проклятье что?

Ели Бленкеншип, массивная башка которого отливала под лампой дневного освещения, улыбался, глядя на нее. При виде его гнев Сары тут же смягчился. За все время ее тяжелых испытаний главный врач оставался одним из немногих людей в больнице, на которых она могла без оглядки положиться – всегда веселый и подбадривающий, всегда готовый пустить в ход свой невероятный интеллект для решения ее проблем. Нет никаких сомнений, сказал он ей, что история, которую она и Мэт рассказали о Томми Це‑то и Эндрю Трюскоте, совершенно правдива. С этим согласился бы любой новичок, побывавший в таинственных переделках, добавил он. Их изложение содержало слишком много деталей, слишком много грубой житейской правды, чтобы быть чем‑то другим, чем действительным фактом.

– Доброе утро, доктор Бленкеншип, – приветствовала его секретарь, подавая ему кипу объявлений, лабораторных докладов, журналов и других изданий.

– С добрым утром и вас, Тейт. Как чувствует себя мадам?

– Все идет прекрасно благодаря, вам.

Бленкеншип улыбнулся довольно и отвел Сару в сторону от окна.

– Что стряслось? – спросил он.

Она достала письмо совета попечителей больницы и протянула ему.

Бленкеншип моментально ознакомился с ним.

– Это нелепо, – воскликнул он. – Роб Маккормик и другие щеголи в совете управляющих без конца пекутся о форме и забывают о содержании. Следовательно, у них и нет никакого содержания. Идиоты. Сара, у нас, кажется, назначено совещание с участием вашего адвоката?

– Да, сэр. Завтра вечером.

– Так обещаю вам переговорить к тому времени с Маккормиком. Не могу гарантировать, что он изменит свое отношение, но, когда надо, я могу быть очень настойчивым. Обещаю вам также пространную научную работу по ВСК, по этой болезни я стал большим экспертом. Я решительно склоняюсь к тому, что здесь замешано что‑то другое, а не ваши предродовые дополнительные лекарственные травы. И клянусь, мы установим, что это такое. – Он внимательно смотрел ей в глаза, в которых отражались гнев и разочарование. – Сара, вы не должны вешать носа, пока все это тянется. В больнице у вас больше поддержки, чем вы себе представляете, включая, насколько я знаю, доктора Снайдера. Думаю, он не имеет никакого отношения к этому письму.

– Как же это может быть? – возразила Сара. – Всего несколько месяцев назад он предложил мне партнерство. А теперь он относится ко мне с прохладцей и очень официально. У меня сложилось такое впечатление, что большинство здешних сотрудников, включая доктора Снайдера, были бы счастливы, если бы я провалилась сквозь землю и исчезла с глаз долой.

– Но этого не случится, верно?

– Нет, доктор Бленкеншип. Не случится. Я не допущу этого, потому что, независимо от того что думает большинство, я уверена, что ничего плохого не сделала... не сделала – ни тем трем женщинам, ни Эндрю.

Бленкеншип подбадривающе обнял ее за плечи.

– Мы докопаемся до истины, – произнес он с твердой уверенностью. – Мы установим, от чего пострадали те женщины, и мы выясним, кто несет ответственность за смерть Эндрю Трюскота. Скоро что‑нибудь выйдет наружу, Сара. Чувствую это печенками. – Он коснулся своего животу. – Что, кстати говоря, не является моим самым чувствительным органом. А тем временем я намерен принять все необходимые меры и оградить вас от любых наскоков людей, которые часто руководствуются домыслами, а не фактами.

– Спасибо, – поблагодарила Сара. – Спасибо вам за все.

– Тогда лады, – резюмировал Бленкеншип. – Увижу вас завтра вечером... надеюсь, с хорошими новостями от этого треклятого совета попечителей. Куда вы теперь идете?

– Собираюсь позвонить Розе Суарес. Ей хочется со мной о чем‑то поговорить.

– Что бы там ни было, можете доложить мне об этом завтра вечером, – рекомендовал Бленкеншип. – Или даже лучше того, может быть, вы сможете уговорить нашего скрытного эпидемиолога прийти и доложить обо всем самой.

«Может быть, и смогу, – раздумывала Сара, чувствуя большую уверенность и решимость, чем за все последние недели. – Вполне, может быть, смогу».

* * *

– Роза, что вы имеете в виду, когда говорите, что вас сняли с расследования?

Сидя у изножья кровати на кленовой качалке в комнате Розы Суарес, Сара не верила своим ушам, глядя на пожилую женщину.

– Я говорила вам раньше, что во многих случаях я расхожусь со своим начальником во взглядах.

– Из‑за того расследования, которое вы проводили в Сан‑Франциско?

– Именно.

– Но собранные вами данные были изменены.

– Он в это не верит. Как бы там ни было, он указал на отсутствие прогресса в расследовании и на то, что нет других случаев ВСК, и направил меня работать в библиотеку на четыре месяца, до выхода на пенсию. Пока что никакая замена по этому расследованию не назначена.

– Это ужасно, – Сара почувствовала, как ее охватывает паническое состояние. Она надеялась, даже верила, что дотошная худенькая женщина сумеет‑таки разгадать тайну, которая угрожала ее карьере. – После того что вы мне рассказали, у меня действительно появились большие надежды на какой‑то прорыв. А теперь вы уезжаете, я просто...

Роза Суарес остановила ее, приподняв руку. Потом присела на край кровати, ее глаза оказались на одном уровне с глазами Сары.

– Сара, открытие произошло, – поведала она. – И я ни за что не уеду.

– Но...

– У меня накопилось шесть недель неиспользованного отпуска по болезни. Поэтому с сегодняшнего дня я в отпуске по болезни, лечу смущенную пластинку позвоночника. Наш друг, ортопед, которому я оказала когда‑то любезность, снабдил меня соответствующей документацией о моей болезни.

Сара перевела дух.

– Спасибо, – произнесла она сиплым от волнения голосом. – Спасибо, что вы не отступаетесь. Но я не понимаю. Как же может начальник вашего управления остановить расследование, если удалось что‑то обнаружить?

– Потому, – сказала с улыбкой Роза, – что он еще не знает об этом. И не узнает до тех пор, пока все не будет железно доказано и вдвойне подстраховано дубликатами данных. Я чувствую, что, хотя военные США тут не замешаны, как это было в Сан‑Франциско, речь идет об очень могущественных и изобретательных людях.

– Расскажите мне об этом.

– Вы столкнулись с двоякой проблемой. Во‑первых, не удалось найти случаев ВСК, которые не связаны с вами. И во‑вторых, три случая ВСК в вашей больнице объединены, казалось бы, лишь одним фактором риска – употреблением пациентками ваших дополнительных лечебных трав.

– Да, я понимаю.

– Так вот, после целого ряда неудач я раскопала еще один важный фактор, который роднит все наши три случая ВСК.

– А именно? – возбужденно спросила Сара.

– А именно вес.

Розе понадобилось больше пятнадцати минут на то, чтобы описать усилия, которые завершились нахождением дневника Констанции Идальго и открытием поразительного похудения этой девушки, что было достигнуто с помощью какого‑то порошка от иностранного доктора МЦБ, который был указан в дневнике только как «д‑р С».

– Вооружившись этой информацией, – объяснила она, – я снова прошлась по стадиям своего расследования, включая прошлое Алетеи Вортингтон и, наконец, Лизы Саммер. Это заняло гораздо больше времени, чем мне того хотелось, потому что семья Алетеи фактически прекратила свое существование. А Лиза с отцом уезжали из страны в последний месяц. Но обнаруженное мною носит более чем интригующий характер. Алетея одно время была ужасно толстой. Ее соседи сказали мне, что она весила двести сорок фунтов. Вот тут пара копий фотографий, снятых с ее школьного ежегодника. Вот здесь Алетея. Как видите, она была ужасно толстая.

– Известно ли вам, что она принимала тот же порошок для похудения, что и Конни Идальго? – спросила Сара.

– Нет. Но я смогла установить, что она похудела примерно четыре с лишним года назад – примерно в то же время, что и Конни. И страницы, охватывающие это время, также были изъяты из ее истории болезни в МЦБ.

– И вы об этом никому не сказали?

Роза покачала головой.

– После того что произошло в Сан‑Франциско, мне нелегко даже с вами делиться такой информацией, – объяснила она. – Но мне известно, как вы настрадались. И хотя я не считаю себя большим знатоком людей, вам я действительно доверяю.

– Спасибо, – воскликнула Сара. – О Господи, слава тебе.

Бленкеншип оказался прав. Правда должна была неминуемо выйти наружу.

– Но это не все, – заметила Роза, как будто прочитав ее мысли. – Есть еще кое‑что.

– О Лизе?

– Точно. Лично с ней я не разговаривала, но несколько раз побывала на ее бостонской квартире. Тамошние жильцы отнеслись ко мне очень подозрительно, особенно учитывая судебное дело против вас. Но потом их отношение изменилось. Вот некоторые ее фотографии, которые они мне дали. Несколько верхних относится к тому времени, когда она въехала в этот дом. Нижние две относятся к недавнему времени.

– На этих снимках она весит фунтов на пятьдесят меньше!

– Фактически на семьдесят, – поправила Роза. – Из жильцов того времени остался только один, но он не сомневается, что она достигла этого с помощью какого‑то порошка. Одно и то же время, возможно, один и тот же порошок. Сара, мы тут имеем дело не со случайным совпадением. Уверяю вас.

– Проверили ли вы историю болезни Лизы на предмет вырванных страниц?

– Я не нашла физических доказательств, что страницы были изъяты, но это ничего не значит. Весь этот год не отражен в больничной карте.

– Роза, это действительно большое открытие. Не догадываетесь ли вы, кто может быть этот доктор С?

– Некоторые соображения на этот счет имеются. Из дневника Констанции Идальго можно сделать предположение, что это мужчина, возможно иностранец. Я добавила к этому уравнению отрезок времени, в течение которого распространялся этот чудодейственный порошок и инициал "С". Затем я проверила списки сотрудников. – Она покопалась в своем портфеле и достала из него свернутый в трубку блокнот. – Предположим, что все взятые мною параметры верны, то тогда у нас три подходящих кандидата. Я не знала, как правильно истолковать ее впечатление, что мужчина был иностранец. Запись не давала ясности. Человек с первой фамилией из трех все еще состоит в штате МЦБ. Двое других уже много лет здесь не работают.

Она передала блокнот Саре.

«Жильберто Сантьяго, Д.М. Сан Сун, Д.М., Д.Н. Прамод Синг, Д.М. (аюр)», – читала про себя Сара.

– Эти фамилии ничего мне не говорят. Даже Сантьяго.

– А что значит вот это? – спросила Роза. – Вот эта степень после последней фамилии?

– Возможно, доктор медицины по аюрведике. Это древняя система лечения в Индии... Ее голос прервался.

– Сара, что такое? Вы выглядите так, как будто только что увидели призрак.

Медленно глаза Сары встретились с ее глазами.

– Роза, то, что я сейчас увидела, – это сама истина. Мне надо позвонить.

– Можете звонить вот с этого аппарата. Если это междугородный разговор, используйте вот эту кредитную карточку. Я уже давно буду на пенсии, пока поймут, что из Бостона звонила женщина, живущая в Атланте, но находящаяся в данный момент в отпуске по болезни в Бостоне.

Чтобы легче всего связаться с Аннали Эттингер, Сара должна была попросить телефонистку в «Ксанаду» срочно перезвонить ей. Она назвала фамилию Розы, а не свою и несколько раз повторила, что это очень важно.

– А теперь, – сказала Роза, когда Сара положила трубку. – Теперь ваша очередь объясняться.

Сара рассказала то немногое, что она знала о Прамоде Синге и о аюрведческой системе похудания с помощью трав. Она дала как можно более объективную характеристику Питеру Эттингеру, но Роза тут же приметила отголоски напряжения в ее голосе, когда она говорила об этом человеке.

– Мне представляется, что он явно страдает манией величия, – заметила Роза.

– Я всегда знала, что он гордец, но считала его больше мечтателем.

– Из своего собственного опыта знаю, что оба этих качества часто ведут к мании величия.

Когда зазвонил телефон, Сара живо схватила трубку.

– Пожалуйста, доктора Розу Суарес, – услышала она в трубке.

Сара узнала сочное контральто Аннали. – Аннали, это – Сара. Как дела?

– Ой, какой приятный сюрприз. У нас все превосходно. Малыш шевелится, готовится вынырнуть на свет Божий.

– Сколько еще осталось?

– Шесть‑семь недель. Я была бы готова к этому хоть завтра. Питер денег не жалеет, выписал двух повивальных бабок из Мали, они все время прыгают вокруг меня. Поскольку проблем у меня никаких нет, они все время что‑то готовят, чистят и натыкаются друг на друга.

– Аннали, я так рада за вас.

– Питер на этот раз стал очень внимателен. Так что там такое срочное? И кто такая Роза Суарес?

– Да, действительно, существует такая доктор Суарес. Кстати, она находится рядом со мной. Она... изучала программы похудания по указанию правительства. Я рассказала ей о программе Питера и докторе Синге.

– Эти двое просто гребут монету, – подхватила словоохотливая Аннали. – Питер пристроил здесь целый новый погрузочный объект. Только на упаковке и отправке сидит не меньше двадцати работников. Как будто полАмерики растолстели, сидят и смотрят поздними вечерами телевизионные передачи. И каждый старается найти тропинку к стройности, как выражается Питер.

– Аннали, вы не подскажете, как нам можно было бы связаться с доктором Сингом?

– Не знаю. Он приезжает сюда раз в несколько недель, привозит новую партию капсул для витаминов, которые высылаются заказчикам. Но я почти никогда его не вижу. Попытаюсь выведать это у Питера, не упоминая про вас. Он взбешен, что ваш адвокат вызвал его в суд для дачи показаний.

– Неисправимый, – пробормотала Сара. – Послушайте, Аннали. Не навлекайте на себя из‑за этого неприятностей. Но нам бы сильно помогло, если бы мы смогли поговорить с доктором Сингом.

– Постараюсь что‑нибудь сделать. И это все?

– Не могли бы вы прислать мне немного этого порошка?

– Вы хотите сказать, что не хотите платить сорок девять долларов девяносто пять центов в форме чека или кредитной карточки и не хотите ждать от трех до шести недель, пока получите порошок? Простите, но у нас нет системы оплаты наличными при доставке. Ну что же, думаю, что сумею это сделать.

Сара продиктовала Аннали адрес Розы, поблагодарила ее и еще раз попросила не ссориться с отцом. Потом задумалась, обратив невидящий взгляд через окно на великолепный осенний вечер.

– Роза, вы действительно думаете, что этот порошок для похудения может иметь отношение к случаям ВСК? – спросила она.

– Если предположить, что собранные нами факты соответствуют действительности, – ответила Роза, – то, конечно, порошок также может оказаться причиной, как и ваши предродовые дополнительные травы.

– Какая‑то бессмыслица.

– Потому что собрали еще не все необходимые факты. Мне бы хотелось взглянуть на некоторые из этих рекламных материалов, о которых вы говорили.

– При желании их можно достать. У моего адвоката имеются кое‑какие связи на телевидении. Я спрошу, не сможет ли он привезти видеозапись одного из таких рекламных материалов на наше завтрашнее совещание о ходе судебного разбирательства. Кстати, вы придете?

– Не собиралась. Но теперь, поскольку официально я снята с этого расследования, думаю, что приду. Особенно если можно будет посмотреть эту видеозапись. К тому же, учитывая то, что вы мне сказали и что я услышала только что по телефону, думаю, что ставки растут.

– Не понимаю.

– Ваша знакомая, Аннали, принимала этот порошок, так?

– Да.

– И до родовых схваток ей остается всего несколько недель, так?

– Об этом я даже и не подумала.

– На вас столько всего свалилось за последний час, что это неудивительно. К тому же время еще есть. Не так много, но некоторый запас имеется. Увижу вас завтра вечером, в конторе вашего адвоката.

Сара любяще обняла Розу, долго не отпуская ее, и обещала никому не рассказывать об их беседе. Потом поспешно сбежала с лестницы, направляясь в МЦБ. Качели ее настроения опять взметнулись вверх. Она почувствовала себя более энергичной, чем когда‑либо.

* * *

Оставшись одна в своей комнате и положив ногу на ногу, Роза Суарес попыталась совместить полученную информацию с той, которую она уже имела. Сара права. Приписывать появление ВСК краткосрочному приему порошка из трав было бы не совсем разумно... и все же. Это также не клеилось никаким образом с пропавшими страницами в больничных картах. Проводя ручкой линии и рисуя стрелы на бумажной скатерти на столе, Роза мысленно старалась разобраться во всех фактах, упорядочить их, пока не почувствовала усталость и отупение. Измученная она свалилась на подушку. Ничего нет определенного. Абсолютно ничего. Она все равно что пыталась сложить картинку из обрывочных кусочков. Ей отчаянно хотелось покончить со всем этим и заснуть. Но вместо этого она позвонила Кену Макхолланду в лабораторию ЦББ.

– А, Роза, как ваша спина? – спросил он.

Просто сам звук его голоса породил на ее лице улыбку. Из всех сотрудников только Кен знал, где она находилась и как оформила отпуск.

– С каждым днем все хуже, но Господь милостив, – ответила она. – У вас для меня что‑нибудь есть?

– И да, и нет. Не знаю, что там у вас с вашим шефом, но поступил циркуляр о том, что ваше расследование официально закрыто. Никому в управлении больше не разрешается тратить на это время. Начальник моего подразделения не только довел до моего сведения содержание этого документа, но и зашел ко мне. Он знает, что я помогал вам. Меня... гм... строго предупредили.

– Неужели? Мой шеф действительно хочет, чтобы я провалила это расследование. Очень жаль, Кен. Послушайте, зря не рискуйте. Но я действительно нуждаюсь в вашей помощи.

– И вы ее получите. Здесь есть и другие люди, которые хотят воспользоваться своим правом на отпуск по болезни, если хотите знать. Возникни необходимость, я тут же простужусь и поеду поработаю с вами. Вы вроде бы говорили, что можно воспользоваться оборудованием там, у вас на месте.

– Возможности не такие, как у вас, но они есть. Целая лаборатория, включая лаборанта. Так что там у вас?

– Мы получили достаточно материала, чтобы утверждать, что в крови вашей девушки, анализ которой брали в июле, содержится какой‑то тип вируса ДНК. Но у нас недостаточно этой культуры, чтобы классифицировать его тип. И больше не будет. Наш последний образец вчера сгорел. Если вы хотите, чтобы продолжились исследования, нам нужна дополнительная сыворотка.

– Значит, надо найти способ достать некоторое ее количество.

– И мне нужна фамилия и номер телефона вашего лаборанта, у вас там. Я, возможно, попрошу его вырастить бактерии.

– Вы получите все, что в моих силах.

– Это так важно, да?

– Я сижу на вулкане, Кен. Клянусь вам. И скоро, думаю, очень скоро, произойдет извержение.