ГЛАВА 10. Носителями знаний о природе и трудового опыта каменного века были отдельные «разумные люди»

ЗЕМЛЯ В ПЛЕНКЕ РАЗУМА

______________________________________

Носителями знаний о природе и трудового опыта каменного века были отдельные «разумные люди». Вместе с тем сила традиционного общества была в прочных связях «разумных людей» друг с другом. Эти связи постоянно укреплялись в общих усилиях в их трудовой и исследовательской деятельности. Не будет сильным преувеличением уподобить общины древних охотников и собирателей современным коллективам научно‑технических работников. Эти небольшие коллективы работали в соответствии с имевшимися у них теоретическими установками, решая практические задачи. Одновременно они пополняли фундаментальную науку новыми наблюдениями и экспериментами, порой корректируя теорию.

Открытия и изобретения каменного века, были делом отдельных коллективов, насчитывавших не более нескольких десятков человек, то есть значительно меньше, чем многомиллионная армия ученых, инженеров и техников современного мира. Объясняя сравнительную медлительность прогресса, в каменном веке. Историк развития техники Спрейг де Кэмп особо обратил внимание на то, что изобретения и открытия никогда не были уделом большинства людей: «Представление о том, сколько примерно имеется изобретателей в современных Соединенных Штатах, можно получить из статистики Патентного бюро США. Это бюро выдает приблизительно 40 000 патентов на изобретения ежегодно. Мы можем подсчитать, что 180 миллионов американцев в середине XX века производили одно запатентованное изобретение На 4500 граждан в год. Теперь, допустим, что все американцы исчезнут, кроме группы в 45 человек. Если эта группа будет производить изобретения с такой же скоростью, то она будет создавать по одному изобретению за столетие! Разумеется, это рассуждение сильно упрощает реальное положение дел, но оно позволяет понять, почему небольшое племенное сообщество, даже состоявшее из чрезвычайно умных соплеменников, не могло достаточно быстро создавать изобретения».

Если же такие коллективы в силу тех или иных условий оказывались изолированными от большинства людей, то они надолго задерживались в своем развитии. Обитатели Андаманских островов, которые, по сведениям А. Р. Рэдклиффа‑Брауна, достигли исключительного совершенства в создании луков, так и не овладели искусством добывания огня. Правда, они смогли разработать изощренный способ хранения огня, полученного от загоревшегося дерева.

Поскольку тогдашние научно‑технические работники не имели ни компьютеров, ни реферативных журналов, ни книг, они должны были полагаться лишь на свою память, а ведь она не могла обладать таким объемом, как библиотека или диск современного компьютера. Отчасти консерватизм первобытного общества объяснялся тем, что люди были вынуждены прилагать огромные усилия, чтобы сохранить в неприкосновенности те знания, которые им достались от предков и до сих пор обеспечивали им выживание. В первобытных коллективах были свои студенты, аспиранты, младшие научные сотрудники, а также старшие научные сотрудники, которые передавали молодежи свои знания. То обстоятельство, что изменения в технике обработки камня закреплялись, навело доктора Карлетона Куна на мысль о том, что «человеческие существа, которые жили полмиллиона лет назад, смогли обучать своих детей навыкам труда в малейших деталях. Такое обучение предполагает наличие языка и твердой дисциплины».

Многое из полезных наблюдений и выводов, не прошедшее проверку времени, могли отбрасывать ради экономии места в их «информационных дисках», не «закладывать» в коллективную память и не передавать из поколения в поколение в залетном предании племени. Кроме того, неизбежная эволюция языка и утрата контекста, в котором были запечатлены наблюдения, вели к искажению и утрате ценной информации. Вследствие этого утрачивались многие замечательные открытия и заходили в тупики целые исследовательские направления. Не исключено, что одни и те же открытия и изобретения неоднократно повторялись в одном и том же племени, прежде чем они прочно закреплялись в коллективной памяти.

Эти коллективы были соединены необходимостью решать текущие задачи выживания. Вместе с тем ни одна община не сводила свою деятельность к чисто практической. Первобытные люди сохраняли простор для художественного творчества, которое оставалось важным способом сохранения способности людей к свободному обращению с образами окружающего мира.

Поэтому научно‑производственный коллектив был одновременно слаженной группой художественной самодеятельности: они сохраняли связи с окружавшим их миром, его прошлым, настоящим и будущим с помощью веры во вселенский порядок, а потому они были и прочно спаянной группой единоверцев. Во времена же опасности они становились дисциплинированным войском, в котором мужчины призывного возраста занимали линию обороны, а остальное население обеспечивало надежный тыл,

Прочность этих сообществ обеспечивалась соблюдением принципов социального и политического равенства. Характеризуя жизнь обитателей Андаманских островов – одних из наиболее отсталых племен в современном мире, Джозеф Кэмпбелл писал; ״У андаманцев нет никакого организованного государства. Дела общины решаются старейшими мужчинами и женщинами. Но в каждой из местных групп обычно находится какой‑либо более молодой человек, который благодаря ли своему приятному характеру, искусству в охоте, доброте и щедрости обрел уважение своих друзей в такой степени, что они ищут у него совета или руководства».

Описывая жизнь индейских племен Северной Америки в XIX веке, этнографы констатировали, что решения внутри общин принимались голосованием. «Голосование производилось по племенам, так что каждое племя и в каждом племени все члены совета должны были голосовать единодушно, чтобы решение считалось действительным. Все постановления совета союзных племен должны были приниматься единогласно». Комментируя эти сведения в своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства», Фридрих Энгельс восклицал: «И что за чудесная организация этот родовой строй во всей его наивности и простоте! Без солдат, жандармов и полицейских, без дворян, королей, наместников, префектов или судей, без тюрем, без судебных процессов – все идет установленным порядком. Всякие споры и распри разрешаются сообща теми, кого они касаются, – родом или племенем, или отдельными родами между собой… Все вопросы решают, сами заинтересованные лица, и в большинстве случаев вековой обычай уже все урегулировал. Бедных и нуждающихся не может быть – коммунистическое хозяйство и род знают свои обязанности по отношению к престарелым, больным и изувеченным на войне».

В благодатные годы сотрудники научно‑производственных коллективов каменного века не испытывали острой нужды, и поскольку обычай требовал заботы о потребностях всех членов племени, они имели бы все основания полагать, что живут при коммунизме, если бы знали об учении Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Их жизнь отвечала принципу «от каждого – по способностям, каждому – по потребностям».

Даже в тех случаях, когда охотники и собиратели могли накапливать полученные ими трофеи, они не стремились создавать чрезмерных запасов. Прежде всего такие запасы могли мешать их кочевому образу жизни, а поэтому среди этих племен культивировались обычаи, препятствовавшие накопительству. Об этом свидетельствует, в частности, исследованный американским этнографом Рут Бенедикт образ жизни индейского племени куакиютль. Индейцы этого племени Промышляли главным образом рыболовством на острове Ванкувер. Ежегодно племя устраивало праздники, во время которых сжигались излишки добытого рыбьего жира. Обычай одаривать более щедро того, кто преподнес вам подарок (так называемый «потлач»), закрепил у индейцев этого племени пренебрежение к накоплению материальных ценностей. На основе принципов полного материального равенства первобытного коммунизма все плоды, собранные людьми на Деревьях Жизни, делились ими поровну, в максимальной степени удовлетворяя их насущные потребности.

В этих коллективах естественным образом складывался климат гармоничных межличностных отношений. Пройдя сотни километров по джунглям Либерии, Грэхем Грин не переставал восхищаться атмосферой доброжелательства и взаимной любви, царившей в племенах, находившихся вдали от современной цивилизации: «Меня покоряло мужество маленькой общины, едва поддерживающей свое существование в этой лесной пустыне… Их смех и способность радоваться казались мне проявлением самого высокого мужества. Говорят, что любовь изобрели в Европе трубадуры, но вот здесь она жила без прикрас цивилизации. Они были ласковы с детьми (мне редко доводилось слышать, чтобы ребенок плакал, разве что при виде белого лица, и я ни разу не заметил, чтобы детей били), они были ласковы друг с другом, но в то же время не навязчивы, они не кричали, не скандалили и, не в пример европейской бедноте, никогда не давали выхода раздражению в грубой ругани и беспричинных драках. Здешние нормы вежливости давали о себе знать постоянно, и к ним приходилось применяться». Таким отношениям может позавидовать любая современная община, любой современный трудовой или научный коллектив.

Возможно, сторонние наблюдатели упускали из виду многие стороны первобытной жизни. Кажущиеся «наивность» и «простота» общественного строя древних людей обеспечивались сложной структурой внутриродовых и межклановых отношений, в которых тщательно оговаривались различные степени родства и допустимости брачных связей между представителями различных Племен, сложной системой допуска к «тайнам» племени по мере взросления ребенка, длинными родословными, которые должны были помнить соплеменники, и запутанными обычаями и ритуалами, которые они должны были соблюдать. Равноправие членов общины не было абсолютным. Как и в любом сообществе, будь то людей, будь то животных, кооперация первобытной общины предполагала распределение ролей, что не могло не приводить к известным неравенствам в положении. Господство то матриархата, то патриархата свидетельствовало о неравном положении полов в различные периоды человеческого развития. Суровые, а порой удивительно жестокие обычаи, связанные с посвящением подростков в тайны племени, привилегированное положение старейшин в одних племенах, жестокое обращение с умиравшими стариками – в других, показывают, что идиллические представления об абсолютном равенстве первобытных людей вне зависимости от их возраста также далеки от действительности.

И все же в основе сложных внутриродовых отношений лежало стремление обеспечить жизнеспособность племени, его физическое и моральное здоровье. Эти отношения не распространялись за пределы «своей» общины, где нередко находились люди, не внушавшие того доверия и любви, как «свои». Такое неогороженное отношение легко перерастало во враждебное, враг общины не мог рассчитывать на такое же отношение к нему, как к члену своего рода, или хотя бы союзного племени. Леви‑Строс признавал, что «первобытные общества определяют границы человечества пределами своей племенной группы, вне которой они воспринимают себе подобных лишь как чужаков, то есть грязных и грубых подлюдей, если даже не как нелюдей: опасных зверей, или фантомов». Когда тенденция воспринимать чужака как нечеловека преобладала над желанием видеть в нем родного человека, результатом могло быть вооруженное столкновение между людьми.

Находки древнейших людей и их еще более давних предков со следами насилия свидетельствуют о том, что традиция межплеменных войн имеет долгую историю. Анализируя истоки человеческой агрессивности, новозеландский антрополог Роберт Бигелоу пришел к выводу, что еще предки людей – австралопитеки, скорее всего осознали опасность смертоубийств внутри общины, «в противном случае, мы бы не появились на свет». Однако, хотя австралопитеки «были хорошо сплочены между собой в труппах, но не были знакомы с чужаками из других групп… Если начиналась драка между двумя группами австралопитеков, то срабатывал сложный механизм умственного и душевного равновесия, который каждая особь научилась держать под контролем в своих отношениях между хорошо известными им членами своей группы. Однако они не были обучены держать себя под таким же контролем по отношению к членам других групп». Более того, Бигелоу не без оснований предполагает, что уже ни этой стадии развития предки людей «были обучены отличать друга от врага. В общении с чужаками весь потенциал австралопитека, позволявший ему убить льва, выходил из‑под контроля. Этот принцип нам хорошо известен: люди, которые с удовольствием убивают и поедают животных, очень неохотно убивают и едят животное, которое было у них домашним; на войне солдаты не желают убивать своих друзей, но готовы убивать врагов».

Разобщенность общин закреплялась различиями обычаев и языков. Р. Бигелоу справедливо обращает внимание на то, что племена, живущие до сих пор на уровне каменного века, чрезвычайно разделены языковыми барьерами: «В современной Новой Гвинее два с половиной миллионов людей говорят почти на семистах языках и владеющие каждым из них совершенно не могут понять речь других (некоторые из языков столь же различаются между собой, как китайский и английский)». Бигелоу предполагает, что аналогичная ситуация существовала еще среди предков людей и «дружескому контакту между группами австралопитеков могли серьезно повредить языковые трудности, даже если у них были добрые намерения в отношении друг друга. Визг, который должен был означать «я люблю тебя» в одной труппе, мог означать «я сейчас тебя тресну» в другой. Такие трудности могли стать источником серьезного взаимонепонимания».

Речевые барьеры усиливались незнанием чужих жестов, гримас и других элементов «молчаливого языка», столь различного в разных культурах. Взаимонепонимание усугубилось различными обычаями. Не удивительно, что эти различия лишь благоприятствовали росту отчужденности между племенами, имевшими различные интересы. Как подчеркивал Бигелоу, «каждая из таких небольших групп была озабочена своими собственными интересами. Вероятно, каждая из таких трупп рассматривала свое выживание как более важное, чем выживание другой группы».

В то же время отношения племен друг с другом не сводились к войне всех против всех. Связи между многими племенами нередко регламентировались принадлежностью к тем или иным тотемам. Американский этнограф У. Хофман писал про индейцев Северной Америки: «Все, у кого один и то же тотем, будут считать себя родственниками, даже если они происходили из разных племен или деревень. Когда встречались два незнакомца и обнаруживали, что у них один и тот же тотем, они тут же принимались чертить свою генеалогию… и один становился кузеном, дядей или дедом другого, хотя порой дед оказывался моложе. внука. Тотемические связи настолько сильно поддерживались, что в случае спора между индивидом, имевшим тот же тотем, что и сторонний наблюдатель, и каким‑то кузеном или близким родственником этого, так сказать наблюдателя, последний принимал сторону человека своего тотема, которого, возможно, он никогда прежде не видел״.

Тотемический порядок позволял регулировать отношения и с людьми других тотемов. На его основе определялись правила обмена продуктами и невестами между племенами, а также другие отношения между людьми. Весьма знаменательно, что исследователи сложных правил, по которым строится классификация названий растений, животных и человеческих имен, без труда могут сопоставить системы мышления аборигенов Австралии, племен Конго, индейцев Америки. У всех этих первобытных племен схожие способы мышления. Благодаря этому схожие мифы, способы общественной организации, многие обычаи, трудовые Навыки и орудия труда распространялись по всей планете.

Первобытные коллективы обменивались своим опытом со «смежниками» то в ходе товарищеской кооперации, то в результате острого соперничества. Карлетон Кун замечал: «Одинаковые формы топоров означают, что члены соседних групп встречались друг с другом через определенные промежутки времени для того, чтобы осуществлять действия, необходимые для употребления этих предметов. Короче говоря, человеческое общество уже сложилось к тому времени, когда люди, применявшие топоры, стали создавать продукты однородного типа».

И все же возможно, что для того, чтобы освоить способы изготовления предметов, созданных людьми иных племен, людям Не требовалось знакомиться с научно‑технической документацией и создавать группы по обмену производственным опытом. Людям с магическим мышлением было достаточно их непосредственных впечатлений. Умение читать природу, видеть в ней малейшие детали, позволяло первобытным людям понимать сложнейшие механизмы природных явлений. Сталкиваясь с творениями людей, они проявляли такую же дотошность, как и в исследовании оперения птиц, устройства листа, структуры камня. Чукотскому шаману из книги Юрия Рытхэу «Магические числа» не понадобились инструкции по пользованию патефоном, чтобы разобрать его по винтику, а затем собрать снова.

Древние люди без особого труда могли понять не только назначение и способ приготовления орудия труда или охоты, но прочесть на земле следы некогда жившего здесь племени. Они могли понять жизнь общины, с членами которой никогда не встречались, и разгадать их самые сокровенные тайны. В течение тысячелетий люди оставляли на Земле материальные следы своего пребывания в виде орудий труда, охотничьих стоянок, искусственных ловушек для ловли зверей. Эти следы разумной деятельности оставались, даже если люди давно покидали земли, на которых они некогда обитали.

Культивируемая древними людьми способность оперировать с образами, полученными от непосредственных впечатлений, позволяла им на уровне смутных ощущений прочитывать историю давно исчезнувших племен. В ландшафте местности, в форме холмов, типе растущих деревьев они узнавали не только о жизни природы, но и об истории человеческих общин, когда‑то побывавших здесь. Чем дольше люди жили на тех или иных землях, тем больше они оставляли на них видимые и невидимые следы, тем объемнее становилась книга, которую прочитывали их преемники, тем полнее становились их познания о мире. Возможно, вместе с ценными сведениями люди могли обретать и чужие заблуждения. В то же время, чем большей информацией они располагали, тем больше у них было возможности для выбора верных знаний и способов поведения.

Людей притягивали творения других людей и окультуренная ими природа. Неслучайно в одной и той же пещере, где некогда обитали первобытные люди, археологи обнаруживали многометровые культурные слои, и это свидетельствовало о том, что данная пещера использовалась древними людьми в течение нескольких десятков тысячелетий. Так, известная пещера каменного века Шанидар (в северном Ираке) была заселена около 100 тысяч лет назад. В одном из нижних слоев были найдены скелеты неандертальцев, возраст которых насчитывал 44 тысячи лет и 48 тысяч лет. Верхние слои относились к позднему палеолиту и неолиту. На самом верху находились культурные остатки античности и современности.

Аналогичным образом под развалинами древних городов зачастую обнаруживали еще более древние поселения. Современные археологи не могут простить Г. Щлиману, который в поисках легендарной Трои Гомера разрушил центральную часть древнего города. Позднейшие исследователи обнаружили на месте Трои остатки по крайней мере девяти различных городов, сооруженных на одном и том же месте. При этом первые постройки были созданы примерно за тысячу лет до основания гомеровского Илиона.

Мощные силы притяжения к идеям других людей и их изделиям, подобным себе существам и местам, где они жили, живой и мертвой природе представляли собой огромные невидимые нити, которые в руках первобытных людей сплетались в клубки. Казалось, что люди опутывали планету сетями, сплетенными из своих мыслей, и ловили окружающий мир в ловушки своего разума. Несмотря на вражду, разделявшую племена, нити общих знаний, трудовых навыков и общественных обычаев сплетали их вместе, а заодно соединяли мысли людей Земли, их материальные творения, освоенную ими природу в единую ткань, созданную усилиями разума.

Эта ткань, словно еще одна пленка жизни, разумной жизни, покрыла постепенно планету. Пленку разумной жизни В. И. Вернадский назвал «ноосферой», или «областью разума». Само понятие «ноосфера» было впервые введено французскими учеными Л. Леруа и Тейяром де Шарденом в 1927 году, которое взяли за основу идею Вернадского о биосфере. При этом русский ученый исходил из того, что ноосфера является естественным порождением биосферы, а поэтому борьба жизни против энтропии продолжается, но на более высоком качественном уровне. «Ноосфера, – утверждал русский ученый, – есть новое геологическое явление на нашей планете… Вновь создавшийся геологический фактор – научная мысль – меняет явления жизни, зоологические процессы, энергетику планеты».

Ноосфера была также новой формой сопротивления жизни гравитации. Победа человеком гравитации проявилась уже в ту нору, когда он встал на ноги, уверенно поднявшись над земной твердью. Мечта человека о полете, проявлявшаяся в его вере в возможность существования высших разумных существ, способных перемещаться по небу, его постоянные попытки взлететь над земной поверхностью отражали постоянное стремление победить гравитацию, что, наконец, увенчалось успехом с созданием первых летательных аппаратов. Г.М. и А. Г. Маленковы исходили лаже из принципиальной возможности разума «так организовать устройство Вселенной, чтобы гравитационный коллапс не препятствовал непрерывному существованию высшего проявления жизни – разума».

Исходя из того, что истоки научной мысли возникли уже в каменном веке и проявлялись даже в «магическом» мышлении, а созидательная деятельность человека даже во времена палеолита стала изменять «явления жизни» на планете, можно говорить о том, что ноосфера стала распространяться по земной поверхности вместе с распространением человеческого рода. Наряду с неживой геофизической средой и областью жизни ноосфера стала одной из важнейших сил, от которой зависело равновесие в природе.

Подобно биосфере «область разума» активно реагировала на окружающий мир, постоянно превращая данные о солнечном излучении и радиации подземных пород, температурном режиме, химическом составе среды, в условия уравнений, которые она должна решать, чтобы выжить. Если биоорганизмы находят ответы на эти условия в формах и величинах биологического порядка, то люди находили ответы в идеях, которые можно было воплотить в реальные действия и с их помощью решить поставленные уравнения. Принятие этих решений можно уподобить процессу кристаллизации в насыщенном растворе ноосферы. Этот процесс сопровождался активной деятельностью людей, в том числе и производственной. В некоторых местах планеты этот процесс принял особенно активный характер.