Переведено для группы: https://vk.com/bellaurora_pepperwinters 13 page

Голова начала болеть, когда я поглубже затолкнула предательство. Я предала сама себя. Я была недостаточно сильна, чтоб бороться с Джетро. Он выиграл в тот момент, когда я увидела его и позволила моей потребности в прикосновениях поглотить меня.

Слезы жгли глаза, и в тот момент как мистер Хоук отстранился, я рванула вперёд.

Но не далеко.

Оранжевый Тату, сидевший следом за мистером Хоуком поймал меня, крепко удерживая.

― Так, так, так. Ты так хорошо себя вела. Не порть это, ― его большая ладонь легла мне на лопатки и надавила, чтобы я наклонилась до его уровня. С натянутой улыбкой, его губы сомкнулись вокруг моего сухого соска.

Я захныкала, когда его огромные, влажные губы начали посасывать сосок. Не торопясь, он выводил языком круги вокруг твёрдой вершинки, затем с громким причмокиванием отпустил.

Я стояла, дрожа, пока он выбирал цыплёнка и отправил меня дальше.

Я не могла сделать это.

Жалость к себе заполнила мой пустой желудок, и я застыла на толстом темно-красном ковре.

― Двигайтесь, мисс Уивер, ― рявкнул Джетро.

Моё тело дёрнулось, чтобы повиноваться, но всё внутри восстало. Мне было плевать, что мистер Хоук красочно расписал мне о моей клетке с алмазами и долгами. Мне было плевать на то, что у меня не было выбора, кроме как делать то, что говорят.

Я просто не могла сделать этого.

Мои глаза широко распахнулись, когда руки Джетро приземлились на мои плечи. Он повернул меня к себе лицом, тяжело дыша.

― Делай. Как. Сказали. Сейчас. Же. ― От силы его команды подогнулись коленки, и я опустила голову.

Молча, Джетро подтолкнул меня к следующему мужчине. Поднос дрожал в моих руках, но я крепко стояла на ногах, пока мерзкий рот лакомился моей грудью.

Как только с этим было покончено, Джетро повёл меня к следующему, нашёптывая на ухо:

―Вынудишь меня вернуться и показать, как надо себя вести, и я перестану быть милым. Ты всё ещё цепляешься за мысль, что ты лучше нас. Но с этим будет покончено в любой момент, ― он прикусил моё ухо. ― Это пытка, потому что это ложь. Этого не произойдёт. Согласись, и покончи с прошлым. Согласись, и прими все, что мы даём.

Подтолкнув вперёд, он хлопнул меня по заднице.

― Я могу быть милым, если ты дашь мне причину, мисс Уивер. Проверь сама, повинуясь оставшуюся часть обеда.

Я не взглянула, когда он отошёл от меня, встав обратно, позади стула своего отца.

Я могу быть милым.

Да, конечно же, фигня. Но чем быстрее я повинуюсь, тем быстрее всё закончится.

Итак... я повиновалась

Рты.

Пальцы.

Языки и зубы.

Они все попробовали меня. Все облапали.

Я думала, что первое было ужасным. Я цеплялась за мораль, и за то, как всё это было неправильно, что мужчины несправедливо обращались с одной женщиной.

Это блюдо сделало со мной то, что я хотела бы отрицать. Толстые губы, тонкие губы, горячие рты, холодные рты. Они все не только брали от меня, но и давали что-то в ответ.

Ужасное осознание, которое моё тело приняло.

Мой ужас тонул, как камень, каждый раз, когда мужчина пробовал меня. Медленно в животе начали трепетать бабочки, а внутренности восстали против происходящего оттаивания.

Мужчины не переживали, что моей кожи касались бесчисленное количество человек. Они по очереди сосали левый и правый соски, покусывая их. Я хотела, чтобы они по-настоящему укусили. Хотела, чтобы они причинили мне боль, чтобы доказать насколько они были мерзкими.

Но каждый из них: старый, молодой, худой, полный ― они все ласкали меня. Все они с обожанием посасывали мои соски. Они стонали от удовольствия, и я изо всех сил старалась помнить, что это по принуждению, а не по моему выбору. Я чувствовала, будто дарила им подарок.

Подарок, который они по-настоящему ценили.

Нет. Не покупайся на это запудривание мозгов.

Даже мой внутренний голос немного затаил дыхание, сильно смутился и окончательно приближался к одобрению.

Я стала легкомысленной, переходя от одного мужчины к другому. Никому из них я не смотрела в глаза. Я стала безразличной. Оцепенела. Кроме крошечных искорок, которые выстреливали из сосков прямиком к моему лону. Я желала, чтобы этого не было. Я жаждала, оставаться безразличной.

Но медленно они превращали меня из деловой женщины в дрожащую игрушку.

Медленно я становилась влажной.

Острые зубы вытянули меня из темноты, которой в действительности стала моя душа.

Я уставилась в глаза Дэниеля.

Приятный транс, в котором я была убаюкана, выстрелил как круглая резинка. Я больше не находила одобрения или призыва, только гнев.

― Не очень весело облизываться женщину, которая не обращает на тебя внимания, ― глумился он.

Моё сердце бешено стучало в груди. Мой сосок пульсировал там, где он укусил меня.

Облизнув губы, он добавил:

― А ты вкусная, Уивер, но я с нетерпением жду следующего блюда.

Моё сердце вырвалось из груди и упало на пол.

Следующее блюдо.

Нет. Нет. Нет. Нет.

― Вот. Ты заработала это, ― он пихнул в мою сторону ещё один кусок пергамента, я сдержала слезы.

Неуклюже двигаясь, я поставила пустой поднос на буфет, затем вернулась к Дэниелю. По коже побежали мурашки из-за того, что я находилась к нему так близко, но он подвесил кусок бумажки как подарок, который я отчаянно желала.

Схватив его, я не смогла спрятать дрожь в этот раз. Моя отчуждённость и сила духа иссякли, подменяясь хрупким дрожащим листом.

Листом, который был возбуждён и влажен.

После разбора его преступлений, Перси Уивер сам подчиняется правилам этого господина и приводит в действие последнее, сформулированное Беннетом Хоуком, соглашение в этой комнате. Смертный приговор на людей дома Уиверов будет уничтожен, после подписания этого нового документа. Условия предстоящего...

Что это?

Слезы рванули из глаз. Я позволила бесчисленному количеству мужчин сосать мои соски за кусочек листа?

Как они могли?

Как?!

Как я позволила своему телу реагировать на их грязное обращение? Я ненавидела себя. Я ненавидела, что не могла скрыть слабость или глупые гормоны, которые я игнорировала всю свою жизнь.

Мои колени подогнулись, и я практически сложилась на пол как аккордеон.

― Потеряешь сознание, и тебе не понравится, что ты обнаружишь, когда очнёшься, ― сказал Джетро. Его голос прорубил моё горе.

Гнев переборол мои слезы, выхаживая новое тепло внутри. Тепло, рождённое гневом, а не необоснованной страстью. Он горел, облизывал огненным пламенем, отстранив голод и слабость.

Я питалась гневом. Я тлела от ненависти. Я стала сильнее. Гнев дал мне силу продолжать, но также украл моё безопасное согласие. Я зашипела и взбодрилась. Я не смогла отключить это.

― Следующее блюдо, мисс Уивер, ― скомандовал Джетро со своего места во главе стола. Сжав кулаки, я бросила кусок пергамента и направилась к буфету.

Десерт.

Я знала, что случится.

Я не могла этого сделать.

Ты должна.

В гневе я приняла слишком быстрое решение. Я воевала с собственным телом, почему бы не переступить через себя и не присоединиться к ним? Почему бы не воспользоваться этим? Это ещё один способ, средство, чтобы заманить его, ещё один урок. Если бы я раскрыла новую себя, то была бы готова к прокалыванию ледяного панциря Джетро и прокладыванию дорожки к его сердцу.

Я заставлю его переживать.

Я доставлю ему удовольствие

Затем убью его.

Я скрестила ноги. Всё внутри меня сжалось глубже, прячась. В тот момент как я дойду до стола, я потеряю весь контроль. Я не доверяла телу. Оно каждый раз брало верх надо мной, находиться в этом кошмаре с предателем ― отстойно.

Отпусти всё и покончи с этим.

Сделав глубокий вдох, я подготовилась к последнему блюду.

Пройдя мимо Джетро с позолоченным подносом с мини эклерами, конфетками и бисквитами, я опустила глаза. Несомненно, он остановит меня...

Конечно же, он обернул руку вокруг моих плеч, заставляя меня повернуться к нему лицом. Его дыхание было немного неровным, его голос потерял крошечную частичку холодности.

― Пройдёшь через это, и я вознагражу тебя. Я буду добр, потому что ты заслуживаешь это, ― оставив собственнический поцелуй на моей щеке, он прошептал: ― Я заберу прочь всё это.

Я лишилась дара речи из-за редкого и пугающе прекрасного проблеска мужчины, о существовании которого я даже не догадывалась. Но затем я моргнула, и холодность Джетро вернулась, а на губах появилась мрачная улыбка.

― Моё предложение остаётся в силе, пока ты молчишь, повинуешься и не разочаровываешь меня.

Убрав свою руку, он подтолкнул меня к своему отцу.

Практически опьянев, я двинулась к мистеру Хоуку. Мой желудок тревожно дрожал, а сердце было добычей, которое отчаянно бежало, чтобы выжить.

Мистер Хоук улыбнулся, удерживая ещё один кусочек бумаги.

― Вот. Последний кусочек, но не думаю, что ты заслужила его, пока не закончила обслуживать всех, ведь так? ― он выстрелил взглядом в мой смехотворный наряд горничной. Каким-то чудом, ободок до сих пор не свалился.

Хлопнув меня по попе, он добавил:

― Должен заметить, ты держалась прекрасно, даже твоя мать, которая была моей любимицей, была не так изящна на своём первом обеде.

Я проигнорировала это, сосредоточившись на пергаменте.

Мистер Хоук показал, чтобы я поставила поднос на стол, прежде чем подать мне кусочек.

Перси Уивер и его семья принимают его соглашение с Беннетом Хоуком, составившим документ. В соответствии с законом, обе стороны согласились, что он является нерасторжимым, начиная с этого момента и навсегда. Детали и подписи, продемонстрированы на удостоверении документа, который называется «Долг по наследству».

Мои глаза встретились с его.

Если бы у меня были остальные. Я бы закричала и сбросила эту игру в повиновение. Я приняла бы боль, чтобы избежать того, что должно произойти. Я приняла бы боль, а не удовольствие, потому что тогда я бы узнала саму себя. Чем дольше это продолжалось, тем меньше я узнавала ту девочку, которой была.

Слишком много эмоций. Слишком много чувств. Слишком много рассуждений, разделяя всё на верно и неверно.

Ты так быстро сдашься? Они убили твою мать! Они разбили сердце твоему отцу. Разве я не могу перетерпеть немного неприятностей и смятения, чтобы отомстить им?

Разочарование камнем залегло в моём сердце. Я думала, что я выносливее.

Нет. Я не сдамся.

В этом ничего нет. Будь как бумажный змей. Порви свои нити снова.

Выпрямив плечи, я придвинулась к мистеру Хоуку, не дожидаясь, когда он попросит.

Его глаза расширились, затем ухмылка растянулась на его губах.

― Хорошая девочка, ― он наклонил голову, обнял меня рукой за талию, и немного отклонил назад. ― Ты удостоверилась, что по завещанию досталась моему сыну на воспитание.

Моя талия была на идеальной высоте, чтобы опустить голову и упереться в мою интимную часть тела.

В этот момент я почувствовала самую странную, возбуждающую, соблазнительную и мерзкую вещь в моей жизни.

Его язык скользнул по моему клитору, делая лёгкий круг, смачивая меня слюной.

Мои внутренности напряглись, руки сжались в кулаки, и я затряслась в его руках.

Элемент отвращения не исчезал. Я ожидала, что тело предаст меня, что ему понравится это, но всё что я ощущала ― это абсурдное нетерпение, когда же всё это закончится...

И потом... это.

Мой первый опыт ласк языком в самом сокровенном месте произошёл с мужчиной, который старше моего собственного отца. Если бы мой желудок не был пуст, я бы безостановочно блевала. В этом не было ничего эротичного или сексуального.

Хлопнув меня по попе, он прошептал:

― Иди дальше.

С трудом сглотнув, я взяла поднос и прошла небольшое расстояние до Оранжевого Тату. Он поманил меня пальцем, подозвав поближе. Стиснув челюсть, я приподняла повыше десерты и сделала, как он просил. Его оранжевые волосы щекотали мои бедра, когда он наклонился, проводя языком по интимному комочку нервов.

К счастью для меня, я не была восприимчивой и не наслаждалась этим.

Поле того как он немного поигрался и испробовал свою часть, я направилась к следующему.

И следующему.

И следующему.

Некоторые мужчины, чтобы погрузить свои лица мне между ног, разводили их. Некоторые едва касались меня, их дыхание еле-еле доносилось до моих бёдер.

Я хотела бы сказать, что мне удалось отключить мозг, чтобы сделать то, что обещала и освободиться, но каждый язык удерживал меня в мире, в котором я жила. Каждое полизывание превращало моё тело в камень, пока живо скручивало и болезненно сжимало.

Я подносила десерт, но была основной сладостью. Мужчины не торопились, впиваясь пальцами в мои бёдра, проводя своими отвратительными языками от моего клитора до входа. И после каждого осквернения, они вытирали блестящие рты и говорили:

― Спасибо, мисс Уивер.

Спасибо.

Как будто их благодарности было достаточно, чтобы я не ощущала себя подобно грязи. Они все обращались со мной одинаково. Они были нежными и учтивыми. Повиновались правилам и не делали ничего, кроме как облизывали там, где не имели права.

Их обходительность заставляла всё это казаться нормальным. Таким пугающе нормальным. И моя ненависть медленно сменялась обратно на одобрение. Лёгкий трепет, который я чувствовала, когда сосали мои соски, вернулся ― ужасающий, неуверенный, но смягчающий мою ненависть к языкам.

Они не делали мне больно. Они не заставляли меня делать ничего, что могло бы свести меня с ума.

Они только пробовали.

Немного.

Вот и всё.

И я не боролась.

Ни капельки.

Я стала влажной.

К тому времени как я добралась до Дэниеля, мои ноги промокли насквозь, а подстриженные волосики, за которыми я придирчиво ухаживала, пропитались капельками Бриллиантового братства.

Я крепко схватилась руками за поднос и стиснула челюсть. Потому что, они выиграли, независимо от моих добрых намерений. Они заставили моё тело отреагировать, и я набухла.

Странное желание, которое вызвал Джетро, вернулось, пульсируя глубоко в моём лоне. Трепет языков и нежных полизываний расстроили, и я ненавидела, определённо ненавидела, что мне приходилось бороться с бёдрами, чтобы не прижать их ближе к их ртам.

Я начала обслуживание взволнованной, а теперь я была натянута как струна. Выискивая что-то. Выискивая облегчение.

Дэниель откинулся на спинку стула, поставил меня между его раздвинутых ног. Со зловещей искрой в глазах, он толкнул меня назад крепкой ладонью между моих грудей.

― К чёрту глупые правила.

Я начала задыхаться, когда его рот сомкнулся вокруг моего клитора. Посасывания его рта сделали моё тело сверхчувствительным. Он не был игривым или почтительным, как остальные. Он знал, что хотел и брал это.

Жёстко.

Жажда становилась всё сильнее и сильнее, цепляясь за свой путь к облегчению.

Я сильно зажмурилась. Я не могла взглянуть на наблюдающих за нами мужчин. Я не могла сделать ничего, кроме как дышать и переживать это. И я определено не решилась посмотреть, откуда исходил рык, скрытый тишиной.

Это был всего лишь рык.

Но он нашёл отклик в моем теле.

Джетро.

Пару секунд, которые я проводила в руках других мужчин, казались вечностью в руках Дэниеля. Внезапно, я вскрикнула, сильно дёрнувшись.

Кончик его языка исследовал мой вход, пытаясь войти в меня.

Никто не делал этого. Они подчинялись какому-то негласному правилу попробовать, но не вкушать.

К чёрту глупые правила.

Слова Дэниеля повторялись в моём разуме. Были ли какие-то правила как со мной обращаться?

Всё, что мы делаем, исходит из строгого свода правил, которые изложены предельно просто и им должны следовать.

Я вспомнила то, что сказал мистер Хоук.

У него были правила, чтобы разрушить меня и также... защитить?

Дэниель попытался вновь, его пальцы болезненно вцепились в меня.

Затем меня выдернули.

Я была вырвана из его захвата и утянута в конец стола. Пустой поднос с десертами подлетел и рухнул на пол.

Мои ноги запутались, и я столкнулась с телом, с которым лишь пару часов назад была так близка.

Поднос упал с громким звуком, отражаясь в пространстве комнаты. Но никто и слова не сказал.

В тот момент как Джетро притащил меня к месту во главе стола напротив мистера Хоука, он впихнул мне в руки самый большой кусок пергамента. Его глаза потемнели, лицо напряглось.

― Вот, читай.

Тяжело дыша, изо всех сил стараясь забыть о липкой слюне между моими ногами и ощущении от языка его брата, который пытался войти в меня, я взяла потрёпанный временем свиток.

Джетро нахмурился, удерживая между нами небольшое расстояние. Его холодность ударила в меня, послав ледяные мурашки по моим обнажённым рукам. Он выглядел взбешённым, рассвирепевшим, и всё же было в нём что-то, от чего мой живот сжался.

Независимо от игры, в которую мы играли, независимо от войны, которую мы начали у конюшни, мы не закончили. Он знал это. Я знала это. И это понимание послало курсировать власть по моим венам.

Наклонившись ближе, он прошипел:

― Прекрати пялиться на меня, мисс Уивер. Я дал тебе задание, ― указывая на свиток в моей ладони, он выплюнул. ― Читай.

Оторвав от него взгляд, я подчинилась.

Замысловатая окантовка привлекла моё внимание. Наряду с узором из виноградной лозы и водяного знака, слова: «связанные», «обязанные», «собственность» были переплетены красными чернилами.

Каллиграфический почерк предков приговорил меня к жизни хуже, чем смерть. У меня отобрали права. Украли мою жизнь. Даже моё тело больше не принадлежало мне.

18 августа 1672 г.

Свидетель эск. Джон Лоу.

Дело между Уивер и Хоуком.

Немедля известный как «Долг по наследству».

Настоящим это заверяет все переговоры и споры, и налагает обязательный долг. Совет предоставил верховное согласие на подобное соглашение.

Как установлено в этом кабинете я засвидетельствовал подписи обоих семей Уивер и Хоуков, наряду с их значительным окружением и компаньонами.

Долг выплачивается следующим образом:

Перси Уивер торжественно клянётся отдать старшую дочь, Соню Уивер, старшему сыну Беннета Хоука, Уильяму Хоуку. Это делает недействительным все бесчинства и неприятности до того, как появится новое поколение.

Этот долг свяжет не только текущие владения 1672 года от рождества Христова, но и каждый год после этого. Каждая старшая девочка Уивер будет отдана в дар как справедливое возмездие каждому старшему сыну Хоуков. Обе стороны согласны с установленным днём.

Жизнь и все атрибуты будут определены действующим Хоуком, никакие правила или преимущества не будут установлены, и это соглашение поднимает всё выше закона, который действует в пределах владения её Величества Королевы Англии.

Подпись:

Я понял, когда именно она это прочитала.

Я увидел, когда она осознала последнюю фразу.

У нас был документ, подписанный и заверенный королевским судьей Англии, что дало нам карт-бланш делать то, что нам нравится. В моих действиях не было ничего незаконного. Никто не мог признать меня в чем-то виновным. Никакая судебная система не спасёт её.

Это было окончательное утверждение.

Уже не говоря об огромном количестве денег, что гарантирует то, что нам никто не помешает. Не было ничего, с чем можно было бы бороться. Чем быстрее она примет это, тем легче всё будет.

Глаза Нилы были просто огромны, когда она подняла взгляд от пергамента. Схватив её за плечи, я прислонил её к столу. В её взгляде было достаточно ужаса, чтобы вытянуть из моей холодной души капельку человечности.

Не буду отрицать, наблюдать за тем, как её пробовали, разозлило меня не на шутку. Она была моей игрушкой. Моей, чтобы мучить.

Я разозлился на своего отца за то, что он позволил всему братству попробовать её. Они не заслуживали испить чьи-то страдания. Это было право Хоуков и только чёртовых Хоуков. Исключая моего младшего идиотского брата.

Он заслуживает только дерьма.

Скрипя зубами, я положил руку на её грудную клетку и нажал на её хрупкую грудь. Её сердце билось, словно военный барабан, под моими пальцами.

Когда я заставил её откинуться назад, она приоткрыла губы, но ничего не сказала против.

Я не сказал ни слова, управляя ей чистым гневом и желанием.

Её хорошо очерченные мышцы живота сжались, когда она боролась с нажимом, затем сдалась, растянувшись на спине, на столе. Тихий болезненный стон слетел с её губ, когда она приподнялась на локтях.

Она отказалась лечь на спину.

Но она ляжет.

Мой член чертовски ранил сам себя, ударяясь вновь и вновь об мой ремень. Только я знал, какая она на вкус, когда сама отдаёт своё тело. Только я знал, какие звуки она издает, когда хочет этого дьявольски сильно. И только я знал, насколько тугой она была.

Эта теснота принадлежала мне.

Я сомневался, что войду в неё. Я сомневался, что хоть наполовину мой член войдёт в неё, но пока я не попытаюсь, никому не позволено приближаться к ней. У меня был свиток, давший мне власть в этом плане над всеми, включая моего отца.

Я с трудом сглотнул. Гнев вновь закипел во мне от воспоминаний, как мой брат пытается засунуть свой долбанный язык в неё. Я балансировал на опасном краю.

Отстранись.

Я не смог.

Я хотел то, чего хотел и брал то, что принадлежало мне.

― Ты, наконец, поняла, ― прошептал я. Мой голос стал хриплым, глубоким, наполненным тёмной жаждой, созданной её развратным поведением этим утром. Она сделала это со мной. Это было её проклятье, чтобы исправить меня.

Я не мог смотреть, не вспоминая, как она насаживалась на мой палец. Я не могу видеть сквозь вызов. Возросшую силу в её тощем тельце. Она училась.

Я учился.

Мы учились, как вдвоем играть в эту игру.

Она вздрогнула, когда я провел рукой по её животу, опускаясь всё ниже и ниже. Мой член дико жаждал влажного искушения, принадлежащего ей. Я был ответственен за неё.

Она прошла через многое. Она повиновалась, когда пыталась бороться. Она держала себя в руках, но сейчас она была близка к потере контроля. Я не был настолько бессердечен, чтобы проигнорировать это желание в её глазах. Желание, граничащее с безумной потребностью в оргазме. В объединение с убеждением того, что мы хорошие ребята? Ну, я должен ей.

Лишь немного.

Это была моя задача, подвести её к краю, подразнить какое-то время, но затем вернуть её в безопасность. Моя цель состояла в усмирении её, чтобы она делала всё, что я просил.

Уставившись прямо в её глаза, я сказал:

― Ты моя. Я не твой господин, хозяин или босс. Я мужчина, который управляет твоим существованием до того, как ты уплатишь все семейные долги. Ты не будешь дышать без моего позволения. Не двинешься, если я не попрошу. Твоя жизнь теперь проста. Единственное слово, которое тебе нужно запомнить... да.

Я скользнул рукой от ее живота к бедрам.

Она напряглась. Её взгляд покинул мой, впившись в декорированный потолок.

― Смотри на меня, ― мой голос стал резким, грубым под этой изящной интеллигентностью. ― До тебя дошло? Что я могу делать с тобой всё, что захочу?

Она не ответила, как ей и было приказано. Молчала. Блаженное, счастливое молчание. Она не могла уговаривать или спорить. Она была податлива. Восхитительно покладиста.

Она заслужила вознаграждение.

Я пытался сдержаться.

Я не хотел свидетелей.

Но к чёрту всё.

Подвинув её повыше на столе, я дернул ее, и она упала спиной на дерево. Она вскрикнула, затем втянула в себя воздух.

Я схватил её за ноги и широко развел их.

Её розовая плоть манила меня, поблескивая, не от слюны других мужчин, а от возбуждения. Возбуждения из-за меня. Возбуждение, которое я собирался использовать в своих интересах.

Схватив нетронутый стакан с водой от Бриллиантового брата, я вылил жидкость на киску Нилы.

Она вскрикнула, пытаясь свести бёдра вместе. Но я не позволил.

Вода просочилась сквозь ее темные волосики, собираясь в лужицу под ней. Этого было недостаточно, но это, по крайней мере, смыло часть мужской слюны.

Я хотел попробовать исключительно её.

Впившись руками в её бёдра, я крепко держал её.

― Нет. Не на...

Слишком бл*дь поздно.

Мимолетно улыбнувшись, я захватил её набухшее влагалище своим ртом.

В тот момент, как я высунул язык, настойчиво прижав его, она выгнула спину на столе.

― Ах, ― она широко раскрыла рот, каждый мускул на её шее напрягся от абсолютного облегчения. Её тёмные волосы разметались по столу, соскальзывали с плеч, пока она извивалась.

Щелкнув пальцами, я взглянул на двух парней из братства. Они подскочили, схватив её за запястья, удерживая их прижатыми к столу.

Она извивалась. Она боролась. Но мои пальцы только сильнее впились в её попку, оставляя её широко раскрытой.

Мой гребаный брат не имел права трахать ее языком.

А вот я имел.

Я не планировал даровать ей именно такое вознаграждение, но... она просто так не избавится от этого.

Власть. Подчинение. Её вкус. Её долбаный дьявольский вкус.

Я показал слишком много. Я отпустил свою сдержанность и вкушал.

Она застонала, когда я сильнее прижал её таз к столу. Затем она захныкала. Мой язык стал моим наилучшим оружием, пока я вылизывал её киску. Без колебаний. Без поддразниваний.

Я был тут ради одной цели.

Её цели.

Я закатил глаза, погружая язык внутрь её тугого тепла.

Чёрт бы меня побрал.

― Боже, ― её бёдра попытались отстраниться от моего вторжения. Её рот широко открылся, было заметно, как она боролась с дыханием.

Я установил темп, который никто бы не смог проигнорировать.

Я трахал её. Нельзя было подобрать никакое другое слово, чтобы описать, как я входил и выходил из неё языком, быстро и собственнически. Мышцы её живота напряглись. Она задыхалась, стонала, затем вскрикнула.

Она отказалась от борьбы, отдаваясь мне.

Выстрел спермы намочил мои джинсы, когда она приподняла свои бёдра, и её клитор задел мой нос.

Её тело извивалось, желая освободиться, но братья не позволили ей.

Она стала безумной. Искала. Требовала. Как тоже сексуальное существо из конюшни. Я не мог вдохнуть, не втянув в лёгкие её запах. Я не мог сглотнуть, не вкушая её. И я не мог, мать вашу, даже думать, не желая сорвать с себя джинсы и глубоко погрузиться в неё.

Мой язык задвигался быстрее, зубы задевали ее киску, когда я забирался глубже, чем когда-либо.

Я поглощал её. Я трахал её. Я обладал ею.

Её тугая киска сжала мой язык, моля о большем.

Я дам тебе больше.

Я и так дал ей слишком много.

Чёрт.

Её ноги внезапно сдавили мои уши, потирая моё лицо об себя.

Она сильно застонала, молчаливая мольба сорвалась с её губ. Я не смог остановить себя.

Мой язык двигался сильнее, голова качалась быстрее.

Она открылась.

Она воспламенилась.

Она вскрикнула, когда кончила мне на язык.

О, БОЖЕ МОЙ.

О, мой Бог.

Нет, это не произошло. Это не могло произойти. Он не сделал этого. Он не мог сделать этого.

Что, чёрт возьми, я только что сделала?

Джетро выпрямился, тяжело дыша. Глаза были сужены, его рот был влажным и раскрасневшимся.

Мои щёки покраснели от стыда, сердце тяжело стучало, будто я пробежала десять километров.

Что это было?

Какими чарами он обладает, что заставило меня секунды назад отбросить в сторону застенчивость, ненависть и всякое приличие? Как я могла стонать и извиваться под его ртом? Как я могла кончить?

Я кончила.

Он заставил меня кончить.

Мой похититель подарил мне оргазм, даруя то, что никто не смог. Искорки и волны от убывающего оргазма крепко держали меня в своих тисках. Я хотела большего. Я хотела его сейчас.