ГЛАВА 25. В самом начале своей жизни с Вадиком Шурочка сдела­ла два очень важных дела

В самом начале своей жизни с Вадиком Шурочка сдела­ла два очень важных дела. Именно в самом начале, потому что в конце этой совместной жизни у Шурочки уже ни на что не было сил.

Шурочка сходила к родителям и получила у отчима свои очередные три тысячи, и ещё одну, по случаю своего про­шедшего дня рождения.

Купила два блока любимых Юркиных сигарет, конфет, ещё всякой всячины, и отправилась передавать передачу.

В каком-то мрачном помещении со специфичским запа­хом она постояла в небольшой очереди. Передачу у неё при­няли.

Глядя в толстое, лоснящееся лицо того, кто эту переда переда­чу принимал, Шурочка подумала о том, что совершенно не уверена, дойдёт ли до Юры хоть половина. Но делать было нечего...

Ещё Шурочка купила у докторши крутую справку. Яко­бы, о перенесённой тяжёлой пневмонии. К справке прила­гались рекомендации по оформлению академического от­пуска.

И, набравшись силёнок, Шурочка доехала до института и прошла все формальности. Для чего она это делала? Она и сама не смогла бы чётко ответить на этот вопрос. Нет, она не боялась матери. И вообще, она не боялась уже ни­кого и ничего, кроме ломки и своего дикого, неуёмного же­лания уколоться.

Нет, не страх гнал Шурочку в институт.

Надежда, это была надежда. У неё ещё была надежда вы­карабкаться из этой пропасти, в которую она упала и в ко­торой.

Там, где-то, в глубине души, надежда ещё была.

Эта же самая надежда заставила Шурочку найти в за­брошенной записной книжке телефон и снова позвонить Юриной матери.

Мать Юры узнала Шурочку сразу.

— Здравствуйте, Шура. — сказала она.

— Здравствуйте, Наталья Леонидовна. Вы знаете?

— Знаю. Приходили из милиции.

— И что? Вы к Юре ходили? Потому что у меня толь­ко сигареты взяли, а к нему не пустили.

— Я не хочу к нему идти. Он разрушил свою жизнь, и нашу тоже. Отец его болеет. Рак у отца. А он... Юрка... даже домой не позвонил, ни разу. А ты говоришь — пере­дачу ему носить...

Голос Юриной матери был безнадёжно усталым. В нём уже не было злости, как в первый раз, а была только уста­лость, безграничная усталость. Шурочке было жаль Юри-ну мать. Хотя она ни разу её не видела, но про себя назы­вала «свекровью». И Шурочка сказала своей «свекрови»:

— Я хочу вам сказать, что вы воспитали хорошего сы­на. Да, не удивляйтесь. Конечно, он наркоман, и в тюрьму попал. Но Юрка ваш — и при этом остался человеком. По­верьте, честное слово. Я тут уже на многих насмотрелась...

— А ты сама-то — как? Ты наркоманишь? Ты на иг­ле? — спросила мать Юрки.

— Не хочу вам врать, — ответила Шурочка. — Тогда была — нет, а сейчас — да.

— И ты мне хвалишь моего сына?

— Да. И отцу его передайте. Есть человек, который хва­лит вашего сына. И любит. Передайте ему... что любит. И Юрке, Юрке передайте, если к нему пойдёте.

— Не пойдём, — сказала мать Юрки.

И Шурочка повесила трубку.