ГЛАВА 18. С утра следующего дня Надежда отправилась с Анют­кой в стационар, сдавать кровь

С утра следующего дня Надежда отправилась с Анют­кой в стационар, сдавать кровь.

У нас со стационаром договор. Можно послать одного-двух детей в месяц, не откажут. Но, всё равно, это трудно. Надежда выбывает из ежедневного уборочного процесса, не успевает убрать изолятор и свою часть коридора. А по­том ей приходится всё это доделывать.

Вместе со Анюткой я решила послать и Сашку. А то он что-то застрял у меня. Хрипы в лёгких. Хрипит и хрипит, как будто его и не лечат.

Только вернулись они назад, как меня к телефону поз­вали. Звонили из стационара. У Сашки кровь была хоро­шая, с небольшим аллергическим сдвигом. А у Анютки!

— Что? Что? — кричала я в телефонную трубку. — Вы не ошиблись?

— Там в крови — ни одной зрелой клетки нет. Скорее всего — острый лейкоз. Сколько дней она у вас в изолято­ре? — спросила у меня главврач стационара.

— Три. Третий день долёживает.

— И жалобы какие?

— Непонятные боли в животе и в пояснице. Темпера­тура была в первые сутки, потом такая держалась — трид­цать семь, и две.

Почему ты раньше не прислала её на обследование?

— Да когда же раньше? Температура упала, боли умень­шились. Она не лежала, сидела, читала. Выписываться про­силась. До стационара, до вас, через весь город прошла пеш­ком.

— Ну ладно. Что ещё можешь сказать по ней?

— Я и сама не знаю почему я её послала, на этот ана­лиз... Потому, что бледная... или ещё почему... ела плохо... Наши-то — все голодные, все едят — и здоровые, и боль­ные. Слава Богу, что послала. А то — праздники потом. Не­известно, чем бы всё закончилось.

— А что в анамнезе?

— Ничего. Здоровая девочка, из села, из многодетной семьи. У нас — второй год. В третьем классе.

— А до этого в изоляторе не лежала?

— Лежала, в начале года. Дня четыре, с ОРЗ.

— Ладно, давайте её. Матери надо сообщить.

— Да, пойду сейчас к директору.

Трагедия, трагедия у нас. Настоящая беда. Бедная Анютка. Бедные родители её. И как раз — перед праздником!

Трагедия — сближает. Я сидела в кабинете директора. Сидела свободно, почти как раньше. Сидела вместе со «стар­шей», пока директор звонила в сельсовет, вызывая мать Анютки.

— И что они дальше делать будут? — спросила директор, когда дозвонилась до сельсовета. Там, на том конце провода, кто-то побежал звать к телефону мать Анютки.

— На завтра уже машину заказали. Повезут в область. Её же надо специальными препаратами лечить. У нас тут, наверно, и нет таких.

— Какой ужас... — сказала директор. — Вот так жи­вёшь, и не знаешь, что тебя завтра ждёт.

Она посидела немного молча, сжимая и разжимая руки, и сказала:

— Может, чайку пока попьём? Меня тут тортом угостили. Правда, секретаря я отпустила... Сходи, Наталья, за Надеждой своей, пусть она нам чайку приготовит.

Вот это да! Я встала, и пошла за Надеждой, попутно за­хватив, на чаепитие к директору, дарёную шоколадку.

— Вот и хорошо, Наталья. — Сказала Надежда, пока мы шли по коридору в сторону директорского кабинета. — Может, всё и наладится. Как говорится, не было бы счастья...

Я и сама так думала. Как бы мне хотелось, чтобы всё на­ладилось! Чтобы всё было хорошо!

Надя не удивилась, когда я позвала её помогать на ди­ректорском чаепитии.

— Надежда Ивановна, давайте-ка сюда нам и весь обед, — сказала директор. — Пусть Люба вам поможет.

Директор достала из буфета бутылку вина.

— Садитесь, девочки.

И мы со «старшей» сели к столу. Директор была добра. И «шефа» с почтением ставила передо мной тарелку, как будто приветствуя меня. Снова приветствуя меня в дирек­торском кабинете, за общими посиделками.

Меня снова принимали, и приветствовали, как свою.

Господи, Иисусе Христе, помилуй меня, грешную. По­милуй меня, Боже... Я — не могла уйти.

Эти «ваши» были такими «нашими»... Как же можно ра­зорваться... по-живому...

Мать Анютки не успевала приехать. Мы дали ей теле­фон стационара и договорились, что она поедет, из своей деревни — прямо в область.