ГЛАВА 25. — Что Мариэте на день рождения подарим?

— Что Мариэте на день рождения подарим?

— Открытку красивую подпишем. У меня есть, — от­ветила Аська.

— Я знаешь, что думаю, — продолжала Маша, — по­мнишь, она всё время песню такую пела:

«Ой, серум, серум»? Давай выучим слова и споём ей. Ей приятно будет.

— А слова где возьмём?

— А мы Аньку попросим, она где-нибудь найдёт, у ар­мянина какого-нибудь.

— Давай, только утром.

— Спокойной ночи.

Утром проект подарка был одобрен всеми. Аньке и На­ташке оставалось найти армянина.

После обхода, в пятницу, Аньку осенило. Не говоря ни­кому, она вышла из палаты вслед за Жанной Арсеновной.

— Жанна Арсеновна, извините, вы по-армянски пони­маете?

— Да я уже обрусела совсем, — ответила Жанна Арсе­новна. — У меня муж — русский, я уже и забыла, когда по-армянски говорила.

— А вы такую песню знаете — «Ой, серум, серум»?

Такую песню даже самый обрусевший армянин зна­ет, — ответила Жанна Арсеновна.

— Жанна Арсеновна, миленькая, перепишите нам слова, только по-русски!

— А зачем вам?

— У Мариэты в субботу день рождения, и мы хотим вы­учить и спеть ей. Хоть два куплетика напишите!

— Сейчас напишу и принесу тебе. Когда, говоришь, день рождения? В субботу? Надо поздравить! — и, отойдя не­много, спросила, обернувшись: «Как же такое вам в голо­ву пришло?»

— Это Маша.

— Молодец...

Жанна Арсеновна принесла Мариэте красивое, расши­тое полотенце. Она принесла его уже в понедельник.

А вечером, в субботу, мы праздновали день рождения Мариэты, поедая торт, конфеты и мороженное, принесён­ные Наташкой и Анькой — из своей первой самоволки.

И вот, когда торт был съеден, Маша сказала:

— А теперь, Мариэта, мы дарим тебе наш подарок.

Мы запели. Мариэта сначала не поняла, а потом... она

подпела чуть-чуть, потом откинулась на подушку, и губы её задрожали. Мариэта плакала.

А когда песня закончилась, Мариэта сказала:

— Спасибо. Я нэ забуду, никогда нэ забуду. Вы всэ — тепэрь сестры мои... Вы — мои сестры...

На стороне мальчишек тоже знали, что мы празднуем. Полторта Анька отнесла им.

И в ночной тишине мальчишкам была слышна грустная армянская песня, которая неизвестно, чем больше трогала сердце — чудной мелодией, или непонятностью слов....