ГЛАВА 8. Вот и стало у Шурочки всё, как у всех

Вот и стало у Шурочки всё, как у всех. Теперь и она зна­ла, как это бывает. Это — как с сигаретой. Сначала — как бы противно, стесняешься, боишься. А потом привыкаешь, и уже — вроде бы так и надо. И закурить хочется, и за­быться, чтобы совесть не мучила.

Чтобы никакой червячок не точил изнутри, говоря: «Что ты делаешь? Ты же знаешь, что так нельзя! Ты же даже не понимаешь, любишь ли ты его! Если любишь, то почему те­бе на сердце так тоскливо, так беспокойно? И если это не любовь, то тогда — как назвать всё то, что с тобой происходит? Секс?»

Нет, Шурочке не нужен был секс, как таковой. Может, конечно, он был ей нужен, только во вторую очередь, не в первую. Любви хотела Шурочка, вот чего она хотела. Хотела давно. Сколько помнила себя, столько и хотела...

Хотела и сейчас. А толку? Толку от этого хотения не бы­ло никакого.

«Я люблю... — уговаривала себя Шурочка. — Я так люб­лю его...»

И опять, как и раньше — то верила себе, то не верила. И ждала его прихода, ждала его объятий, ждала тех часов, когда они оставались наедине, и забывала в его объятиях все свои сомнения...

Временами ей казалось, что она счастлива, но — време­нами ей казалось, что надо как можно быстрее бросить всё это.

Так продолжалось около месяца.

А вот Юрку, казалось, ничего не беспокоило. С родите­лями он был в ссоре и жил в общаге своего института. Не­легально жил, просто с ребятами из своей группы. А как с Шурочкой познакомился, то, бывало, и у Шурочки жил, дня по два, по три. Совсем переезжать не хотел.

— Хочу свою свободу сохранить, — говорил он. — И не только свою, но и твою!

И он обнимал Шурочку, прижимал к себе. И сразу всё становилось ясно.

И в те дни, когда Юрки не было, Шурочка ездила в ин­ститут и рьяно, напористо занималась, стараясь наверстать упущенное. Сдавала коллоквиумы, подтягивала долги. Не за горами была летняя сессия, а Шурочке обязательно надо было сдать её на стипендию. Уж очень мало денег выделя­ли ей мать с отчимом.

Хорошо, что на «пятницы» не надо ей было скидывать­ся, как хозяйке. А то пришлось бы клуб закрыть, за недо­статком средств.

У Юрки же деньги водились

— Откуда у тебя такие деньги? — спрашивала Шуроч­ка. — Ты же с родителями поссорился! И не работаешь!

— Не забивай свою красивую головку ненужными ве­щами! — неизменно отвечал Юрка. — Давай лучше вмес­те будем проматывать наследство американской тётушки!

Проматывать, так проматывать. Пришлось Шурочке в очередной раз согласиться с не зависящими от неё обсто­ятельствами.

— Нет, скажите вы мне, где, где это люди берут американских тётушек? — только и могла вздохнуть Шурочка. — Почему же это у меня только старая тётка в Рязани?

А Юрка — приносил огромный букет цветов, то шоко­ладный торт. То билеты на какую-нибудь крутую группу, или тащил Шурочку в дорогой ночной клуб, где они танце­вали без устали целую ночь.

Правда, в клубе Юрка иногда отлучался от Шурочки, «тусовался» с какими-то ребятами. И не хотел Шурочку с ними знакомить.

В ночные клубы Юрка приглашал Шурочку не часто, ра­за три. Да она и сама не очень-то рвалась туда. Ревущая толпа была ей... ну не то, чтобы противна... нет! Просто Шу­рочка уставала от крика, вони и грома музыки. А Юрка ща­дил её... так она думала...

А, бывало, приносил Юрка много всяких вкусных ве­щей — огромные, малоподъёмные пакеты. Мясо какое-то копчёное, рыбу, икру, баночки крабов. Вот было весело их разбирать, эти кульки! Ну, а потом и съедать всё прине­сённое!

То был Юрка заразительно весел, возбуждён, прыгал, скакал, болтал на разные темы, сверкал глазами. А то мог час просидеть молча, в каком-то ступоре. Или вдруг, посре­ди всеобщего веселья, мог расчистить себе место на крова­ти и уснуть. А потом проснуться, и снова влиться в компа­нию, как ни в чём не бывало.

Да, чего угодно можно было ожидать от Юрки.