ГЛАВА 4. Начала Шурочка потихоньку обживаться, устраиваться в своём новом жилище

Начала Шурочка потихоньку обживаться, устраиваться в своём новом жилище. Мебель в квартирке была. Старая деревянная мебель, облупившаяся от времени. Шкаф с мут­новатым зеркалом и скрипучими дверцами, буфет со ста­рой посудой и даже комод с пустыми ящиками, застелен­ными по дну старыми газетами. Числа на этих газетах бы­ли примерно тех лет, когда Шурочка родилась.

В нижнем ящике старого комода Шурочка нашла такую же старую, а, может, и ещё более древнюю икону, в про­стой деревянной рамке, под стеклом. Строго говоря, это бы­ла даже не икона, а пожелтевшая печатная репродукция иконы, изображающая Богоматерь с младенцем.

Шурочка стёрла с иконы пыль и поставила икону на ко­мод. А старые газеты собрала и сложила их в нижний ящик комода.

Кровать была такая же старая, как и всё остальное. Боль­шая, двуспальная кровать, застеленная скромным гобеле­новым покрывалом. Круглый стол, покрытый зеленоватой клеенкой в клеточку. Вот, собственно, и всё нехитрое уб­ранство.

Телевизор ещё был, телевизор, который стоял пока на полу. Телевизор Шурочка привезла с собой. Мать отдала ей второй домашний, с небольшим экраном. Пока Шуроч­ка не купит свой.

И на кухне почти ничего не было. Только старый кухон­ный шкаф, маленький столик, маленький, обшарпанный хо­лодильник, да газовая плита.

Как зачарованная, передвигалась Шурочка по чужому жилищу. Ей казалось, что смотрят на неё из углов все те, кто жил здесь раньше, до того, как она, Шурочка, вошла сюда, под эту крышу.

Кто открывал вас, дверцы старого шкафа? Кто спал на этой кровати? Кто крестился перед иконой?

Может быть, квартирка эта ждала законную наследни­цу, дочь отчима? А пришла сюда она, Шурочка, не ждан­ная, не званная... Как всегда...

— Не гони меня, — сказала Шурочка вслух, обращаясь к старой иконе, смотрящей на неё с комода. — Я не хотела, чтобы она погибла.

Икона не ответила, но Шурочке показалось, что Богома­терь посмотрела на неё благосклонно. Ну, не то, чтобы сов­сем благосклонно, а как бы говоря:

— Ну что мне с тобой делать? Живи. Человек предпо­лагает, а Бог располагает. Только не делай глупостей, раз уж в живых осталась ты, а не она!

— Ладно, я постараюсь, — ответила иконе Шурочка, и ей стало немного спокойнее на душе.

«Ладно, надо жить. Сейчас я всё вымою, вычищу. Куп­лю новые шторы, да привезу кой-чего из дома. И буду жить, да радоваться. Вон, наши все, в институте, мечтают одни пожить! Девчонки вообще мне завидуют! Кого хочешь, и когда хочешь, можно приглашать. Хочешь — девчонок, а хочешь — парней! Да! Парней можно приглашать!»

И Шурочка представила себе... как может быть здоро­во... и, может быть, она позовёт сюда того, кого полюбит...

Не было ещё любимого у Шурочки. Не было ни люби­мого, ни просто «бой френда», дружка — как это теперь на­зывается.

В школе-то Шурочка всем советы давала. Всем говори­ла, что считает эти «любви» ниже своего достоинства. Мо­жет, окружающие этому и верили.

Но в глубине души Шурочка точно знала, что мешает ей пуститься, сломя голову, в любовные приключения.

Больно было Шурочке это сознавать, да ничего не поде­лаешь. Из песни слова не выкинешь, как говорят. А мешал ей эдакий трудно перевариваемый коктейль: из морали, тру­сости и нелюбви.

Да-да, именно так.

Из хорошего, «правильного» воспитания, из страха сде­лать что-нибудь не так, как надо, чтобы не дай Бог, не ра­зозлить мать. И из нелюбви, вечной, мучительной нелюб­ви... Печальная картина.

Так вот и не «была» Шурочка ни с кем до сих пор.

— Печальная картина, — сказала Шурочка вслух и снова посмотрела в сторону иконы.

Икона ничего не ответила.

— Молчание — знак согласия, — снова сказала Шурочка.

Новая квартира сулила Шурочке новую жизнь. Замира­ло сердечко, представляя, какой она будет, эта новая жизнь. Такие открывались перед Шурочкой перспективы, такие возможности...

«Хватит мне быть правильной! — решила Шурочка. — Я теперь совершенно свободна и не завишу ни от кого. Хва­тит мне делать всё, как надо! Они сами меня выселили, и те­перь уже — не надо мне их бояться. Я теперь знаю, как я буду жить... Я — сама себе хозяйка! Я буду — как все!!»

И Шурочка отбросила сомнения. Она принесла из ван­ной ведро воды, тряпку и врубила магнитофон на полную громкость.

Магнитофон у Шурочки был свой, подаренный ей на день рождения.

Итак, Шурочка врубила магнитофон на полную гром­кость, и музыка взревела.

«Я буду, как все!», «Я буду, как все!» — ревела музыка.

Шурочке казалось, что именно это поют визгливые пев­цы на своём иностранном языке. И она стала им подпевать. Ни в склад, ни в лад, честно говоря. Зато — с душой!

Конечно, конечно. Если с нелюбовью всё довольно слож­но, то вот трусость и мораль — они ведь в нашей власти,

не правда ли?

Хотя бы частично, не так ли?

Отбросить эту мораль или принять? Отбросить трусость или продолжать бояться, как и раньше?

Что для вас главное, а? Что вам нужно для новой жиз­ни? Для того, чтобы быть — «как все»?

Полы блестели, магнитофон гремел. Новая жизнь — на­чалась!