Затем он напоминает, что лю­ди охотнее полагаются не на реальность, а на мнение, которое формируется логосом (§ 11-14)

Сколь многие сколь многих о сколь многом и (в, прошлом) убедили и (ныне) убеждают, сочиняя ложную речь. Ибо если бы все обо всем (все знали, а именно) имели память о прошедшем, понятие о настоящем и предвидение будущего, то речь не была бы так подобной (той речи, какая бывает у тех), кто ныне не в состоянии ни понимать прошедшее, ни ориентироваться в настоящем, ни предсказывать будущее. Таким образом весьма многие о весьма многом доставляют душе мнение, которое является (для нее) подателем совета (т. е. руководством к действию). Будучи обманчивым и шатким, мнение доставляет тем, кто им пользуется, обманчивые и шаткие успехи. (11)

Итак, какая причина мешает признать, что и Елена пришла под влиянием речей как бы не по своей воле, как если бы она была силою похищена насильниками. Ибо можно видеть, как побеждает дело убеждения, которое, хотя не имеет внешнего вида необходимости, но силу имеет ту же самую, что и необходимость. Ибо слово, убедившее душу, принудило ту, которую оно убедило, и повиноваться сказанному и согласиться с тем, что делалось. Итак, убедивший, как принудивший, несет на себе вину (за содеянное), убежденная же, как принужденная словом, без всякого основания пользуется дурною славою. (12)

Далее Горгий заявляет, что средствами риторического искусства можно наглядно представить то, что превышает обыденный опыт (например, небесные явления), невидимое сделать видимым.

А что сила убеждения, которая присуща слову, и душу формирует, как хочет, это должно узнать, во-первых, из учений метеорологов [Астрономия и метеорология представляли у древних одно целое и вначале составляли часть философии], которое, противопоставляя мнение мнению, удаляя одно мнение и вселяя другое, достигли того, что невероятные и неизвестные вещи являются очам воображения. Во-вторых же, (этому можно научиться) из словесных состязаний в народных собраниях, в которых (бывает, что) одна речь, искусно составленная, но не соответствующая истине, (более всего) нравится народной массе и убеждает ее. В-третьих же, быстрота ума, с легкостью меняющая веру в (то или иное) мнение. (13)

Кроме того, Горгий подчеркивает терапевтический эффект слова.

То же самое значение имеет сила слова в отношении к настроению души, какое сила лекарства относительно природы тел. Ибо подобно тому, как из лекарств одни изгоняют из тела одни соки, другие другое, и одни из них устраняют болезнь, а другие прекращают жизнь, точно так же и из речей одни печалят, другие радуют, третьи устрашают, четвертые ободряют, некоторые же отравляют и околдовывают душу, склоняя ее к чему-нибудь дурному. (14)

Из этого фрагмента следует, что язык не высказывает то, что есть, но действует как лекарство (pharmakon), т.е. он обладает способностью изменять другого или меня самого, а значит, способностью творить.

Отсюда становится очевидным, что «Похвала Елене» является похвалой не только Елене, но и похвалой логосу, «похвалой по­хвале». В самом деле, невиновность Елены зависит, в конечном счете, не от чего-нибудь, но именно от могущества логоса.

И, наконец, Елена невиновна, если она полюбила.(§ 15-19). Это последнее условие, при котором Елена оказывается невиновной(20). В заключении Горгий пишет:

Я снял своей речью позор с женщины, я оставался верным закону, который я установил в начале речи, я постарался уничтожить несправедливость позора и невежественное мнение (о ней), моим желанием было написать похвальное слово Елене, для меня же это было легким развлечением.(21)

Итак, так же, как и Трактат о небытии, Похвала Елене дает понять, что «реальность», «внешний мир», од­ним словом, бытие-оно отнюдь не первично; напротив, как и Елена, оно оказывается продуктом языка, «эффектом высказывания». Так же как и Елена, своим существованием оно обязано исключительно тому факту, что ему довелось стать предметом рассуждения. И если этим предметом становится конкретный пер­сонаж, Елена, то это происходит потому, что именно Елена есть не что иное, как то, что о ней говорят. И в самом деле, ведь о ней никто ничего не знает, кроме того, что сообщают поэты. За отсутствием реальной Елены существует лишь состоящий из слов образ, который может быть каким угодно. Поэтому о ней можно всегда вести, по меньшей мере, две речи: это самая виновная из женщин и, наоборот, это самая невинная из них. И всякий раз она есть только то, что возникло в результате последнего высказанного о ней мнения. Мнение о ней является результатом взаимодействия говорящего и слушающего, т. е. рождается через единомыслие (гомоною). С чем все согласились — то и истинно.

Таким образом, мы опять можем констатировать две противоположных позиции по отношению к языку. Позиция онтологии заключается в том, что цель языка высказывать истину с помощью диалектики. Позиция логологии заключается в том, что цель языка приводить от одного единогласного мнения к другому[57] — всю меру чего мы сумеем оценить, обратившись к полису и политике.