Глава вторая. Пури – взгляд назад

Бабаджи пригласили в Ассам. Он собрался туда на один день. Во время даршана я мысленно спросила его, можно ли мне поехать с ним в аэропорт. По его жесту я поняла, что он не возражает. Меня всегда изумляли спонтанные реакции Бабаджи на мои самые простые и беззвучные просьбы. Получив его согласие, внешние обстоятельства мало помалу сами собой начали складываться так, что я поехала вслед за ним. Это было подобно складыванию пазла.

Мне удалось втиснуться в один из автомобилей, отправляющихся в аэропорт. В зале ожидания Бабаджи раздавал ириски. Иногда он жестом приглашал некоторых проходящих мимо людей подойти и мягко говорил им несколько слов. Люди сразу же сосредотачивались. Было очевидно, что Бабаджи знает прошлое, настоящее и будущее каждого.

Объявили рейс на Ассам. Бабаджи отправился к месту оформления пассажиров. Он шёл медленно, я сопровождала его. Прежде чем пройти последний пункт контроля, отделяющий провожающих от улетающих, он вдруг остановился. Какой-то человек подошёл к нему. Казалось, Бабаджи хочет что-то передать ему, а также и мне, поскольку он смотрел то на него, то на меня. Животрепещущий момент. Мое сердце глубоко тронуло осознание присутствия божественного и созерцание его действий. Бабаджи не спеша снял малу, и мне показалось, что он собирается надеть её мне на шею. Но в этот момент незнакомец подошёл ближе и склонил свою голову. Безо всяких колебаний Бабаджи повесил четки ему на шею. С чувством глубокой благодарности я опустилась на колени, и Бабаджи благословил меня. Человек ушёл, лучась искренней радостью.

Возвращаясь, я взяла такси. Все мои мысли сконцентрировались на Бабаджи. Меня переполняла благодарность за дарованную мне встречу с ним. Его присутствие целиком наполняло меня.

Как я познакомилась с Бабаджи?

Все началось с эзотерической литературы, которую мне посылала свекровь. Я буквально проглатывала книги, которые от нее получала. Потом я стала читать выборочно, в основном, о йоге и духовных мастерах. Особенный интерес вызывали книги Александры Дэвид-Нэль и Пауля Брантона. Я работала стюардессой и часто летала в Индию. Я даже проводила там отпуск, но мне ни разу не встречались великие духовные существа. Меня также вдохновляли Рамакришна и Романа Махарши, и я повесила фотографию Романы Махарши над своей кроватью. Мне очень хотелось повстречать мастера такого уровня.

В университетской библиотеке я готовила диссертацию на степень магистра. И там я нашла книгу Йогананды "Автобиография йогина". Часами я проводила за её чтением, вместо того, чтобы изучать необходимые для защиты материалы. Когда я дошла до строчек, в которых говорилось о Бабаджи, о том, что он слышит каждого, кто с почтением обращается к нему, я всем своим сердцем стала взывать к нему день за днём. Моё желание встретиться с ним было столь сильно, что нередко слёзы текли по моим щекам.

В то время я с мужем и сыном жила в Танзании. Весной мы планировали лететь в Индию, собираясь найти и приютить какого-нибудь индийского ребенка, оставшегося без родителей. За восемь недель до нашего отъезда свекровь прислала мне книгу М. Г. Возьен "Бабаджи – послание из Гималаев". Я начала читать её, и в ту же ночь мне приснился Бабаджи. Он сидел на верхней площадке трёхступенчатого возвышения и через микрофон обращался к большой аудитории американцев. Люди сидели перед ним прямо на полу, у каждого из них также было по микрофону. Какое-то время я наблюдала за происходящим, потом пришла мысль: "Если ты действительно тот, кем тебя считают, и если ты хочешь поговорить со мной, найди другой вид связи!" Последовал мгновенный ответ. Бабаджи послал луч белого света мне в лоб. Чувство невыразимого блаженства охватило меня и оставалось все утро и весь следующий день. Потрясённая этим опытом, я написала в Хайдакхан письмо с просьбой разрешить нам приехать. В ответ Бабаджи прислал своё благословение, посоветовав взять с собой спальные мешки и фонарики.

В апреле мы вылетели из Дар-Эс-Салама в Бомбей. Мы планировали посмотреть множество различных туристических мест, придерживаясь направления на север, а в Хайдакхане собирались провести только три дня, чтобы затем заехать в Хардвар и Ришикеш. До возвращения в Африку нам также хотелось попасть в Западную Германию. Но вышло всё иначе. Вместо трех дней мы провели с Бабаджи три недели, а времени посетить Германию у нас не осталось. Однако после пребывания с Бабаджи это не воспринималось большой потерей.

Из Дели всю ночь мы ехали в Халдвани, последнюю остановку перед Хайдакханом. После утомительного пути мы расположились в гостинице. Но лишь только заснули, как нас грубо разбудили громким криком; пришел старенький джип, чтобы отвезти нас к Дам Сайт. Там автомобильная дорога заканчивалась, и далее путь в ашрам шел через долину. Мы немного поразмыслили над тем, стоит ли брать лошадь, но, в конце концов, решили идти пешком. Нас окружали столь замечательные пейзажи, что хотелось быть в полном созвучии с увиденным.

Мы шли по каменистой почве, много раз пересекая чистые, освежающие воды Гаутамы Ганги. Высокие горы поднимались вокруг. Воздух был тёплым, его наполняло множество ароматов. Казалось, что в долине царят какие-то особые вибрации. По мере того как мы продвигались к нашей цели, становилось легче и радостнее. Это было путешествие в Неизвестное и начало сказки.

Два часа спустя провожатый указал нам на белый купол на вершине холма, к нему вела многоступенчатая лестница. В солнечных лучах здание казалось великолепным. Наверное, это и есть Хайдакхан. Каким же манящим он оказался! Какая-то женщина из ашрама вышла поприветствовать нас. Как она узнала о нашем появлении? Это обескураживало. Женщина повела нас к Бабаджи, в дом для гостей.

Он сидел прямо на полу, на коврике среди подарков и обёрточной бумаги и играл с маленькой девочкой, а преданные из Германии преподносили ему различные дары. Раскачивая девочку на своих руках, Бабаджи то опускал ее за своей спиной, то сажал к себе на колени. Он взглянул на меня, как только мы вошли. Меня поразили его глаза, они излучали силу, любовь и доброту.

– Откуда вы? Как вы узнали обо мне? – перевела его вопрос какая-то женщина-индуска и добавила от себя: "Подойдите ближе и поприветствуйте его!"

Так как все в комнате сидели на полу, мы тоже опустились вниз в метре от него. Я тут же подумала, что никогда прежде не делала этого. Эти мысли прошли через мой ум, прежде чем я ответила на вопросы Бабаджи.

– Вы можете спросить о чем угодно, – услышала я его слова.

– Позже, не сейчас, – ответила я. – Мы устали от путешествия, чтобы ясно мыслить.

Через некоторое время, наблюдая за тем, как он разворачивает новые подарки, мой ум стал более сконцентрированным, и я решилась спросить.

– Как я должна медитировать?

– Постоянно повторяй ОМ НАМАХ ШИВАЙ и концентрируйся на третьем глазе, – был ответ.

Затем он посоветовал нам устроиться на ночлег. Ашрам был переполнен. В комнатах люди спали прямо на полу, некоторые устраивались даже на крыше и в киртан-холле. Все приехали на празднование весеннего Навратри и освящение нового храма.

Религия меня совсем не интересовала. Я считала, что она нужна только слабым. Я не ходила в церковь со времени моего замужества. Индийские религиозные ритуалы также не вызывали во мне интереса, они казались странными и причудливыми, но в то же время в них было что-то привлекательное.

Прошло совсем не много времени, и присутствие Бабаджи стало воздействовать на меня. Во время утренних и вечерних церемоний, я, не переставая, плакала. На второй день в Хайдакхане, когда мы в сумерках спокойно сидели в саду, Бабаджи сказал мужу:

– Завтра ты должен уехать!

– Но почему? – удивленно спросил тот.

– Выйди на свет, чтобы я мог тебя лучше видеть, – предложил Бабаджи. Он долго смотрел на мужа, а потом сказал, что тот может остаться. Значит, раньше он смотрел на него не достаточно внимательно?!

Люди, приезжающие в ашрам, преподносили Бабаджи небольшие дары. Так как я ничего не знала об этом обычае, то ничего с собой не привезла. Я, конечно, могла купить местные сладости и фрукты, но мне казалось, что этого недостаточно. Бабаджи коснулся моего внутреннего существа, и мне хотелось в ответ дать ему что-то ценное для меня. Я подумала о своём египетском кольце с бриллиантами и изумрудами. Эта покупка стоила мне некоторых усилий и времени, требовалось скопить денег. Один из изумрудов выпал во время путешествия по Индии, и мне пришлось вставить его на место и заново отполировать. Да, пожалуй, это самое лучшее, что я могу преподнести Бабаджи. Я чувствовала внутреннее побуждение сделать это.

Вечером, в саду, склонившись перед Бабаджи, я вручила ему кольцо.

Он осторожно надел его на палец и покрутил в разные стороны.

– Что это?

– Это – тебе!

– Мне? – Он посмотрел мне в глаза.

– Очень хорошо. Это очень хорошо!

Он надел кольцо на мизинец. Я была горда этим. Бриллиант и изумруды сверкали при свете керосиновой лампы.

К моей радости, Бабаджи носил кольцо в течение двух дней. На третий день я ужаснулась, увидев моё кольцо на пальце одной богатой индианки (в тот день, когда мы приехали, она помогала в качестве переводчика, а Бабаджи играл с её дочкой). Неужели Бабаджи действительно отдал его? Мне не верилось. Я была задета. Чтобы сдержаться, я стала повторять мантру ОМ НАМАХ ШИВАЙ (да будет Воля Твоя, Господи), которую рекомендовал Бабаджи как постоянную молитву сердца. Бабаджи был абсолютно спокоен. Несколько раз он бросал на меня короткие взгляды. Затем кто-то снял его на поляроид, и Бабаджи дал эту фотографию мне. На ней его указательный палец был поднят в знак предупреждения.

Этот инцидент расстроил меня так, что я поначалу даже не могла разговаривать с женщиной, носившей моё кольцо. Потом я рассказала ей о тех усилиях и жертвах, которые мне пришлось совершить, чтобы получить его. Она выслушала, и произнесла с большой долей самоуверенности: "Хорошо, тогда кому же другому, как не мне, Бабаджи должен был отдать это кольцо?" Её ответ помог мне прояснить смысл происходящего – мой урок состоял в том, что я не должна привязываться к преходящим материальным вещам, даже если это делают другие.

Позднее я видела сон, в нем Бабаджи выбросил все мои драгоценности в канаву. Так он освободил меня от такого рода привязанностей. Если до этого сна мне ещё нравилось время от времени носить драгоценности, то после – отношение к ним полностью изменилось.

Прошло много лет с тех пор, как всё это произошло, и та первоначальная робость, что я испытывала при Бабаджи, теперь трансформировалась в глубокую любовь и преданность.

Бабаджи собирался возвратиться из Ассама на следующий день, и в доме царил непривычный покой. На сей раз мне совершенно не хотелось осматривать окрестности, как я обычно делала. Мне было жаль тратить время на развлечения. Внутренняя концентрация на Бабаджи и постоянное повторение ОМ НАМАХ ШИВАЙ требовали волевых усилий. Бабаджи говорил, что эта мантра сильнее, чем тысячи атомных бомб. Её нужно повторять днем и ночью, про себя или напевать вслух. Мантра – лучшая защита даже во время ядерных разрушений. Я часто испытывала силу ОМ НАМАХ ШИВАЙ на астральном уровне или во сне. Всегда, когда отрицательные энергии угрожали мне, я искала прибежище в этой мантре. И это всегда помогало.

В ночь, когда Бабаджи находился в Ассаме, мне приснился какой-то лысый человек, пытающийся подавить меня своим умом. Я прижалась к дверному косяку, наблюдая за ним. Он сфокусировал свой взгляд на мне, и я почувствовала, как он силой своих мыслей пытается сбить меня на землю. Я противостояла ему, повторяя ОМ НАМАХ ШИВАЙ. Началась ментальная схватка. Вскоре я почувствовала усталость, затем пришла мысль, что мне не справиться. Я была близка к тому, чтобы оставить борьбу, как вдруг почувствовала, что сила мантры придает силы уму. С каждым повторением ОМ НАМАХ ШИВАЙ я чувствовала в себе всё больше уверенности и сил. Я наполнилась силой, став, словно раздутый прыгающий резиновый мячик, словно "супермен". Видя это, мой оппонент оставил свои тщетные попытки и растворился в воздухе, не оставив и следа.

В другом сне я видела себя где-то на Востоке, в другой жизни. Религиозные войны постоянно опустошали землю. Мужчин, женщин и детей выводили из их домов и убивали. Кто-то схватил и меня, бросил на землю, собираясь убить. Я стала произносить ОМ НАМАХ ШИВАЙ, и получила мгновенное освобождение от захвата нападающего. Ему удалось только повредить ножом моё платье, не причинив телу никакого вреда.

Без Бабаджи часы тянулись медленно и казались одинокими, пустыми. Мне вновь хотелось увидеть его. Еще одно короткое путешествие, на этот раз в Пури, должно было начаться вечером того дня, когда Бабаджи вернётся из Ассама. Предварительно он спросил, кто хотел бы сопровождать его. Среди пожелавших единственными иностранцами стали американец, который путешествовал с нами в Дели, и я. Бабаджи дал кому-то указание достать билеты в вагон со спальными местами. Я отдала свой паспорт и деньги. Но ни билета на поезд, ни паспорта с деньгами все еще не было, даже когда Бабаджи уже был готов к отъезду. Дом напоминал улей, все собирались. А я раздумывала о том, удастся ли мне попасть на поезд. Только в самую последнюю минуты мне, наконец, вручили билет и документы. Мы взяли такси и поехали на станцию. Бабаджи уехал ранее.

Ховрах, главный железнодорожный вокзал Калькутты, являл собой типичную панораму индийской жизни. В ожидании поезда люди устраивались прямо на платформе. Здесь они готовили пищу и ели, чинили свою одежду и спали. Вагон третьего класса был безнадёжно переполнен: люди сидели на крыше, висели на подножках. Продавцы чая и воды, торговцы с переносными лотками, охладители напитков толкались среди пульсирующей толпы. В этой суматохе Бабаджи был островом спокойствия. Сидя на раскладном кресле, он смотрел на убегающее вдаль железнодорожное полотно. Преданные кольцом стояли вокруг, за ними собрались любопытствующие. Когда Бабаджи встал, чтобы пересесть в вагон пришедшего поезда, толпа людей ринулась вслед за ним. Продавцы газет, чистильщики обуви, полицейские и служащие вокзала, – все сопровождали его до купе, чтобы получить благословение. Кто он? Вести распространялись, как пожар.

Мое место и купе, в котором ехал Бабаджи, находились в одном вагоне. Я оставила свой багаж и отправилась к нему. Он сидел возле окна и разговаривал с людьми, стоящими на платформе, раздавая им бананы и сладости. Они толпились и толкались, протягивая руки за благословенной пищей. Каждый старался хотя бы одним глазком взглянуть на Бабаджи и получить от него прасад.

Специально для Бабаджи преданные приготовили удобную постель и, когда поезд отъехал от платформы, он сел на её край, положив отдыхающие ноги на небольшую табуретку. С любовью он вытянул ноги в мою сторону; это был знак, что можно их массировать. Кто-то дал мне розовое масло. У него была мягкая кожа, гладкие подошвы, несмотря на то, что он ходил босиком. Поток энергии начал изливаться из его стоп, особенно из больших пальцев; этот феномен каждый раз удивлял меня.

Однажды зимой в Хайдакхане я очень замерзла. За мной пришел посыльный от Бабаджи. Когда я приблизилась к Бабаджи и присела рядом, он положил свои стопы мне на колени. Это означало, что я их можно массировать. Но мои пальцы настолько замерзли и окоченели, что я никак не могла приступить к массажу. Тогда он убрал ноги, но через некоторое время вновь вытянул их. Я коснулась его пальцев, и мгновенно мои руки стали разогреваться. В конце концов, они стали красными от охватившего их жара.

За окном мелькали озера, пальмы и непроходимые джунгли. Буйная растительность со всей своей природной силой наполняла жизнью любое место. У меня не было раньше случая в достаточной степени почувствовать это, но теперь я восполнила этот недостаток и прониклась уважением к безграничной божественной созидательной силе.

Рано утром мы прибыли в Пури. Бабаджи вышел из поезда, поддерживаемый двумя преданными. Казалось, что его сознание сфокусировано на совершенно иной реальности, и не будь помощи, он просто улетел бы.

Я видела его в таком состоянии и раньше. Утром, когда он сидел возле дхуни в Хайдакхане, то в большей степени выглядел отсутствующим, чем присутствующим. Казалось, что его тело состоит из эфира, а не из материи. Проходило некоторое время, прежде чем он возвращался в свое обычное состояние.

Пури – один из четырёх самых священных городов Индии – располагается у Бенгальского залива в штате Орисса, на юго-западе от Калькутты. Традиция утверждает, что проведя в Пури три дня и три ночи, получаешь освобождение от цикла рождений и смертей. Неудивительно, что это священное место всегда переполнено паломниками.

Нас разместили в большом доме у моря. Очищающее омовение благоприятно, и на закате мы отправились на песчаный пляж. Волны с грохотом разбивались о берег. Кто-то смело шагнул в воду, вдохновленный присутствием Бабаджи, кто-то колебался, не решаясь.

Когда огромный солнечный шар совсем скрылся за горизонтом, Бабаджи положил свои руки на плечи Мунираджи и Шастриджи, а те на плечи других преданных и т. д. Вскоре, плечом к плечу длинная цепочка людей двинулась в море. Связанные таким образом, мы ощущали безопасность. Все смеялись и шутили, вызывающе и торжественно покачиваясь на вздымающихся волнах. Как это было символично! Сильные поддерживали слабых среди ревущего круговорота жизни.

Затем в песке сделали дхуни. Мы переоделись и тихо сели возле согревающего пламени. Лижущим языкам огня поднесли цветы, фрукты, благовония и гхи. Спокойствие, отсутствие ощущения времени, небо, окрашенное оттенками заката. Чудесно!

Кто был Бабаджи, способный помочь многим людям почувствовать почтение, любовь и преданность?

"Я не являюсь чьим либо мастером, и все же я мастер всех мастеров", – сказал он однажды. "Я никто и ничто. Это тело не имеет значения. Я лишь зеркало, в котором вы можете увидеть себя. Я как огонь. Не стойте слишком далеко, иначе вы не сможете почувствовать тепло, но и не подходите слишком близко, иначе вы можете обжечься".

Человеческой природе присуще классифицировать и каталогизировать каждый опыт. Наклеив ярлык на что-то, становится проще иметь с этим дело, возникает ощущение понимания. Подобный подход применялся и к Бабаджи.

– Вы Бабаджи из "Автобиографии йогина" Йогананды? – спрашивали его снова и снова. Данное им однажды подтверждение казалось недостаточным. Каждый хотел услышать ответ из его уст. В книге Йогананды Бабаджи предстает как Махаватар, Божественное Существо, не рожденное женщиной, появляющееся как бы из ниоткуда. Время от времени он воплощается на благо человечества.

Один раз я тоже задала ему этот вопрос. Меня просила об этом одна пожилая женщина из Берлина, которая в течение 30 лет была связана с группой Йогананды. Он посмотрел на меня и сказал: "Неужели мое присутствие не является достаточным доказательством? Зачем ты тратишь время на получение буквальных знаний?"

Некоторые люди показывали фотографию Бабаджи психологам и ясновидящим. Вот некоторые фрагменты их впечатлений: "У него огромная сила и влияние... Его тело много раз исчезало... лицо производит впечатление, будто состоит вовсе не из плоти и крови. Его составляющие отличаются от наших. Он выглядит будто полая статуя, форма без реальной плоти и костей. Такое впечатление, что он вообще не человек. Он кажется иллюзией, силой, вибрирующей энергией. Но что самое удивительно, у него громадная концентрация... Он видел начало творения, но не в этом теле. Он любит цветы и птиц. Животные приходят к нему. Он – великий новатор и противник всех условностей и шаблонов. Он не ортодокс, он не принадлежит ни к одной из существующих религий. Он излучает сильные вибрации и каждый, кто приходит к нему, исцеляется..."

"Он движется от одного сознания к другому. Оставаясь за кулисами и действуя через других, он разоблачил многих из тех, кто творит зло. Он влияет на все происходящее. Он – очень древняя душа и часто появлялся на этой планете. У него удивительные вибрации. Порой они препятствуют некоторым людям приблизиться к нему. Его аура, как электромагнитное поле, некоторых просто отвергает. Он добивается во всем совершенства, и для него нет ничего достаточно совершенного. На самом деле он не является индийцем. Он вообще не принадлежит ни к какой расе. Он может быть кем угодно и всем. Ему не нужна слава. Он нематериален, но способен воспринимать материальные вибрации".

Все предположения и соображения о том, кем является Бабаджи, кажутся мне неуместными. Меня привлекает само его существо, его широкие познания и загадочные методы обучения. Он не от мира сего. Кто из людей способен на такую сверхъестественную любовь ко всему сотворенному?

Я была с ним и видела его в различных ситуациях: как гида, ведущего экскурсию, как пассажира самолета, в машине, автобусе, рикше, во время сна. Я была свидетелем различных состояний его сознания, даже состояния космического сознания, за что бесконечно благодарна Бабаджи. Однако он всегда остается загадкой. Он постоянно в изменении. Он как гигантский аккумулятор. Он не думает о себе. Его слова, взгляды или жесты вызывают мгновенные реакции у людей: счастье, смех, слезы, надежду, понимание или смятение. Он повсюду и нигде. Он знает желания каждого и заботится обо всех.

Утром нам предложили посетить знаменитый храм Шивы Джаганатх, в штат служителей которого входит более 6 тысяч человек. Ежедневно там кормят около 20 тысяч паломников. Они оставляют денежные пожертвования, чем значительно облегчают содержание храма.

Автобус довез нас почти до храма. Оставшуюся часть пути Бабаджи и некоторые из его преданных проделали на рикше, остальные шли следом за ними. Как только Бабаджи прибыл на место, тут же множество нищих обступило его. Преданные сгруппировались вокруг Бабаджи, создав защитное кольцо, но устоять в толпе стоило больших усилий. Чтобы прорваться сквозь неё, кто-то бросил в гущу тел горсть монет. Благодаря этому, толпа несколько рассеялась, но из-за большого скопления людей, штурмующих ворота храмового комплекса, мы едва сумели протиснуться в них. У храма также царило нечто невообразимое. Внутрь было невозможно попасть. Наконец, Бабаджи зашел в храм, но очень скоро вернулся. Меня в храм вообще не пустили.

Когда Бабаджи уезжал, раздались крики: "Махарадж, Махарадж". Люди старались прильнуть к рикше и поймать его руку. Временами Бабаджи останавливался и раздавал деньги. Одним он давал в избытке, другим – совсем мало, старательно пересчитывая монеты. Кого-то он благословлял, кому-то давал понять, что им следует отойти.

Несколькими часами позже в дом, где мы остановились, приехала группа священнослужителей из Джаганатха. Они привезли с собой цветочные гирлянды из храма и стали раздавать их всем присутствующим. Они и мне собирались надеть гирлянду на шею, но я возмутилась. "Оставьте себе свои гирлянды, мне они не нужны!" – выпалила я. Их фанатизм и лицемерие привели меня в бешенство. Сначала они не пустили меня в свой храм, поскольку я – иностранка, а теперь ожидают, что я приму их священные подношения. Индиец, сидящий со мной, перевёл мою тираду удивлённым священнослужителям.

Бабаджи в это время находился в другом углу комнаты, его окружала группа людей, и он не мог слышать нас, мы разговаривали негромко. Но неожиданно он позвал меня и велел сесть рядом. Он сказал, что ему также не понравилось, что меня не пустили в храм, и сочувствующе положил свою руку мне на голову.

Слова Бабаджи вызвали горячую дискуссию между священнослужителями и преданными. Ситуация накалялась, голоса повышались. В конце концов, дискуссия зашла так далеко, что вмешался Бабаджи.

– Все люди равны, – мягко сказал он. – Конечно, существуют внешние различия, но все люди равны. Все они дети одного Создателя.

Снова вспыхнул спор, но Бабаджи остановил его весьма необычным жестом. Спокойно и неторопливо он взял прядь моих светлых волос и сплел их с темными волосами индианки, сидевшей рядом со мной. Это выглядело так, будто он выполняет какой-то священный ритуал.

* * *

После обеда я прилегла отдохнуть в прихожей. Днем мы отправлялись в Калькутту, путь был неблизкий – ехать в автобусе предстояло всю ночь. Сильная жара, присутствие Бабаджи и постоянная концентрация на нём совсем истощили меня.

В прошлую ночь я снова убедилась, сколь сильными могут быть вибрации Бабаджи. Я стояла на балконе и смотрела на море, как вдруг волны тепла и заботы, идущие от какого-то непонятного источника, как если бы солнце излучало их, нарушили моё созерцание. Когда я стала искать этот источник, то увидела, что рядом стоит Бабаджи.

Я провалилась в сон на четверть часа и неожиданно проснулась, ощутив на своем лице холодные брызги. Ничего еще толком не понимая, я подняла голову. Мельком я заметила, как Бабаджи скрылся в соседней комнате. Через некоторое время его голова показалась из-за двери. Он улыбался, его явно позабавила моя реакция.

Позднее один человек, присутствующий при происходящем, рассказал мне, что Бабаджи, увидев меня спящей, сначала немного постоял у меня в ногах, потом трижды свистнул, чтобы меня разбудить. Но, поскольку никакой реакции не последовало, он попросил принести стакан воды. Лишь, когда он плеснул воду мне в лицо, я очнулась.

Символический подтекст этой ситуации произвёл на меня сильное впечатление. Творец призывает свои создания мягко и деликатно. Если они не слышат, он зовёт их громче. Но если они всё равно продолжают спать, он, чтобы пробудить их, прибегает к крайним мерам – порой болезненным и дискомфортным.

Через несколько дней мне приснился сон, напоминающий мне об этом опыте. Опершись о стену, я наблюдала за множеством снующих вокруг людей. Неожиданно передо мной появился Бабаджи и тихо спросил: "Неужели здесь действительно нет никого, кто мог бы радушно принять меня?"

Путь в Калькутту занял около 12 часов. По дороге мы остановились в знаменитом Конарке и увидели поразительные руины древнего солнечного храма, известного как "Чёрная пагода" из-за образовавшихся наслоениях на своих древних камнях. Храм стоял на вершине огромной несущейся солнечной колесницы.

Осматривая храмовый комплекс, Бабаджи, в своей бамбуковой шляпе с широкими полями, напоминал туриста из Китая. Он внимательно слушал объяснения гида и указывал тростью на места, представляющие наибольший интерес. «Какая комедия», – подумала я. Несомненно, что он знает об этом месте гораздо больше, чем экскурсовод.

В автобусе Бабаджи сидел то рядом с водителем, то вместе с нами. И здесь в салоне автобуса я вновь увидела его в состоянии сознания, которое вероятнее всего лучше будет назвать сат-чит-ананда. Его лицо излучало божественный свет, движения стали текучими, как у змеи, словно тело не подчинялось законам гравитации. Он был прозрачен, светел и прекрасен, как бог. Я не могла оторвать от него глаз. Сначала Бабаджи хлопал в ладоши и смеялся; потом, как лучом света, озарил проход между сидениями и стал ходить, останавливаясь возле разных людей. Он отдавал себя каждому. Постоянное движение, без тени усталости, легкое, текучее, полное радости. Откуда он черпал эту энергию? Когда Бабаджи, наконец, занял своё место в переднем ряду, он вдруг стал тихим, но не сонным. Казалось, он просто перешел в иное состояние сознания, в глубокую медитацию, и стало очевидно, сколь значительна разница между ним и окружающими – спящими, утомленными, тяжело сидящими в креслах.

Ранним утром мы прибыли в Калькутту. Я упала в кровать мёртвая от усталости, а Бабаджи начал ставить утренний чандан. Казалось, что половина Калькутты выстроилась в очередь, чтобы хоть мельком увидеть его, прежде чем он улетит в Дели.