Историческая школа и институционализм в России

Во второй половине XIX в. в России стали распространяться идеи исторической школы, которая, критикуя классическую политэкономию, утверждала, что нет единых универсальных экономических законов и что каждая нация имеет свою самобытную экономику. В экономической науке России идеи исторической школы, вытесняя классическую политэкономию, стали распространяться в 1860—70-е годы и наибольшего расцвета достигли в 1880-х гг., но в 1890-е гг. стали вытесняться марксизмом.

Одним из первых пропагандистов исторической школы в России был профессор Московского университета Иван Бабст (1824—1881). В 1860—1862 гг. он перевел и опубликовал книгу В. Рошера «Основы национальной экономики». В его собственных работах, отчасти близких к старой исторической школе, присутствовали элементы историзма и релятивизма и исследования внешних общественных факторов, влияющих на экономику. Одновременно российские студенты и аспиранты, обучавшиеся в Германии, стремились познакомиться с новым направлением в экономической науке. Так, известные впоследствии российские экономисты А. Чупров и И. Ян-жул слушали лекции Рошера в Лейпцигском университете.

В 1870—80-е гг. в России стали оказывать влияние идеи «новой исторической школы» Германии (в России она часто называлась еще «реальной» в противовес «абстрактной» классической политэкономии). Представителей исторической школы в России в это время можно поделить на две группы. Во-первых, это определенная часть университетской профессуры: А.И. Чупров (в конце своей деятельности), Н.А. Каблуков, А.С. Посников, Н.А. Ка-рышев, И.И. Иванюков и др., симпатизировавшая «народникам». Они уделяли большое внимание «крестьянскому вопросу» в разных его аспектах и развивали земскую статистику. Опора на статистические данные была одной из отличительных черт исторической школы. Лидером метода «опоры на факты» можно назвать Александра Посникова (1846—1921), профессора первого в России экономического факультета в Петербургском политехническом институте, с его фундаментальной работой «Общинное землевладение» (1875—1878). Наиболее последовательным сторонником историко-этического метода был профессор того же института Иван Иванюков (1844—1912), что отразилось в его работе «Политическая экономия как учение о процессе развития экономических явлений» (1885).
К другой группе относились экономисты, интересовавшиеся в наибольшей степени ролью государства в экономике. Здесь можно выделить СЮ. Витте и И.И. Янжула. Сергея Витте (1849—1915), сформировавшегося под влиянием своего дяди, известного славянофила генерала Фадеева, и уже в первых своих сочинениях «Принципы железнодорожных тарифов по перевозке грузов» (1883) и «Национальная экономия и Фридрих Лист» (1889) заявившего о своей приверженности исторической школе, интересовала прежде всего государственная политика, стимулирующая развитие экономики, и в частности промышленности, что и получило затем практическое воплощение в его деятельности министра финансов. Профессор же Московского университета Иван Янжул (1846—1910), разделявший идеи «государственного социализма», в теории и на практике занимался реформами в области социальной политики, в первую очередь фабричным законодательством.
В начале XX в. можно уже говорить о наступлении в России качественно нового этапа в развитии институционалистского направления, соответствующего по своему уровню и проблематике новейшей исторической школе в Германии и американскому ин-ституционализму. Интересно, что ведущими представителями здесь стали бывшие марксисты П.Б. Струве, С.Н. Булгаков и отчасти М.И. Туган-Барановский.
Петр Струве (1870—1944) в 1890-е гг. был теоретиком российского марксизма, но уже в первой его крупной работе «Критические заметки. К вопросу об экономическом развитии России» (1894) встречаются идеи, перекликающиеся с идеями Л. Брента-но, В. Зомбарта, представителя социально-правовой школы Р. Штам-млера и видного социолога Г. Зиммеля. Но на рубеже XIX—XX вв., после кратковременной попытки ревизии марксизма, он перешел на новые теоретические позиции, что отразилось в серии статей, опубликованных в журнале «Жизнь» в 1900 г. Здесь он критиковал классическую политэкономию и марксизм с позиций эмпиризма и отрицал причинно-следственные связи в экономике. Наиболее интересной среди идей, выдвинутых в этих статьях, и развиваемой в последующих его работах была концепция «трех идеальных типов хозяйственного строя». Струве писал, что термин заимствован им у М. Вебера, но содержание здесь иное. «Поскольку общество есть система хозяйственного сожительства или сосуществования множества подлинных хозяйств, — писал Струве в более поздней статье «Хозяйствование, хозяйство, общество», — оно может быть «составлено» из этих хозяйств двумя основными способами. Оно может быть либо совокупностью рядом стоящих хозяйств, либо системой взаимодействующих хозяйств. И наконец, третьей возможной организацией общества в хозяйственном отношении является превращение всего общества из системы в единство. Это общество-хозяйство, как оно рисуется всякому последовательному или абсолютному социалисту». Струве уточнял, что первый вариант — совокупность не связанных между собой хозяйств — нереален и упомянут только для построения логического ряда. Второй вариант — это рыночная экономика, которую он предлагает сравнивать не с организмом (как представители исторической школы) и не с механизмом (как «классики» и маржина-листы), а с «лесом» (биосферой), где все растения и животные взаимосвязаны и в то же время более самостоятельны, чем органы в организме или детали в механизме. И наконец, третий вариант — это суперорганизм, это хозяйство, управляемое из единого центра, где хозяйствующие субъекты лишены

собственных интересов, где нет соизмерения их деятельности. Существование такой экономики Струве хоть и допускает, но считает, что она может возникнуть только искусственно, в принудительном порядке. В своей концепции «идеальных типов хозяйственного строя» Струве предвосхитил теорию Вальтера Ойкена, который в 1940 г., порвав с исторической школой, выдвинул теорию хозяйственных порядков, где выделял два основных типа хозяйства — центрально-управляемый и рыночный.
Другой идеей Струве, которую он развивает в своей монографии «Хозяйство и цена» (1913—1916), была мысль о том, что отслеживать экономические процессы и явления можно только статистически, так как каждый хозяйствующий субъект испытывает воздействие массы как экономических, так и неэкономических факторов и, кроме того, обладает свободой выбора. Влияние же всех социально-экономических факторов и индивидуальности хозяйствующих субъектов проявляется только в ценах. В противовес марксизму Струве утверждал, что каждая цена, возникшая при заключении конкретной сделки, индивидуальна, а стоимость есть среднестатистическая величина этих цен. Идея же о стоимости, предшествующей цене, «есть фантом». «Никакой общей субстанции и никакого равенства, предшествующего обмену, нет и быть не может».
Струве дискутировал с российскими маржиналистами. Этот спор о существовании в экономике объективных законов напоминал «спор о методе» Шмоллера и Менгера. Как уже говорилось, Струве отстаивал самопроизвольный характер действий хозяйствующих субъектов, которые можно изучать только задним числом, на базе статистики. Дискутировавший со Струве маржиналист Билимович указывал тем не менее на положительное начало в его теории: «На статистический подход должно быть обращено больше внимания, чем это делала экономическая наука до сих пор. Разработка приемов этого подхода и добытых им результатов, уверен, займет видное место в этой науке». И действительно, в начале 1930-х гг. возникла эконометрика, которая в противовес абстрактным моделям маржиналистов занималась математической обработкой статистических данных.
Другой видный российский институционалист Сергей Булгаков (1871 — 1944) в самом начале XX в. предлагал соединить теории марксизма и исторической школы, но в своей итоговой работе «Философия хозяйства» (1912) он уже критикует обе и предлагает собственную концепцию. Экономику он сравнивает с организмом и подчеркивает, что это — нечто большее, чем сумма хозяйствующих субъектов. Каждый хозяйствующий субъект взаимосвязан с другими, на него влияют материальные и духовные факторы общественной жизни, но в то же время действия хозяйствующего субъекта не детерминированы окружающей средой, она лишь ставит определенные границы, в рамках которых у человека есть свобода выбора. Более того, человек все время пытается раздвинуть эти границы, что и является причиной изменения социально-экономической системы.
И наконец, Михаил Туган-Барановский (1865—1919), которого трудно отнести к какому-то одному направлению экономической науки, в 1913 г. опубликовал работу «Социальная теория распределения», где критиковал теорию доходов «классиков» и мар-жиналистов, заявлявших, что доходы — это цены факторов производства. Сам же он утверждал, что доходы — это результат сложного взаимодействия различных социальных факторов, предполагающий «совместное действие многочисленных социальных групп». Эта теория получила распространение на Западе и оказала определенное влияние на мировую экономическую мысль.
Судьба институционализма в России была следующей. В отличие от маржиналистов, которых большевики в 1920-е гг. терпели как необходимых «буржуазных спецов», институционалисты воспринимались ими как непосредственные идеологические противники, так как они занимались социальными проблемами. Поэтому в 1922 г. в числе большой группы ученых-гуманитариев институционалисты были высланы из страны на так называемом «философском пароходе». Из рассмотренных выше крупнейших российских институционалистов в числе высланных был Булгаков. Струве, активно участвовавший в «белом движении», эмигрировал вместе с армией Врангеля. Туган-Барановский умер в 1919 г., находясь в составе делегации, направлявшейся от имени украинской Директории во Францию.

23. Общая характеристика экономической науки 1920—30-х гг.
В целом рассматриваемый период развития экономической науки в первую очередь был связан с активным расширением маржиналистского направления, которое до середины 1930-х гг. было представлено преимущественно неоклассикой. В рамках этой школы завершается формирование микроэкономической теории фактически в том ее варианте, в каком она составляет сейчас основу современной экономической науки. Происходит модернизация теории спроса, окончательно утверждается ординалистский подход в определении полезности, видоизменяется теория денег. Наиболее значительный вклад в совершенствование микроэкономики внес английский экономист Дж. Хикс.
Неоклассическая теория меняется и под воздействием изменений в самой экономической системе. В частности, одним из важных сдвигов, произошедших в рамках неоклассической теории, является пересмотр модели рынка совершенной конкуренции. В начале 1930-х гг. появляются первые системные теории монополистического рынка. Значительный вклад в развитие новой проблематики внесли американский экономист Э. Чемберлин и англичанка Дж. Робинсон.
Происходит определенный отход от механистической интерпретации рынка как системы, которая не зависит от воли отдельных ее представителей. Модель монополистической конкуренции предполагает возможность управления рыночным механизмом со стороны крупных предпринимателей. В первую очередь

это связано с развитием различных концепций предпринимательства, в рамках которых экономическое поведение человека рассматривается как действие в условиях неопределенности и риска, основанное больше не на рациональном расчете, а на интуиции, «животном чутье» и т.д. (Дж.М. Кейнс, Ф. Найт, Й. Шумпетер). Следует отметить, что подобный взгляд на природу человеческого поведения во многом перекликается с появившимися в начале XX в. новыми философскими течениями — «философией жизни», экзистенциализмом и в целом свойственным этому периоду разочарованием в рациональности жизни и человеческого поведения.
Подвергается критике и тезис о сбалансированности рыночной экономики. Классический постулат о том, что рынок обеспечивает оптимальное распределение ресурсов, подвергается серьезной корректировке уже в 1920-е гг., в частности в рамках «теории общественного благосостояния». Эта теория исследует так называемые провалы рынка, в результате которых происходит либо недопроизводство одних видов благ, либо перепроизводство других. Выводом из этой теории стало требование государственного вмешательства с целью компенсации недостатков рыночного механизма.
Но наиболее серьезным аргументом против веры в экономическое равновесие стала Великая депрессия 1929—1933 гг. Возникший глубокий кризис наглядно продемонстрировал, что нерегулируемая экономическая система способна приходить в глубокое депрессивное состояние.

Характерной особенностью экономической литературы 1920—30-х гг. является особое внимание к проблеме занятости. Большая часть экономистов считает необходимым дать свое объяснение явлению безработицы и определить меры по решению этой проблемы (А. Пигу, Э. Чемберлин, Дж. Робинсон, Дж. Кейнс, Дж. Хикс и т.д.).
Все большее внимание уделяется проблемам экономической динамики. Многие экономисты занимаются исследованием экономических циклов (неоавстрийская школа, стокгольмская школа, неоклассика). Новой отраслью экономического анализа становятся проблемы экономического роста. Первые теории возникают в конце 20-х гг. XX в. и на первом этапе не привлекают к себе большого внимания. Тем не менее в них закладываются основы будущих концепций экономического роста, как кейнсианских, так и неоклассических. Речь идет о работах русских экономистов В. Базарова, Г. Фельдмана и Н. Кондратьева, американских математиков-экономистов Ф.П. Рамсэя (1903—1930) и Дж. фон Неймана (1903-1957).
В рамках маржинализма возникают и новые школы. Одной из них является стокгольмская школа, сформировавшаяся в начале XX в. Наиболее яркими представителями этой школы были Кнут Викселль и Эрик Линдаль. Главным нововведением этой школы стал пересмотр принципов рационального поведения экономических агентов и условий равновесия на рынках

Не менее важным вкладом стокгольмской школы в развитие экономической мысли стало изучение проблемы производства общественных благ и обоснование необходимости вмешательства государства в экономику, анализ методов регулирования циклических колебаний.
Немного позднее, в середине 1930-х гг. появляется еще одна новая школа, получившая в дальнейшем широкое признание. Это кейнсианство. В его основе лежит теория английского экономиста Дж.М. Кейнса. Эта школа также оспаривает целый ряд положений неоклассики, хотя и продолжает оставаться в рамках маржиналистского направления. Помимо этого с появлением кейнсианства происходит важное изменение в рамках маржинализма. В отличие от неоклассиков, которые использовали микроэкономический подход, эта школа сформировала новый вид анализа — макроэкономический.
Параллельно маржинализму окончательно формируется институциональное направление, которое развивает методологические подходы исторической школы. В начале XX в. это направление в первую очередь представлено новейшей исторической школой Германии (В. Зомбарт, М. Вебер) и американским институционализмом (Т. Веблен, У. Митчелл, Дж. Коммонс, в 1930-е гг. — Г. Минз, А. Берль). Именно в этот период, а именно в 1918 г., вводится сам термин «институционализм».