Девиз Тэль

О том, что в яме, расскажет Орел

Или Крот ответит слепой?

И Мудрость в серебряном есть ли жезле,

А Любовь — в чаше златой?

Тэль

I

Свои стада по кругу гнали дщери Серафима.

Все, кроме младшей, — та, бледная, потише уголок

Искала, чтоб бесследно растаять, словно прелесть утра.

Вниз по Адоне стенанья тихие несутся

И, выпадая утренней росой, нисходят долу.

«О животворная вода! Зачем кувшинки вянут?

Иль чадам сим удел — раскрыться и опасть?

Ах! Тэль как блеск воды, как тающее облачко,

Как отраженье, как тени на зеркальной глади,

Как сон младенца, как улыбка на личике его,

Как воркованье голубя, как скоротечный день.

Ах! Мне б тихо лечь и тихо преклонить главу,

И тихо вкусить сон смерти, и голосу внимать

Того, кто предвечернею порой по саду шествует».

И Лилия Долины, благоухающая в разнотравье,

Ответила прекрасной деве: «Я жалкое растенье,

Дрожащий стебелек — я этот дольний луг облюбовала:

Я так тонка, что бабочка, присев, меня пригнет.

Все ж небом не забыта. Улыбкой всех Дарящий

Приходит в дол и надо мной десницу простирает:

„Возрадуйся, о Лилия Долины, травинка тонкая,

О дева тихая лугов и ручейков!

Тебе даны одежды света и манна утра,

Покуда у воды под летним солнцем не увянешь,

Чтоб вновь расцвесть в долинах горних.“ Что ж Тэль печалит?

О чем вздыхает возлюбленная Тэль в долинах Гара?»

Сказала так она и улыбнулась ей сквозь слезы.

Тэль отвечала: «О Дева мирно дышащей долины!

Себя ты отдаешь тому, кто робок, слаб или безгласен;

Невинного питаешь агнца — он тычется в молочные одежды

И щиплет лепестки твои, а ты с улыбкой смотришь

И с нежной мордочки его сметаешь плевелы.

Прозрачность меду твой сок дает, твой аромат

В травинке каждой луга отдается,

Родит в корове молоко и жеребца горячего смиряет.

А Тэль — как облачко, рожденное зарей,

Покину я свой трон жемчужный — и кто меня найдет?»

«Владычица долин! У Облачка спроси ты —

Оно расскажет, зачем оно блистает в свете утра,

Зачем красу свою во влажный воздух точит.

Спустись же, Облачко, перед очами Тэль предстань!»

Спустилось Облачко, а Лилия головку наклонила,

Вернувшись к своим делам бессчетным и заботам.

II

Главу златую Облачко открыло и заблистало,

Спустившись с поднебесья прямо к Тэль.

«О Дева, разве ты не знаешь, что наши табуны

Пьют из потока влагу там, где Лува коней своих сменяет?

И ты скорбишь о том, что вскоре я исчезну

Бесследно? Знай же, к жизни новой, десятикратной,

Я перейду — к любви, к покою и к восторгу.

Крылами я касаюсь, невидимкой, цветов благоуханных

И к деве ясноокой, росе, в шатер вступаю дивный.

Рыдающая дева на коленях трепещет до зари,

Покуда не восстанем мы вдвоем, чтоб не расстаться боле

И вместе цветы долины вволю напоить».

«Вот оно что! Ах, Облачко, ведь я совсем другая!

Брожу я по долинам Гара, вдыхаю аромат цветов,

Но не пою их! Я щебету внимаю птичек вольных,

Но не кормлю их! Они летают и находят корм.

Но все вокруг не радует меня — ведь я исчезну!

И скажут: „Без пользы прожила она свой век!

Иль разве после смерти она еще червям послужит в пищу?“»

И Облачко на невесомом троне откинулось и так сказало:

«О Дева поднебесья! Стать пищей для червей! —

Благословен твой жребий! Всяка тварь живая

Не для себя живет. Не бойся! Я позову сюда

Червя из сумрачной могилы. Его послушай.

Приди, о Червь! Явись владычице раздумчивой своей!»

И Червь бессильный выполз и лег на листик Лилии,

А Облачко уплыло искать свою наперсницу в долине.

Ill

В изумленьи смотрела Тэль на бледное созданье.

«Ты Червь? Ты символ слабости? Возможно ль?

На листике лежишьты, как дитя спеленутое.

Не плачь же, маленький! Ты даже говорить

не можешь — плачешь.

И это Червь! Наг и беспомощен, рыдает —

Никто его не слышит, и мать его улыбкой не согреет».

И тут малютку услыхала Глина, над ним склонилась

И млечным питием младенца напоила.

Затем на Тэль взглянула, потупив очи.

«Краса долин! Не для себя живем мы!

Ты видишь: я ничтожней всех ничтожеств —

Темно в груди моей и холодно.

Но Любящий нижайших главу мою елеем умащает,

Меня целует, в одежды брачные рядит

И говорит: „Люблю тебя, о мать моих детей!

Я дал тебе венец, которого сорвать никто не может!“

Но за что? Не знаю я, и знать мне не дано —

Понять пытаюсь, но тщетно; живу я и люблю».

Краем одежды Дочь Красоты утерла слезы

И так сказала: «Увы мне! Не знала я об этом ничего

Я знала, что любит Господь Червя, что наказует

Стопу злодейскую, посмевшую ему содеять вред;

Но о том, что молоком и благостным елеем

Червя он холит — не знала я и плакала о том,

Что я исчезну, что лягу на ложе хладной глины».

«Владычица долин! Твои стенанья, — сказала деве Глина, —

Я слышала — и призвала их долу.

Не войдешь ли, Владычица, в мой дом? Дано тебе войти

И выйти — не страшись! Ступай вперед невинною стопою».

IV

Решетку вечных врат приподнял Привратник страшный,

И Тэль вошла и увидала неведомую землю.

Ей ложа мертвецов открылись, открылись корни

Сердец живущих, тревожащие шевеленьем глубь —

Юдоль скорбей и слез, не знавшая вовек улыбки.

Брела она в юдоли туч и тьмы, внимая

Стенаниям, и подле свежевырытых могил

Прислушивалась к голосам земли в молчаньи,

Покуда к собственной могиле не пришла. Присела там,

И скорбный стон из пустоты провала к ней донесся:

«Зачем не в силах Ухо не внимать себе погибель?

Зачем распахнутое Око емлет яд улыбки?

Зачем у Век полно в колчане стрел, готовых к делу,

Как воинов бесчисленная рать, сидящая в засаде?

Зачем ласкающее Око сулит дары и злато?

Зачем язык вкушает мед горячего дыханья?

Зачем все звуки в улитку тянет Ухо?

Зачем раздувшиеся Ноздри, трепеща, вдыхают страх?

Зачем нежнейшею уздой придержан пылкий отрок?

Зачем легчайший полог плоти над ложем нашей страсти?»

И Дева содрогнулась, и с воплями бежала мест сих,

Пока не возвратилась без препон в долины Гара.

КОНЕЦ

* Комментарии *