Глава 17. Пока я ходил с караваном на Лаконоду, антимерсмонианская коалиция при поддержке Высших захватила Танхалу

"Они ушли.

Пока я ходил с караваном на Лаконоду, антимерсмонианская коалиция при поддержке Высших захватила Танхалу, и Темный Властитель отступил в Кесуан. Весенний дворец опять разгромили. Все восемь башен разрушены, вокруг зданий с зияющими дырами оконных проемов и разбитой лепниной громоздится россыпь обломков, особенно много белых и бирюзовых.

— Дэнис приходил попрощаться, рано утром, когда я в школу собиралась, — рассказала Сандра, непривычно тихая и грустная. — Тебе передавал привет. Мы разговаривали всего минутку, а во дворе его ждали кесу. Их было много, в этот раз они даже не прятались. Когда он вышел, они его окружили и увели. Я им из окна рожу состроила и показала язык, а одна увидела и оскалилась, но я нисколечки не испугалась. Залман, после этого он больше не приходил. Что они с ним сделали?

— Ничего страшного. Честное слово, я знаю точно, что он жив. Они увезли его с собой в Кесуан.

— А, значит, это были Эфрины кесу? — она быстро додумалась до правдоподобного объяснения. — Тогда понятно. Только знаешь, он прощался так, как будто насовсем. Я потом долго плакала.

Меня навестила Вир — теперь уже в форме капитана НПА, очень уверенная и властная. Если судить только лишь по манере общения, не принимая во внимание все остальное, кесейская военачальница Хэтэсси-кьян-Беалдри-эбо-Сеямэкори по сравнению с ней робкая школьница.

— Мы победили! — сообщила Вир с торжеством, глядя на меня так, словно это я был разгромленной вражеской армией. — Все Высшие объединились и надавали пинков Мерсмону, загнали его в Кесуан, он оттуда носа показать не смеет!

— Ага, всем скопом победили одного — герои, ничего не скажешь.

Темный Властитель не вызывает у меня симпатии, но было бы, чем гордиться… Другое дело, если бы кто-то из Высших одолел его на дуэли один на один — вот это я бы зауважал.

Вир обиделась и начала развивать теорию, что зло в принципе неуничтожимо и непобедимо, поэтому даже половинчатую, кратковременную победу над ним можно считать великой победой. У меня сложилось впечатление, что, хотя зло ей не нравится, она в то же время преклоняется перед ним почти в такой же степени, как перед Высшими.

— А ты знаешь, где сейчас Дэнис Кенао? — спросила она с затаенным ехидством.

— Не в курсе. Куда-то уехал.

— Зато я знаю! И мне известно, какой позорной ценой он купил свою безопасность.

— Да ничего он не покупал, все было иначе.

Она презрительно отмахнулась.

Вот еще одна разница между Эфрой и Вир: Эфра слушает и понимает то, что ей говоришь, а Вир как будто ничего не слышит — с ней сплошь и рядом получается игра в "глухие телефончики".

— Кстати, из каких стратегических соображений вы загнали Мерсмона в Кесуан, где находятся, во-первых, залежи всякого ценного сырья, а во-вторых, его цитадель и резервные склады?

— Когда его выбили из Танхалы, он отправился в Кесуан, — буравя меня недобрым взглядом, процедила Вир. — Такие, как ты, Залман, у нас в НПА сортиры чистят! Очень полезное упражнение для мозгов, особенно для некоторых… Сразу пропадает желание умничать и задавать вопросы.

Скоро она ушла. Сказать, что за время своей службы в Народной Повстанческой армии она изменилась — не совсем то. Примерно так: раньше ее лицо напоминало незавершенный карандашный эскиз с налетом тайны, а сейчас словно кто-то с нажимом прорисовал по этому эскизу четкие, определенные, грубоватые черты, и то, что получилось, мне совсем не нравится.

Собираюсь в Кесуан. Договорился на работе насчет отпуска, купил у Гершевича глиссер с мощным мотором и вместительным резервуаром. Я смотрел карту: до Кесуанских гор можно дойти по рекам. Возьму с собой побольше бензина, а съестных припасов понадобится немного — я, что ли, в Лесу не прокормлюсь? Сделал лук и стрелы, во время стоянок буду охотиться.

Главное — ускользнуть от патрулей и от Сандры. Особенно от Сандры! Но я уже отвез все, что понадобится, на речной вокзал, и маленькое чудовище ничего не знает о моих планах.

Я должен увидеть Эфру, как можно скорее. Перед тем, как я ушел в рейс, она вела себя немного странно: выражение лица, интонации, жесты — все в ней стало чуть-чуть другим. Более мягким? Более созерцательным? Более значительным? Все это вместе плюс что-то еще. Напоследок она сказала, что у нее, кажется, есть для меня сюрприз, но я узнаю, в чем дело, когда вернусь. Вот и вернулся…

Что ж, я отправлюсь туда, где она сейчас находится, и никто меня не остановит. Их лозунги и грызня за власть мне уже поперек горла! К черту все это, мне нужна моя жена.

Вырезал вымпел из куска пурпурной ткани, укреплю его на носу глиссера: флаг парламентера, чтобы кесу в меня не стреляли.

Выбраться с архипелага вместе с глиссером оказалось труднее, чем я думал. Танху днем и ночью патрулируют военные катера, и еще там установили бакены, меж которых натянуты цепи. Опасаются высадки кесейского речного десанта.

Меня выручил Михас. У него есть знакомые среди контрабандистов, которые добывают в Лесу всякую запрещенную всячину для продажи колдунам, коллекционерам и иноземным туристам (туристический сезон наступит летом, когда откроются межмировые порталы). Они вытащили мой глиссер в Лес, минуя кордоны, через какую-то свою лазейку, и доставили в условленное место на берегу Танхи, а я добрался туда пешком.

Допытывались, куда и зачем я направляюсь, и в конце концов я сказал им, что Темный Властитель забрал с собой мою девушку. Они тогда решили, что я немного чокнутый, но пожелали мне удачи.

Сижу на песчаной отмели, варю в котелке рыбину на ужин. На берегу растут покрытые побуревшей прошлогодней чешуей русалочьи хвосты, возле воды их особенно много.

Я уже третий день в пути, Кордея осталась далеко на севере. Глиссер в режиме глиссирования идет быстрее, чем прокладывающая трассу таран-машина, однако река местами сильно заросла — на таких участках приходится глушить мотор и грести веслами или пользоваться шестом, петляя среди торчащих из воды деревьев с ходульными корнями, стеблей и коряг. Хорошо еще, сейчас не сезон для речной травы, какая заполонила летом два притока Хелены неподалеку от нашего островка (кесу называют их Лийгла (Злая) и Исчажаму (Задумчивая), а на картах они обозначены как Протей и Улитка). Именно из-за этих речных дебрей возможно только сухопутное сообщение между архипелагами.

Над водой поднялся туман, и за этой завесой кто-то тяжело плещется. На случай, если он полезет на берег и захочет меня сожрать, держу под рукой острогу.

На юге уже взошла зеленая звезда Странников — путеводная звезда караванов, а справа от нее серебристыми точками проступила Летучая Мышь. Холодные лилово-серые сумерки постепенно сгущаются, но я еще успею дописать, что хотел.

Когда я покидал столицу, она мало чем отличалась от весеннего Леса с его кишащими личинками и выходящими из спячки монстрами. Коалиция объявила, что с изгнанием Темного Властителя настоящая борьба с Тьмой только начинается, и я бы понял, если б они призывали каждого бороться с Тьмой в самом себе, но имеется в виду другое: следить за окружающими и обо всех промерсмонианских действиях, высказываниях, настроениях сообщать в органы НПА. Мол, только так мы победим зло!

Слейгриц опять скрывается, и с ним исчезло еще несколько человек из руководства компании. НПА их ищет, но найти не может. Доротея сказала, что Инару арестовали, как и весь остальной дворцовый персонал. В общем, охота на ведьм. Эфре и Дэнису нельзя было оставаться в Танхале.

На дверях офисов НПА висят специальные ящики — для доносов и для денежных пожертвований. На каждом надпись: "Твой вклад в борьбу". Это похоже на какую-то сумасшедшую игру.

А так называемых "пособников зла", или "мерсмоновых прихвостней", довольно много: все те, кого правление Темного Властителя по каким-либо причинам устраивало больше, чем порядки, заведенные коалицией. Недовольны бизнесмены, которые из-за перемены власти понесли убытки, государственные чиновники, изгнанные с работы, часть творческой богемы — потому что новое правительство разродилось еще одним пакетом запретов и предписаний в области искусства, еще хуже, чем в прошлый раз. Прежнее коалиционное правительство возглавлял Келлард, он всяких маразматиков и религиозных мракобесов вроде Курконо по мере сил сдерживал (мне об этом Вир говорила), а теперь его нет, и у них стало больше влияния.

Я ничего не имею против религиозных людей. Буддистов, например, уважаю. Но некоторые религии стремятся всем навязать свое и все подмять под себя — тут нет ничего общего с Бесконечностью, Богом и духовным самосовершенствованием, это все та же политика. В правительстве засели как раз такие. Они плохо ладят между собой (не могут договориться, чье учение истинное) и на ножах с той группировкой Высших, к которой принадлежат друзья Вир — таким образом, отчасти нейтрализуют друг друга, и то хорошо.

Допустим, я-то в случае крайней нужды смогу уйти в Лес и жить там вольным охотником, а всем остальным куда деваться?

Эфра погибла. Я у себя дома, в Танхале, но завтра на рассвете снова отправляюсь в Кесуан. Я должен довести до конца одно дело, хотя знаю, что ее это не вернет.

Виноват прежде всего я сам. Наверное, нам следовало остаться в Кесуане. Меня оттуда никто не гнал, хоть я и сказал Мерсмону, что сохраняю нейтралитет, сославшись на правила для работников Трансматериковой компании.

Кесейский патруль накрыл меня во время пятой ночевки на берегу Бераны, когда до гор было рукой подать. Я заговорил с ними на сескаде и сообщил, что я собственность Хэтэсси-кьян-Беалдри-эбо-Сеямэкори. Ничего особенного, я-то знаю, что мы с ней просто друзья, и не придаю такого непомерного значения словам, как большинство других людей.

В отряде была колдунья, она с помощью магии связалась с кем-то из замка-в-скале (мне не позволили увидеть, как она это делает), и после ответа меня повезли туда, спрятав глиссер на берегу.

Хэтэсси во время большого сражения была ранена, но сейчас уже поправилась. Она подтвердила, кто я такой, а потом меня привели на допрос к Мерсмону. Допрос — это одно название, на самом деле он просто рылся в моих мыслях, как и в прошлые разы.

— Ты не намерен драться на моей стороне, и все равно проделал такой путь… — произнес он задумчиво, убедившись, что я не шпион коалиции и не диверсант.

— Я приехал к своей жене.

— Ты приехал к моей жене, — усмехнувшись, поправил Темный Властитель.

— К своей, — тут я не собирался ему уступать. — Эфра вам не жена, она только работает у вас в должности Весенней Королевы.

— Хорошо, пусть так. Раз уж ты сюда добрался, ты сможешь быть мне полезен, — эти слова он выделил иронической интонацией, намекая на один из наших прошлых разговоров. — В качестве психотерапевта.

Это меня обескуражило, и я буркнул:

— Какой из меня психотерапевт…

— Надо признать, довольно-таки неплохой, учитывая, что никакой профессиональной подготовки ты не получал.

Я не мог разобраться, продолжает он иронизировать или говорит всерьез.

— Общение с тобой благотворно влияет на Дэниса, — объяснил Властитель. — В последнее время он часто находится в подавленном состоянии.

— Если кого-то каждый день бить, он не то что будет в подавленном состоянии — из окна прыгнет с десятого этажа.

— Залман, ты позволяешь себе лишнее.

— Раз я, по-вашему, психотерапевт — то есть, вроде врача — вы должны считаться с моими рекомендациями. Не бейте Дэниса. Это мое требование.

Мы уставились друг на друга. Пронизывающий взгляд его ледяных голубых глаз тяжело выдержать, и все-таки я выдержал. Мне показалось, что кого он сейчас побьет — так это меня, но он сдержался. Наверное, понял, что это будет глупо, все равно что кинуться с кулаками на врача или знахаря, если его совет тебе не понравился.

Ко мне приставили охрану, зато поселили не в прежней комнате с цепями, а в шикарно обставленных апартаментах наверху (ковры — кесейские, мебель, видимо, доставили с Кордеи заказные караваны нашей компании). Я каждый день мог общаться и с Эфрой, и с Дэнисом. Мы даже гуляли по окрестностям. Головокружительные горы с ледниками, ущелья, каньоны, везде растут плакучие белые ивы — "оанаго" по-кесейски.

Мой глиссер перегнали к замку, и однажды мы рискнули прокатиться по Беране — я, Дэнис, Иссингри (начальница охраны Дэниса) и еще две аласигу. Кончилось это плохо, потому что течение там сильное, мы чуть не перевернулись. Эфра, смотревшая на нас с берега, переволновалась, а Мерсмон потом сказал, что утопит меня, если я еще раз вытащу Дэниса на такую водную прогулку. Но там, вообще-то, можно плавать, просто у нас опыта маловато, мы ведь привыкли кататься по спокойной воде. Когда Иссингри села к рулю, а две другие кесу взялись за весла, мы быстро добрались до берега. У кесу лодки другие — выдолбленные из цельного дерева, и весла тоже сделаны по-другому. Глиссер они раскритиковали.

Эфра сказала, что ждет ребенка. Мы с ней ушли из Кесуана из-за этого. Замок-в-скале время от времени подвергается магическим атакам со стороны Высших, которые хотят достать Темного Властителя, а он эти атаки отражает, но все это может повлиять на плод во чреве матери, вызвать мутацию. Среди кесу беременных нет, а Эфре Властитель советовал сделать аборт, но она не захотела.

— Когда я работала в мархенской больнице, я там видела в гинекологическом отделении… таких детей, — рассказывала она, глядя на меня покрасневшими от слез глазами. — Тогда мне это было все равно, как и все остальное. Властитель сказал, пока он в порядке, но дальше может произойти все, что угодно. Властитель говорит, можно устроить безболезненный выкидыш, без осложнений, а мне жалко… Он ведь там живой, — она приложила руки к животу. — Маленький, но живой, и уже все чувствует.

— Если я отвезу тебя в Соррену к Ганне, у нее ты будешь в безопасности, — предложил я. — Она и роды принимать умеет. Это она меня выходила, когда я родился. Ты могла бы жить у нее под видом ученицы. Главное — добраться до Соррены.

— Почему — под видом? Если она знахарка, я бы к ней по-настоящему в ученицы пошла, — Эфра улыбнулась сквозь слезы. — Лишь бы Властитель нас отпустил.

Он уступил, когда его попросил об этом Дэнис.

— Вы собираетесь сделать глупость. Здесь вы под моей защитой, а на территории коалиции вас могут арестовать, как пособников и прихвостней.

— У меня есть план, — буркнул я.

— Такой же гениальный, как твой план совершить кражу со взломом и осчастливить, не размениваясь на мелочи, все человечество?

Я промолчал.

Насчет глупости, как я теперь понимаю, он был прав, но мы с Эфрой должны были попытаться спасти нашего ребенка. Тогда я подумал именно об этом, и она тоже.

— Вы сумасшедшие. Если вы уцелеете, в чем я сомневаюсь, мне придется, видимо, признать свое отцовство? — он слегка приподнял тонкую светлую бровь.

Мы переглянулись.

— Это наш ребенок, и пусть он лучше так и считается нашим, — сказал я.

— Если это возможно, мой господин, — тихим умоляющим голосом добавила Эфра.

— Что ж, тогда я дам тебе официальный развод, с приличествующими алиментами и титулом. Надеюсь, ты по-прежнему останешься главным украшением моего двора?

Она опустилась на колени, на плиты черного мрамора, который, как я теперь знаю, добывают там же, в Кесуанских горах, и стала благодарить.

Отослав ее, Властитель сказал, что напрасно я послушал женщину, и что у меня еще есть время передумать, но я уже принял решение и менять его не собирался.

— Если вы не возражаете, я отвезу Эфру в безопасное место и потом вернусь сюда. Я ведь нужен здесь, как психотерапевт?

— Ну конечно, вернешься, — он одарил меня еще одной презрительной ухмылкой. — Чтобы украсть сокровище, которое, по вашему мнению, принесет людям счастье и вечное благоденствие! Если при следующей попытке вы с Дэнисом проявите хотя бы малую толику изобретательности, я буду приятно удивлен. Интересно, догадаешься ли ты захватить с собой то, без чего у вас нет даже мизерного шанса на успех?

До меня до сих пор не дошло, что он имел в виду. А тогда я сказал:

— Оно действительно принадлежит всем, как воздух или солнечный свет, даже если вы так не считаете.

— Залман, берегись моих противников. Если они узнают, что у тебя на уме — а они, как и я, могут прочитать твои мысли — ты обречен. Тебя сочтут самым опасным человеком на Долгой Земле… после меня, разумеется.

Я сказал, что учту. Он спросил:

— Дать тебе Защитника?

От такого предложения меня передернуло.

— Спасибо, не надо! Чтобы какая-то тварь сидела у меня под кожей и дожидалась своего часа…

— Дурак несчастный. Никто, кроме тебя, не отказался бы от такого подарка. Мои магические создания сильнее и надежней, чем чьи бы то ни было.

— Они такие же, как личинки-паразиты. И тоже питаются клетками человека, в котором живут, а захотят — могут сожрать тебя изнутри. Знаете, я в Танхале смотрел очень старое кино с Земли Изначальной, называется то ли "Странные", то ли "Чужие", там были существа вроде одичавших Защитников, и к концу фильма живых людей почти не осталось…

Я хотел пересказать ему сюжет, чтобы он все понял, но он оборвал меня и сказал, что видел этот фильм, и что Защитник, созданный из моей собственной плоти и жизненной энергии, не может причинить мне вреда или подвести меня, так что фобия у меня глупая.

С галереи из черного мрамора, в которой мы стояли, было видно, как Эфра идет через зал к арке, выводящей на лестницу. Сердце у меня сжалось — может, это было предчувствие, что у нас с ней все закончится плохо? — и полезли в голову всякие мысли насчет того, что развод Властителя — это скандал, и вдруг он решит отправить Эфру в ссылку или что-нибудь похуже…

— Не беспокойся. Буду играть роль безутешного благородного покинутого супруга, который тщетно надеется на возвращение любимой жены и всех поражает своим великодушием по отношению к счастливому сопернику. Если преподнести это, как надо, это поднимет мою популярность, а вам обоим придется мне подыгрывать.

Возле арки Эфра остановилась, посмотрела на нас и исчезла из поля зрения. Какая она была волшебно красивая в тот момент, когда стояла, запрокинув лицо, и ее платиновые волосы светились на фоне зеркально-черного мрамора! А Мерсмон видит в ней всего лишь полезную помощницу…

— Не понимаю я вас, Властитель, — это у меня само собой вырвалось. — Я имею в виду Эфру.

— Я тебя, Залман, тоже не понимаю, — он усмехнулся. — Я имею в виду Дэниса.

Что ж, каждому свое.

Он советовал мне хорошенько подумать, потому что маловероятно, что мы благополучно доберемся до Кордеи. Я сказал, что Эфра так решила, а мое дело сейчас — защищать ее и ребенка.

— Ты рассуждаешь, как дикарь. Даже не рассуждаешь, а слепо следуешь инстинкту.

— Лес меня сделал наполовину зверем, и я, наверное, действую, как зверь, который должен позаботиться о своей подруге и потомстве. Только, знаете, в некоторых ситуациях примитивная звериная логика правильнее изощренной человеческой.

Он не согласился.

Вообще, за это время мы с ним несколько раз по-крупному спорили и никогда не приходили к согласию. Мерсмон говорил, что поскольку он — воплощение зла, а я — воплощение добра, так и должно быть. Но это неверный подход, мы ведь не персонажи какого-нибудь фильма про добро и зло, а живые люди.

Он издевался над моей аргументацией, зато не швырялся в меня всем, что под руку подвернется, как это делала, распалившись, Вир во время наших с ней споров, таких же непримиримых. Из-за этого с ней тяжело дискутировать: надо одновременно и думать (а я при словесной полемике соображаю медленно), и уворачиваться, чтобы что-нибудь в голову не попало (хорошо хоть, на скорость реакции не жалуюсь).

Наши диспуты с Темным Властителем протекали цивилизованно, обычно за чашкой кофе, и чашки при этом по комнате не летали. Дэнис два-три раза присутствовал, но молчал, это были вроде как поединки, когда третий участник не должен вмешиваться.

На следующее утро после того разговора мы отправились в путь. Нам дали двух верховых грыбелей и двух вьючных с припасами. На глиссере быстрее, но там тряска, вибрация и риск искупаться в ледяной воде, Эфре все это было противопоказано.

Когда мы уезжали, видел во дворе замка Хэтэсси. Я помахал ей на прощание, и она отсалютовала мне кинжалом.

В течение трех дней мы ехали с отрядом кесу, патрулировавшим окрестности. Потом они повернули в сторону, а мы двинулись по прямой на север.

В Лесу зеленеют только хвойные деревья, у лиственных почки еще не раскрылись, зато вовсю цветут весенние лианы и подснежники всех разновидностей. Мы ехали сквозь массу цветов всех оттенков радуги, они были и справа, и слева, и под копытами грыбелей, и у нас над головами. Эфра каждый день плела себе венок, и кто бы, глядя на нее, усомнился в том, что она Весенняя Королева! А мне приходилось среди всей этой зачаровывающей красоты постоянно напоминать себе, что это все тот же Лес, и вокруг полно опасностей, так что я должен глядеть в оба.

Нам попался овраг, в котором среди бледно-желтых и бледно-розовых цветов с длинными загнутыми лепестками лежали приплюснутые студенистые шары величиной с бочку. Внутри каждого виднелись чьи-то полупереваренные потроха и в придачу существо, напоминающее головастика-переростка.

Еще мы наткнулись на паутину швакров — полотнища, натянутые меж деревьев. Кое-где висели белесые коконы с добычей, по большей части маленькие, но были и большие, в человеческий рост.

— Каким же должен быть этот паук? — пробормотала, озираясь, Эфра.

— Вот таким, — я показал, разведя большой и указательный пальцы. — С полтинник размером. Швакры маленькие, но их очень много, и действуют они всем роем. Не бойся, днем они спят в дуплах деревьев. Поворачиваем!

Мы сделали большой крюк, объезжая это место.

— Надо экономить еду, — заметила она во время одной из наших последних трапез. — Я посадила себя на диету, чтобы не начался токсикоз, но хватит ли этого до Кордеи…

— Насчет еды не беспокойся. Ты вышла замуж за первобытного охотника! Дичи у нас будет — завались, но мясо придется подолгу варить или нарезать тонкими ломтями и хорошенько прожаривать. Я умею по-всякому готовить, тебе понравится.

— А когда приедем в Танхалу, я сама буду для тебя готовить. Я у мамы научилась. Она живет в Танхале, после свадьбы я забрала ее с Мархена и купила ей хорошую квартиру в столице. Познакомлю вас, ладно? Она обрадуется, что я наконец-то вышла замуж по-настоящему.

— Хорошо, только мы едем не в Танхалу, а в Соррену, к Ганне. Если хочешь, я туда к тебе маму привезу. В Танхале сейчас работает сумасшедший аттракцион под названием "Оглядись вокруг и найди побольше врагов".

Потом погода испортилась, началась весенняя буря с градом и шквалистым ветром.

То, что было до этого, я помню отчетливо и во всех подробностях, словно рассматриваю картину с массой тщательно прорисованных деталей. А дальше все смазанное, затемненное. Наверное, так и должно быть, потому что мы с Эфрой оказались в пограничной области между жизнью и смертью, и я вернулся оттуда в мир живых, а ее унесло в противоположную сторону.

Сперва небо заволокло, потом поднялся ветер — такой, что Лес гудел, словно расстроенный потусторонний орган. В воздухе бесновались вихри цветочных лепестков, лианы хлестали по стволам, как оборванные веревки. Даже толстые, как дворцовые башни, тысячелетние гиганты начали стонать и раскачиваться, что уж говорить о других деревьях — то там, то здесь какое-нибудь не выдерживало и с треском падало.

Один из наших вьючных грыбелей взбесился и убежал, другому перебило хребет рухнувшим стволом, и я его пристрелил.

Какое дерево в следующую минуту сломается — заранее не угадаешь, и в Лесу негде было укрыться, но в той местности, где мы находились, было много суслажьих нор, и одну из них я заприметил незадолго до того, как разыгралась непогода. Мне удалось найти это место. Грыбелей в нору не затащишь, поэтому я снял с двух оставшихся поклажу и привязал их возле необъятного старого елажника, а мы с Эфрой, продрогшие, исхлестанные, исцарапанные, спрятались в земляных катакомбах. Воздух был затхлый и слегка едкий, но не настолько, чтобы отравиться. На всякий случай я сделал из шарфов защитные повязки, смочил их водой из фляги, и мы стали дышать через мокрую ткань.

Вскоре хлынул ливень с градом. Внутрь потекла вода, потом вход в нору обвалился, и нас тоже чуть не завалило, мы едва успели отступить вглубь. Пару сумок я успел схватить, в одной из них лежали фонарики на батарейках, так что свет у нас был.

Мне показалось, что откуда-то из соседних ответвлений земляного лабиринта доносятся человеческие голоса. Эфра тоже услышала. Встретить людей в глубине Леса, на таком расстоянии от островов — это почти невероятно: либо они из каравана Трансматериковой компании, либо какая-то экспедиция, либо лесная пехота.

Я пошел посмотреть, кто там. Это оказались Высшие. Среди них были Инга — та самая, что "логично и разумно" объясняла Инаре разницу между сном и явью. Пещеру, в которой они находились, озаряли повисшие в воздухе световые шары.

Я потихоньку ретировался. Они меня наверняка заметили (на то и Высшие!), но преследовать не стали. Я вернулся к Эфре, и мы пошли по извилистому коридору искать другой выход. Было холодно. Из влажных стен выпирали корни, одни толще моей руки, другие тонкие, похожие на заскорузлое кружево.

Дышать стало труднее, Эфра пожаловалась на плохое самочувствие. У нас начали слезиться глаза. Я приподнял повязку: воздух нестерпимо едкий, надо поскорее найти лаз наружу. Эта отрава сама по себе не смертельна, но, если потеряешь сознание, потом не очнешься, и сердце может не справиться с нагрузкой, а у Эфры оно работало за двоих.

Приняв решение, я повел ее в ту пещеру, где видел Высших. Глухие голоса, вдали брезжит свет. Они все еще были там и, похоже, не испытывали никаких неудобств из-за ядовитых испарений, хотя ни противогазов, ни даже повязок у них не было. Трое мужчин и две женщины, считая Ингу.

— Пожалуйста, помогите нам, — попросил я, поддерживая Эфру под руку. — Нам нужно срочно отсюда выбраться.

— Кто вы такие, чтобы рассчитывать на нашу помощь? — спросил худощавый парень с удлиненным лицом, в расшитой галунами куртке фехтовальщика.

— Она ждет ребенка, — объяснил я.

— И ты считаешь, это достаточная причина, чтобы мы помогли ей, соучастнице Мерсмона, и тебе, не вставшему ни на чью сторону? — поинтересовалась Инга с такой интонацией, словно говорила со сцены. В отличие от прошлого раза, сейчас в ней не было ничего истерического — только холодное превосходство, никаких других эмоций. — Надо сначала доказать, что ты достоин нашей помощи!

Скоро я понял, что никуда мы с этой мертвой точки не сдвинемся, а Эфре становилось все хуже и хуже. Тогда я попросил хотя бы показать, где выход.

— Сам ищи, — сказал мужчина, показавшийся мне самым старшим в этой компании — невысокий, с молодым лицом, проседью в волосах и глазами проницательного старика. — Человек должен сам решать свои проблемы.

— Вы никогда никому не помогаете, — прохрипела Эфра, пошатнувшись. — Когда надо мной издевались на Мархене, я молилась, чтобы мне кто-нибудь помог, а вам было наплевать. И сейчас то же самое… Будьте вы прокляты!

Инга рассмеялась холодным театральным смехом, невысокий к ней присоединился. Остальные смотрели на нас отчужденно и равнодушно.

Мне стало ясно, что мы только время даром теряем, тогда я подхватил Эфру и потащил в коридор. Без них найдем выход.

У нее заплетались ноги, она чуть не упала.

— Залман, мне больно… Господи, как больно… Живот…

— Потерпи, — я испугался, но старался этого не показывать. — Выберемся. Назло им выберемся.

Она застонала, а потом пробормотала обрывающимся голосом:

— Залман, у меня все потекло… Это выкидыш!

Меня самого трясло, но я все-таки сумел, обвязав фонарик шарфом, закрепить его у себя на голове на шахтерский манер, взял Эфру на руки и быстро пошел, почти побежал по извилистому земляному коридору. Главное — добраться до выхода. Кажется, я мысленно обращался к Лесу и просил его не брать жизнь Эфры, это ведь не она, а я ему задолжал, я водил караваны, которые продирались сквозь его живую плоть, убивая все, что не успевало или не могло уступить дорогу.

— Залман, не бросай меня, — хрипло попросила Эфра. — Ох, как больно… Пожалуйста, не бросай меня здесь…

Как будто я мог ее бросить! Дышать становилось все труднее, даже сквозь тряпку чувствовалось, до чего едкий воздух.

Этот бесконечный бег по земляному лабиринту снится мне почти каждую ночь. Эфра умерла у меня на руках до того, как я нашел выход, и в каждом из этих снов я заново переживаю ее смерть".

* * *

— Я тоже! — Залман оторвался от листков и поднял взгляд на Сандру. — Я часто видел этот сон и думал — обыкновенный кошмар, ненастоящий, а он оказался настоящий…

— Так часто видел, что запомнил? — уточнила Сандра. — Ты мне об этом не говорил.

— Я не знал, что надо сказать. Ты не спрашивала.

— А сейчас тебе что снится? Ну, в последнее время?

— Всякая ерунда про Лидию.

— Какая ерунда? — она заинтересовалась. — Интимные сцены?

— Нет, что ты… Она во сне рассказывает, как что-то не то выбросила, и говорит, что мы вместе должны пойти это искать, потому что надо найти, — Залман беспомощно развел руками. — Вот такая ерунда… Наверное, это на той помойке за "Изобилием-Никес", где их главный супермаркет. Знаешь, там мусорные баки стоят на огороженной площадке? Но это все во сне…

Сандра еще на середине начала нетерпеливо хмуриться и, едва он сделал паузу, потребовала:

— Читай, сегодня ты должен закончить.

Залман снова перевел взгляд на машинописный текст. В груди у него слабо, но болезненно ныло.

* * *

"Дальше — затемнение. Я нашел выход и сидел возле него, рядом с мертвой Эфрой. Кажется, до следующего дня. Потом выбрался наружу. Вокруг бурелом, стволы деревьев облеплены цветочными лепестками. Я не хотел закапывать ее в мокрую землю, кишащую червями и личинками, а хвороста для костра не было. Помню, куда-то пробирался, взвалив ее на плечо, и все видел размыто, потому что плакал, а потом сидел около нее посреди сырой поляны и убивал любую тварь, которая пыталась к ней подойти, от личинок-падальщиков до саблезубых собак.

Наверное, я так бы и умер на той поляне от истощения, если бы не отряд кесу. Не из тех, с кем я лично знаком, но они знали про нас с Эфрой. Чем-то напоили меня из фляги, тогда я почувствовал себя лучше и все им рассказал. Кесу натащили мокрых веток, посыпали каким-то порошком, сверху положили Эфру, и вспыхнул погребальный костер. Дыма почти не было, и пламя странное, бледно-розовое — кесейское колдовство. Сгорело все очень быстро. Пепел они собрали в кожаный мешочек, на котором вышиты магические символы, и сказали, что отвезут в Кесуан, чтобы Весеннюю Королеву похоронили там по человеческому обряду.

Предлагали ехать с ними, я отказался. Я еще тогда решил, что сделаю дальше, и надо было вернуться в Танхалу, чтобы выяснить некоторые вещи. Кесу дали мне оседланного грыбеля, немного еды и дюжину патронов для револьвера, а то у меня ничего не осталось.

До Кордеи я добирался долго. Грыбеля по дороге сожрали саблезубые собаки — стая была большая, и я залез на дерево, а его спасти не смог. Патроны у меня к тому времени закончились. Путешествие помогло мне прийти в себя, хотя нельзя сказать, что я исцелился. Это как с моими шрамами: рана заросла, но на ее месте остался рубец.

В Танхале все по-прежнему. Антимерсмонианская коалиция распалась на несколько фракций, которые воюют между собой. Единодушны они только в том, что надо покончить с Темным Властителем, из-за всего остального идет жестокая грызня. Поливают друг друга в газетах и листовках — тут и серьезный компромат, и нелепые оскорбительные стишки, и карикатуры, я каждый день выгребаю из своего почтового ящика на калитке целую кучу этой свежеотпечатанной пакости. Случаются между их сторонниками и вооруженные стычки. В Кесуане обстановка была… культурней, что ли? Хотя там, конечно, цитадель зла, а здесь — считается, что "оплот добра". Во всяком случае, они называют себя поборниками добра, но даже если тысячу раз назвать осла кошкой, он все равно не замяукает, что бы ни утверждал тот древний политик с Земли Изначальной.

Написал в дневнике крамолу — теперь меня есть, за что арестовать.

Несколько раз звонили из компании, но на проспект Ста Созвездий я не пошел, у меня другие планы. Я должен рассчитаться за Эфру.

Нельзя сказать, что я ненавижу Высших. Мое отношение к ним скорее можно определить, как отсутствие уважения.

Похоже, они истово соблюдают одну-единственную заповедь: не помоги.

"Делай что угодно и будь кем угодно, только не помогай тем, кто об этом попросит — никогда, ни под каким видом. Если кому-нибудь поможешь, от тебя сразу убудет!"

Проклятие Эфры все-таки их достанет, хоть они и смеялись. Я об этом позабочусь. Моя месть будет бескровной, никто не умрет, но я уничтожу то, что они ценят превыше всего. Как и предсказывал Кирсан, я сделаю то, чего они больше всего на свете боятся.

Вчера приходила Вир, мы с ней подрались.

Вначале она спросила, где я был, и я сказал, что бродил по Лесу, охотился, отдыхал от города. Потом Вир начала, как обычно, превозносить Высших, глядя на меня с затаенным вызовом, и тогда меня прорвало. Я изложил, что о них думаю.

— Да ты перед ними просто щенок, понял? — возмутилась Вир. — Все мы против них слепые щенки!

— Нет, Вир. Насчет себя думай, как хочешь, тебе виднее, а я — человек. Перед кем угодно. И я знаю, кто такой на самом деле Ушлеп.

— Что? — она сперва не поняла, недоверчиво сощурила свои светло-ореховые глаза.

— Ты слышала, что я сказал? Я в курсе, кто такой Ушлеп.

— Откуда ты знаешь?

— Осведомленные люди рассказали. И я в грош не ставлю всех тех, кто подобен Ушлепу.

Глядя на меня пристально и яростно, она потянулась к кобуре. Я позволил ей достать пистолет, а потом его выбил. Вир меня ударила, но я швырнул ее в другой конец комнаты, на бордовый плюшевый диван, подобрал пистолет, разрядил и бросил к ее ногам.

— Забирай и уходи отсюда.

Она схватила оружие, сунула обратно в кобуру и снова кинулась в драку. Я не бил, только блокировал удары. Скрутил ее и потащил к выходу. По лестнице мы спускались с грохотом. Сандра, делавшая уроки, выскочила из своей комнаты, увидела, что происходит, и обрадовано завопила. Она даже забежала вперед и распахнула перед нами входную дверь, облегчив мою задачу. Вир пыталась вырваться или двинуть мне коленом в пах и вовсю ругалась, но я дотащил ее до двери и вышвырнул во двор.

Упав, она сразу вскочила, словно на тренировке, посмотрела на меня, повернулась, ничего не сказав, и пошла к калитке. Открыла ее пинком, со стуком захлопнула за собой.

Вообще-то, я как чувствовал, что рано или поздно мы с ней продеремся из-за Высших. Не из-за того, что у нее завелся другой парень или у меня другая девушка, а именно из-за Высших. Давно к этому шло.

— И не появляйся у нас больше! — крикнула с крыльца Сандра. Кстати, ей уже одиннадцать лет.

Завтра на рассвете отправляюсь в путь. Опять по рекам на глиссере, его доставят на место те же самые контрабандисты. Дневник спрячу дома, в тайнике. Вначале хотел сжечь его в камине, потом передумал. Вдруг когда-нибудь пригодится".

* * *

— Все? — спросил Залман.

— Все, — подтвердила Сандра. — Последняя запись. Это был наш мир, который в одночасье исчез. Они даже из Танхалы всех поголовно выселили и распихали по другим городам и поселкам, хотя народа там жило полтора-два миллиона, судя по косвенным данным — так считает большинство исследователей. От Темной Весны уцелела в нетронутом виде только лживая легенда Мерсмона и Эфры. Ты помнишь прочитанное?

— Да.

До чего это странно — помнить длинную-предлинную историю со всеми именами, рассуждениями, подробностями. Он ведь привык к тому, что в памяти у него почти пусто, что никакой памяти словно бы и не существует.

На душе было тягостно. Читая, он как наяву увидел поляну, усыпанную черными обломанными ветками и мокрыми лепестками, и посреди поляны — мертвую Эфру. Жутковатый продукт воображения или давным-давно потерянное воспоминание?

— Хорошо, что ты не бросил дневник в камин. У меня после тех трех лет в твоем доме осталась куча загадок, и я думала, что никогда не узнаю ответов. Например, однажды вечером к нам домой приходил важный пожилой господин, одетый, как правительственный чиновник высокого ранга. Его облаяла одна их тех бездомных собак, которых я прикармливала, а за углом его ждал лимузин, блестевший в желтом свете фонаря. Он спросил Дэниса Кенао. Я подкралась, спряталась за одеждой в прихожей и стала подслушивать. Гость валялся у Дэниса в ногах, рассказывал о какой-то крупной растрате и оправдывался, что взять эти деньги его вынудили обстоятельства. Он просил Дэниса его спасти, потому что за такую кражу Властитель его казнит, отдаст на съедение кесу. Я не понимала, каким образом Дэнис может кого-то спасти от Темного Властителя? Чиновник плакал и говорил о своей семье, как им без него будет плохо, и не соглашался встать с колен, но потом пришел ты и, недолго думая, поднял его за ворот шубы — знаешь, такая длинная шуба с большими золотыми пуговицами, на которых была, по-моему, эмблема какого-то министерства. Ты крикнул маме, чтобы она принесла валерьянки, а после заметил меня и выгнал, но вы еще долго о чем-то тихо разговаривали втроем. Не знаю, чем закончилась история с этим несчастным казнокрадом. Видимо, в верхах знали об истинном раскладе личных отношений в Весеннем дворце, и он приходил просить Дэниса о заступничестве. А дом наш в Танхале недавно снесли. Жалко, хотя он все равно бы рано или поздно развалился.

Залман этот дом не помнил. Только описание из дневника: большой, деревянный, со скрипучей лестницей, на первом этаже — темный коридор и двери по обе стороны, на втором — путаница смежных комнат. Хороший, наверное, был дом.

— Жалко, — согласился он с Сандрой.

— Нельзя сказать, что в этих заметках ты был на сто процентов беспристрастен. Определенные субъективные моменты заставляли тебя на некоторые вещи смотреть сквозь пальцы. Когда о кесу говорят, что они жестокие и кровожадные — это чистая правда, они такие. И людей они сожрали больше, чем пирожных в танхалийских кофейнях, но для тебя они были прежде всего женщинами, причем более желанными, чем женщины нашей расы. Последствие твоего первого опыта с Хэтэсси, — Сандра понимающе усмехнулась. — Ты не хотел убивать их и вел себя с ними, как джентльмен. Похоже, на многих кесу это действовало неотразимо, так что тебя они в разряд "просто еда" не зачисляли. И знаешь, я еще поняла, откуда взялась народная сказка про Темного Властителя, Залмана-героя и Эфру Прекрасную.

— Откуда?

— Из фольклора контрабандистов. Большинство из них по натуре романтики, у них много всяких баек и песен. Наверное, ты бы тоже подался в контрабандисты, если бы тебя не прибрала к рукам Трансматериковая. Ты ведь им кое-что рассказал, остальное они додумали, приукрасили, разыгранная Мерсмоном и Эфрой фальшивка тоже пошла в дело — и сказка готова. Герой, красавица и злодей, все как полагается. В условиях того информационного хаоса, который воцарился после Темной Весны, она привлекала своей однозначностью, словно единственная твердая кочка посреди болота. Ну, и завоевала популярность. Потом ее литературно обработали, состряпали социальный продукт… Вот так и делается история для учебников.