ГЛАВА 13. Испытать новый ствол ВСС Добрынин так и не успел

БЫЛИ СБОРЫ НЕДОЛГИ…

Испытать новый ствол ВСС Добрынин так и не успел. Весь следующий день в Убежище царила суета, иногда прерываемая женскими охами, вздохами и плачем, — мужики собирались на войну.

Началось все с того, что в семь утра к Убежищу подъехал кунг с бойцами — на утреннюю планерку прибыли командиры отделений бригады Хасана. Из бронепоезда тоже подтянулось несколько человек. Гости вели себя вежливо и уважительно, об имевших место боевых действиях не напоминали, неимоверную крутость не демонстрировали, ковбойскими замашками не страдали, и потому обитателями Убежища были приняты доброжелательно и гостеприимно. Каждый понимал, что ссориться с человеком, с которым завтра в бой, мягко говоря, неразумно. Да к тому же майор, решив, видимо, укрепить интернациональный дух, не стал делить бойцов на своих и чужих, а с молчаливого согласия полковника просто дополнил отделения партизанами и людьми Прапора. Оно и правильно — у ребят Хасана все ж боевого опыта было поболе. Таким образом, получалось, что в каждом взводе оказался и матерый вояка из группировки, и партизан Убежища, и человек от войсковых. Полнейший интернационал.

— До конца операции, уважаемые, советую считать, что мы одна большая дружная команда, — предупредил Хасан командиров подразделений. — За косяки буду одинаково спрашивать как со своих, так и с чужих.

Со сталкерами, которые должны были составить костяк диверсионных групп, было еще легче — в каждую группу майор, как и собирался, ввел по несколько своих самых опытных бойцов, подчинив их старшему.

— Если будут взбрыкивать — докладывайте лично мне, — весело улыбаясь, сказал он. — Будем усмирять. Хотя я и сомневаюсь, что такие случаи возможны.

Данил получил троих: Урюка, Профессора и Кубовича. Сначала только тетрадные листы с именами и краткими характеристиками каждого — личное знакомство предстояло к вечеру.

— Нормальные парни, — сказал майор, передавая ему «личные дела». — Ты их, кстати, видел. Это они парламентерами приходили. Проф с Кубовичем покрепче будут, а Урюк — похлипче. Но ты не смотри, что сопля, — лось самый натуральный. Ничем не загонишь.

— Выходим когда?

— На шесть ориентируйся. По громкой объявят.

Далее Хасан потребовал, чтоб у каждого бойца с собой был запас продуктов на три недели, несколько смен одежды, в том числе и теплая, медикаменты. Это, в особенности, касалось вокзальных и войсковых, потому что его собственные люди были обеспечены в полной мере. Остальным экспедицию брался обеспечить Прапор — и оружием, и боезапасом, и средствами индивидуальной защиты.

Топливо уже качали — шланги от баков из дизельной протянули через запасной выход на поверхность, и два насоса для соляры всю ночь добросовестно перемещали ее из хранилищ Убежища в подогнанную автоцистерну.

К обеду из части прибыл тент. Несколько дюжих бойцов принялись споро выгружать и подтаскивать к внешней гермодвери зеленые ящики различного размера и формы. Их наскоро обрабатывали дезактивирующим раствором и вносили на первый уровень Убежища. Здесь уже собралась приличная толпа — людям не терпелось получить поскорее новенький, еще в масле, ствол и боезапас. Кроме семьдесят четвертых «калашей» и трехсот патронов, каждый боец получил ОЗК, противогаз с несколькими фильтрами и шлем с броником.

— ЗШ-1! — хвалился приехавший вместе с ящиками Хозяйчик, начвор войсковых, лично решивший возглавить раздачу слонов. — Шестой класс защиты по ГОСТу! А шлем — ССШ-94 «СФЕРА-С»! Так что броня у вас теперь — будь здоров!

Родионыч и Хасан при этом скептически переглянулись, но промолчали.

Данил при раздаче не присутствовал — сразу после планерки, отыскав Шрека и Ли, переговорил с ними и, получив, как он и рассчитывал, согласие войти в состав группы, пошел к Сашке.

В отсеке напарника пыль стояла столбом: бегала туда-сюда Маринка, собирая походные баулы мужа, вокруг нее весело носился Тошка, размахивая «макаром» со сточенным бойком, а на кровати сидел отец семейства с перебинтованными по плечи руками и выдавал руководящие указания:

— Марин, вот куда ты сменную одежду вглубь суешь? Положи наверх, поближе! Переодеться понадобится — весь баул перерою! Фонарь с батарейками отдельно, в целлофан упакуй! Спички и горючку — тоже! Аптечку-то куда, куда на дно пихаешь?! Смерти моей хочешь?! Патроны не в общее отделение, а в карманы боковые клади! А вот тушенку эту свою можешь смело поглубже засунуть! Эх ты! Это ж понимать надо!

— Дядька Данил пришел! — весело заорал пацаненок, увидев крестного. Немедленно подскочил, был тут же подхвачен на руки и посажен на шею. — Дядь Данил, а вы на войну?

— На войну, — серьезно подтвердил крестный.

— А я?

Сашка, глядя на сына, ухмыльнулся:

— Мал еще… Вот как полное блюдо каши будешь съедать — тогда и пойдешь.

— Ну-у-у… Эт когда еще… Обещаешь?

— А как же. Вот как только съешь в первый раз полное блюдо — сразу и возьму.

— Ну ладно, — Тошка вздохнул, сползая по спине крестного на пол. — Тогда ты иди, а я буду дом охранять…

— Вот видишь — и дело нашлось. Поважней какой-то там войны, — строго сказал отец. — Дом — это самое главное! Пока меня нет — кто мамок будет беречь?

Пацаненок приосанился, покосился на собирающую баулы мать. Маринка, упрямо сжав губы и уминая в сумку мужнин комок, еле слышно всхлипнула.

— А ты мне тогда автомат еще дай! А то с пистолетом много не навоюешь, — степенно вымолвил Тошка. — Я тогда маму Свету пойду сегодня с фермы встречу…

— А без автомата — боишься, что ли? — не поднимая головы от сумки, поддела мать сына.

Тошка насупился. Проворчал:

— Там мимо кладбищенского штрека надо идти… С пистолетом не отобьюсь, если что.

Напарники покатились со смеху. Вслед за ними заулыбалась и Марина — Тошка, как и все дети Убежища, побаивался темной боковой штольни, мимо которой нужно было пройти, чтоб попасть на грибные фермы. Данил и сам боялся ее в детстве — помнил первых «жильцов» этого кладбища. Воображение населяло тьму штольни восставшими из земли и медленно бредущими к выходу гниющими телами с серой, землистого цвета осклизлой кожей, поэтому маленький Данька аж до семи лет старался пробегать мимо темной дыры как можно быстрее, обмирая от ужаса и против воли кося глазом в ее могильный мрак.

— Нет, дружок, автомат я тебе пока тоже не дам, — сквозь смех выговорил Сашка. — Да ты его и не удержишь. Вот вернусь — начнем с тобой потихоньку заниматься. Хватит балбесничать, пять годков доходит. Меня в твои годы полковник по спортзалу вовсю гонял. Это он сейчас постарел, расслабился, а тогда мы с каждой тренировки на карачках уползали. Хочешь стать сталкером — придется потрудиться. А теперь, давай-ка, иди погуляй, а то собираться мешаешь.

Тошка накинул пятнистую курточку и исчез за дверью. Марина, застегнув молнию на бауле, тоже куда-то вышла, и напарники остались одни.

Данил присел на кровать рядом с другом.

— Как руки?

— Да почти в норме, чего там… Дай недельку — и бинты сниму.

— С бинтами-то сможешь ехать?

Сашка только отмахнулся.

— Хорошо. Выезжаем в шесть, так что будь готов, жди посыльных.

— Успеем. Сам-то собрался?

— Пока нет. Даже не начинал — планерка. Хасан нам в группу троих человек подкинул. Да плюс Шрек со Счетчиком теперь тоже с нами.

Сашка ухмыльнулся:

— Заполучил, наконец?

— Ага. Если сработаемся — как вернемся, предложу им постоянное место в группе. Как считаешь?

— Так предлагали уже…

— Да помню… Но теперь вот за Лёху, например, я уверен. Он ведь после того случая, как в лапах у миксера побывал, — все никак оклематься не мог. А теперь, видать, приперло, переборол. А как по поверхности походит — так и вовсе страх забудет. Так что добро пожаловать к нам, — Данил усмехнулся. — Ну а Ван… Китайцы — народ практичный. Как поймет, что группой легче и безопаснее ходить, да и хабару больше, — никуда не денется. Наш будет.

Сашка пожал плечами:

— Ну, дай-то бог. Я ж только рад.

Посидели, помолчали. Данил, поглядывая на товарища, видел, что того прямо-таки раздирает от желания чего-то спросить.

— Ну, давай, излагай, — усмехнувшись, сказал он. — А то не успокоишься, пока не обсудим…

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — сразу же, без предисловий, спросил Санька.

— О чем именно?

— Да обо всей этой истории с Росрезервом. Нет, ты сам подумай — приходит какой-то хрен с бугра, — Данил внутренне усмехнулся — друг, сам того не зная, повторил его вчерашние слова, прозвучавшие в ночной беседе с Хасаном, — и говорит что там-то и там-то есть много-много жрачки. Да еще и войну перед этим начинает, но победа у него что-то не складывается! И мы, не требуя доказательств, идем за ним? Хрень полная! Подстава! Где гарантии, что все это — не развесистая клюква?! И полковник меня тоже удивляет. Ни фактов не потребовал, ни доказательств…

— Ну, вообще-то, если говорить о нас, сталкерах, — мы были вольны и отказаться. Гарантии тебе нужны… К примеру, в развалины же ты на свой страх и риск идешь, вообще не зная, есть ли там что-то, и не требуя никаких гарантий. А тут такая наводка… И чтоб тебе было спокойнее — считай это очередным рейдом, когда вокруг только враждебная местность и опереться можно только на товарища, — медленно, обдумывая вопрос, ответил Данил. — И потом, Саня, признай: у нас ведь просто нет выбора. Такого количества продовольствия, как на складах Росрезерва, найти больше негде, а оно нужно нам, как никогда. Где еще брать? Караваны грабить прикажешь?

Сашка молчал, очевидно признавая справедливость доводов напарника.

— А что касательно нашего полковника — так ночью у меня был разговор с майором, и в разговоре том он упомянул, что до собрания они несколько часов обсасывали этот вопрос с Родионычем. Видимо, гарантии и доказательства все-таки были предоставлены, — добавил Данил. — Иначе бы полковник на это дело так просто не подписался.

— В принципе, возможно и так, — задумчиво пробормотал Санька. — Ладно, поглядим, как там дальше обернется. Но твои слова про враждебную местность я запомнил…

— Вот и отлично, — Данил поднялся. — Все, пойду. Скоро выход, а у меня не собрано ничего. До вечера!

На сборы у Данила ушло часа четыре: сначала один собирался, а потом Иринка с Ольгой с фермы пришли, отпросились мужа проводить. Пока упаковывались — всплакнули пару раз, куда ж без этого? Однако, глядя на мужа, все же постепенно успокоились — Данил сохранял преувеличенно бодрый вид, на слезы не реагировал и даже какую-то легкомысленную мелодию насвистывал. Ну, в самом деле, сколько можно! Столько рейдов за плечами, столько раз на волоске висел — так возвращался же всегда! Пора бы и привыкнуть к мужниной работе. На самом деле, понимал, конечно, что привыкнуть к такому невозможно, но слезы уже малость поднадоели. Поэтому, когда жены слегка повеселели, Данил тоже почувствовал большое облегчение.

В пять часов сборы были закончены. Далее — прощальный ужин, на котором на стол опять немного покапало, — и вот уже по отсекам побежал посыльный. Долгих прощаний Данил не любил, поэтому провожать себя до тамбура запретил. Обнялись перед дверью отсека, поцеловались. Девчонки всплакнули в очередной раз.

— Возвращайся скорее, Дань, — Иришка судорожно вздохнула, вытирая глаза. — И осторожнее там. Про нас помни.

— Мы тебя ждем! — гундося и хлюпая носом, добавила Ольга.

— Не волнуйтесь, зайцы, — Данил вскинул на плечи две объемистые колбасы баулов. — Вернусь.

И вышел из отсека.

По коридору поодиночке и толпами шли обитатели Убежища. Данила несколько раз окликали, но он не задерживался — нужно было зайти еще за Сашкой, сам-то он свои баулы не допрет. Однако его опередили — у отсека напарника уже стоял Шрек, по самую завязку нагруженный оружием и сумками, и Ли с винтовкой наперевес.

— Вот, решили зайти, помочь, раз уж в одной команде теперь, — на невысказанный вопрос ответил китаец. — Сашка там прощается.

— Я тоже своим запретил до тамбуров меня провожать, — ответил Данил. — Не люблю я эту канитель…

В этот момент из отсека, отдуваясь, появился напарник.

— Уф-ф-ф… Отпустили, наконец-то. Залили всего с головы до ног…

— У вас-то две, — усмехнулся Ли. — А у меня — три. Вот где море-океан…

— Ладно, пошли, — сказал Данил. — Время.

Двинулись по коридору.

— Как поедем? — спросил Ли. — На бронепоезде или на машинах?

— Скоро узнаем, — Данил пожал плечами. — Этими соображениями Хасан не поделился.

Оказалось, что двигаться им выпало в кунгах. План Аббаса состоял в том, что на машинах двинутся только диверсионные группы, — им необходимо было прибыть к объекту раньше бронепоезда и собрать информацию об окружающей местности. Поезд двигался медленнее — на некоторых отрезках пути железнодорожное полотно было либо разобрано, либо полностью уничтожено вместе с насыпью, и приходилось восстанавливать его с самого начала. Ехать предстояло с удобством: удлиненный ураловский кунг на семерых человек — почти барство для походных условий. Ну а восьмому, водителю, — и кабина сойдет.

— Ваша кунг — номер один, — сказал Хасан, тормознув Данила у выхода в тамбуры. — Машины стоят со стороны перрона, Профессор сотоварищи внутри. Знакомьтесь, устраивайтесь, скоро выезжаем. Остальные уже по машинам.

Караван в полном составе стоял на площади, под прикрытием пулеметов Убежища. Все семь кунгов стояли в середине, на самом правом белой краской была выведена жирная единица. На стук внутри завозились, раздался какой-то выкрик, и спустя пару минут дверца с торца открылась. Наружу высунулась резиновая физиономия. Оглядела визитеров и приглашающе махнула одной рукой, второй продемонстрировав поднятый вверх указательный палец. «По одному», типа. Данил забросил оба своих баула внутрь и забрался следом. Огляделся. Он стоял в темном квадратном тамбурчике, из которого вели три двери: одна — наружу, одна — в жилое помещение — через окошко в двери виднелся внутренний интерьер кунга, и еще одна — в душ: на ней висела табличка с изображением моющегося под лейкой человека. Встречающий задраил за ним дверь и нажал большую красную кнопку на щитке приборов у двери. Раздался вой вентиляции, подуло теплым воздухом, стрелка в окошке стационарного дозиметра рядом с кнопкой поползла влево и через несколько секунд уперлась в ноль. Встречающий опять нажал на кнопку, отключая вентиляцию, и указал Данилу на дверь в душ.

— Смой пыль с ОЗК и оставь там, — раздалось из-под противогаза. — И сумки оботри. Сам можешь не мыться.

Данил кивнул и, протиснувшись мимо человека, забрался в кабинку душа.

Ожидал, что внутри будет тесновато, однако в кабинке оказалось довольно просторно, даже оба баула влезли. Он быстренько ополоснул костюм, намочил под лейкой и обтер сумки, разделся и, повесив ОЗК на крючок, прибитый к двери, выбрался во входной тамбур. Впустивший его в кунг человек ткнул пальцем на дверь в жилую часть и взялся за рукоять входной двери, намереваясь запускать следующего. Данил открыл дверь и шагнул внутрь.

Первое впечатление — небольшая комнатка. Чисто, опрятно. Довольно просторно — площадь метров десять, может, чуть больше. Двухъярусные полки по стенам, верхняя — откидная. Слева от двери — маленькая печурка. Посреди на цепях с потолка свисает покачивающийся стол, на котором в разобранном состоянии лежат два ствола, — Данил угадал знакомые уже бельгийский «Миними» и российскую «Грозу» с подствольником. За столом, друг против друга, держа измазанные в оружейном масле тряпки, сидели два человека, один — побольше, другой — поменьше. Дверь хлопнула, оба подняли головы. Данил сделал несколько шагов, наклонился, аккуратно ставя баулы на пол. Выпрямился, оглядел по очереди каждого, дожидаясь, пока они поднимутся из-за стола. Протянул руку:

— Здорово, мужики! Будем знакомы — Добрыня.

— Кубович, — коротко буркнул тот, что побольше. — Располагайся. Баулы, вон, к двери сдвинь, потом разберешь.

— Урюк, — ответил маленький. — Ты, я так полагаю, — наш комод? А где остальные?

В тамбуре хлопнула дверь — ага, это второй запущенный внутрь полез купать ОЗК.

— Сейчас будут, — ответил Данил, откровенно разглядывая этих людей, становившихся с этого момента его подчиненными.

Оба бойца ответили тем же, беззастенчиво рассматривая своего временного командира.

Кубович — одного роста с Данилом, правда, в массивности сильно уступал. Натуральная славянская внешность: русые волосы ежиком, светлая кожа, широковатые скулы, нос картошкой. Урюк же, напротив, имел явные азиатские корни — смуглый, резкие черты лица, нос с маленькой горбинкой. И — мелковат. Ростом пониже на голову и в теле похлипче, посуше. Возрастом оба постарше, но не критично. Во всяком случае — не больше тридцати.

Данил присел за стол, оглядел разобранные стволы. Кивнул на «Миними».

— Семь шестьдесят два?

Кубович уважительно крякнул.

— Сечешь… Он самый, MK48 MOD 0.[59]

Данил ухмыльнулся — спасибо полковнику и энциклопедии.

— Хорошая штука… С патронами дефицита нет? Натовский ведь, не российский…

— Да какой там дефицит, — отмахнулся Кубович. — На базе целый склад под стропила.

— А когда на выезде?

— Так в любом охотничьем магазине лежат. Полчаса помародерствовал — ящик добыл. Патрон-то распространенный, его до Удара «Ижмаш» выпускал.

Дверь вновь хлопнула — в кунг протиснулся Шрек, таща на себе свои и Сашкины баулы. Лёхе, с его ростом за два метра, внутри кунга приходилось наклоняться, но это тем не менее, не умаляло впечатления, производимого его глыбоподобной фигурой. Войдя, он словно занял сразу половину пространства. Как только в душевой поместился…

— Ого… — Данил оглянулся — это произнес Урюк, почтительно взирая на Леху. — Вот это дядя…

Шрек свалил баулы рядом с дверью и выпрямился, осматривая помещение.

— Знакомьтесь — Шрек, — представил напарника Данил. — Крупноват, конечно, но ничего, в тесноте — да не в обиде. Присаживайся, Лёха.

Шрек уселся около Урюка. Оперся локтями о стол — цепи тоскливо заскрипели, и Лёха тут же поднял руки, испуганно посматривая на них.

— Э… Слышь, Добрыня, а у тебя там еще такие есть? — спросил Кубович, почтительно оглядывая гиганта. — Сколько ж в тебе весу, дружище? Машина-то нас увезет?

— Сто семьдесят, — буркнул Шрек.

Урюк присвистнул пораженно:

— Большо-о-ой…

Дверь вновь хлопнула — и в кунге появился Ван. Контраст был разительным — Урюк с Кубовичем оглушительно заржали. Ли смущенно остановился на пороге.

— Приветствую, уважаемые…

— Проходи, проходи, — ответил улыбающийся Урюк. — Мы-то такого же гиганта ожидали, думали, у вас все поголовно монстры, как Шрек…

Ли улыбнулся, проходя к столу.

— Ну да, ростом не вышел, — обмениваясь рукопожатиями, философски сказал он. — Ничего, в нашей профессии это даже лучше…

— Ван снайпер, — ответил Данил на вопросительный взгляд Урюка, кивая на чехол с винтовкой, прикрепленный к одному из баулов Ли. — Сколько я его знаю — ни одного промаха.

— Скажешь тоже, — смущенно пробормотал китаец, усаживаясь за стол. — Бывают, бывают промахи. В рейдах все бывает… Вы скажите лучше — нам мест-то хватит?

— Теперь уж и не знаю, — ухмыляясь и поглядывая на Леху с деланной озабоченностью, ответил Кубович. — Хотя — должно… Один здоровяк компенсируется двумя дрищами, так что — полная гармония.

Кунг грохнул от смеха. «Дрищи» — Ли с Урюком — восприняли шутку беззлобно. Контакт, вроде, налаживался.

— Кубыч, не пугай гостей, — послышалось от двери. — Хватит, не волнуйтесь. Верхние полки откидываются — и получаем четыре спальных места по каждому борту и два с торца. Так что разместимся с комфортом.

Данил оглянулся — в кунг вошел встречавший их боец. Из-за его плеча виднелся Сашка, упирающийся макушкой в потолок.

Профессору, по субъективной оценке Данила, было под полтинник. Выглядел он довольно интеллигентно — чуть встрепанные после противогаза волосы зачесаны назад, аккуратная бородка клинышком, мягкие, плавные движения. Плотный, размерами с Данила, среднего роста. Внешность тоже, как и у Кубовича, самая что ни на есть славянская, да еще и небольшое брюшко под комком угадывается. Первое впечатление — самый настоящий профессор. Гуманитарий. Филолог какой-то. Хотя — первое впечатление, обычно, обманчиво…

Новый знакомый, пропустив Сашку вперед, плотно закрыл дверь и, примостившись на краешке полки, оглядел всю компанию.

— Ну что, друзья мои, давайте знакомиться? Позвольте представиться — Дмитрий Семенович, — приняв светский вид, отрекомендовался он. — Позывной — Профессор, можно для краткости — Проф. Некоторые используют термин «погоняло» или «кличка», но я эти… мнэ… понятия не приемлю. «Позывной» — оно и культурнее, и для уха приятнее звучит.

— Семеныч у нас бывший кандидат технических наук, поэтому и изъясняется так… гладко, — пояснил Урюк, глядя с ухмылкой на озадаченных сталкеров. — Привыкнете.

— Кандидаты, юноша, бывшими не бывают, — назидательно подняв указательный палец, произнес Профессор. — Это звание — на всю жизнь! Вам с Кубовичем, неучам, это не понять. Ну да ладно. Не будем отвлекаться — мы вроде как знакомимся… Начнем с командира?

— Позывной — Добрыня, — ухмыльнулся Данил, подавая руку.

Семеныч кивнул.

— Попович, — вслед за ним протянул руку Сашка. — Но лучше просто — Сашка.

Кубович с Урюком залыбились.

— А Муромец у вас есть?

— В роли Муромца — Шрек, — отшутился Данил. — Лёха, правда, у нас молчун и тугодум малость, но силушкой, как понимаете, бог не обидел. И в бою на него можно положиться.

Профессор окинул взглядом богатыря, хмыкнул и перевел взгляд на китайца.

— Ван Ли, Счетчик, — представился тот. — В составе группы недавно.

Семеныч кивнул.

— С моими, вижу, познакомились уже? Хорошо. Мы давно вместе работаем, притерлись. Думаю, сработаемся и с вами. Опыт диверсионных операций, надеюсь, имеется?

Сашка, сидящий рядом, хрюкнул, Данил тоже развеселился.

— С тринадцати лет в поле, — улыбаясь, ответил он. — Как думаешь, Семеныч, рейд по кишащим мутантами радиоактивным руинам сравнится с диверсионной операцией? Когда каждый шаг необходимо взвешивать, ушки на макушке держать и глаза не только на голове иметь, но и на заднице? Когда такое на пути порой встречается, что волоски под мышками дыбом встают…

Профессор развел руками:

— Без вопросов. Признаю. А остальные?

— У нас из новичков только Шрек, — сказал Сашка. — Да и тот на поверхности в дежурствах постоянно. Так что стреляные, не волнуйся.

— Уж не думаешь ли ты, что майор желторотого новичка тебе в комоды подсунул? — добавил Данил.

— Нет, — просто ответил Семеныч. — Но и вы меня поймите. Вот эти оболтусы, — он кивнул на Кубовича с Урюком, — со мной уже лет семь путешествуют, караваны сопровождают. И я за них в ответе. Так что выяснить уровень компетентности командира группы — моя прямая обязанность. Согласен, Добрыня?

— Согласен. Выяснил?

— Да.

— Ну и отлично. Теперь у меня вопрос: куда именно мы едем? Хасан на собрании как-то прошел мимо этой темы, вполне возможно — сознательно, из соображений секретности. Но теперь-то мы должны знать, как считаете?

Семеныч кивнул:

— Согласен. Сергей, достань-ка мой планшет, покажи.

Кубович привстал, дотянулся до планшета, лежащего на полке.

Вытащил толстый атлас автомобильных дорог «От Атлантики до Тихого океана», раскрыл на столе, стараясь не касаться лежащих рядом промасленных деталей пулемета.

— Печорский бассейн, Республика Коми, — он ткнул пальцем в страницу. — Вот тут, севернее Печоры, между Интой и Воркутой. Приполярный Урал.

Данил присвистнул:

— Далече…

— Наконец-то хоть какая-то ясность появилась, — проворчал Сашка. — А то едем в неизвестность к черту на рога… — он посмотрел на старшего товарища. — Ну что, Дань, вторая мечта сбывается?

Данил усмехнулся, кивнул.

— Это вы о чем? — поинтересовался Семеныч.

— Детская мечта — Север, — ухмыльнулся Данил.

— О-о-о… — уважительно протянул Профессор. — Суров ты, братец, в детстве был… Я вот все больше пожарным хотел стать, или космонавтом… Хотя и время было другое…

— Это сколько ж тут, если в километры перевести? — поинтересовался Ли.

— Тысяча восемьсот — если по прямой. Да только самолета-вертолета у нас нет, по землице ползем. Эх, курвиметр я свой потерял, а то б замерили сейчас. Пойдем-то в основном по дорогам. Но, думаю, тысячи две с небольшим наберется.

— Две тысячи километров! — зачарованно прошептал Сашка. — Ни хрена себе…

— Две недели… — изрек вдруг Шрек, тоже склонившийся над атласом.

— Лёха, ты молчишь-молчишь — да выдашь, — усмехнулся Данил. — Но тут я с тобой согласен. Как считаешь, Проф, успеем за две недели-то?

— Должны, — пожал плечами Семеныч. — Если сможем в день делать километров по двести — успеем даже с запасом.

— А сможем?

— Пока не уйдем севернее — вряд ли. Так и будем тащиться километров десять в час, пока за Киров не выйдем. Там уже не так фонит, локалок меньше и дорога ровнее. А уж за Сыктывкаром — вообще чисто, про противогазы можно забыть. Тайга.

— И что, весь север чист?

Семеныч пожал плечами:

— Вряд ли. Вон, под Воркутой часть РВСНовская стояла. Теперь не стоит. И Воркуты нет.

Внезапно со стороны кабины рыкнуло, кунг завибрировал. Откуда-то из-под пола раздался скрежет, и машина, качнувшись, тронулась с места.

— Ну — с Богом, — перекрестился Семеныч. — Поехали…

— Ты ж вроде не крещеный, — усмехнулся Урюк.

— Да так оно как-то спокойнее…

Данил привстал, выглядывая в окошко под потолком, — здание вокзала проплывало мимо, оставаясь за кормой. С крыльца вслед каравану махали руками провожающие. Огромная толпа — как только костюмов хватило? Впереди всех, в своем ОЗК с красными полосами, стоял Родионыч.

Вдруг накатило… На душе стало до того погано и муторно, что Данил аж скривился. Двадцать один год Убежище было его домом, и дальше, чем на четыре дневных перехода, они с Сашкой от него не удалялись. И всегда твердо знали, что вернутся. И всегда возвращались. А теперь вот понесло их аж за две тысячи километров от дома, в такие дальние дали, что дух захватывало. И как там, что там будет — кто знает?

ЭПИЛОГ

Караван уходил.

Подняв руку в прощальном жесте, стоя на крыльце среди людей, провожающих в дальнюю дорогу мужей, братьев и отцов, глава администрации Убежища, полковник спецназа ГРУ Сергей Петрович Родионов присутствовал здесь лишь телом. Душой же и мыслями он был где-то глубоко-глубоко внутри себя…

Полковник никогда не заключал сделок — он считал это ниже своего достоинства, достоинства офицера российской армии. Он не терпел взяточников, приспособленцев, ловчил и подхалимов — и потому прослыл среди сослуживцев человеком неподкупным, человеком твердых моральных принципов, требовательным как к себе, так и к другим. Он никогда не искал легких путей. В то время, когда большинство товарищей по курсу стремились попасть поближе к Центру, к кормушке, — Родионов просил назначения в горячие точки, туда, где он мог быть полезен своей стране и своему народу.

Служба помотала его по свету. Он воевал в Чечне, Грузии, Дагестане и Ингушетии, вылавливал боевиков, укрывающихся в лесах, и давил их, как бешеных волков, без суда и следствия. Он резал под корень каналы афганского героинового потока — этой белой чумы, делавшей из человека опустившееся, оскотинившееся до животного состояния существо. Он участвовал в спецоперациях, проводимых военной разведкой в девятнадцати странах мира, уничтожая врагов своей страны, добывая чужие секреты и охраняя свои…

А потом ударил Армагеддон. И опять он был вынужден встать в первые ряды. Двадцать лет он верой и правдой служил людям Убежища. Пусть не всегда и не во всем следуя их желаниям, но все же помогал им, оберегал от опасностей, наставлял, советовал, учил…

И он устал. Устал, как устает от жизни человек, слишком много повидавший, переживший, прочувствовавший, совершивший. Пятьдесят пять лет — возраст немалый, особенно если две третьих прожигой жизни прошли на войне. И теперь, когда большая часть ее была позади, — как никогда ему хотелось лишь одного. Стабильности. Уверенности в завтрашнем дне. Спокойствия.

Любой ценой.

Акелла постарел и ослаб — но он не промахнулся в своем последнем броске. Уж в чем, в чем — а в этом он был уверен. Братство гарантировало ему то, чего он так желал. Полковник знал — теперь завтра точно будет лучше, чем вчера. Впервые в своей жизни он заключил сделку, и первый шаг согласно пунктам этого договора был выполнен — Убежище покинули самые сильные, самые боеспособные его защитники.

Выбор, поставленный майором Аббасом, был прост — жизнь или смерть.

И глава администрации Убежища полковник спецназа ГРУ Сергей Петрович Родионов выбрал жизнь.