Глава 5. После разговора с Олвином Элрик едва смог добраться до своей пустой комнаты до того, как боль снова нахлынула на него

После разговора с Олвином Элрик едва смог добраться до своей пустой комнаты до того, как боль снова нахлынула на него. Он прислонился лбом к холодному металлу стены, прижал к голове руки, и попытался унять боль, выполняя одно за другим упражнения на сосредоточение.

Источником боли была темная пустота внутри его черепа, образовавшаяся в том месте, которое было связано с кризалисом, с Суумом, месте, которое ныне обратилось в прах. Пустота давила, подобно опухоли опустошения, давила на глаза, на лоб. Она пульсировала, эта боль–фантом, боль того, что было потеряно. Она угрожала поглотить его.

Во время полета на Селик 4 он отдыхал, и неприятные ощущения стали слабее, но боль никогда полностью не отпускала его, лишь на короткое время позволяя ему заснуть. Когда он вместе с другими членами Круга исследовал останки Келла, боль усилилась. А во время разговора с Олвином стала просто невыносимой.

Наконец, она сама собой утихла.

Элрик не знал, будут ли подобные приступы повторяться, и будут ли они сильнее или слабее сегодняшнего. Но он решил, что никто не должен знать о них. Чтобы маги подчинялись Кругу, они должны верить в то, что его члены сильны и искусны. А если он хочет сохранить влияние среди членов Круга, он должен пользоваться у них уважением, они должны признавать его силу и авторитет. И Гален достаточно настрадался, чтобы взваливать на него еще и это.

Когда боль, наконец, утихла, Элрик был измотан. Он вспотел и едва держался на дрожащих ногах.

Там где он некогда жил, сейчас наступало утро. Солнце, должно быть, сияло сквозь туман, заставляя его капли сверкать, а запах моря наполнял воздух. В городе Лок должна кипеть бурная деятельность. Раньше все это было бы частью его самого, он был связан с этим местом. Но сквозь него больше не текла лава Суума, течение его вод больше не успокаивало Элрика, жизнь планеты больше не обогащала его жизнь. Сейчас от этого не осталось ничего, лишь пустота.

Но это была не единственная утрата Элрика. Когда он брел по здешним коридорам, его сердце защемило от боли при виде того, сколько магов теперь ослабело. Маги избрали его в Круг, доверив ему руководить ими и заботиться о них, а сейчас они умирали у него на глазах. Он не оправдал их доверия. А Келл, долгое время возглавлявший их, был сейчас мертв.

Элрик обнаружил, что несколько минут назад получил сообщение: Круг должен собраться немедленно. Он вытер рукавом пот с лица, потратил секунду на то, чтобы собраться с мыслями, привести в норму температуру тела, ритмы сердцебиения и дыхания. После этого он быстро двинулся в сторону комнаты, объявленной в сообщении местом встречи. Он не должен проявлять никаких признаков слабости.

Когда Элрик оказался вблизи цели, к нему подошел Гален. Элрик мгновенно понял, что тот сильно возбужден. Руки Галена были скрещены на груди, он раскраснелся и учащенно дышал, будто запыхался.

— Мне нужно поговорить с тобой, — заявил Гален.

Элрик замедлил шаг, но не остановился.

— Я должен присутствовать на собрании Круга. Мы поговорим, когда я освобожусь.

Гален встал перед ним, не давая пройти.

— Нет. Я должен поговорить с тобой сейчас. Я думаю, Олвин прав. Мы должны остаться и сражаться с Тенями. Ты приведешь членам Круга его доводы в пользу такого решения?

Должно быть, Гален разговаривал с Олвином, и Олвин своими разговорами о необходимости остаться и сражаться в этой войне, расстроил его. Элрик про себя выругал своего горячего друга. Гален принял решение, и это решение многого ему стоило. Его нельзя вынуждать пересматривать свое решение.

— Я уже приводил им эти доводы, но проиграл, — сказал Элрик.

— Но теперь, когда Теням известно, где мы...

— Мы можем изменить отдельные детали нашего плана. Но мы уже приступили к его выполнению, и сейчас не можем изменить курс.

— Но...

— У меня нет времени на то, чтобы обсуждать с тобой эти проблемы, — Элрик начал горячиться.

— Но что плохого, если некоторые из нас останутся, и будут сражаться?

— Если мы не сможем оставаться едиными, — ответил Элрик, — то мы падем.

— Если мы отказываемся сражаться, тогда что же мы будем отстаивать?

— Ты согласился отправиться с нами. Ты поклялся подчиняться Кругу. Разве твои слова ничего не значат?

Элрика бросило в пот. Он не должен показывать Галену, как ему плохо.

Гален пристально смотрел на него ярко–голубыми глазами:

— Вы по–прежнему что–то от нас скрываете. У Круга еще остались секреты.

Элрик понял, что Гален умудрился подслушать их с Олвином разговор. Гален нарушил принцип взаимного доверия, принятый среди магов. Это было не в его духе. Он был гораздо ближе к тому, чтобы потерять контроль над собой, чем предполагал Элрик.

Элрик быстро попытался вспомнить, о чем именно они с Олвином говорили.

— Одной из обязанностей, возложенных на Круг, является защита знаний. Некоторые мы открываем, некоторые считаем нужным держать в тайне.

— Как случилось, что Олвин знает?

— Ты шпионил за нами, а теперь еще требуешь объяснений?!

— Олвин верит в то, что если маги узнают правду, то могут принять решение остаться и сражаться.

— Олвин верит в то, во что верит Олвин. Круг избрал путь, который счел наилучшим для магов.

— Даже притом, что ты голосовал за то, чтобы остаться и сражаться.

— Тем не менее, я подчинился воле Круга.

— Тени нападают на нас потому, что боятся нас. Мы в силах сразиться с ними.

— И они в силах сразиться с нами. Уже пять магов погибли и еще больше исчезло.

Гален задрожал и выпалил:

— Здесь тебе не испытание, посредством которого ты будешь учить меня! Я тебе больше не ученик. Открой мне секрет!

— Но это именно испытание.

Элрик сделал паузу, собираясь с силами для ответа:

— Это самое важное испытание, которое ты будешь проходить в течение всей своей жизни. Чтобы познать себя, понять, кто ты есть на самом деле. Техномаг или предатель. Тот, кто убивает, или тот, кто творит благо. Владеет собой или подчиняется хаосу. Приносит тьму, или несет свет.

Гален повысил голос:

— Как я могу нести свет, если вы держите нас во тьме! Вы скрываете от нас нечто важное. Какую–то неизвестную нам силу, которая могла бы помочь нам в сражениях с Тенями. Если бы маги знали секрет этой силы, то они могли бы остаться и сражаться. Но вы не хотите рассказывать. Вы лжете нам! Манипулируете нами! Разве судьба Келла ничему вас не научила? Тайны убивают!

Гален понял, что перешел на крик и резко оборвал свою тираду, он задыхался и выглядел таким же потрясенным, как и Элрик. Все собравшиеся у дверей комнаты маги, среди которых была и Инг–Ради, сейчас уставились на них.

Элрик думал, что с его поддержкой Гален сможет выдержать дорогу к их новому дому. Однако Гален сорвался. Если бы им не довелось увидеть тело Келла... Если бы обязанности члена Круга не отнимали у него все время, если бы он был свободен, то помог бы Галену придти в себя... Но так вышло, что Гален видел тело Келла, а потом в одиночку столкнулся с Олвином и остальными магами. Эти испытания вынудили Галена покинуть свое убежище до того, как он подготовился к столкновению с реальностью, и раны в его душе еще кровоточили.

Но даже сейчас у Элрика не было времени для него.

— Ты потерял контроль, — сказал Элрик.

— Знаю, — ответил Гален. Он выглядел опустошенным и дрожал еще сильнее, чем раньше. — Я не могу остановиться.

Хотя лицо и грудь Элрика горели, его спина мерзла. Элрик понял, что от Галена, как от печи, исходит жар.

Он подыскивал слова, которые помогли бы Галену восстановить контроль:

— Тогда вспомни о том дне, когда ты в прошлый раз потерял контроль, и о том, как сильно ты сожалел об этом впоследствии. Вспомни о том, скольким ты обязан магам, и как ты был им признателен за то, что они дали тебе второй шанс. Вспомни о своей работе — посвящении Вирден, о том, с каким вдохновением ты его создавал, с каким энтузиазмом относился ко всему, во что она верила. Вспомни, как ты поклялся уважать Кодекс и доказать Кругу, что ты достоин того, чтобы быть магом.

Гален отвел глаза, его губы сжались. Элрику было знакомо это выражение. Гален выполнял упражнение на сосредоточение.

— Мы делаем все, что можем, ради общего блага, — продолжил Элрик. — Мы оказались в трудной ситуации. Невзирая на то, что ты думаешь, здесь нет простого решения. Мы должны выбрать лучшее, это наша обязанность. А у тебя есть свои обязанности. Подумай об этом, пока я буду на собрании Круга. И знай, если у нас есть хоть один шанс сотворить благо, то я буду сражаться за то, чтобы мы им воспользовались.

Гален поднял на него глаза. Его лицо говорило само за себя, в словах не было необходимости.

— Прости.

Элрик вытер лоб. Жар спадал.

— Больше не нарушай доверия магов.

— Не буду.

Элрику осталось только надеяться на то, что Гален сможет сохранять контроль до тех пор, пока не закончится собрание Круга. Ему надо будет сохранить силы для того, чтобы помочь Галену.

— Мы поговорим, когда я освобожусь. Обещаю тебе.

Гален кивнул, уставившись в пол.

В последний раз беспокойно взглянув на Галена, Элрик двинулся дальше, к месту собрания Круга. Его обязанности члена Круга снова разлучали их.

Маги, собравшиеся в коридоре, кажется, вспомнили, что невежливо так смотреть на других, и занялись своими делами, избегая смотреть на Галена с Элриком. Инг–Ради вошла внутрь следом за Элриком, и огромные двери, качнувшись, закрылись за ними.

Гален оцепенело побрел по коридору прочь от них всех, он дрожал, а руки до сих пор держал скрещенными на груди. Энергия бурлила внутри него, ища выхода. Мысленно визуализируя алфавит, он добавлял букву за буквой, и чем длиннее становился ряд, тем труднее становилось удерживать их в голове все разом. Тем не менее, даже такое трудное упражнение не успокоило его. Ему требовалось как–то высвободить эту энергию.

Гален завернул в узкий, уходящий в сторону, коридор. Кроме него там никого не было. В крошечной подсобке он мог, наконец, уединиться. Он не мог позволить энергии, бурлившей внутри него, причинить кому–нибудь вред. Он не хотел, чтобы кто–нибудь засек выброс энергии, не хотел отвечать на вопросы. Но он надеялся на то, что высвобождение малой части энергии поможет ему продержаться до окончания собрания Круга, до возвращения Элрика.

Удар по кризалису Элизара не принес ему облегчения, но Гален не мог придумать ничего другого. Он должен попытаться. Он боялся, что если не высвободит часть энергии, бурлившей в нем, то потеряет контроль. А если он непроизвольно наложит какое–либо заклинание, то никто, кроме него не сможет ослабить это заклинание, или отменить его. Гален чувствовал горячечное возбуждение, вперемежку с мучительным ознобом.

Галену было стыдно за свое недавнее поведение. Гнев, который он после уничтожения кризалиса Элизара старался подавить, снова овладел им. Гнев на все, что случилось. Никогда раньше он не испытывал такой сильной, глубокой ярости. И он обрушил свой гнев на единственного человека, пытавшегося помочь ему. Он прилюдно наорал на Элрика, на того, кому Гален был обязан всем. Подобное не должно повториться. Он должен взять себя в руки.

Больше всех в том, что случилось, был виноват он сам. Это был его выбор, его провал. Ему не на кого злиться, кроме себя самого. И если надо обрушить на кого–либо свою энергию, то пусть это будет он сам.

Он направит энергию на самого себя. Возможно, шок вернет ему утраченное спокойствие.

Гален регулярно избавлялся от волос на голове, щеках и подбородке. Для этого использовался прием, в какой–то мере повторяющий испытания обряда посвящения. Боль была сильной, но недолгой, он все больше привыкал к этой процедуре. Если он высвободит больше энергии, сделает боль сильнее, то он лишится волос на всем теле. Голову он оставит в неприкосновенности, чтобы внезапное исчезновение бровей не привлекло внимания.

Гален секунду обдумывал план, потом визуализировал перед своим мысленным взглядом чистый экран, написал на нем уравнение. Биотек эхом откликнулся на заклинание.

Над головой Галена возник шар, горевший ярко–голубым светом, и обрушился на него. Огонь лился вниз подобно раскаленной лаве, обжигая кожу, уничтожая волосы по всему телу Галена. Боль потрясла него. Он судорожно вздохнул.

Еще раз.

Голубое пламя обрушилось на него, будто терзая огненными когтями. Когти прошлись по его телу сверху вниз, сдирая верхний слой кожи. Гален оступился, согнулся пополам от боли.

Его красные, обожженные руки дрожали. Прикосновение к поврежденной коже ткани балахона вызвало боль в бесчисленном количестве нервных окончаний. Он забыл о том, как это больно.

Биотек не успокаивался, желая обрушить на него огонь еще раз. Гален заставил экран перед своим мысленным взором очиститься. Он уже достаточно поиздевался над собой и теперь понял, что с таким соседом по комнате, как Фед, ему будет трудно скрыть то, что он с собой сделал. Большая часть поверхности эпидермиса была сожжена. Вскоре его кожа начнет зудеть и покроется волдырями. Гален уловил иронию. Он когда–то хотел стать магом, чтобы лечить.

Пытаясь успокоиться, Гален заставил себя дышать ровнее. Он сделал очередную глупость.

Однако это помогло. Когда Гален выпрямился, то заметил, что больше не дрожит. И желание действовать, давившее на него, ослабело. Энергия имплантантов, бурлившая внутри него, успокоилась, подавленная болью.

Гален излил гнев, причинив при этом вред лишь самому себе. Боль была такой сильной, что он не мог больше ни о чем думать. Если он не мог раствориться, подобно призраку и уплыть от настоящего, то он, по крайней мере, смог отвлечь себя от него.

Пытаясь идти обычной походкой, Гален вышел в коридор и двинулся обратно к комнате — месту собрания Круга. Он дождется Элрика и извинится за свое поведение.

Верх ботинок врезался в его обожженную кожу. Балахон тер плечи, как наждачная бумага. И, несмотря на это, Гален заметил, что мысленно повторяет все гадости, которые он наговорил. Он понял, что, накричав на Элрика, он уподобился Элизару. Тот тоже упоминал секреты могущества и то, что Круг их обманывает. Это сходство напугало Галена.

И, тем не менее, почти все, сказанное Элизаром, оказалось правдой. Келл знал о возвращении Теней. Он отправил на расследование слухов об их возвращении двух неопытных магов в надежде, что они ничего не обнаружат. Если эти обвинения, брошенные Элизаром, оказались справедливыми, то почему не могут оказаться справедливыми и все остальные?

„Я говорю тебе, что Круг сбился с пути. Они все время лгут нам. Они так ограничили наше могущество, что мы сейчас всего лишь тени того, чем когда–то были”.

Гален прислонился к стене в стороне от других магов. Он не мог позволить себе думать об этом. Гален прижался спиной к холодной металлической стене, ткань балахона соприкоснулась с его обожженной кожей. Как будто по спине скребком провели. Он должен сохранять спокойствие.

Гален сосредоточился на большой двустворчатой двери, располагавшейся напротив него. В конце концов, она распахнется, оттуда выйдет Элрик, и Элрик поможет ему. Возможно, ему найдут задание где–то вне колонии и позволят ему покинуть это место и выполнить его в одиночку. Возможно, ему позволят остаться на своем корабле. По соображениям безопасности все маги жили в строении колонии, но Элрик сможет выбить для него особое разрешение. То, что маги плохо уживались друг с другом, было общеизвестно. Определенно, они смогут подобрать для него что–нибудь, чтобы отделить его от остальных.

Тогда, возможно, он сможет заставить свой гнев утихнуть, бурлящую в нем неугомонную энергию — успокоиться, и окончательно похоронит воспоминания.

В широком коридоре собралось около сотни магов. Хотя некоторые поглядывали в его сторону, никто не подошел к нему, за что он был им благодарен. Без сомнения, подробности их спора с Элриком стали общеизвестными. Быть может теперь, когда лунатика разбудили, они оставят его в покое и позволят ему снова заснуть.

Но стоило Галену подумать об этом, как Олвин двинулся в его сторону. Почему бы им просто не оставить его в покое?

Гален мысленно сосредоточился на том, что у него болело, начиная с плеч и дальше вниз. Концентрация на болезненных ощущениях усилила боль. Все, что сказал Элрик, было правдой. Чтобы завоевать их доверие, Гален дал клятву Кругу, и он не должен лишиться его. Повиновение Кругу и Кодексу принесло мир новообразованному сообществу техномагов, позволило магам сосредоточить свои усилия на том, чтобы познать все, что можно познать, и использовать свои знания для того, чтобы создавать прекрасное и волшебное и творить благо. Приказы Круга и заповеди Кодекса всегда должны оставаться для него на первом месте, даже если согласиться с ними оказывалось труднее, чем он мог себе представить. Это не казалось Галену чрезмерным, потому что именно так жил Элрик.

Олвин остановился рядом с Галеном, посмотрел на него с видимым беспокойством.

— Я слышал о твоей ссоре с Элриком. Я не хотел становиться причиной разногласий между вами. Элрик — хороший человек. И он почти такой же упрямый, как я сам. Но он старается поступать так, как лучше для магов. Я более эгоистичен, чем он. Я стараюсь поступать так, как будет лучше мне. А для меня сейчас самое лучшее — остаться и сражаться. Для себя я все решил. Надеясь на то, что Круг изменит свое решение, я был глупцом.

Олвин покачал головой и поднял взгляд к потолку:

— Прожив столько лет, мне надо бы соображать получше. Быть мудрее, я полагаю. Я сделаю все, что маги попросят, все, что может понадобиться, чтобы помочь им безопасно добраться до тайного убежища, но сам туда не пойду.

Олвин собрался бросить вызов Кругу. Гален не думал, что он способен пойти на это. Но если Олвин откажется лететь, то другие могут последовать его примеру. Тогда может образоваться группа магов, которые останутся сражаться с Тенями.

Гален сосредоточился на ноющей спине. Этого не хватало для того, чтобы отвлечься от мыслей о войне. Он должен был обрушить на себя пламя трижды. Сжал руку в кулак, ногти впились в обожженную кожу ладони. Ничто не сможет отвлечь его, не сможет заставить его забыть. Но он принял решение. И теперь ему придется жить с этим.

Поблизости остановилось несколько последователей Блейлока. Среди них был Гауэн. Они услышали речь Олвина и подошли к нему.

— Ты не можешь бросить вызов Кругу, — недоверчиво произнес Гауэн. — Мы все поклялись ему. Сама Вирден создала его: „Пятеро мудрейших из нас образуют Круг, который будет править техномагами и указывать им путь”.

Олвин взмахом руки продемонстрировал свое отношение к словам Гауэна.

— На протяжении нашей истории Кругу много раз бросали вызов, даже свергали его. Я не виноват в том, что у всех кишка тонка, что за последнее время никто не перечил Кругу. Пришло время, чтобы кто–то взбаламутил это болото.

Нет, сейчас не время, подумал Гален. Им нужно оставаться сконцентрированными на цели, организованными, дисциплинированными. Не взбудораженными, а спокойными. Гален заставил свой кулак постепенно, палец за пальцем, разжаться, кисть — расслабиться.

Круглое лицо Гауэна недовольно вытянулось:

— Круг — это наше спасение. Тысячелетие мы оставались едиными благодаря ему. Члены Круга — хранители наших священных традиций и тайн. Они — лучшие из нас. Они — сердце нашего ордена. Они стоят между нами и хаосом.

Челюсть Олвина напряглась:

— Вернее, они трясутся от страха между нами и хаосом.

Несколько магов, в том числе Гауэн, неодобрительно хмыкнули, подражая Блейлоку. Безволосые брови Гауэна поднялись, он нахмурился. Никогда еще Гален не видел его таким злым. Но никогда еще никто не заявлял о своих намерениях бросить вызов Кругу. Гауэн и остальные маги теснее окружили Олвина и, казалось, готовы к драке.

Карвин встала рядом с Олвином. Гален оттолкнулся спиной от стены, его уровень адреналина повысился, он был готов противостоять любой угрозе.

Гауэн торжественно произнес:

— Мы несем особое благословение, завещанное нам таратимудами. Они доверили его нам. Биотек вплетен в основные силы Вселенной. Он дарит нам связь — с различными устройствами, друг с другом, с другими планетами, и, в конечном счете, с самой Вселенной. Мы не можем позволить осквернить его.

— Это всего лишь технология, — прорычал Олвин, показывая, что он тоже готов к драке. — Ей изначально не свойственно ни добро, ни зло!

— Наша цель — достижение полного духовного единения с биотеком, а через него — просвещение, познание сути вещей. Мы не созданы солдатами.

Олвин твердо взглянул на Гауэна:

— Ты имеешь в виду, что маги не хотят становиться солдатами. Но кто хочет?

Они молча сверлили друг друга взглядом. Карвин нарушила молчание:

— Но Тени начали на нас охоту. Если они нападут на нас, насколько эффективно мы сможем им ответить?

Она вывернула вопрос наизнанку, как и сам Гален делал еще вчера. Правильный вопрос звучал так: „Зачем Теням нападать на магов, как не для того, чтобы уничтожить противника, способного сражаться с ними на равных?”

А если дело обстоит так, то почему они не остаются, почему не сражаются? Гален понял, что вернулся к тому, с чего начал. Он не мог не подчиниться Кругу, но и подчиняться ему тоже не мог. Он оказался в ловушке, его мысли свились в петлю, подобно змее, кусающей свой хвост, поедающей его с той же скоростью, с какой он отрастал. Он больше этого не выдержит. Но у него нет выбора.

Двери комнаты, в которой собрался Круг, качнувшись, распахнулись. В воздухе появилась горевшая синим пламенем руна, обозначавшая солидарность. Гален обнаружил, что получил сообщение. Блейлок призывал всех собраться. У Круга были для них новости.

— Это их последний шанс сделать правильный выбор, — сказал Олвин.

Гален поглядел на противоположную стену коридора, пытаясь очистить свой разум. Элрик сказал ему, что Круг не свернет с избранного пути. Не было смысла надеяться на это. Он подумал, чем все это может закончиться, но ничего не придумал. Куда бы он ни отправился, что бы он ни делал, его всюду будут преследовать воспоминания о своем провале, о своей потере.

Гален подумал, что не сможет жить с таким грузом на совести. Но выбора у него не было. Ему придется жить с этим, и он сумеет сохранить контроль. Даже если для этого ему придется сжечь всю свою кожу.