Глава 25. Нина неожиданно для всех тоном строгой мамочки заявила, что все разговоры по делу – после ужина, а Маша добавила

Нина неожиданно для всех тоном строгой мамочки заявила, что все разговоры по делу – после ужина, а Маша добавила, что Алисе нужно набраться сил. Ели они, правда, молча и как‑то уж слишком поспешно – зато не обсуждали ничего, что могло бы повредить стопроцентному усвоению калорий.

И только разлив чай, Маша сказала:

– Есть осложнения. Я все думала: зачем использовать чары, если эти чары устарели лет двести назад? Понимаете… – обратилась она к Алисе, Фае и Марьяне. – Такие чары годятся для клиентов – если есть клиенты, которые хотят привязать мужчину или женщину, а тебе не хочется перебарщивать – то есть ты собираешься и клиента удовлетворить, и в то же время не слишком повредить другой стороне.

После того как ее превратили в невидимку за слишком сильный приворот, Маша буквально помешалась на осторожности и соответствии букве Кодекса.

– В общем, ведьма ведьму вряд ли бы так заколдовала, – продолжала Маша. – Но! Тут у нас есть нюанс. Для обычной ведьмы такое заклятие – как пыль на телевизоре: ощутимо, но не смертельно, а при определенных обстоятельствах ты ее почти не замечаешь. Однако Алиса – ведьма неопытная, это раз, а, во‑вторых, она и так любила Марика. И вот эти чары наложили не очень усердно – видимо, их, вообще, в спешке набросили только ради того, чтобы в случае расставания с Марком Алиса сильнее мучилась.

– Зачем? – Алиса всплеснула руками.

– Я думала, ты нам скажешь, – удивилась Маша.

– Я? – растерялась та.

– Это же твоя жизнь! – напомнила Нина. – Ты лучше знаешь, что там у тебя происходит.

Алиса сделала вид, что задумалась. На самом же деле она думала о Марке. Допустим, кто‑то быстро окутал ее чарами, и случилось это не очень давно – иначе бы Лиля, например, обратила внимание. Но Алиса никак не могла сосредоточиться – все мысли затмевал Марк, который сейчас где‑то там в больнице, в реанимации, лежит, утыканный иглами, дышит в аппарат, и никого нет рядом… А кстати! У него же должны быть родители! Марк не очень много говорил о семье – упоминал, что мать с отцом сейчас живут в Крыму – купили там дом на море, и все такое… Но им ведь должны были позвонить? Известить. Или нет?

– Девочки! – воскликнула Алиса. Все уставились на нее, словно ожидали откровения. – Я думаю, нужно съездить в больницу. Мне надо его увидеть, понять, что я чувствую и что из этого следует.

Подруги смотрели на нее, не скрывая разочарования. А чего они ждали? Они решили, что она прям как мисс Марпл сейчас выдаст, кто убийца?

Алиса надулась. Чего они от нее хотят?

Но девушки молчали и все еще смотрели на нее с тяжелым недоумением.

– Алиса, – строго начала Марьяна. – Как человек, я понимаю, что ты чувствуешь, но ты же ведьма, так что, подруга, извини, но ты не отмажешься! Ты не можешь сидеть тут с опрокинутым лицом и думать: «За что мне это? Почему я?» – ты теперь другая.

– Я не другая! – закричала Алиса и слезы навернулись на глаза. – Я все та же!

Подруги поджали губы, что означало: «Раз уж ты кричишь, то мы не станем ввязываться в ссору, но мы не согласны – и согласны не будем».

– Нет?! – Алиса всплеснула руками.

Фая покачала головой. Она потянулась к сигаретам, прикурила и наклонилась вперед, оперевшись локтями о колени.

– Алиска… – с чувством произнесла она. – Ты же знаешь, как я живу. Я каждый день клянусь себе не превращаться в одну из этих деловых женщин, которые не выходят из стресса, но ты не думай, что это у меня получается. Я психую, отыгрываюсь на мужиках, я тебе не говорила, но я тоже хожу к психоаналитику, и у меня бывают припадки депрессии, когда я по три часа сижу в остывшей ванне и страдаю. Когда с тобой в прошлом году все это произошло, я столько всего прочитала о ведьмах, говорила с Машей, с Ниной, и я поняла, что твоя сила – это не только то, что ты можешь щелчком зажечь свечи, а это сила жить – сила духа, понимаешь? Нам всем ее не хватает, мы слабые, мы с таким трудом справляемся с невзгодами… – Фая обвела руками комнату, видимо, имея в виду работу, дом, личные дела. – И я так ждала, что ты станешь сильной, и я буду тобой восхищаться… Чтобы хоть кто‑то среди нас был скалой…

Алиса с подозрением смотрела на подругу. Фая по три часа сидит в остывшей ванне, чтобы было не так больно внутри? Ха‑ха…

Почему‑то Алиса никогда не думала о себе – о новой себе с этой точки зрения. Ей казалось, что быть ведьмой – значит легко добиваться желаемого, но легче ей не стало – и это факт, так что, возможно, Фая права, а она, Алиса, просто не ощутила свою силу, которая ей так сейчас нужна, чтобы все пережить.

– Девочки… – она встала. – Я пойду к себе в комнату, мне хочется подумать.

Фая по‑быстрому соорудила для нее передвижной столик, набив его сверху донизу сладостями, сигаретами, пепельницами, салфетками, втиснула чайник, накрыла пленкой тарелку с закусками и поставила туда же, проводила Алису до комнаты и крепко обняла – можно было подумать, что они прощаются навеки.

Прелесть официальной комнаты для гостей была в том, что коридор, который вел к ней, упирался в дверь, за дверью был небольшой холл, с одной стороны коего находилась собственно большая и удобная комната с кроватью, диваном, двумя креслами, телевизором, баром, а напротив – ванная и туалет для гостей. Из холла же можно было выйти во двор, если гости возвращаются позже и не хотят сталкиваться с хозяевами, а хозяйский выход в сад находился в гостиной – через французское окно.

Так что Алиса могла рассчитывать на полное уединение. Оставив столик в холле, она подцепила пепельницу и сигареты, взяла плед, открыла дверь на улицу, поставила на порог пепельницу и закурила. Разумеется, одна порочная привычка повлекла за собой другую – Алиса налила в толстый стакан виски, глотнула и почувствовала, что готова сосредоточиться.

Она должна быть сильной. Ключевое слово – «должна». Она не должна, она – сильная. Потому что она – ведьма. Главное – как‑то в это поверить. Что вообще такое – сильные люди? Ходорковский сильный? Путин? Буш? Как они реагируют на стресс, на неприятности? им все по фигу? злятся? хотят всех убить?

А, может, они просто видят выход? Как в триллерах: слабаки бьются в конвульсиях, а главные герои пытаются пластмассовым ножом перепилить решетки.

Кто она?

Алиса притушила сигарету и легла на пол – торс в комнате, ноги – на улице. Год назад она была просто Алисой, девушкой, которая ходит жаловаться на жизнь психотерапевту – все было не очень хорошо, зато понятно, а сейчас она ощущает себя той же самой Алисой, только она стала другой – как будто сделала пластическую операцию, превратилась в красотку, но до сих пор воспринимает себя, как серую мышку. Где потоки этой самой силы? Где уверенность? Как вообще жить?

Так ничего и не решив, Алиса вернулась в комнату. Но в кровати, когда она уже лежала с закрытыми глазами, кое‑что прояснилось. Марик болен, да. Но зачем тогда подруги‑ведьмы, если они не могут ему помочь? Наверняка Лиля знает пару целительниц, которые его не только из комы выведут, но и срастят позвонки и все прочее.

К двум часам следующего дня она приехала в больницу, но новый «Бентли» Лили заметила не сразу. Все‑таки «Бентли» – не «Порше», в глаза не бросается, тем более – темно‑зеленый. Алиса подошла к машине, потянула на себя дверцу и увидела внутри двоюродную бабушку и еще двух женщин. Кое‑как втиснувшись на заднее сиденье – «Бентли» хоть и большой, но все‑таки не резиновый, – Алиса вежливо всем улыбнулась.

– Знакомься, – произнесла Лиля. – Это Анфиса, одна из лучших целительниц, а это – Фрида, она первоклассный диагност. Как вы догадались, это моя внучка, Алиса. Спасибо вам огромное, девочки, что смогли приехать.

Алиса приложила руку к груди.

– У меня слов нет, чтобы выразить свою благодарность, – сказала она.

Тетушки кивнули, и все вылезли из машины.

Их пытались задержать на входе в отделение, но Лиля что‑то нашептала – и медсестра любезно проводила их в реанимацию. Врач тоже пробовал сопротивляться, но, разумеется, сдался и пустил их в палату. Анфиса и Фрида сразу же развели бешеную активность. Фрида простукивала Марка костяшками пальцев, держала руки у него на висках, слушала сердце, сделала что‑то вроде массажа ступней, а Анфиса в это время пытала доктора.

Наконец, Анфиса вытащила из сумки бутылку с водой, помыла ею руки – водой из‑под крана она, видимо, брезговала, вытерлась своим же полотенцем, после чего посыпала ладони то ли тальком, то ли еще чем‑то – от порошка шел резкий аммиачный запашок. Фрида ей помогала: зажала Марику между зубов марлевую подушечку, набитую травой, перевязала руки жгутом – будто собиралась делать уколы, и обрызгала его водой с лавандовым маслом. Комнату все это время проветривали, но потом окно закрыли, чтобы расставить всюду лампадки с эфирными маслами, которые пахли чем‑то вроде ладана. Алису оставили, Лилю выгнали – Анфиса сказала, что с ними должен быть тот, кто переживает за больного, желает ему здоровья.

Мудрили они довольно долго – Алиса с беспокойством наблюдала, как у Марка изо рта течет слюна – зеленоватая из‑за травы, и пыталась заговорить, но Фрида на нее даже замахнулась – молча, но вполне серьезно, и Алиса зажалась у себя в углу, где торчала все это время. Прошло часа два, прежде чем Анфиса топнула ногой и заорала:

– Мне нужен воздух!

Фрида с Алисой бросились к окну, столкнулись, распахнули створки, а Анфиса плюхнулась на стул и принялась обмахиваться листком бумаги.

– Ничего не понимаю! – заявила Анфиса. – Не получается!

– То есть? – насторожилась Алиса.

– То есть! – передразнила целительница. – Не получается. Ощущение такое, словно на него наложили проклятие.

В ответ Алиса просто открыла рот – да так и стояла, пока Фрида не вернула ее челюсть на место.

– Какое проклятие? – простонала Алиса. – Нет… Я так больше не могу…

И тут вдруг Анфиса подошла к ней и со всей силы залепила такую пощечину, что расслабленная Алиса отлетела к окну. Издав боевой вопль, она бросилась на ополоумевшую Анфису, но ее перехватила Фрида. Хватка у Фриды была крепкой, как у Кличко – как Алиса ни вырывалась, объятия диагноста не раздвинулись ни на миллиметр.

– Послушай, девочка! – рявкнула Анфиса, встав напротив. – Тебя тут немного разбаловали, но я люблю твою бабушку, так что хочу предупредить – детство закончилось. Чему бы там ни научила тебя Елена, я уверена – знаешь ты достаточно много, чтобы не делать одну глупость за другой и думать своей головой. Ты сама должна принять решение – на свой страх и риск, потому что это твоя жизнь, а уж Лиля точно тебе ничем не обязана, лишь радостью за то, что ты – продолжение вашего рода. Не она тебя воспитала, не она скрывала от тебя наш мир, да и ты – не ромашка, сама бы могла справиться. Я говорю это не только потому, что мне жаль Лилю, а потому, что мы все в равной степени тебе сочувствуем и желаем добра. Я давно искала повод, чтобы поговорить – и, к счастью, он нашелся.

– К счастью, – усмехнулась Алиса, кивнув на Марка.

– Ты не знаешь, к счастью это или нет, пока не получишь результат, – заявила Анфиса. Они с Фридой стали собираться. – Я, кстати, не специалист по проклятиям, так что пригласи еще кого‑нибудь. Я бы посоветовала Сашу Лемм – она твоя ровесница, но в смысле проклятий она – гений. Вам, кстати, не повредит подружиться.

Алиса осталась в палате одна. Некоторое время думала, потом ждала Лилю, но, выйдя из коридора, увидела, что Лиля ее отнюдь не ждет. Созвонившись с ней, выяснила, что Лиля провожает Анфису с Фридой, взяла телефон Лемм, заказала в палату суши – ей казалось, что здесь легче думается, и набрала номер этой самой гениальной Саши.

– Алло! Это я, но у меня реально всего минута, так что быстрее!

– Э‑э… – Алиса поначалу растерялась, но быстро взяла себя в руки. – Меня зовут Алиса Трейман, я внучатая племянница Лили Кастаки, она дала ваш телефон, а у меня проблемы с проклятиями.

– Проблемы с проклятиями? – хихикнула Саша. – Ясно… Срочно?

– Дело жизни и смерти! – отозвалась Алиса.

– Вы где?

Алиса продиктовала адрес.

– Буду через три часа, – пообещала Саша. – Калифорнийские роллы, суп с угрем – только, чур, чтобы горячий, салат с крабами – любой на выбор и сливовое вино.

Не успела Алиса поинтересоваться, с какой стати она должна тут устраивать в честь какой‑то Лемм банкет, та уже отсоединилась.

Через три часа и пять минут дверь палаты распахнулась. Алиса, ссутулившаяся над журналом «Глянец», который к собственному удовлетворению нашла скучным и дурно написанным, резко разогнулась и уставилась на брюнетку в черном. Черные джинсы‑клеш, кашемировый топ и элегантная косуха плюс огромная сумка из грубой кожи, набитая до отказа, – скромно, но стильно.

Брюнетка застыла на секунду, медленно прошла в комнату, бережно поставила сумку на пол и встала напротив Алисы.

– Здрасте, – произнесла Саша.

– Здрасте‑здрасте, – повторила за ней Алиса.

– Мы виделись однажды, – напомнила Саша. – У Тамары. Маму это бесит, но я время от времени хожу на эти сборища. Надо же знать врага в лицо.

– Врага?

Саша посмотрела на часы, на Алису, на Марика, в окно…

Достала из сумки пачку сигарет, бутылку с чем‑то розовым, кивнула на дверь и вышла из палаты.