Глава 18. – Я вижу, – продолжал Пес, – что один из них при вас

– Я вижу, – продолжал Пес, – что один из них при вас. Держите же его покрепче. Могу засвидетельствовать, что это весьма скользкие личности.

И пока он так разглагольствовал, я изо всех сил старался не сойти с ума.

Я остолбенел. А что мне еще оставалось делать? Ведь в конце концов отупеешь, если тебя достаточно часто бьют по башке.

– Ну‑с, вам, пожалуй, пора уже спросить, кто я, черт возьми, такой, – с укором заметил Пес.

– Ладно, – прохрипел я. – Так кто же ты такой, черт тебя побери?

– Мне очень приятно, что вы наконец спросили об этом, – удовлетворенно проговорил Пес, – Ибо со всей откровенностью могу вам сообщить, что являюсь конкурентом – не сомневаюсь, что слово «конкурент» выбрано мною правильно, – того существа, которое сидит в вашем мешке.

– Очень ценная информация, – съязвил я. – А теперь, милейший, кем бы ты там ни был, объясни‑ка все как следует.

– Но, мне думается, вам должно быть абсолютно понятно, кто я! – воскликнул Пес, пораженный моей тупостью. – Как конкурент этих кегельных шаров я, естественно, должен быть отнесен к числу ваших друзей.

К этому времени мое оцепенение частично прошло, и я смог сесть в машину. И вообще, я почему‑то уже спокойнее относился к этому событию. У меня, правда, мелькнуло подозрение, не является ли Пес еще одной бандой кегельных шаров, на этот раз превратившихся не в человека, а в собаку, но, даже если б мое подозрение оправдалось, я был к этому подготовлен. Я уже несколько оправился от испуга, и на смену ему пришло раздражение. Что за проклятая жизнь, подумал я, когда человек может в секунду превратиться в кучу черных шаров, а в машине тебя ждет собака, которая, как только ты появляешься, заводит с тобой светскую беседу.

Видно, в тот момент я еще верил в это не до конца. Но от действительности не отмахнешься: Пес сидел рядом, разговаривал со мной, и мне оставалось только смириться с этим, с позволения сказать, фарсом.

– Почему бы вам не отдать мешок мне? – спросил Пес. – Уверяю вас, что я буду держать его мертвой хваткой и с превеликим вниманием. Для меня будет делом чести проследить, чтобы они не сбежали.

И я отдал ему мешок – он протянул лапу, и, бог свидетель, эта лапа так плотно обхватила горловину мешка, словно вдруг вырастила пальцы.

Я вытащил из кармана пистолет и положил его себе на колени.

– Что это за инструмент? – поинтересовался Пес, не пропускавший ни единой мелочи.

– Это оружие под названием «пистолет», – объяснил я, – и с его помощью я могу продырявить тебя насквозь. Одно неверное движение, приятель, и ты узнаешь, что это такое, на своей собственной шкуре.

– Я приложу все усилия, – довольно сухо произнес Пес, – чтобы не допустить ни одного неверного движения. Уверяю вас что касаемо текущих событий я полностью ваш союзник.

– Вот и чудесно, – сказал я. – Смотри не передумай.

Я завел мотор, развернулся и выехал на проселочную дорогу.

– Меня радует, что вы столь охотно вручили мне мешок, – проговорил Пес. – У меня есть некоторый опыт обращения с этими существами.

– В таком случае, может, ты посоветуешь, куда нам сейчас с ними отправиться? – спросил я.

– О, существует множество способов их уничтожения, – сказал Пес, – Осмелюсь посоветовать, сэр, способ, достаточно бескомпромиссный, но, может быть, несколько мучительный.

– А я вовсе не собираюсь их уничтожать, – возразил я. – Мне и так досталось, пока я поймал их в этот мешок.

– Очень прискорбно, – с сожалением промолвил Пес. – Поверьте, никуда не годится оставлять эти существа в живых.

– Ты все время зовешь их «этими существами», – заметил я, – однако же утверждаешь, что хорошо с ними знаком. Разве у них нет имени?

– Имени?

– Да. Названия. Определенного обозначения. Должен же ты их как‑то называть.

– Теперь я вас понял, – сказал Пес, – Я не всегда быстро схватываю смысл слова. Случается, что мне нужно на это какое‑то время.

– Кстати, пока я не забыл, объясни мне, как это ты умудряешься со мной разговаривать? Ведь говорящих собак не бывает.

– Собак?

– Да. Это такие существа, как ты. Ведь на вид ты настоящая собака.

– Очаровательно! – восхитился Пес. – Так вот, значит, кто я. Мне и вправду попадались существа, похожие на меня внешностью, но в остальном они совсем, совсем другие, и их столько разных видов. Сперва я пытался завязать с ними отношения, но…

– Значит, ты всегда так выглядишь, да? Выходит, ты не превратился в собаку из какого‑то другого существа, как это умеют наши дружки в мешке?

– Я есть я, – гордо заявил Пес, – И не стал бы ничем иным, даже если б это было в моих возможностях.

– Однако ты не ответил, каким образом ты со мной разговариваешь.

– Друг мой, прошу вас, не будем забираться в эти дебри. Тут нужно так много объяснять, а у нас так мало времени. Видите ли, я не разговариваю с вами по‑настоящему. Я общаюсь с вами, но…

– Телепатия?

– Повторите, и помедленнее.

Я объяснил ему, что такое телепатия, вернее, изложил ее гипотезу. Доклад получился никудышный – в основном, как мне кажется, из‑за скудости моих познаний в этой области.

– В общих чертах похоже, – сказал Пес, – Но не совсем то.

На этом я успокоился. Сейчас меня занимали вопросы поважнее.

– Я уже с тобой встречался, – сказал я, – Ты ведь болтался вчера возле моего дома.

– Совершенно верно, – подтвердил Пес, – Ведь вы – как бы это выразиться поточнее, – вы были главным действующим лицом.

– Главным действующим лицом! – изумленно воскликнул я.

А я‑то думал, что попал в эту заваруху случайно. Есть ведь такие везучие парни. Если они стоят под деревом в лесу площадью в тысячу акров, то молния обязательно ударит именно в это дерево.

– Они это знали, – сказал Пес, – и я, конечно, тоже. Неужели вы ни о чем не догадывались?

– Братишка, ты сообщил мне потрясающую новость.

Мы уже оставили позади Тимбер‑Лейн и сейчас ехали по шоссе к городу.

– Ты мне не ответил, что это за существа, – напомнил я, – Так и не сказал, как они называются. И вообще, если пораскинуть мозгами, наберется немало вопросов, которые ты пропустил мимо ушей.

– Да вы же сами не даете мне ответить, – возмутился Пес, – Вы слишком быстро спрашиваете. К тому же у вас какой‑то чудной мыслящий аппарат. Только и делает, что непрерывно перемешивает мысли.

Окошко с его стороны было приоткрыто на несколько дюймов, и через щель врывался ветер. Он откидывал назад его пушистые бакенбарды, обнажая челюсти. Челюсти у него были уродливые и тяжелые, и он их не размыкал. Они не двигались, когда он говорил, как им было положено, если б он говорил ртом.

– Ты знаком с моим мыслящим аппаратом? – растерянно спросил я.

– А иначе как бы я мог вести с вами беседу? – удивился Пес, – И надо сказать, в нем нет никакого порядка, и работает он очень‑очень быстро. Никак не угомонится.

Поразмыслив над этим, я пришел к выводу, что, пожалуй, он прав. Однако я почерпнул из его слов еще кое‑что: мне не очень‑то понравилось, например, то, что он в курсе всех моих мыслей и знает все, что знаю я, хотя, видит бог, этого нельзя было сказать по его поведению.

– Возвращаясь к вашему вопросу об именовании этих существ, – сказал Пес, – могу ответить, что у нас действительно есть для них название, но оно не переводится ни одним словом, которое бы вы поняли. Для нас – в аспекте наших с ними отношений – небезынтересно то, что помимо прочих их свойств они еще являются агентами по продаже недвижимости. Однако вы должны понять, что этот термин приблизительный, и тут есть много особенностей, которые я не в силах объяснить словами.

– Ты имеешь в виду, что они занимаются продажей домов?

– Что вы! – воскликнул Пес. – Они и не подумают затруднять себя такой мелочью, как какое‑то здание.

– А как насчет планеты?

– Это уже кое‑что, – сказал Пес, – хотя эта планета должна быть самой необыкновенной и исключительно ценной. Как правило, их не интересует то, что намного меньше солнечной системы. И это должна быть хорошая, добротная солнечная система, иначе они к ней и не притронутся.

– Короче говоря, – резюмировал я, – ты хочешь сказать, что они торгуют солнечными системами.

– Ваша сообразительность, – изрек Пес, – не оставляет желать лучшего. Но это всего только одна сторона вопроса. Вся же проблема представляет собой сложный комплекс.

– Но для кого же они скупают эти солнечные системы?

– Вот тут мы уже начинаем углубляться в более сложные материи, – произнес Пес. – Что бы я вам ни сказал, вы все равно попытаетесь сравнить это с вашей собственной экономической системой, а ваша экономическая система – прошу прощения, если я оскорблю ваши чувства, – самая бестолковая из всех, которые я когда‑либо встречал.

– Между прочим, мне известно, что они покупают эту планету, – заметил я.

– О, разумеется, – сказал Пес, – и, как всегда, действуют самыми нечестными путями.

Я промолчал – меня вдруг поразила вся несуразность этой ситуации: подумать только, мне приходится беседовать с существом, как две капли воды похожим на огромную собаку, и обсуждать с ним других пришельцев, которые покупают Землю, действуя, по словам моего инопланетного союзника, обычными для них методами обмана и жульничества.

– Дело в том, – продолжал Пес, – что они могут стать кем угодно и чем угодно. Они никогда не бывают собой. Вся их деятельность основана на лжи.

– Ты сказал, что они твои конкуренты. Стало быть, ты тоже агент по продаже недвижимости?

– О да, благодарю вас за такое понимание, – польщенно подтвердил Пес, – причем агент наивысшего класса.

– Следовательно, если бы этим кегельным шарам, или как их там, не удалось купить Землю, ты приобрел бы ее сам, так ведь?

– Никогда! – запротестовал Пес. – Это было бы неэтично. Понимаете, именно поэтому я так в этом заинтересован. Настоящая операция нанесет исключительной силы удар всей галактической торговле недвижимостью, а этого ни в коем случае нельзя допустить. Торговля недвижимостью – древняя и благородная профессия, и она должна сохранить свою первозданную чистоту.

– Что ж, весьма похвально, – одобрил я. – Рад это слышать. И что ты намерен предпринять?

– Честно говоря, сам не знаю. Ведь вы мне мешаете. От вас не дождешься никакой помощи.

– Я мешаю?

– Нет, не вы. Вернее, не только вы. Я имею в виду вас всех. Ваши идиотские правила.

– Но зачем им понадобилась Земля? Что они будут с ней делать, когда купят?

– Я вижу, что вы не сознаете, – произнес Пес, – какое у вас в руках богатство. Должен вас поставить в известность, что немного найдется таких планет, как эта, которую вы называете Землей. Это нормальная, покрытая плодородной почвой планета, а таких планет очень мало. И они расположены далеко друг от друга. Утомленный может дать здесь отдых измученному телу и утешить свой воспаленный взор изысканной красотой, которая встречается отнюдь не на каждом шагу. В некоторых системах были построены и выведены на орбиту конструкции, на которых попытались создать условия, имеющиеся здесь, у вас, в естественном виде. Но искусственное никогда не может до конца приблизиться к настоящему, поэтому ваша планета имеет такую большую ценность как естественная спортивная площадка и курорт. Надеюсь, вы понимаете, – извиняющимся тоном добавил он, – что, исходя из вашего языка и ваших понятий, я все упрощаю и употребляю грубое, приблизительное сравнение. На самом деле это не совсем так, как я вам рассказал. Во многих аспектах это нечто совершенно иное. Но вы ухватили основную идею, а на большее у меня нет возможностей.

– Ты хочешь сказать, что, завладев Землей, эти существа откроют на ней своего рода галактический курорт?

– О нет, – возразил Пес, – для этого у них слишком тонкие кишки. Но они продадут ее тем, кто сумеет этим заняться. И хорошо на этом заработают. В космосе выстроено много увеселительных заведений и планет типа Земли, на которых самые разнообразные существа могут устраивать пикники и проводить свои отпуска. Но в действительности ничто не может заменить настоящую, плодородную планету. Уверяю вас, они могут получить за нее все, что попросят.

– А что они могут за нее запросить?

– Запах. Аромат. Благовоние, – ответил Пес. – Никак не могу найти подходящее слово.

– Духи?

– Правильно, духи. Запах, который доставляет удовольствие. Запах для них – это что‑то необыкновенно прекрасное. Когда они бывают сами собой, в своем естественном виде, он является их самым большим, может быть даже единственным, сокровищем. Ведь в своем естественном состоянии они совсем не такие, как вы и я…

– Кажется, я имею представление об их естественном состоянии, – проговорил я, – Это те штуки, которые сидят у тебя в мешке.

– Ну, тогда, может быть, вам понятно, – сказал Пес, – какие это полнейшие ничтожества.

Он яростно встряхнул мешок, сбивая шары в кучу.

– Полнейшие ничтожества, – повторил он, – Лежат себе в мешке и наслаждаются своими духами, для них это – вершина счастья, если подобные твари вообще способны испытывать счастье.

Обдумав его слова, я решил, что все это просто возмутительно. У меня мелькнуло подозрение, не пытается ли Пес меня одурачить, но я сразу же отбросил эту мысль. Ведь если все это мистификация, то сам Пес неизбежно должен быть ее частью. Хотя бы потому, что по‑своему он был таким же гротескным и несуразным, как те существа в мешке.

– Мне жаль вас, – проговорил Пес без особой грусти в голосе, – но вы сами виноваты. Все эти идиотские правила…

– Я это слышу от тебя не в первый раз, – сказал я. – Что ты подразумеваешь под «всеми этими идиотскими правилами»?

– Ну как же, это правила для каждого, кто владеет какими‑либо вещами.

– Иными словами, наши законы о собственности.

– Должно быть, так они называются по‑вашему.

– Но ты же сказал, что кегельные шары собираются продать Землю…

– Это совсем не то, – возразил Пес, – Я вынужден был так сказать, потому что не мог выразить это иначе, как в ваших понятиях. Но убедительно прошу вас поверить, что это совсем другое.

А ведь верно, подумал я. Вряд ли две совершенно разные цивилизации могут в своем развитии выработать одинаковый образ действий. У них должны быть разные мотивы, разные методы, потому что сами цивилизации всегда в корне отличны друг от друга. Даже их языки – не только по словарному составу, но и по самой своей концепции – не могут иметь ничего общего.

– Это средство передвижения, которым вы сейчас управляете, – сказал Пес, – заинтриговало меня с самого начала, но у меня не находилось возможности с ним ознакомиться. Как вы можете себе хорошо представить, я был очень занят, собирая необходимую мне информацию другого рода.

Он вздохнул.

– Вы понятия не имеете – да и откуда вам это знать? – сколько всего нужно изучить, когда без подготовки попадаешь в чужую цивилизацию.

Я рассказал ему о двигателе внутреннего сгорания и механизме передачи, с помощью которого энергия, вырабатываемая двигателем, приводит машину в движение, но сам я довольно– таки слабо в этом разбираюсь. Объяснение получилось поверхностным и примитивным, однако он вроде бы усвоил основной принцип. По его реакции я заключил, что он впервые встретился с подобным устройством. Но у меня создалось отчетливое впечатление, что это устройство поразило его отнюдь не совершенством конструкции, а, скорее, своей явной, с его точки зрения, бездарностью.

– Очень вам благодарен за столь четкое объяснение, – учтиво проговорил он. – Я не стал бы вас беспокоить, но меня одолевало большое любопытство. Быть может, было бы лучше и в некотором смысле полезнее, если бы мы потратили это время на обсуждение дальнейшей судьбы этих вот штук.

Он встряхнул мешок, давая мне понять, что он имеет в виду.

– Я уже знаю, что мы с ними сделаем, – сказал я, – Мы отвезем их к одному моему другу, которого зовут Карлтон Стирлинг. Он биолог.

– Биолог?

– Биолог – это тот, кто изучает жизнь, – пояснил я. – Он вскроет эти шарики и расскажет нам, что они из себя представляют.

– А это болезненно? – поинтересовался он.

– В некотором смысле, пожалуй, да.

– Тогда все в порядке, – решил Пес. – А что касается этого биолога – я, кажется, уже слышал о существах, которые занимаются чем‑то похожим.

Но, судя по его тону, он, несомненно, имел в виду нечто совершенно иное. Оно и понятно, подумал я, ведь жизнь можно изучать по‑всякому.

Некоторое время мы ехали молча. Мы уже приближались к городу, и движение постепенно усиливалось. Пес напряженно застыл на сиденье, и я видел, что его тревожит длинная полоса надвигавшихся на нас городских огней. Я попытался представить, будто сам вижу эти огни впервые, и понял, какой они могут внушить ужас сидевшему рядом со мной существу.

– Давай‑ка послушаем радио, – предложил я.

Я протянул руку и включил приемник.

– Связь на расстоянии? – спросил Пес.

Я кивнул.

– Как раз время вечернего выпуска «Последних известий», – заметил я.

Передача только началась. Захлебываясь от счастья, диктор бодро рекламировал какое‑то изумительное моющее средство.

Потом раздался голос радиообозревателя:

– Час назад при взрыве, происшедшем на автомобильной стоянке позади жилого дома «Уэллингтон Армз», погиб какой‑то мужчина. Предполагают, что погибший – научный обозреватель «Ивнинг геральд» Паркер Грейвс. Полиция считает, что в машину Грейвса подложили бомбу, которая взорвалась, когда Грейвс включил мотор. В настоящее время полиция пытается окончательно уточнить личность погибшего.

И он перешел к следующему сообщению. С минуту я сидел словно оглушенный, потом протянул руку и выключил радио.

– В чем дело, друг мой?

– Тот человек, который погиб, – ведь это был я, – объяснил я ему.

– Вот чудеса‑то, – заметил Пес.