Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Дистрофия
И прошедший апрель нельзя было назвать голодным, но дистрофия довершала свои черные дела. На старых и новом, Пискаревском, кладбищах в апреле захоронили 102497 человек. Десятки тысяч, прикованных к постелям и больничным койкам, ждала печальная участь. В Ленинграде еще оставалось полтора миллиона жителей, надо было срочно спасать их, вытаскивать из дистрофии. Во всех районах открывались столовые усиленного питания, врачи прикрепили к ним уже к началу мая 100 тысяч больных.
* * *
Мама передвигалась, как на протезах. Ноги не сгибались в коленях, и каждый шаг вызывал острую боль. Дядя Леша, тот совсем слег, но и лежать ему стало невмоготу. «Собственный скелет мешает. Представляете?» Представить не составляло труда. Через глянцевую, зеленоватую, прозрачную кожу просвечивали кости, нос истончился, а зубы словно длиннее сделались, выглядывали из полуоткрытого рта. И от мамы одна тень осталась. Щеки будто слиплись изнутри, глаза провалились, цинготные пятна и язвы… Главные семейные заботы легли на Танины плечи. От нее теперь зависели все оставшиеся Савичевы — мама и дядя Леша. Участковый врач Анна Семеновна выписала направление в столовую на целую неделю. Целых семь дней не надо было отстаивать в нескольких очередях многие часы. В столовой отоваривали все карточки и давали больше, чем в магазинах. Такие сытные обеды до недавнего времени можно было увидеть только во сне. Супчик из ложки крупы и двух лепестков сушеного лука считался роскошью, а тут — крупа, мясо, овощи! Компот из сухофруктов с сахаром! Мама даже вспомнила как-то дворищенскую присказку: «Ешь не хочу, живи на здоровье!» Увы. есть все равно хотелось и уже не было здоровья для жизни. Таня носила обеды в двух бидончиках. В одном — первое и второе, в другом — компот или кисель. Хлеб она клала в свою летнюю сумку с плечевым матерчатым ремешком. Ту самую, с которой собирались перед войной ехать на каникулы в деревню. Было это так давно, что и забылось. И давным-давно не снились Тане полеты. Бидончики едва тащишь, куда уж крыльями махать… Она приблизилась к дереву, осторожно опустила на землю бидончики и прислонилась к шершавому стволу. Садиться нельзя ни в коем разе, с зимы еще усвоила. Чуть опереться — можно, ненадолго только, иначе не заметишь, как сползешь. Дядя Леша говорит: «То-то и оно, что дистрофия. Коварная вещь». Анна Семеновна, доктор, сказала вчера маме: «Не стану обманывать, Мария Игнатьевна. Алексей Родионович обречен. Третья степень, алиментарная дистрофия. Запущенная, притом. Ему и больница уже не спасение. Извините за откровенность». Мама извинила, конечно. У докторши у самой цинготные пятна на лице. И все признаки истощения.
Акация
Ужасно не хотелось отрываться от дерева. Стояла бы так, надежную чувствуя опору, подставив лицо майскому солнцу. В первый учебный день вдруг ударил мороз, ночью все лужи застеклились, потом температура опять полезла вверх, тепло. «Еще минуту, одну минуточку постою и пойду», — окончательно решила Таня. — Ты чего тут дремлешь? — разбудил ее голос Борьки Воронца. Она отлипла от дерева, сказала независимо: — Я загораю. — А мы акацией питаемся, — как бы приглашая к своему столу, сообщил Борька. Коля Маленький, конечно, был при нем. Покивал, жмурясь: «Вкуснотища!» Борька поднес руку и разжал пальцы. На ладони теснились желтые «цыплята». — Угощайся. Таня вежливо взяла один цветочек. — Мировая штука! — похвалил Борька. — Бери, не стесняйся. Тут ее дополна.
* * *
Весной 42-го объели всю акацию. С той блокадной поры она и на цветет на Васильевском острове.
* * *
— Пойду, — сказала Таня. Борька и Коля вызвались проводить и взяли по бидончику. Центральный сквер Большого проспекта вскапывали под огороды. Ребята шли по тротуару, мимо домов. Плакаты и листовки на круглых афишных тумбах призывали всех ленинградцев — «На огороды!» С пятнадцати соток можно, как подсчитали ученые, собрать капусты, лука, моркови и всяких иных овощей для всей семьи на целый год.
«Квисисана»
— Мы с мамой прямо под окнами огород завели, — сообщил Коля Маленький. Как ни странно, за военные месяцы он здорово подрос: рукава демисезонного пальто на полвершка не доходили до запястий, а нижняя пола складками топорщилась намного выше колен. Таня и за собою замечала, что довоенные вещи стали ей коротки, хотя и болтались на плечах, как на вешалке. Зато красный берет с хвостиком — в самый раз, а раньше был великоват. — И чего посадили? — полюбопытствовал Борька. — Пока ничего. Семена достаем. — Какой же это огород? Все равно, что… — Борька поискал убедительное сравнение, — вон — «буфет». А буфета давно нет! Одно название сохранилось. Над заколоченными витринами встречалось много бессмысленных, ложных вывесок: «Гастроном», «Молочные продукты», «Мясо, зелень, дичь»… Коля признался с сожалением: — Ни разу не ел в буфете. — Буфет — что, — с превосходством бывалого человека заговорил Борька. — Когда дядька-пограничник с Памира приезжал, мы с ним обошли все заведения общепита! Таня не поверила: — Все-все? И начали вспоминать, какие до войны были заведения общественного питания. Столовые, фабрики-кухни, кафе, кафетерии, американки, закусочные, чайные, буфеты. — «Бутербродную» и «Пельменную» забыли? На Невском. Кто о них помнил? Всего-то по одной на весь Ленинград. — А рестораны? Мы с дядькой в «Квисисане»… Таня и Коля даже остановились. Борька — в ресторане? И что за странное имя — «Квисисана»? Борька и сам засомневался, но, подумав, подтвердил: — Точно, «Квисисана». На Невском проспекте. Между «Кавказским» и «Бристолем». Коля с восхищением смотрел на своего командира и кумира. «Кавказский» без объяснения понятно. «Бристоль» — похоже на город во Франции. А — «Квисисана»? Мимо проехала газогенераторная машина, тарахтя и чихая. — Как простуженная собака, — сострил Борька, и нерасшифрованная «Квисисана» вылетела у всех из головы.
|