Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 30. «Здравствуй, мой дорогой!»
«Здравствуй, мой дорогой!»
Шурочка сидела перед листком бумаги, на котором были написаны эти три слова. Сидела уже почти час. А что было писать? Про бордель? Или про Вадика? Или про Настю? Потом она, наконец, решилась, и продолжила:
«Юрка, как мне было плохо без тебя! Как я по тебе скучала! Потом я мучилась, а потом пришлось пойти в то место. Я была у Вовчика, и нахожусь там, куда он меня определил. Ты, наверно, знаешь, где это. Там до меня была Настя, а теперь её уже нет. Нет совсем. Юрка, я звонила твоей маме, и она рассказала мне, что ты завязал. Если у тебя получилось, то я очень рада за тебя. У меня не получилось. Я очень хочу дождаться тебя. Но не знаю, протяну ли я полтора года. И если я вдруг не протяну до твоего возвращения, то ты знай – ты был самым первым, самым лучшим, и вообще – ты был единственным человеком, которого я любила за всю мою жизнь. Остаюсь твоей. Целую. Шурочка».
«Да, твоей… – Шурочка обхватила голову руками и с силой сжала виски. – Твоей, если не считать всю ту мразь, которая была со мной в борделе, за эти два месяца. И если Вадика не считать». Потом Шурочка посидела ещё немного и ответила себе на «тот самый» вопрос, который снова начал всплывать в глубине души. «Если даже это была не любовь, – подумала Шурочка, – то всё равно – Юрка был самым лучшим, что было в моей жизни. И я буду считать, что это любовь». Возможно, Шурочка была не так уж и не права. И разве не называем мы любовью всё то самое лучшее, что происходит с нами? Тот отголосок, или тот отсвет любви, который способна воспроизвести на свет наша собственная, бедная наша душа… И вообще, пора было собираться и отправляться назад. Время вечерней дозы приближалось, и внутри у Шурочки поднималась предательская, мелкая дрожь. А надо было ещё зайти на почту и отправить письмо. Шесть тысяч, полученные от родителей, Шурочка спрятала в нижний ящик комода, под стопку старых газет. Год выпуска которых соответствовал году её рождения. На всякий случай. «Это будут мои… гробовые», – так и подумала Шурочка, закрывая нижний ящик комода. Снова началась жизнь в борделе. Что‑то сдвинулось в поведении Шурочки после выходного. Стала она срываться. То рыдала навзрыд, без всякой видимой причины, то кричала, злилась. Даже на «клиентов» пару раз наорала. Что не прощается в таких заведениях. Один из «клиентов» вмазал ей по физиономии и потребовал деньги назад. Пришлось «мадаме» его ублажать и подсунуть ему другую девицу. Шурочке же было ясно сказано, как её будут наказывать, если это повторится. Но плакать‑то она могла? Хотя бы, в своё, личное время? Нет, и плакать тоже надо было в меру. Чтобы свой товарный вид не портить. – Ты мне эти штуки прекрати! – сказала Шурочке «ма‑дама». – И так ни кожи, ни рожи. А если ты ещё выть будешь, как белуга, целыми днями, то я тогда не знаю, зачем ты мне здесь нужна. На твоё место – куча желающих найдётся. Так и знай. И Шурочка покорилась. Покорилась вновь. Перспектива остаться без дозы по‑прежнему пугала её. Только сил оставалось – совсем немного. Так пролетели ещё два месяца. Шурочка снова вошла в бордельную «колею». Утром и днём она отдыхала, не вставая с постели. Отдых сводился к лежанию в кровати, в состоянии почти полного забытья. Шурочка экономила силы. Но силы убывали. Вся её жизнь свелась к трём вещам, к трём функциям, если можно так выразиться. Ожидание укола и забытьё после него – с утра. И вечером – ожидание укола и тупое, механическое исполнение функции бордельной девки И всё. Но и при таком раскладе силы таяли. Появились одышка и сердцебиение. Жалоб от «клиентов» на неё больше не было. У неё появилась даже парочка постоянных «клиентов» – задумчивый, молчаливый индус и, как ни странно, здоровый, огромного роста русский мужик. Русский, но без роду‑племени, как говорил он сам. Он прибился к грузчикам азербайджанцев и жил среди них, как свой. Они оба довольно бережно относились к Шурочке, но эти «клиенты» были не из богатых. Наступили уже первые дни осени, когда Шурочка взяла свой второй выходной. Дома должно было ждать её письмо от Юрки. И к родителям надо было показаться. Глядя в свою душу, вернее, в ту совершенную пустоту, которая была внутри, Шурочка назвала этот выходной «прощальным». «Мадама» была не против. – Иди! – сказала она. – Имеешь право. Только помни, что не ты мне нужна, а я тебе. И не выпендривайся! Если что – назад я тебя не приму.
|