Глава 14. Один Бог знает – как, почему собираются люди под одну крышу?

Один Бог знает – как, почему собираются люди под одну крышу? Как собираются люди в одну палату? С таких отдалённых концов огромной страны мы собраны сюда – зачем, для чего?

Ужин пролетел, медсестры нас накормили и сами пошли чай пить. Наташка лежала с закрытыми глазами на своей кровати. Наташка ждала, сама не понимая, чего ждёт больше – ответа «да», или ответа «нет».

А Наденька уже ответила – «да». Серёжка нравился ей, и чувствовала она примерно то же, что и он. Дверь на веранду была чуть‑чуть приоткрыта, и слышно было, как Стёпка выкатывает чью‑то кровать.

Стёпка заглянул со стороны веранды, постучал в стекло:

– Наденька! Вывезти тебя?

– Я вывезу! – отозвалась Наташка. – Ей очень хотелось выйти на веранду. «Зачем я написала эту записку, зачем, зачем! Просто так обидно стало, что я всё одна да одна. А Славик симпатичный такой, и самый порядочный из всех, не то, что эти… Но я же не хотела!» Наташка подошла к зеркалу, посмотрела на себя.

«Я – ничем не хуже этой Аськи!» – подумала она и взялась за спинку Наденькиной кровати.

В таких вот растрёпанных чувствах она и выбралась на балкон, изрядно встряхнув Наденьку на пороге веранды.

В одном углу веранды стояла кровать Серёжки, в другом – кровать Славика. Наташка подвезла Наденьку к Серёжке, а сама пошла к сторону Славика, пошла медленно, неуверенно, сама не понимая – зачем это она идёт. И всё же шла, шла, как заворожённая, повинуясь неведомым силам своего сердца.

– Наташка… извини… ты такая девчонка хорошая… умная такая… извини, Наташка… – мямлил Славик, не в силах поднять на неё глаз.

«Дурак я, – думал он. – Надо было подружить с Наташкой сначала, потом видно бы было. Поссорились бы, как все. Светка бы не делась от меня никуда. Теперь сижу здесь, как дурак, оправдываюсь. Эх!»

В это время стукнула дверь на веранду, и Стёпка с Сашкой выкатили кровать, на которой, во всей своей красе, восседала десятиклассница Светка, вся в завитых белых локонах, с подкрашенными глазами и губами.

Наташка поняла всё. Сказать по правде, была она даже как бы рада такому ходу событий. Она не расплакалась, а поджала губы и, ни слова не говоря, пошла с веранды.

«Значит, я права! Некого мне тут любить, не с кем дружить!»

Наташка вошла в палату, и молча наела босоножки вместо тапочек.

– Наташка, ты в самоволку? – Нинка аж приплясывает на кровати. – Купи банку килек в томате, а то трубы горят!

Хорошо нас кормили, но у Нинки – аппетит, как у мужика здорового. Весь ужин умнёт, и через пол часа у неё уже горят трубы, и просят килек в томате. И обязательно – чтоб с чёрным хлебом, а ещё лучше – с бородинским, который Нинка всем нянечкам заказывает, но получает редко, так как нет его в окрестных магазинах.

– Иди и сама покупай, я тебе не слуга! – отвечает Наташка. Разве может она сказать кому‑то – как тяжело ей сейчас, как обидно и как тоскливо. Какие тут кильки в томате?

Наташка частенько ходит в самоволку. А что? По ней не видно ничего – не хромая, не на костылях. Денег у неё много. Пойдёт, купит пирожных пару штук, да съест. Или колбаски докторской – вообщем, того, чего в санатории не дают. Бывает, что накупит конфет, и всех угощает – под настроение.

– Наташка, купи! – просит Нинка.

Хочешь, пошли вместе – тут близко! – вдруг предлагает Наташка. – По палате же бегаешь!

«Нет, пусть хоть кто‑то будет рядом, хоть Нинка!» – подумала Наташка. – «Не могу я быть одна сейчас!»

– А что – точно, пошли! – Нинка как будто ждала, как будто поняла Наташку, откликнулась сразу. – Всё, я с тобой иду!

– Нинка, не ходи!

– Не ходи, Нинка! – все девчонки пытаются удержать Нинку, даже Светик.

Но Нинку уже понесло, её уже не уговорить. У неё есть припрятанный резиновый бинт, она плотно перематывает больное колено. Ещё минута, и Нинка готова.

Две лёгкие тени выпархивают из палаты на лестницу. Через минуту Нинка возвращается. Она просовывает в дверь свою шуструю смугловатую физиономию, убирает со лба темные, ровно и коротко подстриженные волосы. Она похожа издали на мальчика– цыганёнка. Она шипит:

– Машка, сделай куклу!

– Чего?

– Сделай куклу на кровати моей, как будто бы я сплю!

– Да кто поверит, что ты спишь, в восемь‑то часов! Ладно, иди, сделаем!

Улетела Нинка, как лёгкий ветерок. Всё стихает на минуту, только слышно, как бренчит на гитаре Костик, выводя, сбиваясь, и снова выводя: Мерно шагая вдали, Объят предрассветною мглой, Караван большого Али Возвращается домой…

– Эх, забыли опять Любе батарейки заказать! Так мой «Меридиан» уже неделю молчит. – Аська скучает. Уроки делать неохота, а по телевизору нету ничего. Телевизора в палате нет, есть только в холле. Да и то скрипит весь.

«На телевизор» выезжают редко, если только фильм какой‑нибудь, или в выходной. Выезжают сразу по нескольку человек. А кому охота сидеть одному в пустом холле?

Чего? А? – Маша с трудом отрывается от книги. Вот уж книгочейка! Библиотека в санатории хорошая, и библиотекарша приходит два раза в неделю. Можно ей книги заказывать, она ищет и приносит. А как заказывать, когда не знаешь, чего заказывать? Поэтому, как книга хорошая попадётся, так Машу не оторвать. Аська тоже лежит с книгой на пузе, но толку от этого нет.

То, что Славик и Светка из десятого выехали сегодня на веранду, затронуло и Аську. Аська давно поглядывала в сторону Славика, хотя бы по той причине, что только трое из обоих классов – подходили ей по росту.

Джем сердца Аськи не трогал совершенно, а вот Славик, и Витька, были предметами её мечтаний, причём попеременно. И всё‑таки Славик волновал её больше, чем Витька. И вот…

– Маша! Славик‑то со Светкой, ты поняла?

– А? Да, я поняла. Аська, прекрати расстраиваться!

– Маша, ну почему так? Кто‑то влюбляется, целуется, а мы с тобой никак! И никто нам дружить не предлагает. Мы что, какие‑то не такие, что ли?

– Мы – такие, как надо! Наша любовь – впереди.

– Ага! Как в песне поётся: «Кто ты, тебя я не знаю, но наша любовь впереди…» Сколько ждать ещё? А, Маша? Сколько ждать?

– А что сделаешь? Подождём! – определённо, Маша философ.

– Подождём. У моря погоды… – Аська откинулась на подушку, и попробовала снова взглянуть в книгу. Буквы смешались в её глазах, поплыли. Нет, не плакала Аська. Просто лежала с закрытыми глазами. «Подождём», – повторила она про себя ещё раз.

Хорошее это время – после ужина. Мариэта пишет письмо, старательно выводя армянские буквы. «Здравствуй, дорогая мамочка!»