Роман Трахтенберг. Последнее интервью

Большим людям свойственны комплексы. Им бывает страшно худеть. Страшно начать. Они очень мнительны и думают: «Вот как я буду худеть? А вдруг пойдет плохо? А вдруг вообще не получится. И что, все старания насмарку? Нет, уж лучше буду жить как жил…» Нужно, чтобы рядом был человек, который убедил бы тебя, если хочешь, заставил бы тебя взяться за дело. Просто взял и сказал: «Вот сейчас мы с тобой начинаем худеть. Тебе это ничего не будет стоить, но ты должен выполнять абсолютно все мои указания. Это нужно мне. Сделай это для меня». Если ты поймешь, что это нужно и тебе, если ты поверишь в этого человека, то сможешь реально похудеть.

Универсального рецепта похудения нет. Но есть некоторые истины, которые являются непреложными и едины для всех. К примеру, в наших широтах организм просыпается в шесть часов утра, в шесть вечера начинает засыпать, а к семи он засыпает полностью. При этом не имеет значения, спишь ты или бодрствуешь, организм не обманешь. Все то, что ты ешь после семи, остается в организме и перерабатывается в жир. Жировая клетка, которая целый день находилась в стрессе, не получила жратвы, не получила материалов для переработки, «боится», что останется голодной. Она ведь запрограммирована на то, чтобы обеспечить твое существование, копить энергию против холода, против стрессов и прочего. Если ты ешь вечером и ночью, то однозначно будешь толстеть. В чем секрет успеха? Это частое дробное питание. Если ты целый день ничего не ел, то набрасываешься на еду со страшной силой, но если ты каждые полтора‑два часа что‑то жуешь – апельсин, яблоко, салат, то не будешь смотреть на жратву бешеными глазами.

О существовании Романа Трахтенберга я узнал лет десять назад. Тогда Андрей Заблудовский, гитарист бит‑квартета «Секрет», и еще двое моих питерских друзей пригласили меня в самый эпатажный клуб города (а может, и всей страны) под названием «Хали‑гали». Конечно, там было много занятного – рюмка водки из железного чайника при входе, проход в туалет через сцену и прочие новации, но самым главным стал именно Трахтенберг. Довольно плотного сложения молодой человек в очках, с рыжими волосами и чрезвычайной подвижностью, практически не уходил со сцены, комментируя все номера вплоть до стриптиза в исполнении трансвеститов. В его лексике было мало слов, именуемых «приличными», они употреблялись разве что для связки. Некоторые номера, позднее ставшие известными всей стране, типа угадывания конца анекдота по его началу, были просто блестящими. Две зарубежные телекомпании вели съемку, бомонд веселился от души…

Уже потом, когда Трахтенберг перебрался в Москву и мне удалось познакомиться с ним поближе, я выяснил, что он не только блестящий шоумен, но и очень интересный, образованный и порядочный человек. Как это уживалось с его имиджем, не знаю, но вспоминаю в связи с этим Владимира Высоцкого. Его часто спрашивали, не воевал ли он, не сидел ли, не шоферил, и Владимир Семенович отвечал, что для артиста главное – войти в образ другого человека. Роману это удавалось блестяще. Он продолжал работать в клубе (уже в собственном «Трахтенберг‑кафе»), писал книги, защитил диссертацию и стал кандидатом культурологических наук. Готовил докторскую, снялся в сериале «Путь самца», созданном по его же сценарию и показанном на канале НТВ, писал стихи, записывал песни и альбомы, вел самое рейтинговое вечернее радиошоу в стране… А еще он поразил своих поклонников тем, что за шесть месяцев сумел сбросить тридцать процентов веса и прийти в идеальную физическую форму. О том, как ему это удалось, как он понимал проблемы больших людей, а также жизнь и творчество вообще, мы и беседовали в начале 2008 года. Эта наша беседа долго не публиковалась. Даже после Ромкиной смерти я не хотел отдавать ее текст в какую‑либо газету. И сегодня вы, уважаемые читатели, можете познакомиться с этим, к сожалению, последним, интервью Романа Львовича Трахтенберга…

У Романа Трахтенберга была и такая работа…

«Вот ты, Алексей, говоришь: «большие люди», а мне на ум сразу приходит история с лилипутами, которые все время обижаются, что их зовут карликами. Они говорят, что не лилипуты они, а маленькие люди. Твой термин, понятное дело, политкорректный, прямо как в Америке, где негра нельзя называть негром, а только афроамериканцем. У них ходит шутка, что и слово «женщина» может кого‑то оскорбить, поэтому предлагается название «вагинополоворганный американец женского происхождения». Отчего появляются «большие»? Из‑за недостатка денег, из‑за недостатка культуры, из‑за лени и нежелания следить за своим здоровьем и внешностью. Есть такие люди, которые снимают при входе ботинки, но после того как они ушли, нужно целый день проветривать квартиру. И объяснять таким гостям, что следует мыть ноги, стирать носки, как‑то неудобно. Вот и объяснять толстым гражданам, что нужно похудеть, – тоже неудобно. Для некоторых, обычных по сложению людей, толстые мужчины и женщины сродни инвалидам. Ведь не всегда внешность однорукого, одноногого, слепого калеки ласкает взор. Даже самому иногда хочется отвести глаза в сторону и куда‑нибудь деться. И ты еще подсознательно чувствуешь вину перед ними: только за то, что они – уроды, а ты – нет.

Большие люди делятся на две категории: те, кто понимает, что нужно похудеть, и те, кто этого понять не хочет. Вот ты, к примеру, понимаешь и хочешь помочь как себе, так и другим. Я не был таких уж гигантских размеров – сто семь килограммов при ста семидесяти четырех сантиметрах роста, но уже приближался к той грани, когда «здоровая полнота» превращается в болезнь. Однако сам подвигнуть себя к похудению не мог. Каждому человеку, чтобы совершить какой‑то переворот в жизни, нужен свой «гуру», свой учитель, человек, который знает «как», который внушит ему необходимость похудеть, или лечиться, или заняться образованием… Я пришел на радио. Сидит там такой Сергей Архипов и говорит мне: «Жирный, иди сюда, садись». Меня очень трудно чем‑то уязвить, и я ответил: «Пошел ты на хер, я жирный, а ты старый». Он мне снова: «Я старый, а ты – жирный, – и спрашивает: – Хочешь похудеть?» Я отвечаю, что хотел бы. Он берет телефон, набирает номер: «Рита, привет, вот есть тут такой Роман Трахтенберг, знаешь его? Да, тот самый, мурло жуткое, но ему нужно похудеть. Что, он тебе нравится? Ну ладно, завтра в двенадцать он будет у тебя». И отложил мобильник в сторону. Я говорю, что завтра не могу, а он в ответ: «Ты что, дурак, что ли? Я договорился с уважаемым человеком…»

На следующий день приезжаю я в условленное место в двенадцать часов. Старое здание в центре Москвы на Малой Никитской улице, около него стоят пара «Мерседесов», «Бентли» и «Ягуар» со включенными двигателями. Несколько джипов с охраной, конечно… Захожу в клинику, а меня встречает девочка, какая‑то совсем маленькая. И говорит мне: «Мы с вами будем худеть». Я выразился в том смысле, что хотел бы с кем‑нибудь из более взрослых пообщаться. Она и говорит: «Мне, в общем‑то, уже за сорок, хотите паспорт покажу? Меня зовут Маргарита Васильевна Королева, и я тут главная». В ответ на мои попытки переложить все на завтра она строго сказала, что лечение уже началось, что мне сейчас дадут обед, ужин завернут с собой и расскажут, что нужно и что не нужно делать. Тут я говорю: «А у меня с собой денег нет». – «Ничего страшного, вас ведь уважаемый человек порекомендовал, так что все нормально, выпишем счет, потом оплатите».

Началось все с промывки мозгов. Ты знаешь, что я человек циничный и слабовнушаемый, к тому же особых проблем и комплексов, связанных с весом, у меня не было. Правда, до одного момента: когда я не смог сам себе завязать ботинки. Другое неудобство было связано с творчеством: я выходил на сцену, и в свете софитов уже минуты через три с меня начинал лить пот, разъедая глаза и создавая некомфортную «мокрость». А я ведь в очках, и когда их снимаю и держу в одной руке, а другой тру глаза, то выгляжу идиотом. Если пот капает с кончика носа, для артиста это не есть хорошо. Я приходил в гримерку, снимал носки, трусы, рубашку, складывал все это насквозь мокрое в пакет, затем надевал сухое, чтобы не простудиться, и отправлялся домой. Эти неудобства, а не какие‑то абстрактные комплексы, заставили меня всерьез думать о похудении. Сейчас, когда я похудел до семидесяти пяти килограммов, Рита говорит мне: «Давай худеть дальше, до кубиков на животе, чтобы мышцы были рельефными». И тут уж я отвечаю, что свой животик убирать не буду, поскольку он – часть моего имиджа. Я сейчас бегаю, танцую, ношусь по сцене. Артисту платят деньги, если он молод и энергичен. Когда у него спрашивают: «И это все?», а он отвечает, что может еще петь, танцевать, становиться на голову и так далее, – тогда ему будут платить.

Вот ты говоришь про Паваротти, который пел, будучи большим мужчиной, про Демиса Руссоса… Они, по всей видимости, чувствовали себя адекватно своему весу, если не теряли в качестве. И соответственно, публике не казалось, что они вот‑вот упадут, они не производили впечатления больных людей. Кстати, и тот и другой время от времени худели. Значит, что‑то их заставляло…

Три толстяка. Подгородецкий (130 кг), Богомолов (200 кг), Трахтенберг (107 кг). 12 февраля 2005 г.

Конечно, худеть было трудно, но не невозможно. Я был свято уверен в том, что у меня ничего не выйдет, поэтому решил поиграть по правилам Риты Королевой. Чтобы потом сказать ей: «Ну что, Рита, не получилось? Видишь, ты не всесильна, а я ведь выполнял все твои указания…» То есть я четко был убежден в том, что нет такого человека, который может при помощи диеты, без всяких там тайских таблеток, без уколов, без голодания похудеть. Первое, что я сказал: «Ты что мне, тренажеры предлагаешь?» – «Ну что ты, Ромочка, у нас нет времени на спорт. Спорт потом. Сначала будем работать». Это меня сразу подкупило. Я выделил для себя два месяца: пришел к ней двадцатого октября и закончил двадцатого декабря. Там уже начиналась новогодняя кампания, и было не до того, чтобы худеть… И предвкушал, что приду к ней и скажу: «Ну что, пролетела ты, Риточка? Не надо брать на себя повышенные обязательства. Ставь перед собой реальные цели!»

Произошло, тем не менее, все, как она и обещала: я стал сбрасывать по полкило в день. Оказалось, что Рита досконально знает свой предмет. Защищала по этому делу диссертацию. Она есть, но ее, Риты Королевой, на всех не хватит. Поэтому и клиника закрытая, поэтому и приходят туда только избранные. И по этим причинам цена сброшенных килограммов такая большая. У меня получилось в среднем по триста двенадцать долларов за килограмм. Если ты платишь за пользование лимфодренажными аппаратами, физиотерапией, восстановительными процедурами (это чтобы не было рубцов, растяжек и обвисшей кожи), то, естественно, это не каждому доступно. Этих аппаратов в клинике несколько десятков, причем стоят они от пятидесяти до ста пятидесяти тысяч евро каждый. Мне Рита объяснила: «Ты, Рома, можешь худеть и дома, но когда ты похудеешь, живот будет висеть. Будешь платить за пластику. Пластика опаснее и дороже. Или будут растяжки, складки». Сейчас, Алексей, посмотри, у меня ничего подобного нет! Живот был сто двадцать восемь сантиметров, а сейчас девяносто два, то есть с шестьдесят четвертого размера я похудел до сорок шестого. Конечно, в огромной клинике с круглосуточной загрузкой все вложения, в том числе и в аппаратуру, окупились бы очень быстро. Но не в небольшом элитном заведении, где лечится человек двадцать – тридцать. Естественно, за большие деньги тебе там будет все: и диетический обед (но приготовленный как в хорошем ресторане), и лучший зеленый чай, и услуги стилиста, пока ты ждешь, и всякие хорошие газеты‑журналы…

В общем, я здорово похудел. Сначала на меня все смотрели с недоверием: а не растеряю ли я свой имидж, потом постепенно привыкли. Но главное, что к своему новому телу привык я сам. Я понял, что так лучше. Человек не ходит, а просто летает. Он все успевает. И еще одно важное замечание: эта штука все‑таки нормализовала у меня в башке поток мыслей. Я понял, что все сделать сам я не успею. Поэтому перестал ездить в машине за рулем. Все это глупости. Ты сам за рулем, едешь к месту встречи, но припарковаться не можешь. Естественно, опаздываешь. Выходишь и видишь, что твою машину куда‑то отвезли – новый геморрой. А водитель высадил тебя и уехал, чтобы забрать, когда встреча закончится. И машину никуда не увезут и не угонят, поскольку он не имеет права покидать ее, да и паркуется в правильном месте. Так что в данном случае не нарушается закон, даже такой примитивный, как правила дорожного движения. И водитель, особенно такой, как мой Леша, – это член семьи и незаменимый человек. Вот мы с тобой сидим, беседуем, а у него весь день расписан. Он поехал, получил гонорар за мое выступление, затем мы с ним отправились куда‑то. Если нужно захватить с собой, скажем, книги, то их несу не я, а он. Он даже проверяет, все ли я взял с собой. Сигареты, диски с фонограммами, телефон. Вместо этого я занимаюсь другими делами. В машине я разговариваю по телефону, читаю, смотрю DVD, поскольку в другое время я этого делать не успеваю, а человек в это время работает. Он следит, чтобы у меня все было правильно организовано и чтобы все было в порядке. Он приезжает и будит меня утром. Конечно, он получает не самые маленькие деньги, но для меня это возвращается сторицей, поскольку я получаю главное: время и свободные от бытовых забот мозги.

И снова на работе…

Точно так же обстоит дело и с моими книгами: зачем мне все, что у меня есть в голове, самому переносить на бумагу? Вот я тебе наговорил на три часа. Я же не буду сам все это расшифровывать и печатать. В данном случае это сделаешь ты, а когда я работаю над книгами, то просто диктую текст, записываю на диктофон, а специально обученный человек расшифровывает это, приводит в читаемый вид и дает мне для чистовой редакции. Сейчас я пишу книгу «Путь самца: перезагрузка. Лифчик для героя» – это про транссексуала. Я ее сдал в издательство, потом отозвал обратно, поскольку мне показалось, что получилось не очень хорошо… Еще пишу книжку коротких рассказиков. Поскольку работаю я ночью, то, бывает, встаю поздно. А на то, чтобы утром куда‑то съездить, что‑то купить, привезти, у меня есть Леша. Он, в отличие от меня, ночью спит. Я забочусь о нем и по пустякам не перегружаю. Да и отношение к нему у меня не такое, как к обычным водителям. Если я обедаю в ресторане, даже самом дорогом, он ест вместе со мной. Некоторые мои коллеги удивляются: почему водитель питается вместе с хозяином, заказывает улиток, фуа‑гра. А почему бы и нет?

Клянусь, что я, похудев, за руль своего нового «Лексуса» не сел ни разу. Во‑первых, я и купил удлиненный 460‑й, чтобы ездить с водителем, а во‑вторых… Нет времени на это. Мы с Лешей приехали в салон, выбрали машину, я кинул ему ключи и сказал: садись за руль. А сам забрался на заднее сиденье. Он как‑то спрашивает меня: «Рома, а ты не хочешь сам порулить? Твоя машина все‑таки…» «Нет, отвечаю, не дождешься! Не царское это дело». Я даже не знаю толком, как там что включается. Каждый должен заниматься тем, что у него получается лучше всего. А я ездил плохо, ездил от безысходности. И именно похудение привело меня к тому, что нужно заниматься своим делом как можно больше, освобождая для него время и энергию. Вот для этого нужен водитель, для этого нужна домработница, которая убирает накапливающиеся горы хлама, чтобы все в доме не заросло.

Большим людям свойственны комплексы. Им бывает страшно худеть. Страшно начать. Они очень мнительны и думают: «Вот как я буду худеть? А вдруг пойдет плохо? А вдруг вообще не получится. И что, все старания насмарку? Нет, уж лучше буду жить как жил…» Нужно, чтобы рядом был человек, который убедил бы тебя, если хочешь, заставил бы тебя взяться за дело. Просто взял и сказал: «Вот сейчас мы с тобой начинаем худеть. Тебе это ничего не будет стоить, но ты должен выполнять абсолютно все мои указания. Это нужно мне. Сделай это для меня». Если ты поймешь, что это нужно и тебе, если ты поверишь в этого человека, то сможешь реально похудеть.

Большие люди – это те, кто вольно или невольно каким‑то образом нарушил законы: законы природы, законы жизни, законы здравого смысла. И пока у них не появятся те, кто объяснит им, как жить, не нарушая эти законы, все будет продолжаться. Когда у нас появятся настоящие психоаналитики (а эта ниша пока совершенно свободна), тогда и будут положительные сдвиги. К примеру, когда я писал книгу «Путь самца», у меня были большие проблемы в психологическом плане. Я расстался с любимой девушкой, мне нужен был совет. Выход я нашел в работе над книгой. А другие способы… Я попробовал пообщаться с главным психиатром Москвы. Эффект – нулевой, деньги он срубил не самые большие, правда, но сделать ничего не смог. Это человек, который работает по старинке. А если бы я пришел к человеку, сумевшему мне помочь – да проси ты чего хочешь, я готов заплатить тебе столько, сколько надо. Если ты – специалист.

Почему мне, например, платят такие деньги? По десять‑пятнадцать тысяч евро за корпоратив, свадьбу или день рождения. По одной причине: знают, что если я пришел, то будет весело. Будет весело вне зависимости от того, кто сидит в зале. Олигархи со своими школьными друзьями, с одноклассниками, с которыми они не виделись тридцать лет, которым они заплатили за билеты и купили костюмы, чтобы те выглядели прилично. И тем и другим будет весело, они будут чувствовать себя адекватно. Именно за это мастерство и платят деньги. И цена для тех, кто может платить, не играет никакой роли. Вот для тебя есть разница, стоит что‑то рубль, рубль двадцать или два рубля? Нет. А для них нет разницы, сколько платить – тысячу, пять, десять или сто тысяч долларов. Главное – чтобы было качество, чтобы был результат.

Не поверите, но это тоже Рома Трахтенберг. Поспорил и побрился наголо. Везде…

Конечно, ты понимаешь, что для многих это – большие деньги. А будучи, к примеру, миллиардером, тоже понимаешь, что это большие деньги, но, в отличие от других, ты можешь себе позволить заплатить столько, сколько считаешь нужным. Точно так же и с похудением. Тебе говорят, что нужно похудеть. Можно пойти совершенно примитивным путем. Сделать липосакцию, а то и просто вскрыть брюхо и вырезать жир. Но люди должны понимать: мало того, что это опасно, главную проблему‑то такая операция и не решает! Вот ты не делаешь подобных глупостей, и правильно. А Подгородецкий сделал, настрадался в клинике, потом разжирел, да еще рана лет десять то открывалась, то закрывалась.

Людям свойственно верить в то, что придет какой‑нибудь дядя и все за них сделает. Никогда! Сделать все придется самому. Но нужен проводник, сталкер. Будь ты трижды гениальным певцом, тебе нужен продюсер. Тут, правда, два пути. К примеру, является продюсер и говорит: «Так, кого у нас еще нет на сцене? Лесбиянок? Обалденно! Надо их выдумать. Кто тут у нас есть? Значит, ты, девочка, и вот ты – будете лесбиянками». На возражения типа «мы не такие» он отвечает: «Будете лесбиянками, это хорошо продается». И раскручивает все это, поскольку знает, как раскрутить. И все в шоколаде, все заработали денег. Но есть и другая сторона: имеется какой‑нибудь гениальный певец, гениальный артист, все слушают его песни, а денег у него нет. Возьми Чижа, к примеру. Замечательный парень. Как красиво начал, да и до сих пор многим нравятся его песни. И все знают, кто это такой. А денег как не было, так и нет. Потому что рядом нет такого человека, который раскручивал бы его. А сам он не умеет. Но нет ведь ничего стыдного в том, чтобы признаться: «Я этим не умею заниматься».

Я похудел. Я могу сказать всем, что это возможно. Более того, я знаю, как это сделать. Я не могу объяснить любому, как сбросить вес именно ему, поскольку для каждого делается собственная программа лечения. Если бы мне кто‑то сказал, что я за шесть месяцев похудею на тридцать два килограмма, я бы ответил: никогда в жизни. Повторяю, Россия – это родина лени‑матушки и надежды на то, что все в жизни произойдет по щучьему веленью. Кстати, насчет лени. Мне стали велики все мои костюмы. «Бриони», между прочим, самый дешевый из них стоил тысяч шесть долларов. Три костюма, фрак и смокинг. Я долго искал, кому бы их подарить. Заметь, не продать, а именно подарить. Не мог никого найти, у кого была бы подобная моей фигура – то есть шестьдесят четвертый итальянский или наш семидесятый размер, причем при росте сто семьдесят четыре сантиметра. Нашел я такого человека, актера, между прочим, правда, небогатого, снимающегося в каких‑то сериалах, рекламах… «Приди, – говорю, – забери». Он говорит: «завтра приду», потом говорит «послезавтра». Сейчас я их сложил в мешок, думаю, не дождутся они своего часа, моль сожрет. Среди тех, с кем я общаюсь (не говорю про тебя, поскольку ты меня переплюнул во всех отношениях), есть люди семидесятого размера, но они, скоты, выше ростом. Если бы речь шла о свитере или футболке, то вопроса б не было, а хорошие дорогие костюмы – они подгоняются по фигуре. Выпустить один‑два сантиметра еще можно, но не более. У того же типа рост сто семьдесят четыре, что почти идеально. Говорю: «Возьми! Рубашки сорок пятого размера, по пятьсот долларов штука, не распакованные, между прочим». Не берет, некогда ему! Вот какая страшная штука лень. Она и не дает нам худеть, следить за здоровьем.

Когда я вошел в процесс борьбы с собственным весом, я заметил одну закономерность. Вот у меня ребра, а под ними брюхо. Когда я стал худеть, в первую очередь у меня «уходили» ноги, спина, руки, голова. Никогда бы не поверил, что голова может худеть. У меня были шапки шестьдесят второго размера (кстати, найти было их довольно трудно). Сейчас пятьдесят девятый размер! А ковбойский стетсон шестьдесят второго размера, который в Штатах нашли с огромным трудом, виснет у меня на ушах. И, начав худеть, я заметил, что у меня стали худенькие ручки, худенькие ножки, а брюхо, сука, так и осталось. В конце концов, и оно стало убираться. Но я понял, что если так продолжится и дальше, то руки‑ноги у меня будут как спички, а живот все равно не исчезнет. Выход – только «качаться», на что времени абсолютно нет. Так что чуть‑чуть живота я оставил, чтобы имидж уж совсем не терять.

Я согласен с тобой, что универсального рецепта похудения нет. Но есть некоторые истины, которые являются непреложными и едины для всех. К примеру, в наших широтах организм просыпается в шесть часов утра, в шесть вечера начинает засыпать, а к семи он засыпает полностью. При этом не имеет значения спишь ты или бодрствуешь, организм не обманешь. Все то, что ты ешь после семи, остается в организме и перерабатывается в жир. Жировая клетка, которая целый день находилась в стрессе, не получила жратвы, не получила материалов для переработки, «боится», что останется голодной. Она ведь запрограммирована на то, чтобы обеспечить твое существование, копить энергию против холода, против стрессов и прочего. Если ты ешь вечером и ночью, то однозначно будешь толстеть. Я же сейчас ложусь спать около четырех утра, просыпаюсь в десять и чувствую себя прекрасно, несмотря на то, что с шести вечера ничего не ел. Сейчас я не придерживаюсь каких‑либо диет и за год не набрал ни одного килограмма. Говорят, чтобы держать вес, нельзя пить. Я же пью, даже вечером, иногда что‑то съем, кусочек колбаски, например, но не питаюсь в полном смысле этого слова.

Рома (107 кг) и Петя (130 кг). Дуэт «Моржи» 2005 г.

В чем секрет успеха? Это частое дробное питание. Если ты целый день ничего не ел, то набрасываешься на еду со страшной силой, но если ты каждые полтора‑два часа что‑то жуешь – апельсин, яблоко, салат, то не будешь смотреть на жратву бешеными глазами. Я перестал пить чай или кофе с сахаром. Я перестал все солить. Шести месяцев на диете хватило для того, чтобы вкусовые рецепторы полностью восстановились. И я стал понимать, что до этого ел абсолютно неправильно. Мясо с солью, с кетчупом… После диеты обычно приготовленное блюдо мне стало казаться сплошной солью. Кстати, чисто бессолевой диетой я не рекомендую увлекаться, чтобы почки не посадить. Поэтому все делается под присмотром врача, он может вместо соли включить в рацион сыр, не сразу, правда.

Есть люди, которые по полгода сидят на «кремлевской» диете и удивляются: «Что‑то косточки стали побаливать…» Но ведь ее нельзя использовать больше трех недель подряд! И при этом – не чаще раза в год.

Предмет надо знать. Вот мы с тобой – «гуру», которые этим знанием обладают. Знаешь, когда я учился в университете, пришел человек и сказал: «Так, ребята, пойдемте курить». Мы говорим, что траву не курим. Он же нам: «Я все знаю. Я – ваш гуру. Все, что растет, можно употреблять в ограниченных количествах, химию же ни при каких обстоятельствах». Как‑то мы пришли на одну пьянку, и нам предложили героин. Мы говорим: «Как не стыдно колоться, только идиоты это делают (нам было лет по восемнадцать)». Мы двое отказались и от кокаина. А третий сказал: «Да». Хоронили его, когда ему исполнилось двадцать пять лет. И мы ничего не могли сделать. Когда он умирал, он даже стонать не мог, так ему было больно. Химию – нельзя, никогда и ни в каких видах. Так вот, если есть такой гуру, который скажет: «Вот это ешь, а вот это – не ешь», а ты ему поверишь, то будет толк. Нельзя все делать безудержно: если пить – то напиваться, если есть – то обжираться, как римские патриции, чтобы потом пощекотать перышком в горлышке, проблеваться и снова жрать… Я никогда не был гурманом, нравились мне какие‑то блюда, но не до такой степени, чтобы квартиру отдать за фуа‑гра или трюфели. Попробовал я этих трюфелей недавно, кстати. Необычно, но не более. Платить такие деньги? Зачем? И прекрасно без них живу. У меня есть деньги, чтобы купить себе килограмм‑другой этих грибов по шесть тысяч евро, ну и что? Мне лень будет строгать их себе в рис. Пропадут ведь. Мне говорят: «А ты знаешь, сколько это стоит?» Я отказываюсь от кокаина, и все удивляются, что мне это не нужно. Удивляются более всего, когда отказываешься от наркотика, который предлагают «даром». Но в этой жизни за каждый такой «подарок» приходится платить…

Роман Трахтенберг и Константин Боровой

Быть гуру – это сложно, особенно когда что‑то не получается. У нас в шоу‑бизнесе законы жестокие: оступившегося обязательно столкнут. И про него все начинают говорить гадости. А если кому‑то что‑то удается, даже совершенно случайно, все его восхваляют до небес. Почему же у него дальше не получается? Что, нет у нас своих Макларенов, продюсеров, способных «раскрутить» сначала «Секс пистолз» и сделать группу легендой, потом Бой Джорджа? Это люди незабываемые. А где незабываемые у нас? Группа «Фабрика»? Забудут ее, конечно, полгода не покажут по ТВ – и все…

Наши «незабываемые» появлялись и становились легендами сами по себе. «Машина времени», «Воскресенье» – это не творения Ованеса Мелик‑Пашаева, они были до него и будут после. Кстати, если уж говорить о группе «Воскресенье», то творчество Никольского, пробывшего там всего‑то с год, мне ближе. И его песни настолько хороши, что их будут помнить.

Мне абсолютно все равно, кто писал песни «Машины времени». Они замечательные, романтичные. И в принципе большинству наплевать, как они появлялись на свет. Главное – основная идея, главный человек – тот, кто ее принес. А творческий процесс в группе… Это примерно так: приходит кто‑то и говорит, что надо сделать автомобиль. Все посидят, почешут яйца, а он объявляет: «Вот я придумал, что будет рама, четыре колеса, мотор и руль». Тут кто‑то замечает, что руль нужно сделать круглым, а не квадратным, другой – что колеса должны тоже быть круглыми, а не треугольными, но все равно лидером, главным, стержнем, двигателем, если хочешь, будет тот, кто придумал и принес идею автомобиля.

Вот ты как журналист и как писатель прекрасно знаешь, насколько трудно иногда бывает начать писать. Сидишь перед пустым экраном компьютера и пялишься в него… И не всегда это заканчивается тем, что ты ставишь первую буковку. Выключаешь компьютер и идешь спать. А случается, что ты курнул, сел за стол и пишешь двадцать четыре часа подряд, и понеслось… Потом, правда, бывает, прочитаешь и подумаешь: «Вот ужас какой, лучше бы вообще не садился писать. А может быть и наоборот. Творчество…»

Я считаю, что расставание «Машины времени» с Подгородецким, о котором мы с тобой говорили, было предопределено изначально. И совсем не его дурным характером или сверхъестественными способностями. Просто когда он принес идею песни «Поворот», возникла неразрешимая коллизия. Как так? Основу пятисот песен «Машины» придумал Макаревич, а вот самая известная, самая раскрученная, ставшая визитной карточкой группы оказалась не его. И это являлось «покушением» на авторитет «гуру», а лидеры таких вещей не терпят…

Но вернемся к большим людям. Да, на Востоке они – символ духовности. В Китае на меня показывали пальцем, я думал – из‑за рыжих волос, а выяснилось, что всех привлекал мой животик. Да что тебе рассказывать, ты сам ведь во Вьетнаме фурор произвел своими размерами. Но дело тут не только в том, что есть определенные религиозные постулаты. Люди в тех странах худые отнюдь не потому, что они правильно питаются. У них просто нет денег, чтобы каждый день наедаться вволю. Ну и представь себе: человек, который ест в день миску риса, вдруг видит тебя. Тебя, большого, даже огромного. Он понимает, что все это неспроста, что ты можешь, в отличие от простых людей, есть все, что захочешь. И это в его глазах автоматически переводит тебя в разряд небожителей. Тебе трудно ходить, но для большинства азиатов ты – воплощение лучшей жизни, которой они себе не могут позволить. Ты правильно говоришь, что нашим, русским, такой менталитет не свойствен. Толстых у нас недолюбливают. Если ты богат и толст, то тебе злобно завидуют, если ты толст и беден, то тебя жалеют.

Если влезть в широкую шкуру большого человека, то в ней не всегда уютно. И скажу тебе, полнота старит. Когда я был толстым, я всем говорил, что мне пятьдесят лет, и с удовольствием выслушивал комплименты типа «Как вы хорошо сохранились». Но мне‑то было тридцать девять… Когда ты похудеешь, как это сделал я, то будешь выглядеть лет на десять‑пятнадцать моложе. Ты сам со стороны на себя взглянуть не можешь, а вот люди, они видят и подмечают все: и позитивные изменения, и тем более негативные.

Полнота старит не только и не столько внешне, сколько внутренне. Ты таскаешь на себе десятки лишних килограммов и из‑за этого вынужден во многом себе отказывать. Ты ограничен в движениях, быстрее устаешь, не можешь себе позволить того, что мог, будучи нормальным. Конечно, ты сейчас заведешь разговор о сексе – ну как с Трахтенбергом об этом не поговорить? Да, сейчас я могу себе позволить то, о чем в силу комплекции уже давно забыл. И хотя в жизни для меня это не самое главное, но человек‑то всегда стремится к разнообразию, широте охвата, так сказать. А с огромным пузом отнюдь не все можно проделать, к чему есть стремление… Секс – один из десертов, которые мы вправе себе позволить, а понятие десерта подразумевает, что он должен быть разнообразным и вкусным.

«Живот вперед!» 107 кг. 2006 г.

Можно быть большим, но не бесформенным. В женщине для меня ее худоба и модельная стройность не являются основным критерием красоты. Главное, чтобы человек был хороший, как бы банально это ни звучало. Если она бесформенно толста, когда жировые складки ниспадают на трусы или скрывают интимные части тела, то это проблема. Но если дама, скажем, пятидесятого размера, однако в нормальной форме… Почему же нет? Да, и еще раз да!

Одна из главных вещей, связанных с большим весом – это вопрос комфортности. Если, скажем, арабскому шейху его вес не мешает, то, ради Аллаха, пусть себе таскает его. Тем более, что у подданных его габариты вызывают восхищение. А мне многих толстых людей жалко. Но сказать им об этом как‑то неудобно. Я, как человек интеллигентный и культурный, такой жалости боюсь. Мы, еще раз скажу, все подсознательно боимся инвалидов. Ты, к примеру, не можешь помочь инвалиду, такому же, вроде, человеку, как и ты, наверняка умному и способному, но «с ограниченными возможностями». Ты ведь читал книгу Гонсалеса «Белое на черном»… А видел его по телевизору? Он пишет, держа ручку в зубах. Я не могу на него смотреть, мне неловко. И от этой неловкости многие люди способны вырабатывать бредовые идеи: а не собрать ли нам всех инвалидов и не свезти ли их на остров Валаам, скажем? Чтобы они не создавали нам плохого настроения, не мозолили бы нам глаза.

Если ты писатель, то я с удовольствием читаю то, что ты пишешь, и мне абсолютно все равно, как ты выглядишь. Но вот такого артиста на сцене я видеть не хотел бы, извини уж. Или, представь себе, собрались мы с тобой выпить, прямо сейчас, а водки нет. Мне должны звонить, потому я бы сказал: «Леша, а может, ты сходишь в магазин, метров пятьсот от дома, не больше?» Но, глядя на тебя, понимая, что тебе будет трудно пройти эти пятьсот метров и вернуться обратно, я говорю: «Знаешь, посиди, ответь на звонок, скажи, что я скоро буду, а я сбегаю в магазин». Мне неудобно перед тобой даже оттого, что я могу допустить мысль, будто ты, большой, пойдешь куда‑то, и тебе будет некомфортно. Кстати, до холодильника ты мог бы дойти, там есть бутылочка виски…

Сейчас я нахожусь в такой форме, в какой помню себя лет пятнадцать назад. А потом я постепенно стал толстым. И, набрав вес за много лет, я сумел избавиться от него и получить ощущение легкости, энергичности и здоровья всего за шесть месяцев. Ну, избавился от десяти тысяч долларов. И что? Замечу в скобках, что за это время я заработал во много раз больше, чем заплатил. Так что в данном случае мой бизнес оказался весьма успешным и прибыльным…

Ты правильно говоришь о том, что большим людям нужно подстраивать жизнь под себя. Я называю это «превратить свои недостатки в свои достоинства». Знаешь, я начал выступать на сцене и, к печали своей, обнаружил, что я никакой там ни Рикки Мартин и даже не Энрике Иглесиас, не говоря уж о Хулио. Я толстый, к тому же у меня волосатая спина, волосатая грудь, даже руки и те волосатые. Тогда я надел жилетку на голое тело и сказал: «Да, я толстый, но у меня обильный волосяной покров. Вот ты, к примеру, можешь гордиться тем, что у тебя волосатые плечи? Нет! А я могу! У меня все волосатое, поэтому я уникален и я лучше! Что, у тебя мышцы накачанные? Мышцы можно накачать, а волосы – нет! К тому же, в отличие от культуристов, я читаю книги, хожу в театр, и вообще я – эталон мужчины XXI века! Я настоящий, а не сказочный персонаж. Я образованный, интеллигентный, порядочный, ну, конечно, я толстый, но я еще и обеспеченный к тому же. И что, какой‑то стройный накачанный дебил лучше меня? Не смешите, не надо!» Такой монолог я мог бы произнести перед кем угодно, и практически все в нем было бы правдой. Я строил жизнь под себя, несмотря на некоторые физические изъяны. Не поверишь, но иногда после моего шоу ко мне подходили люди и спрашивали: «Роман, а вы что, подкладываете что‑то под жилетку? Неужели у вас свой живот такой?»

После похудения у Королевой. Вес 73 кг. 2007 г.

Как‑то в Самаре ко мне подвели моего поклонника, который пытался копировать меня. Совершенно не похожий на меня человек, который надевал рыжий парик, жилет, а под него – накладной живот. Я спрашиваю: «А живот‑то зачем?! – «Ну, как же? Без живота никакого веса нет». Я думал о том, как бы побыстрее убрать живот, а человек поверил в то фуфло, которое я двигал, – типа толстым быть здорово. Какой же ты мужчина без живота? Дохлый педрила, разве что… Я об этом говорил, но только потому, что мне нужно было трансформировать действительность под себя, и я ее трансформировал! Люди поверили. А вот есть такая девочка, Нелли Уварова, так она страшна как смерть. Попытались из нее сделать красавицу – не получилось. И сколько мне ни рассказывай, что она красивая, я в это не поверю. Инна Чурикова, Барбра Стрейзанд, Лайза Минелли – по большому счету страшны, но это женщины моей мечты, это женщины, с которыми было бы не стыдно выйти куда угодно.

В университете у нас была девочка по кличке Попугай. Нос у нее был громаден, да еще имел специфическую форму. Но она была самой эффектной бабой на курсе. Она, приехавшая непонятно откуда, ходила в дорогущих шубах, которые ей дарили поклонники. Она сумела сначала себе, а потом всем объяснить, показать, что она прекрасна. Посмотри на мою собаку. Она ведь замечательная, ласковая, доброжелательная, многим нравится. А по сути, она уродлива: крысиный хвост, уши, как у тушканчика, спина какая‑то сгорбленная, но при этом она уверена, что самая красивая. И мы тоже в этом уверены. Доказать себе и всем остальным, что ты лучший, сделать так, чтобы люди в это верили, избавиться от комплексов – вот эту задачу мне пришлось решать, и я ее решил.

А потом настало время измениться, подстроить себя под жизнь, но не нынешнюю, а будущую, более активную, более яркую, более разнообразную. Не верил, что получится, сомневался, но начал действовать, втянулся, и получилось!»

Напомню читателям, что мы беседовали с Романом Трахтенбергом в январе 2008 года, то есть через год после того, как он похудел у Маргариты Королевой. Общение наше становилось все более плотным, и в 2009 году мы с ним даже написали роман под рабочим названием «Семь сорок», который он видел супербестселлером. К сожалению, заканчивать эту книгу мне пришлось одному, и она стала последним литературным произведением с участием Романа.

Конечно, многих волнует вопрос: а не стало ли стремительное похудение причиной трагической и неожиданной смерти Трахтенберга? Ведь некоторые не очень информированные и уж точно не компетентные издания писали о страшных «диетах», о каких‑то «таблетках», которые будто бы принимал Роман.

Все это очевидная глупость и попытка притащить, что называется «за уши» какую‑нибудь скандальную версию. Процесс активного похудения под наблюдением Маргариты Королевой проходил в конце 2006 года. Напомню, что Королева – профессиональный врач, в ее клинике люди лечатся в полном смысле этого слова. И для нее главный принцип – не навредить организму пациента.

Как человек, в последние полгода жизни практически ежедневно общавшийся с Романом Трахтенбергом, могу заявить: никаких «таблеток для похудения» он не пил. Более того, он даже не знал о существовании подобных лекарств и добавок. Они просто не были ему необходимы. Он изменил систему своего питания, но, к сожалению, не смог изменить образ жизни.

Что привело моего друга и соавтора к печальному и неожиданному концу? Я приведу только факты, а уж вам, уважаемые читатели, делать выводы. Первое, что отнюдь не способствовало продлению жизни, – это абсолютное равнодушие Романа к спорту. Ни о каких занятиях физкультурой, тем более фитнесом или физическим совершенствованием, даже речи не шло. Да, он был достаточно хорошо развит от природы и отработал все номера своих шоу, доведя их до автоматизма. Но некоторые из них давались ему с трудом.

Одно из последних фото Трахтенберга. Ноябрь 2009 г.

Здоровье у человека, игнорирующего физические нагрузки в любом виде, как правило, не очень крепкое. Он, правда, может дожить до глубокой старости, если при этом соблюдает режим дня, труда и отдыха, правильно и вовремя питается, не злоупотребляет вредными привычками. Но все вышесказанное к Роману, к большому моему сожалению, не относилось. Ложиться спать в четыре утра, а вставать в десять – это, как минимум, лишать себя двух часов сна. Роман же делал это в течение многих лет. А просыпаясь, начинал работать. Я запомнил ежедневный рабочий график, которого он придерживался осенью 2009 года. Выглядел он так:

10.00 – Роман просыпается.

10.00–10.30 – утренний туалет и завтрак.

10.30–11.00 – просмотр новостей в Интернете, телефонные звонки.

11.00–12.30 – работа со мной над книгой либо другие литературные занятия.

12.30–13.00 – ланч и, параллельно, просмотр прессы.

13.00–14.00 – просмотр новинок, клипов, анонсов фильмов, книг и спектаклей.

14.00–14.30 – обед и параллельно просмотр новостей по ТВ.

14.30–16.00 – деловые встречи.

16.00–16.15 – полдник.

16.15 – отъезд на радио «Маяк».

17.00–20.00 – работа в прямом эфире.

20.15 – отъезд домой.

20.30–21.00 – ужин.

21.00–22.00 – занятия французским языком.

22.00–00.00 – просмотр одного из новых фильмов.

00.00–02.00 – чтение одной из книжных новинок.

02.00–03.00 – переписка в Интернете.

03.00‑4.00 – личное время.

04.00 – отход ко сну.

Это примерный распорядок буднего дня, не включающий посещение выставок, концертов, театров. Не учитывающий собственной работы на корпоративах, в спектаклях, съемок в кино, на ТВ, общения с журналистами. Здесь не упоминаются и встречи с друзьями (они обычно проходили по пятницам), и множество других дел, на которые Роман ухитрялся находить время.

Эту фотографию я сделал на одной из последних общих «пятниц» у Ромы. Свой образ жизни он менять не собирался. Слева направо: писатель Михаил Елизаров, Роман, звукорежиссер, музыкант и радиоведущий Сережа Фисун. Осень 2009 г.

Конечно, интенсивность работы у него была бешеная. А если прибавить к этому, что он периодически употреблял тяжелый алкоголь (в ночь перед смертью – большую дозу виски почти без закуски), то становится понятно: организм его в один момент просто «сорвался».

И если бы люди, оказавшиеся с ним рядом и давшие ему таблетку, знали о его аллергии на анальгин, если бы сразу приехала кардиологическая реанимация, а не обычная «скорая»… Но история, как ни банально это звучит, не терпит сослагательного наклонения. Роман ушел от нас навсегда. Но оставил очень много: свои шутки и анекдоты, романы и фильмы, записи телевизионных и радиоэфиров. И еще – пример недюжинной воли и упорства в борьбе с собой и с собственным весом. В борьбе, которую он, несмотря ни на что, все же выиграл.