От редактора 14 page

Внутри оказался огромный зал с бетонными стенами, битком набитый несколькими сотнями людей, которые раскачивались и колыхались в океане потного безумия. В гремящей веселой музыке я с большим трудом узнал песню, от которой с гулким стоном содрогался пол. Это был танцевальный ремикс «Страны чудес буги» группы «Земля, ветер и огонь», который в том году подобрался опасно близко к верхним ступенькам хит-парада. Повсюду в зале торчали пожарные шесты для раскованных посетителей. Заведение это было из тех мест, где «Бакарди бризер»[62]подается пинтами, и, боюсь, мне оно не понравилось с первого взгляда.

Все были одеты одинаково. В буквальном смысле слова в школьную форму. Коротенькие юбочки, галстуки, вызывающе повязанные на голые шеи, шарфы вокруг головы вместо банданы. По правилам клуба сюда запрещалось приходить людям моложе восемнадцати, и я могу подтвердить, что все посетители давно перешагнули этот рубеж. По правде говоря, добрая половина гостей выглядела так, будто свой восемнадцатый день рождения они отпраздновали не один десяток лет назад, и через равные промежутки времени пульсирующий свет ламп напоминал об этом, подчеркивая все морщинки, складки, все оспинки и прыщики. Пол под моими ногами ходил ходуном, и впервые за много лет я снова испытал болезненный страх пубертатного периода, безысходный ужас перед неизбежным выходом на танцплощадку.

Когда «Земля, ветер и огонь» перешли на евро-поп, Барбара взяла меня за руку и энергично потащила сквозь толпу к бару, где заказала мне выпивку в пластмассовом стаканчике. Чтобы расслышать друг друга, нам пришлось перейти на крик.

— Ам ужно дочиться!

— Что? — прокричал я.

Она наклонилась поближе к моему уху и прокричала:

— Нам нужно рассредоточиться!

Я кивнул в ответ и, прихватив стаканчик, отошел от нее, лавируя между парочками.

Все оказалось проще, чем я мог надеяться. Я увидел их несколько минут спустя, узнал сразу же по затылкам: двое мужчин попивали коктейль в баре — один коренастый и рыжий, другой тощий и темноволосый. Я оглянулся в поисках Барбары, но она уже растворилась в толпе, и я знал, что если отправлюсь ее искать, то могу снова потерять людей-домино и нам придется все начинать с самого начала. И тогда (думаю, этот мой поступок не был лишен героизма) я сделал единственное, что мог. Я подошел сзади к Буну, намереваясь энергично постучать его по плечу, но когда я почти добрался до него, какой-то пузатый рыжеволосый тип, одетый как хоккеист на тренировке, столкнулся со мной, и я, пролетев несколько шагов вперед, сильно ударился о затылок Старосты.

Когда маленький человечек повернулся ко мне, я сразу же понял, что это не Бун. И его спутник — высокий, похожий на боксера человек со странным шрамом на левой щеке — оказался не Хокером. Оба угрюмо уставились на меня.

Я попытался выдавить слабую улыбку и пробормотал извинения, но ни один из этих немыслимых завсегдатаев клуба, казалось, не поверил в мое раскаяние. Тот, что поменьше, ухватил меня за рубашку и подтащил вплотную к себе, так что я почувствовал запах пива в его дыхании.

— Прошу прощения! — прокричал я еще раз. — Я принял вас за других.

Рыжеволосый ухватил меня за нос большим и указательным пальцами и потянул вверх, так что мне пришлось встать на цыпочки. Я зажмурил глаза, ожидая, что сейчас мне достанется на орехи, но тут мой нос неожиданно отпустили, и я смог встать на всю ступню. Они показывали на меня пальцами и смеялись. Я не очень хорошо слышал, что они говорили, но мог догадаться:

«Я тут ни при чем. Это дед виноват».

Не в первый раз в жизни испытал я прилив благодарности за «Худшее случается в море».

Кто-то схватил меня за руку и оттащил от восторженных поклонников. Лицо Барбары было рядом с моим — она прокричала:

— Генри! Прекратите валять дурака!

Она посмотрела на меня взглядом, который если и не испепелял презрением, то по меньшей мере источал самую издевательскую насмешку. Она снова направилась в толпу, и я уже собирался сделать то же самое, но тут у меня в кармане послышалось сердитое жужжание. Я вытащил телефон и попытался ответить, но говорить тут было невозможно, и мне пришлось удалиться в кабинку в туалете, куда музыка доносилась лишь в виде тектонических сотрясений.

— Алло? — сказал я уже, наверное, в шестой или седьмой раз подряд.

— Это Эбби. — В ее голосе слышалось нескрываемое раздражение.

— Извини. Там мне тебя не было слышно.

— Генри, твой друг переворачивает всю квартиру. Она уже побывала в наших спальнях. Вывалила на пол половину содержимого холодильника. Сейчас она в коридоре, обстукивает стены — нет ли в них пустот. Что происходит, черт побери?

Я с трудом проглотил слюну.

— Знаю, это может показаться странным. Но прошу тебя, позволь мисс Морнинг делать все, что ей нужно. Я тебе все возмещу. Обещаю.

Голос Эбби по-прежнему звучал раздраженно, но мне показалось, что она начала оттаивать.

— Послушай, ты помнишь наш последний разговор? О Джо. Я хочу, чтобы ты знал: я больше не питаю к нему никаких чувств. — Было очевидно, что слова эти дались ей нелегко. — Я тебе с ним не изменяю.

— Спасибо, — проговорил я. — Спасибо, что ты мне это сказала.

Кто-то ввалился в туалет, принеся с собой жуткий рев танцевальной площадки.

— А где это ты? Я думала, у тебя поздняя работа.

— Я тут в одном клубе.

— Где-где? — Таяние прекратилось — наступал новый ледниковый период.

— В одном клубе, — повторил я. — «Дьяволизм» называется. — А потом быстро добавил: — Это по работе.

— И с кем же ты там?

— С коллегой, — ответил я смиренным невинным тоном.

Голос Эбби кипел почти нескрываемой яростью.

— И как же ее зовут?

— Это все не так просто… Но я думаю, можно сказать, что я здесь с Барбарой.

— Невероятно! Мы даже и поссориться не успели, а ты уже с другой женщиной.

— Эбби, прошу тебя. На самом деле все вовсе не так.

— Надеюсь, у тебя найдется правдивое объяснение. — С того конца провода послышался странный звук — будто что-то разлетелось на кусочки. — Боже мой.

— Что это было? Что там случилось?

— Это твой друг. Она только что шарахнула ногой по нашему телевизору.

— Что?

— Пока, Генри.

Наверное, она в этот момент положила трубку.

Я вышел из кабинки и подошел к раковине. Рядом стоял работник клуба, который брызнул жидким мылом мне на ладони, после чего я не мог не заплатить ему фунт за эту сомнительную услугу.

— Болтали с вашей дамой? — спросил он, и я понял, что он, видимо, слышал весь мой разговор. — С вашей женщиной говорили?

— Да, — холодно ответил я. — Вероятно.

— Устроила вам головомойку?

— В некотором роде.

— Хотите совет?

— Не особенно, — ответил я, но человек, казалось, меня и не слышал.

— Забудьте о ней. Веселитесь. То, чего ваша женщина не знает, и повредить ей не может. То, что происходит в «Дьяволизме», в «Дьяволизме» и остается.

— Благодарю, — сказал я и, преодолевая желание выхватить у него мой фунт, снова направился в чрево клуба.

Следующие часы были самыми долгими в моей жизни. Дюйм за дюймом я обошел всю танцевальную площадку. Я внимательно вглядывался в лица пар, впившихся друг в друга губами. Я наступил в лужу блевотины, выпил три коктейля, две бутылки пива и пинту воды из-под крана, в которую — я уверен, что видел это, — бармен плюнул. Я старался смешаться с танцующей толпой.

Было уже поздно, время перевалило за полночь, когда я увидел их. После вступительных аккордов «Школа закрылась» Элиса Купера, встреченных восторженными криками завсегдатаев, я отступил к бару, где остановился, вполглаза наблюдая за парочкой развеселых молодых людей, которые крутились вокруг пожарных шестов. Вдруг при очередном мигании света я увидел их лица, и внутри у меня все похолодело. Я начал двигаться по площадке в поисках Барбары, но она словно исчезла. Когда я снова посмотрел на шесты, Старост там уже не было, их места заняли двое пузатых, которых я до этого в жизни не видел. Я уже начал думать, что мне все это привиделось, как кто-то хлопнул меня по спине.

Когда я повернулся к ним, несмолкающая музыка, казалось, отошла на задний план, и я слышал их совершенно отчетливо, словно эти голоса звучали у меня в голове.

— Вот так да! Это же наша старая ягнячья котлетка, — сказал Хокер.

— Привет, старина, — сказал Бун.

— Что вы здесь делаете? — спросил я. — Вы обещали отвести нас к Эстелле.

— И отведем, сэр.

— Не пропадайте, сэр. Все будет в лучшем виде.

— Только оттянемся тут еще немножко.

— Порезвимся малость.

— Мы ноги разминаем, сэр.

— Дышим свежим воздухом, сэр.

— Выбрали зрелищный маршрут. Вывели песика прогуляться и в придачу совершили чертовски хороший поход.

— Что вы такое говорите?

— На вашем месте, сэр, я бы сейчас сбежал.

— Я бы прекратил.

— Зачем? Что у вас на уме?

— У нас до конца еще есть время на одну шутку, сэр.

— Как раз хватит, чтобы повопить немножко.

— Да не переживайте вы так, старина.

— Верьте Процессу, мистер Л.

— Нет! — закричал я. — Пожалуйста…

Меня прервала четверка пьяных женщин средних лет в нейлоновых юбках и пропотевших блузках, они протанцевали мимо меня в неудачной попытке изобразить конгу.[63]Когда они уковыляли, Старосты снова исчезли.

Я протиснулся через толпу в поисках Барбары, но было уже слишком поздно.

Минуту спустя свет в здании погас.

А еще минуту спустя началось чихание.

Получив кайф от содержимого еще одного шприца и почти убедив себя в том, что для его подозрений нет никакого повода, принц Уэльский временами, взгромоздившись на пассажирское сиденье «новы» мистера Стритера, испытывал даже нечто вроде удовлетворения. Но потом, минуту спустя, тучи опять закрывали небо, он вспоминал ужасающие подробности последних нескольких дней, и жизнь снова становилась мрачной и невыносимой. Он уже почти приспособился к такому ритму, к этому жуткому перепаду эмоций, к аду и раю наркотика, называемого амперсандом.

На несколько минут он погружался в неспокойное полузабытье и тогда снова видел тот сон. Когда он просыпался, человек за рулем клял на чем свет стоит водителя проезжающей мимо машины.

— Мистер Стритер?

— Что?

— В чем виноват его дед?

— Что ты такое несешь?

— Я все время вижу этот сон.

— Черт! — Стритер поднял с пола «Ивнинг стандард» и швырнул принцу. — На — разгадай кроссворд или еще что.

Артур поерзал на сиденье и тупо уставился в газету. Но смысл слов неизменно ускользал от него.

— Как долго это продлится? — спросил он.

Одна рука Стритера была на баранке, другой он зачесывал назад волосы, чтобы они стояли, как обычно, торчком.

— Что «это», шеф?

— Когда Левиафан будет на свободе?

— Уже недолго осталось. Все идет по плану. Изюминка тут в том, что нам даже и пальцем не надо шевелить. Враг делает за нас всю самую трудную работу.

Слова, казалось, даются Артуру с большим трудом.

— А что произойдет, когда он окажется на свободе?

— Ну, тут все будет куда как интереснее. Уж ты мне поверь: все изменится к лучшему.

Принц застонал, завертелся на своем месте и снова впал в беспробудное отчаяние, а потом погрузился в благодатное забытье.

Когда он открыл глаза, на заднем сиденье машины Стритера сидели двое. Один из них подался вперед.

— Помнишь нас, командир? Старший инспектор Вертью. Сержант Мерси.

Оба они поедали кебабы и подняли свой ужин, словно бокалы, в приветствии. От них, как и прежде, пахло топленым салом и животным жиром.

— Что происходит? — спросил принц. — Куда мы едем?

— Уже почти приехали, — сказал мистер Стритер.

Артур выглянул в окно — мимо пронеслись огни станции метро, и принц грустно подумал, что всего два раза в жизни ездил на городской подземке, и обе поездки устроила его команда пиарщиков. Он сожалел об этом, потому что метро всегда казалось ему местом притягательным и веселым.

Стритер покинул главную дорогу, проехал два-три квартала по прилегающим улицам и наконец оказался на маленькой бетонной площадке, замусоренной всякой дрянью, с тыльной стороны здания, которое, видимо, было то ли пабом, то ли ночным клубом. Тут уже стояли несколько машин, мотоцикл, брошенная тележка из супермаркета и штабель промокших коробок. Доносились грохочущие, дисгармоничные звуки поп-музыки.

— Что мы делаем? — жалобно спросил Артур. — Что это за место?

Вертью и Мерси вылезли из машины, запыхавшись даже от столь малого усилия. Их дыхание клубилось в морозном воздухе, объемистые животы покачивались в потливом согласии.

— Я зайду ненадолго в клуб, — сказал Стритер. — Дела кой-какие. Нужно забрать остатки амперсанда.

— Остатки? — Артур ненавидел себя за то, что не смог подавить панические нотки в голосе. — Он что — кончается?

— Не бери в голову, шеф. Скоро у всех этого зелья будет завались. Доволен?

Испытывая новый укол боли и жалости к себе, принц даже не успел ответить, как дверь машины захлопнулась. Мистер Стритер взял с собой ключи зажигания с дистанционным пультом, нажал кнопку, и все замки машины закрылись. Артур попытался открыть дверь, но безрезультатно.

Его окно было чуть приоткрыто, и он обратился к своему мучителю:

— Выпустите меня.

Стритер зашагал прочь, но один из толстяков повернулся и сказал:

— Сиди здесь, сынок!

Другой хохотнул:

— Стереги машинку.

Следующие несколько часов были похожи на горячечный сон — вихрь отчетливых галлюцинаций, сексуальных фантазий и внезапных, обреченных на неудачу штурмов кроссворда из «Стандарда».

Два раза принца отвлекли. Первый — когда мимо прошагало стадо гуляк, плохо державшихся на ногах. Все они были одеты в какую-то странную пародию на школьную форму. Артур решил, что это проявляется галлюцинаторное действие амперсанда, и вернулся мыслями к своему падению.

Во второй раз — когда машина шумно открылась, Вертью и Мерси забрались на заднее сиденье, приветствуя Артура отрыжкой, и принялись дожевывать свои кебабы.

— А где Стритер? — спросил Артур.

Толстяки пробормотали ответ с набитыми ртами.

— Все еще внутри, — сказал один. — Ты же знаешь, какой он становится, когда речь идет об этой фигне…

Второй хмыкнул.

— Уж как он ее охаживает.

После этого в течение длительного времени был слышен только звук жевания — ритмический хруст, отдававшийся в ушах принца, как топот ног приближающейся, но все еще далекой армии… но вдруг:

— Ой-ой! — На лице у Винса Мерси появилось выражение завзятого игрока на скачках, который поставил на лошадь, одержавшую легкую победу.

Молодая пара, одетая, как и все остальные, в похотливую пародию на школьную форму и в крайней степени опьянения, подошла к машине; опершись на капот, они продолжили энергично тискать друг друга. Юбка девушки задралась до самых бедер, и полицейские одобрительно заухали, но тут дама (которая, на взгляд принца, серьезно рисковала схватить какую-нибудь болячку от переохлаждения) оттолкнула своего кавалера, сделала несколько нетвердых шагов и извергла изо рта струю отвратительной блевотины. Ее ухажер на это только рассмеялся и шутливо шлепнул ее по заднице. Как только рвота прекратилась, девица тоже рассмеялась, и парочка ушла в ночь, сотрясая темноту болезненным, приглушенным гоготом.

На заднем сиденье «новы» мистера Стритера вместе с ними смеялись Вертью и Мерси.

Один из них сунул похожий на сардельку палец в лицо Артура.

— Похожа на твою бабенку!

— Говорят, она после этого даже зубы не чистит. А сразу возвращается к делу.

— Пожалуйста, — прохныкал принц. — Пожалуйста, не надо.

Но полицейские от его слов только прыснули еще сильнее, их рыхлые тела тряслись от смеха, и замолчали они, только когда кто-то громко стукнул по крыше машины.

Снаружи стояли двое мужчин средних лет, оба широко улыбались. Они тоже были одеты как школьники.

— Господи милостивый! — кричал один из них. — Мне знакомо это лицо!

— Это же лучший мальчик, — в тон ему заговорил второй. — Любимчик учителя.

Артур в отчаянии повернулся к своим спутникам, но, к его удивлению, Вертью и Мерси исчезли, будто их и не было.

Артур задрожал на своем сиденье, не зная, какое еще унижение его ждет, как вдруг с другого конца парковки раздался возмущенный крик.

— Пакостники! — Растрепанный человек в коричневом плаще направлял пистолет на двух школьников. — Мерзость непотребная!

— Слушай, Бун, — сказал один из двоих с легким приятным удивлением, как один зануда — другому, заметив какой-то особенно необычный локомотив, несущийся на них по путям. — Ты думаешь, это он о нас?

— По-моему, это он о нас, Хокер. И кстати, не старина ли это Барнаби?

Ворчливый человек махнул пистолетом.

— На колени!

Школьники рассмеялись.

— Вы когда-нибудь заходите, сэр?

— Захожу? — переспросил человек, которого они назвали Барнаби. — Что вы имеете в виду?

— В ваш прежний колледж, сэр.

— В вашу альму-матер.

— Не думаю, что вас туда пускают, сэр. После того, что случилось.

— Жестоко, не правда ли, мистер Б? То, что они говорят.

— Наверное, они сильно ненавидели вас, сэр, если насочиняли все эти истории.

— А уж истории были — ой-ой, правда, сэр?

— И в них не было ни капли правды?

Барнаби снова прокричал свой приказ. Но Артур, вжимаясь в сиденье машины, чтобы быть как можно незаметнее, видел: этот человек в полном замешательстве и слова даются ему с трудом.

И поэтому Артур ничуть не удивился тому, что незнакомец никак не отреагировал, когда школьники засеменили к нему. Они подошли так близко, что почти касались его, словно при других обстоятельствах готовы были вот-вот обменяться нежными почтительными лобзаниями.

— Все еще собираете марочки? — прокричал маленький и грубо наступил на ногу Барнаби. Боль вроде бы не должна была быть нестерпимой, но Барнаби сморщился, тяжело задышал и отпрянул, бестолково молотя руками по воздуху. Бун еще раз припечатал каблуком, а Хокер одобрительно завопил:

— Все еще собираете марочки, сэр?

— Все еще собираете марочки?

Один из двоих школьников, что покрупнее, схватил человека за уши и принялся тянуть изо всех сил.

— Ушки на макушке! Ушки на макушке! — загоготал он.

Рыжий присоединился к нему.

— Шишки в черепушке!

Перепуганный до смерти, принц тем не менее нашел время проверить, что двери надежно заперты.

Снаружи Барнаби упал на колени, а школьники рядом с ним смеялись.

Один из них сунул руку в карман блейзера, вытащил горсть черного порошка, похожего на вулканический, и швырнул его в лицо Барнаби. Человек поднял на него недоуменный взгляд, потом нос его искривился, как в мультике, на секунду-другую, а потом он издал оглушительный чих. Потом еще один. Потом — с неизбежностью — еще.

— Что вы сделали? — застонал Барнаби.

Рыжий отпустил его, шарахнул по спине и прорычал:

— Не вешайте нос, сэр. Это чихательный порошок.

— Фокус-покус! — ухмыльнулся его сообщник.

Барнаби продолжал чихать. Один из школьников вытащил грязный носовой платок и передал ему, тот прижал его к лицу, продолжая чихать, чихать и чихать. Когда он отвел тряпку от лица, она была забрызгана красным.

— Пожалуйста, — пробормотал он. — Остановите это…

Кровь струей потекла из его носа по губам, подбородку, закапала на землю.

Рыжий ухмыльнулся.

— Зачем нам останавливать, сэр, когда мы получаем от этого такое удовольствие?

Барнаби уже был не в силах держать свое тело, оно готово было вот-вот рухнуть. Когда он чихнул в очередной раз, в море слизи показался розовый хрящик.

— Что вы задумали? — выдохнул он, глядя на них с беспомощной мольбой. — Какие у вас планы?

Школьники рассмеялись.

— Планы, сэр?

— Господи, да с чего вы взяли, что мы занимаемся чем-то столь легкомысленным, как планирование?

— Это наша слава, сэр!

— Наша великолепная слава!

Потом Барнаби, подбадриваемый Старостами, испустил последний носовой фонтан и упал на землю ничком. Звук при этом раздался такой, как если бы книгу в твердом переплете перегнули до перелома корешка.

— Ну что ж, Бун, чихательный порошок, кажется, неплохо действует.

— Прекрасно действует, старина. Очень эффективно.

Бун повернулся к машине. Артур попытался еще больше вжаться в сиденье, но было уже поздно. Школьник ухмыльнулся.

— Добрый вечер, сэр!

Хокер посмотрел через стекло машины и поднял руку в приветствии.

— Артур, ку-ку!

— Извините, мы не можем остаться поболтать, мы уже и так опаздываем.

— Боюсь, нам пора заканчивать, старина.

— Скоро увидимся, сэр!

— Чирик-чирик!

Школьники побежали в здание, Артур остался один в машине, и единственной компанией ему было лишь мертвое тело на земле неподалеку.

Несколько секунд спустя дверь склада открылась, и оттуда появился мистер Стритер в сопровождении первых аккордов какого-то попсового хита.

«Школа закрылась на лето…»

Он ловко перешагнул через тело и сел в машину.

— Все в порядке, шеф?

Принц не слышал его.

— Они его убили, — пробормотал он.

Стритер пожал плечами.

— Похоже, убили.

— От ваших друзей не было никакой пользы. Они исчезли. Как и не было.

— О чем это ты? Какие еще друзья?

— Полицейские. Вертью и Мерси.

Стритер повернул ключ зажигания и ухмыльнулся.

— Никогда о таких не слышал. Это, видать, действие амперсанда, сквайр. Галлюцинации — обычное явление. Я бы на твоем месте выбросил это из головы. — Он быстренько задним ходом сдал на дорогу, развернулся и поехал в сторону Айлингтона — к дому. — Как ни посмотри — все идет по плану.

Это была последняя ночь клуба «Дьяволизм». Я не думаю, что у кого-то хватило бы решимости продолжать после всего того, что там произошло. Здание было снесено, земля залита бетоном, и, насколько мне известно, на этом месте собираются построить что-то вроде памятника, мемориала или надгробия.

Это случилось через две минуты после приветствия Хокера и шестьдесят секунд спустя после того, как в здании погас свет. Когда кто-то сумел наконец включить два-три светильника, было уже слишком поздно. Все заведение превратилось в сумасшедший дом. Взрослые, одетые под детей, кричали, рыдали, пытаясь вырваться, сотни пьяных гуляк, охваченных смертельным ужасом, в страхе за свои жизни бросились к дверям. Все они чихали. Это была какая-то какофония назальной немочи. Воздух был наполнен слюной, соплями и слезами вперемешку со слизью, плевками и пеной.

Мне повезло. Сразу после того, как погас свет, и перед тем, как черный вулканический порошок просыпался в зал из противопожарных разбрызгивателей, я почувствовал чью-то мягкую руку у себя на губах, другая рука уперлась мне в спину и принялась подталкивать к выходу, проворно пропихивая меня сквозь толпу.

Потом уже я узнал, что пятьдесят четыре человека попали в больницу, получив повреждения в давке, которая образовалась, когда люди ринулись к выходу.

— Что случилось? — выдохнул я, когда мы вышли из зала и Барбара отняла ладонь от моего рта.

Охотник Директората подняла руку, обычным своим жестом призывая к тишине. Хилый вышибала стоял, остолбеневший и беспомощный, пока клуб выблевывал из себя завсегдатаев.

— Вызывайте службу ликвидации чрезвычайных ситуаций. Скажите, что здесь катастрофа, — приказным тоном проговорила Барбара.

Человек туповато кивнул и подчинился.

Пока я пытался успокоить какую-то молодую женщину, у которой из носа уже потекла кровь, Барбара, энергичная и хладнокровная, заговорила в ушной прибор.

— Сэр?

Голос мистера Дедлока гулко зазвучал у меня в голове.

— Надеюсь, у вас хорошие новости. — Он помолчал. — Что там за гвалт?

Голос Барбары спокойно, уверенно звучал среди этого хаоса.

— Похоже, Старосты распылили в здании что-то вроде чихательного порошка, сэр.

— На кой черт им это нужно?

— А зачем маленькие мальчики делают всякие гадости? Ради смеха. Чтобы развлечься.

— И где теперь эти гады с шишковатыми коленками?

Барбара вытащила свой наладонник.

— Я их вижу, сэр. Мы можем их найти.

— Тогда догоняйте их.

— Здесь люди умирают, — сказал я.

Старик впал в ярость.

— Если вы не выполните своих обязанностей, этот город перестанет существовать в том виде, в каком мы его знаем.

— Я возьму машину, — сказала Барбара. — Мы их достанем.

Барбара исчезла из вида, прежде чем я успел придумать ответ.

Я старался как мог утешить девушку, пытался остановить кровь, советовал ей дышать поглубже и не думать о чихании. Похоже, это немного успокоило ее, а потому я чем мог попытался помочь другим жертвам, но наконец целый отряд машин «скорой помощи» с включенными сиренами прибыл в клуб. Я передавал в руки санитаров человека, тело которого вот-вот готово было разорваться на части, когда Барбара рывком подняла меня на ноги. На ней был черный плащ, полы которого развевались на ветру.

— Мы уходим. Быстро.

— Но эти люди…

— Вы им ничем не поможете.

— Где машина? Где Барнаби? Где Джаспер?

— Машина горит. Барнаби мертв. А Джаспер исчез.

Я уже начал привыкать к манере Барбары сообщать о плохих новостях в телеграфном стиле.

— Горит? Мертв? Исчез? — спросил я, но она уже припустила бегом.

Я оставил санитаров заниматься их делом и бросился следом за ней.

— Барбара!

Она бежала, не обращая на меня внимания. В ухе у меня раздался треск, и я услышал голос Дедлока.

— Что происходит?

Барбара:

— Мы их преследуем.

— Вы хотите сказать, что позволили им уйти?

— В клубе творится черт знает что. Это помогло им убежать под шумок.

Дедлок отдал какие-то последние язвительные инструкции и оборвал связь. Мы вдвоем понеслись по темному городу. Скоро мне уже не хватало дыхания, в боку мучительно кололо, но Барбара, ушедшая в отрыв, казалось, не знала усталости. Я думал, еще немного — и потеряю ее из вида, как вдруг услышал громкий возглас досады.

Когда я догнал ее, она стояла на месте и в яростном недоумении смотрела на экран наладонника.

— Что случилось? — спросил я, переводя дыхание.

Она ударила по экрану.

— Они исчезли.

— Что?

— Испарились. Стерлись с карты. — Плечи ее ссутулились от такого развития событий, и мне показалось, что на секунду-другую в ней проступили черты настоящей Барбары, скрывавшиеся за безупречным фасадом. — Они играют с нами.

— Вы меня спасли. Я должен поблагодарить вас, — сказал я, когда дыхание у меня восстановилось и я смог произнести целое предложение.

— В этом нет нужды.

— Как получилось, что этот чихательный порошок не повлиял на вас?

— Моя респираторная система намного совершеннее вашей. Я могу три часа вообще не дышать.

— Удивительно, — сказал я, хотя сомнения у меня оставались. — И мистер Джаспер сделал все это, просто дав вам таблетку?

Барбара кивнула.

— Несмотря на значительные личные недостатки, Джаспер — один из самых блестящих химиков своего поколения. Директорат привлекает только лучших. Талантов. Вундеркиндов. — Она обвела меня взглядом, словно вспомнив что-то. — И конечно, вас, Генри.

Она пошла дальше.

— Куда мы идем?

— Мы пытаемся найти людей-домино. Идем по их следу.

— Но мы же их потеряли! Это бессмысленно.

Не отвечая, она уверенно пошла вперед.

Долгая ночь перешла в раннее утро, и первые проблески рассвета начали поглощать серость неба, когда мы вышли в переулок, заполненный такси, припаркованными около круглосуточного кафе и напоминающими поросят, тыкающихся в соски свиноматки. Мне казалось, что мы идем уже несколько часов, а потому я предложил Барбаре воспользоваться возможностью и хотя бы выпить кофе. Я уже начал сомневаться, что ей вообще требуется питание в обычном человеческом смысле, а потому удивился, когда она сразу же согласилась, и в голосе ее даже прозвучало что-то похожее на благодарность.

Я уже давно раскатал назад брючины и снял старомодный школьный галстук, а потому, когда мы вошли внутрь, имел нормальный вид или по меньшей мере был в состоянии выдать себя за нормального. Кафе было заполнено водителями такси, которые, судя по всему, не питали друг к другу особо товарищеских чувств. Они сидели по одному или по двое, мрачно сжимая в руках одноразовые стаканчики, и просматривали спортивные страницы вчерашних газет или тупо пялились на грязные пластиковые столешницы. Даже появление здесь Барбары не вызвало ничего, кроме шуршания таблоидов, усталых плотоядных ухмылок и безнадежного восторженного свиста, который смолк сразу же, стоило моей спутнице смерить наглеца взглядом. Я взял для нас по стаканчику кофе, и мы сели за столик у окна.

— Вы помните, когда я пришла в офис? — спросила она, когда мы сделали несколько первых глотков того, что оказалось на удивление хорошим кофе.

Голос ее внезапно зазвучал иначе, и я ощутил укол надежды.