Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Юг России





 

Поход Добрармии был обречён с самого начала. Екатеринодарский манифест о передаче власти триумвирату – Корнилов, Каледин, Юденич – никто и в России, кроме самих «добровольцев», и то поначалу, всерьёз не воспринял. А заграница и подавно. Англичане и те официальных заявлений в поддержку мятежников не делали, а турки даже предложили помощь. Надо будет, зовите, да? Кому скажете, секир‑башка делать будем! Поблагодарили, конечно, за «заботу», но и отказались. Сами справимся!

И стали справляться. Благодаря стремительному походу эскадры Берсенева на Новороссийск, Добрармия была вынуждена покидать город в спешке, оставив под разгрузкой добрую часть припасов и все танки. Не оплошали и внутренние войска Украины под командованием Махно. И так‑то из десяти тысяч «добровольцев», высадившихся в Севастополе, в Добрармию подались менее трёх тысяч, так и их повязали, порубали по дороге. Меньше тысячи только и добрались до Екатеринодара. Совсем мало выставил бойцов Юденич, правда, почти сплошь офицеров. Казаки, те сразу держались особняком, а как грохнули «мироновцы» в жаркой схватке Каледина, так и вовсе отвалились. Какое‑то время, правда, удалось Добрармии выстоять. Наступать, уж извините, было нечем, но оборону до поры до времени держали. А потом случилась та злосчастная стычка «марковцев» с казаками, и пришёл Добрармии, как сказали бы немцы, капут. Как тактическая единица, она (Добрармия) перестала существовать ещё до конца 1918 года, а её предводитель генерал Корнилов был пленён. Но отдельные отряды, и совсем не мелкие, бегали по степям да горам ещё месяца три, а за ними, понятное дело, гонялся спецназ да казаки. В наиболее боеспособную бандитскую шайку – я вовсе не обзываюсь, скоро узнаете, почему – превратились остатки тех же «марковцев». Хотя сам генерал Марков давно погиб, но соратники его помнили и чтили, отчего и продолжали называться его именем. Уж не знаю, был бы этим доволен сам Марков, останься в живых, не уверен. Так в чём же дело? А в том, что преследуемые всеми и вся «марковцы» озлобились на весь белый свет, включая и «Матушку Россию». Помните у Островского: «Так не достанься же ты никому!» Кровь и пепел отмечали путь этого отряда, кровь и пепел…

 

* * *

 

Полковник Зверев отошёл в сторону, даже не скомандовав расстрельной команде «Разойдись!». Впрочем, бойцы и безо всякой команды разбредались кто куда, только бы подальше от висящих на стене деревянного амбара трупов. «Господи! – думал Зверев, трясущимися пальцами чиркая спичкой о коробок. – Так я скоро и впрямь начну почитать себя Ангелом смерти, ибо избавляю людей от мук». Причина думать так у него была. Пленных «марковцы» не брали уже давно: самим жрать было нечего. Однако перед расстрелом всех пленных сначала пропускала через свои руки контрразведка. Что хотели у них выведать? Но только перед казнью изувеченные тела приходилось натурально подвешивать на верёвках на вбитых в стену крючьях. Да какие тела – куски окровавленного мяса!

– Эй, Зверев, выпей, полегчает!

Полковник даже не повернулся на голос. Видеть рожу начальника контрразведки полковника Грязева он не мог, а ведь приятельствовали когда‑то…

– Брезгуете, Ваше благородие? – зло поинтересовался Грязев. – Ну, ну… Только вам, полковник, это не зачтётся, когда попадём в лапы к товарищу Малинину!

Грязев, пошатываясь, отвалил, а мысли Зверева стали ещё мрачнее: «Прав, упырь!» Начальник контрразведки правительственных войск полковник Малинин отдал распоряжение всех пленных «марковцев» доставлять на допрос лично к нему. А в тех застенках люди пропадали вовсе без следа. «Сбежались на запах крови, вурдалаки!» – с тоской думал Зверев.

 

* * *

 

Налетевший из‑за низких скал порыв ветра смешал запах ковыльной степи с запахом моря.

– Потерпи, дружок, – шепнул Кравченко взмыленному коньку, пригнувшись к гриве, – скоро передохнёшь.

Каурый только скосил бешеный глаз, и, хрипя, продолжил бег к скалам. Вскоре Кравченко перевёл коня на рысь, а потом и на шаг. Впереди маячил вход в пещеру, возле которого притаился некто в кожанке, невдалеке стоял конь. Заметив Кравченко, военный поспешил навстречу, предупредительно прикладывая палец к губам, прося вести себя как можно тише. Спешившись, Кравченко поздоровался с офицером за руку.

– Ты что, один? – негромко спросил Малинин.

– Как видишь, – усмехнулся Кравченко.

– Вот чёрт! – оскаблился контрразведчик, блеснув ровными белыми зубами. – Двое мы с тобой среди наших – молодцы, остальные – слабаки!

Кравченко не стал спорить. Зачем говорить, что он чуть коня не загнал, чтобы оторваться от основных сил?

– Что тут у тебя? – спросил он у Малинина.

– Поди, сам посмотри, – вновь оскаблился тот, – только осторожно.

Кравченко бесшумно подкрался к входу. Из пещеры доносился неразборчивый говор. Тогда Кравченко, вжавшись спиной в стену, стал медленно продвигаться в глубь пещеры. Перед очередным поворотом, когда голоса стали вполне различимы, он осторожно заглянул за выступ. В небольшом зале, обрамлённом каменными стенами, находились три человека. Двоих Кравченко знал: начальника контрразведки «марковцев» полковника Грязева и старого знакомца Глеба Абрамова полковника Зверева. Третий в чине капитана был ему незнаком. Наверное, кто‑то из подручных Грязева. Разговор меж ними шёл пустяшный: ля‑ля‑тополя. Но вот с другого входа в зал вошёл ещё один капитан.

– Фелюга на подходе! – доложил он.

– Прекрасно! – обрадовался Грязев. – Как вы полагаете, полковник, – обратился он к Звереву, – втроём ящики до фелюги донести удастся?

Зверев, бросив взгляд на два средних размеров ящика, пожал плечами.

– Почему нет? Только тяжело будет.

– Ничего, потерпим, – каким‑то странным тоном произнёс Грязев.

– Кстати, почему втроём? – опомнился Зверев. – Нас вроде четверо…

– Дурак ты, хоть и полковник, – от души рассмеялся Грязев. – Так ничего и не понял?

Зверев, бледнея, потянулся к кобуре, но придержал руку, увидев три направленных на него ствола.

– Ты что задумал, сволочь! – срывающимся голосом прокричал он.

– Да куда мне до сволочи, – усмехнулся Грязев, – я – упырь, вурдалак, и как там ещё вы изволили меня называть?

Зверев угрюмо молчал.

– А сволочь – это ты, Зверев, – продолжил Грязев. – Думал, договорился насчёт фелюги, и я буду тебе за это по гроб обязан? Ну, уйдём мы сейчас в Турцию, поделим по‑братски золотишко, и что? Ты будешь мне за это благодарен? Как бы не так! Ты, сука, на каждом углу станешь поливать моё имя грязью, нет? Молчишь? И правильно делаешь: чуть дольше проживёшь, хоть и не намного. Вот что, господин полковник, очень осторожно достаньте из кобуры пистолет. Так. Дошлите патрон и выщелкнете обойму. Замечательно! А теперь застрелитесь! Ну, что вы так на меня смотрите? Я даю вам возможность доказать, что вы благородный человек и не дадите ближнему принять ещё один грех на душу. Ну же, скорее!

«Издевается, сука!» – подумал Кравченко, изготавливая маузер к стрельбе.

Меж тем Зверев начал медленно поднимать пистолет к голове. Грязев и его подручные следили за каждым его движением. Кравченко поднял маленький камешек и кинул его в зал. Звук падающего камня на миг отвлёк контрразведчиков. Вполне достаточно! Зверев оттолкнулся ногами, направив тело вверх и в сторону, за миг до того, как то место, где он только что стоял, пришили три пули. Ещё на лету его пистолет выпустил ту единственную пулю, что была в стволе. Но Грязеву хватило и этого. Дырка ровно посреди лба отворила его многогрешной душе дорогу в ад. Тут же дважды хлопнул маузер в руке у Кравченко и оба капитана повалились на каменный пол.

– Вам бы на пару в цирке выступать! – пробурчал Малинин, пробираясь мимо Кравченко в зал.

Убрав маузер, Кравченко прошёл следом, туда, где Малинин склонился над лежащим на камнях Зверевым.

– Не ранен? – глумливо поинтересовался Малинин у морщившегося от боли полковника. – Ушибы – ерунда, нашей с тобой беседе не помеха! Не здесь, конечно, припасено у меня для тебя местечко поинтереснее. А ну, встать, скотина! – заорал Малинин страшным голосом.

А Кравченко уже подобрал пистолет убитого Грязева. Оружие выплюнуло три пули, и все в цель. Малинин рухнул лицом вперёд, придавив телом не успевшего отползти Зверева.

Пока Кравченко оттаскивал труп в сторону, за его спиной мелькнула не замеченная им тень, которая затаилась за тем выступом, где недавно прятался он сам. Кравченко помог Звереву подняться. Тот стоял, потирая ушибленную руку, во взгляде смешались надежда и настороженность.

– Вот что, полковник, времени у вас в обрез, – сказал Кравченко. – Берите золото, сколько унесёте, и бегите к вашей фелюге!

– Вы… Львов? – осторожно спросил Зверев.

– Какая вам теперь разница? – чуть раздражённо ответил Кравченко. – Встретимся при других обстоятельствах, тогда подробно поговорим обо всём. А теперь, набирайте золото. Давайте, я вам помогу!

Тень за выступом скользнула к выходу из пещеры. При дневном свете стало видно, что это один из командиров правительственных войск, по фамилии Берия, про которого говорили, что он близок к самому Сталину. Берия вскочил на коня и погнал его к наплывающему из степи облаку пыли.

Когда Кравченко, проводив Зверева, вышел из пещеры, Берия уже затерялся среди бойцов конного отряда.

 

* * *

 

Сталин встретил Кравченко, как всегда, по‑дружески.

– Садись, старый товарищ, рассказывай…

– Что рассказывать? – присаживаясь на стул, спросил Кравченко.

– Ладно, не скромничай. Грязева завалил? Завалил! Золото в казну вернул? Вернул! Много золота. И себе даже ни монетки не взял. Молодец! Думаю я за этот подвиг товарища Кравченко к ордену представить, Боевого Красного Знамени! Как считаешь, правильно думаю?

– Ну, это тебе решать… – осторожно ответил Кравченко.

– Верно, – усмехнулся в усы Сталин. – И я решу, не сомневайся!

– Да я и не сомневаюсь, только…

– Хочешь узнать, почему я тебя про Малинина не спрашиваю? – по‑своему истолковал паузу в словах Кравченко Сталин. – А чего про него спрашивать? Дрянь был человек, палач и живодёр! Правильно ты его пристрелил!

– Я не… – начал было Кравченко, но Сталин его не слушал, гнул своё:

– Я и сам хотел, чтобы Малинина пристрелили, как пса бешеного! Затем и послал Лаврентия с вами, чтобы он его при удобном случае замочил!

Кравченко сидел, совершенно ошарашенный подробным откровением. Сталин подвинул в его сторону пачку хороших папирос.

– Кури, а я, если не возражаешь, трубкой побалуюсь.

Какое‑то время курили молча. Потом Сталин очень спокойным тоном спросил:

– Как думаешь, почему я с тобой так разоткровенничался?

– Мы же старые друзья… – начал Кравченко.

Сталин, поморщившись, перебил:

– Ерунду говоришь! Причём тут друзья? В том, что хотел убить одного из своих подчинённых, разве другу признаются? А?

– Не знаю… – Чутьё подсказывало Кравченко, что его гонят в ловушку, но какую?

– Никогда друзьям в таком не признаются! – назидательно сказал Сталин. – Не проговорится ведь только мёртвый, верно? – Голос его звучал всё жёстче и жёстче. – А зачем мне мёртвый друг, а? Совсем не нужен! Другое дело, мёртвый враг! Что ты на это скажешь, полковник Львов?

Львов – какой он при таком раскладе Кравченко? – вконец растерялся и с ответом промедлил. Да и ждал ли Сталин ответа? Сам за него ответил:

– Я ведь горец, если ты не забыл, для меня врага убить – дело чести!

– О чём ты говоришь, Коба? – начал хвататься за соломинку Львов.

– Что, уже оклемался? – удивился Сталин. – Быстро. Только давай не будем тратить время на ненужные словесные перепасы. Тем более что его, времени, у тебя почти не осталось. – Сталин ещё раз пыхнул трубкой и отложил её в сторону. – Берия был в пещере, когда ты убивал Малинина и отпускал Зверева, всё видел и слышал.

Львов поник головой. А Сталин произнёс без раздражения, но холодно:

– Сейчас ты ответишь на мои вопросы. Если твои ответы меня удовлетворят – умрёшь быстро. Если нет… Малинин ведь не один допросы проводил?

Львову стало как‑то всё равно. Он деревянным голосом отвечал на вопросы, практически ничего не утаивая, разве что опуская подробности. Так продолжалось, пока не дошли до 1917 года. Здесь Сталин временно прервал допрос, вновь пустился в рассуждения:

– Ты ведь с этого времени стал нам помогать? И как Львов, и, особенно, как Кравченко. То, что царя с семьёй пытался за границу вывезти – грех невелик. Ответь мне: зачем тебе, жандармскому полковнику, это понадобилось? Нет, ответь иначе: какое отношение к этому имеют твои друзья? И не делай удивлённое лицо. О твоих связях с Жехорским, Ежовым и Абрамовым мне известно. Они тебя что, перевербовали? Или это что‑то иное, какой‑то масштабный дьявольский план? Вы ведь и Бокия ухитрились к себе переманить, а он большевик до мозга костей. Отвечай!

В голове у Львова что‑то щёлкнуло. Он поднял глаза.

– Хорошо, отвечу, но сначала ответь ты на один вопрос.

Сталин заметил перемену в поведении пленника, подивился ей, и решил выяснить, что бы это значило. Потому взмахнул трубкой.

– Спрашивай!

– Ты вот обо всём хорошо осведомлён. Ты что, на всех товарищей досье собираешь?

Сталин задумчиво пососал потухшую трубку.

– Ты ведь знаешь, я учился в семинарии. Но я так и не решил для себя: есть тот свет или его нет? Теперь, на всякий случай, я не говорю лишнего даже со смертниками. Но на твой вопрос отвечу, хотя и не напрямую, а в виде как бы горской мудрости. Чем больше человек знает о природе вещей, тем он становится умнее. Чем больше человек знает о природе людей, тем он становится могущественнее. Я ответил на твой вопрос?

– Да.

– Хорошо. Теперь я тебя слушаю.

– Что ж, – голос Львова звучал уверенно. – Я добавлю в твою коллекцию такого знания, какого у тебя ещё не было. Не знаю, сделает ли оно тебя могущественнее?

И Львов выложил правду о попаданцах. В разумных, разумеется, пределах. По ходу рассказа он отмечал, как удивление на лице Сталина сменилось растерянностью, потом возник интерес, потом испуг. Этого Львов и добивался. Закончив говорить, он практически не сомневался, что сегодня не умрёт. Слова Сталина это подтвердили.

– Сейчас ты продлил себе жизнь, – задумчиво произнёс Сталин. – Если ты сказал правду, а я это проверю, то, возможно, будешь жить и дальше. А пока… – Сталин достал из нижнего ящика стола мешок, какой обычно надевают на голову смертника перед казнью, бросил его Львову. – Надевай! Не говори ни слова, пока не разрешу, и не пытайся снять!

Львов подчинился, сетуя лишь на то, что времена Дюма канули в лету. Железная маска была бы ему более к лицу. От мешка смертника его новый головной убор отличался лишь тем, что в нём была прорезь для рта. Сначала Сталин с кем‑то говорил по‑грузински. Львов мало что понял, говорили слишком быстро. Потом его подхватили под руки и куда‑то поволокли.

 

В окружении Полномочного представителя ВЦИК на Юге России распространился слух о том, что Сталин отправил Кравченко с какой‑то секретной миссией. То, что он (Кравченко) так и не вышел из кабинета после разговора со Сталиным, удивления не вызвало. Было известно, что из кабинета, помимо основного, есть аж два запасных выхода.

 

Date: 2015-07-11; view: 243; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию