Дружеский поединок и душевные терзания героя

Людвиг Шпеер сделал ложный выпад в бедро и стремительно атаковал в голову. Князь Молот великолепным круговым финтом увел его саблю вправо и, продолжая движение, вогнал острие в грудину.

– Туше! – Людвиг шагнул назад и отсалютовал.

– Ну что, хватит на сегодня? – Князь ответил салютом. – Или тебе еще всыпать?

– Достаточно. Блин, ну ничего не меняется!

– Стабильность – признак мастерства, – усмехнулся рус.

Два раза в неделю они встречались в небольшом загородном санатории, где арендовали спортзал на два часа. Последние четыре года Молот постоянно выигрывал три поединка из пяти на любом оружии. Военный координатор русов и шеф абвера знали друг друга давно, и эти встречи стали традицией. В Реальности они не выслеживали друг друга по взаимной договоренности. Князь был настолько мощным воином в обоих мирах, что мог не бояться никого, а рискнувшего атаковать его дом ждал бы крайне неприятный сюрприз в лице княгини Анны, в девяностые успевшей поработать в Абхазии, Сербии и Сомали. Что касается Шпеера, он мог оторваться от любого хвоста, благо в свое время брал частные уроки у отставного сотрудника ГРУ. Так что слежка была для обеих сторон авантюрой с сомнительным результатом, а такие вот конфиденциальные встречи – взаимовыгодным сотрудничеством.

После душа они встретились в баре. Оба расходились после встречи через Мир, поэтому позволили себе по паре пива с креветками. Пиво, вроде бы чешское, было совсем не то, что подавали в пражских пивницах, и уж тем более уступало гномьему продукту, но в городе лучшего все равно не имелось.

– Нет, Людвиг, – князь покачал головой, продолжая начатую беседу, – никаких совместных действий не будет. Тем более по поводу ярла. Я признаю, что иногда Браги ведет себя как последний подонок, но до сих пор претензий к нему у клана русов не было. Даже устраивая пьяные дебоши, он никогда не цепляется к нашим дружинникам. По‑своему он даже славный малый, да и княгине импонирует. Цельный такой брикет чугунины. К тому же, помогая устранить сильнейшего воина норгов, я усилю ваш клан.

– Это каким же образом?

– Людвиг, не надо изображать святую наивность. Сейчас вы воюете с норгами, но где гарантии, что через месяц не атакуете нас?

– Я могу…

– Дать любые гарантии, верно. И будешь абсолютно искренен. А через неделю Имперский Совет примет очередной план «Барбаросса», и ты так же абсолютно искренне принесешь мне свои извинения в связи с изменившимися не по твоей вине обстоятельствами. Позволь озвучить прописные истины военной политики. И вы, и норги являетесь нашими потенциальными противниками, поэтому мне выгодно, чтобы вы крошили друг друга как можно дольше. По возможности, с наибольшими потерями.

– «Если побеждать будет Германия, мы будем помогать Советскому Союзу. Если же побеждать будет Советский Союз, мы станем помогать Германии. И пусть убивают друг друга как можно дольше». Речь вице‑президента США Гарри Трумэна в Конгрессе, если я не ошибаюсь, двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года.

– Примерно так, – улыбнулся князь.

– Цинично.

– Зато откровенно. Я обязан быть лоялен в первую очередь к своему клану, и ожидать, что поступлюсь его интересами ради интересов потенциального противника, глупо. Мало того, предлагая мне совместную операцию против норгов, ты оскорбляешь меня как политика, Людвиг.

– Ладно, не обижайся. – Шеф абвера делано рассмеялся. – Я должен был попробовать, верно?

Они помолчали, сосредоточенно разбирая креветки. Потом Шпеер сделал следующий заход:

– Как насчет обмена информацией?

– Смотря какой. Давай договоримся, никаких данных по норгам я озвучивать не собираюсь.

– Хорошо. У меня есть сведения, что Старейшины заинтересованы в наблюдении за сильными нейтралами. Наместнику дали понять, что будут признательны за предоставленную информацию обо всех, кто проводит активные поиски в городе и ближней Периферии. Особенно о тех, кто располагает небольшими мобильными отрядами, способными к военным действиям. – Шеф абвера замолчал и вопросительно посмотрел на князя.

– Включая баронов?

– Да.

– Старейшины или арии? Может быть, проблемы у клана ариев, а Старейшин это не касается? – хитро прищурился Молот. – Если тебе будет легче, я могу присягнуть, что наши витязи в боевой контакт с вами за последнюю неделю не вступали и не искали его.

Шпеер понял, что он переиграл самого себя.

– Хм… Занятная гипотеза, но я настаиваю на своей формулировке вопроса, – упрямо сказал он.

– Хорошо, пусть будет так. Тогда получается еще интересней. Если Старейшины обеспокоены тем, что кто‑то ищет, стало быть, есть что искать. Или пока еще нечего, но шум уже есть? Или можно сказать по‑другому… Сколько народа знает, что искать?.. Или еще вариант – а что именно, то ли, что я думаю?

– Полагаю, что ты не думаешь, в смысле – не гадаешь, а знаешь – что. Мы сделали те же выводы. Предлагаю несколько имен.

– Я их сливаю Старейшинам и пытаюсь получить любую информацию о предмете поисков и… мм… их стадии. Договорились. Очень внимательно слушаю.

– Активизировался барон Мак‑Гир. В последние три недели его регулярно видят в городе, а на Периферии стали чаще обычного замечать вампиров. Его Убийца также осмелился высунуть нос за пределы замка барона. Снова, после почти годового отсутствия, появились эти бродяги – Бармалей и Выкуси.

– Так уж и бродяги? Они регулярно появляются и исчезают, иногда надолго. Причем уходят далеко за Периферию. Так, например, их видели под Воронежем. И непонятно, как это осуществляется технически. Видимо, передвижная установка.

– Рядом с Элеадуном? На границе с Великой Пущей? – Шпеер продемонстрировал хорошее знание географии Мидгарда.

– Не рядом, а в самой Пуще. В том числе и в Элеадуне, при дворе Владычицы Трав. Так что их перемещения непредсказуемы. Хотя для общей картины действа обязательно стоит упомянуть и эту парочку. Но ближе соваться к этим, как ты выразился, бродягам я бы не порекомендовал никому. Они далеко не так просты, как хотят показаться.

– Восхищен глубиной проникновения княжеской разведки. – Людвиг отсалютовал кружкой. – Предлагаю выбрать время и как‑нибудь в свободный вечер посидеть над картой Мира.

– Возможно, – улыбнулся Молот. – Еще имена есть?

– Разумеется. Хан Камиль последние полгода зачастил к нейтральным магам, его нукеры постоянно мелькают на Периферии. Может, собирается заявить о создании независимого национального государства, а может, собирает артефакт огромной силы. Или также включился в гонку…

– Ну, татарским анклавом Камиль бредит давно, – усмехнулся князь. – Наши аналитики предсказывают появление четвертого клана в течение семи‑восьми ближайших лет, вне зависимости от политики Старейшин. Но базироваться они будут не в городе, а на юго‑востоке. Что касается Большой Игры, Камиль как стервятник – норовит отхватить свой кус от любой протухшей туши. Но на этот раз он явно зашел слишком далеко и лезет не в свою свару, как зарвавшийся щенок, которого давно не били. – В голосе Молота мелькнула открытая неприязнь. Он сделал паузу и посмотрел на Шпеера. Арий встретился с ним глазами и со значением кивнул. Он все понял.

– Мы думаем так же. И еще. Из своей башни вылез Перчаточник. В сентябре его видели в городе трижды. До этого около года о нем не было ни слуху ни духу. Видимо, тоже что‑то пронюхал.

– Вот это любопытно. Нет, скорее забавно, – усмехнулся князь. – С чего это вдруг? Вернее так – этот‑то еще куда и зачем?

Перчаточник был очень старым и очень сильным магом‑одиночкой, специалистом по уникальным сборным артефактам. К его услугам прибегали редко – почти каждое творение мастера было равно по стоимости крепкому независимому владению и не имело аналогов. Из своей Чешуйчатой башни он выходил только к ближайшему поселению вольных гномов за материалами для работы и в соседний кабак – за выпивкой и сплетнями. О нем давно никто ничего не слышал, поговаривали, что старик залег в спячку в своей Чешуйчатой берлоге, как бурый медведь, и вот теперь, видимо, пробудился. Или что‑то его оттуда выгнало.

– И, наконец, последнее. В городе появился варяг. Судя по акценту, немец. Сильный маг Воды, не меньше пятьдесят пятого уровня. Абвер, впрочем, не исключает возможности, что немецкий Игрок просто получил в Реальности назначение по работе в наш город или приехал в длительную командировку. Видели несколько раз в компании некой странной личности, похожей на червяка, пытались выследить, но он каждый раз мгновенно отрывался от слежки.

– А может оказаться эмиссаром европейских иерархов. Значит, на контакт не шел?

– Нам искать с ним контакта не с руки. Современные преуспевающие немцы, как правило, резко отрицательно относятся к символике Третьего рейха. Попробуем через юнитов‑отпущенников.

– Не думаю, что древнеславянская символика ему придется больше по вкусу. Но, в любом случае, жду дальнейшую информацию и готов поделиться своей по мере ее поступления. Надеюсь, сегодня все остались довольны состоявшимся обменом.

– Безусловно. Ну что ж, княже, у меня на сегодня все. – Шеф абвера допил пиво. – В субботу предлагаю парные топоры шуан,[68]нож, ассегай[69]и два традиционных поединка на рапирах.

– Один. И один на гибком оружии, а то мы что‑то про него забываем.

– Годится. Значит, до субботы.

– До субботы. – Князь поднялся, пожал протянутую руку и уселся обратно допивать пиво. Минут через пять достал мобильник, набрал номер по памяти.

– Браги, есть разговор.

– Всегда готов.

– Через час буду ужинать на Костина, в «Веселой куме».

– И я давненько борща не едал.

– Будь.

– Буду.

Домой Олег ехал в несколько растрепанных чувствах. День рождения Вики подарил ему некоторые противоречивые ощущения, в которых он никак не мог разобраться. Сначала состоялся разговор с Лизаветой в такси и около дома Виктории, продлившийся не менее часа.

Рагнейд в игре делала первые шаги и первые успехи под руководством Ингрид. Третий уровень для неофита – почти проходной, и она решительно взяла Ведьмин Контроль, Обаяние и Тактику. И с помощью своих умений первой из подружек успела захомутать небольшой отряд гремлинов‑стрелков, который, впрочем, благополучно был изничтожен в столкновении с пролетной стаей драконьих стрекоз. Рагнейд уже мечтала о будущих баталиях, неисчислимых полчищах юнитов под своим началом и готова была торчать в Мире безвылазно, чтобы побыстрее приблизить этот вожделенный момент. Все ее бывшие интересы в реале теперь пошли побоку. Товарки оказались ей под стать. Предполагая, что самое интересное впереди, Олег не слишком вникал в подробности, но для себя уяснил, что атмосфера в «учебке» насыщена состязаниями, девичьими сплетнями о самых колоритных мужчинах клана, Браги в том числе, и бурными фантазиями о героическом и полном любовных приключений будущем. После эмоционального и сбивчивого рассказа Лизаветы о первых днях обучения они, оба немного смущаясь, перешли к давно назревшему выяснению отношений между собой.

Подводя итоги, можно было сказать, что они решили немного передохнуть друг от друга, причем в этом вопросе обе стороны проявили немалую сдержанность. Задай хотя бы один из них вопрос: «У тебя кто‑то был, только честно?» – и пути к отступлению наверняка были бы отрезаны. Олег, проанализировав состояние своей барышни, в общем разложил для себя все по полкам: у нее стопроцентно появились отношения на стороне, в которых Лизавета еще не была уверена и чисто по‑женски не хотела вдруг потерять своего бойфренда, не будучи защищенной перспективами нового романа. С другой стороны, ей было некомфортно его, Олега, обманывать, просто как‑то неловко было по отношению к самой себе – это ж нужно себе признаваться в своей… хм… не совсем безупречной порядочности. Для многих девушек такой вопрос вообще не играл бы никакой роли, но не для Лизаветы. Ей всегда было важно жить с высоко поднятой головой, сказывалось безупречное воспитание. Обычно в таких случаях женщины очаровательно говорят себе и окружающим: «Ой, я так запуталась…» На все это наслаивалась естественная благодарность Олегу за то, что привел ее в Мидгард. Новые впечатления, новые возможности Рагнейд также добавляли сумбура в общую картину. Самый лучший выход – на время успокоиться, не руша ничего, дать себе возможность во всем разобраться. Что она блестяще реализовала.

Олег, несмотря на понимание того, что происходит, решил не педалировать события. Ему, в свою очередь, тяжело было признаться себе, что Мидгард поглотил его, увлек настолько, что в оставшемся свободном куске жизни и эмоций Лизавета просто не помещалась. Бурные скачки с Айнулиндалэ, явное внимание к его персоне со стороны Выкуси там и авансы Виктории здесь поставили его личную жизнь «с ног на уши», и Олегу также требовалось время, чтобы прийти в себя и понять, кого в нем сейчас больше – Олега или Хельги. И если последнего, то все проблемы решены, потому что для Хельги, как и приличествует воину‑норгу, в женском вопросе было все едино, что вдоль, что поперек. Немного напрягало собственное самолюбие – что и говорить, мужчина всегда болезненно воспринимает, если собственная женщина начинает ему изменять, но в данном конкретном случае писклявый голосок чувства собственного мужского достоинства оказался заглушен хором новых эмоций и головокружительных событий.

Виктория в течение последовавшего за выяснением отношений вечера особенно поспособствовала такому повороту событий. Нимало не смущаясь присутствием посторонних, даже своего парня, она напропалую кокетничала с ним на протяжении всей вечеринки. Олегу пришла в голову мысль, что, не будь вокруг народа, они бы уже наверняка оказались вдвоем в ее постели. Лизавета не могла не замечать этого, но, по своим соображениям, никак на происходящее не реагировала. Парень Виктории, видимо, по своему обыкновению занялся путешествием соло на дно коньячной бутылки, и ему было абсолютно индифферентно, что вокруг происходит, словно он вообще находился один посреди пустыни.

Кроме двух пар на дне рождения присутствовали несколько коллег с работы Вики и Лизаветы, а также ее родитель. Звали его Бенедикт Петрович, был он человеком шумным, эмоциональным и крайне хлебосольным. Под «выпить рюмочку коньячку» он подразумевал уговорить минимум по бутылке на каждого из присутствующих, а так как дамы сегодня были аккуратны с алкоголем, на долю мужчин пришлось почти по литру. Спасло только то, что пили под изумительную стерляжью уху, котлеты по‑киевски и великое изобилие холодных закусок.

Семья у Виктории была состоятельная, торговали очень серьезным антиквариатом. И, видимо, дружная семья, хотя более странной пары, чем ее родители, трудно было себе представить. Отец, при его темпераменте и габаритах боксера‑тяжеловеса, являл собой первородный Хаос. За столом он сыпал прибаутками и анекдотами, над которыми сам же хохотал громче всех, фамильярно всех тискал, в том числе и Олега, и как‑то незаметно вытянул из него всю информацию, касающуюся его биографии и взглядов на жизнь. Мать Виктории оказалась статной блондинкой потрясающей красоты. Она присутствовала на празднике своей дочери в виде фотографии на стене, поскольку в данный момент находилась в чрезвычайно важной европейской командировке. Чувствовалось, что в семье и бизнесе верховодит она, а эксцентричность мужа воспринимает как милые шалости большого ребенка. Говоря о своей маме, Виктория упомянула, что маме часто приходится подолгу жить за границей, и, глядя на ее фото, Олег понял, что именно так должна выглядеть одна из ведущих экспертов‑антикваров мирового уровня.

Вообще в течение вечера Олег не раз себя ловил на мысли, что со стороны кажется, будто они с Викой – пара, причем папа Вики явно благоволит к бойфренду своей дочери, а ее реальный парень и Лизавета – случайные посторонние люди. Лизавета непрерывно ковырялась в своем телефоне, демонстративно игнорируя происходящее, Викин бойфренд иногда отпускал глубокомысленные замечания либо философского свойства, либо касательно наполнения своего пузатого бокала.

Неудивительно, что когда вечер закончился, в чувствах и мыслях Олега царил полный сумбур. Коньяк, холодность Лизаветы, сексапильность Виктории совершенно сбили его с толку. Лизавета, в соответствии с их новым регламентом отношений, добросила его на такси до дома и была такова. Олег поднялся, постоял немного с сигаретой на площадке перед дверью и пошел отсыпаться, дав слово при первой же возможности пригласить к себе Вику и окончательно разрубить этот гордиев узел.