Глеб Травин

12. VII. 1931»

– Внутрь снаряда положили записку о пробеге и старую велосипедную педаль.

…Глеб думал, что делать, как вернуться в Петропавловск? За командой «Чукотки», конечно, зайдет какое-нибудь судно. Но когда это будет и куда оно пойдет?.. Он решил продолжить путешествие – проехать еще по восточному побережью Чукотского полуострова, то есть обогнуть мыс Дежнева и спуститься к югу.

Сборы были недолгими. Глеб сдал в райисполком собак. Приделал к велосипеду пластинку из моржовой кости. В центре ее был выгравирован глобус, а по краям – нерпы, моржи и семейство белых медведей. Пластинку вырезал тот самый замечательный мастер, который принес в райисполком костяной фрегат. Сделали подарок и чукотские девушки: они вышили цветным бисером нарукавник.

Путешественника провожал весь Уэлен. Травин попрощался с капитаном Фонаревым. Георгий Иванович подарил ему снимок зажатой во льдах «Чукотки», а доктор Макаров – собственное фото. На обороте надпись: «С надеждой, что время, проведенное под крышей гостеприимного уэленского рика, вспомнится».

Дожди, туманы – сентябрь. Тундра топкая. Ручьи, речушки вздулись. Птицы отлетали к югу. Глебу на этот раз с ними по пути…

Через неделю на низменном южном берегу большой бухты показался поселок. Длинная улица новых деревянных домов. На первом даже табличка: «Проспект». Из одного дома с множеством труб высыпала толпа ребятишек, одетых в европейское платье. Только обувь местная – торбаса.

Бухта Лаврентия, а поселок назывался длинно: Чукотская культбаза Комитета Севера при ВЦИКе. Это была первая такая база на полуострове. Она начала работать три года назад и завоевала уважение у чукчей. Здесь имелись школа-интернат, больница, мастерские, баня… Вначале родители отказывались отдавать детей в интернат: не хотелось лишаться маленьких помощников, да и боялись за них. А теперь настоящий ребячий город в Лаврентии. Собирали сюда ребятишек с восточного побережья. И больших, и маленьких начинали учить с азов. Учить не только грамоте, а и новой большой жизни.

Еще трое суток пути. За желтым мысом открылась ровная береговая полоса, усыпанная от края и до края тысячами моржей. Глеб впервые увидел такое скопление этих морских зверей. На пляже словно два ряда каменных россыпей: у воды – моржи, а выше – галечник. Животные возились на берегу, мычали, сопели, грелись, положив на камни клыкастые головы. Плескались; море от их игры кипело.

Неподалеку большое эскимосское селение Чаплино. Эскимосы на Чукотке только и живут в Наукане и Чаплине. В поселке шла разделка моржей. Всюду валялись по берегу вверх желтыми пятнистыми животами громадные туши. На вешалах растянуты шкуры, болтаются связки надутых кишок, похожие на огромные колбасы. Кишки эти высушат, а потом разрежут и будут из них шить непромокаемые дождевики. Кое-где на крышах яранг торчали наподобие кувшинов моржовые желудки – пойдут на барабаны, на поплавки. Возле стен сушилось нарезанное лапшой мясо. Тут же пластины мяса и сала. Их закатывали и закапывали на хранение в землю. Получался своеобразный – моржовый рулет – капальхен. Мясо моржа – это хлеб береговых чукчей и эскимосов.

По случаю удачной охоты на многих ярангах выставлены черепа моржей. Глеба заинтересовал череп моржа с четырьмя клыками вместо обычных двух. Череп лежал на яранге, сколоченной из досок, с парусиновой крышей, перехваченной поверху кожаными ремнями. У входа в ярангу сосал короткую трубку старик эскимос. В отличие от соседей на нем не шкуры, а костюм из синей дабы. На голове натянута шерстяная вязаная шапочка. Это был лучший охотник Чаплина. Добытый им морж с четырьмя клыками считался своеобразным талисманом. Старик – и главный распорядитель охоты: назначал день, когда можно начинать бить моржей и в каком количестве. Чаплинское лежбище являлось подобием заказника.

– Ты тут на берегу не стреляй, – заметил старик Глебу. – Моржи могут испугаться. Уплывут – голод будет.

От эскимоса путешественник узнал, что по соседству, в бухте Провидения, стоит пароход, который собирается на Камчатку. Назавтра Глеб был уже там.

Бухта похожа на ущелье. Высокие обрывистые берега в пятнах снега. Ледяные козырьки, в которых волны выбили пещеры. У входа приткнулся маленький поселок. На рейде виднелся шведский пароход «Арика». Капитан подтвердил, что в ближайшие дни – возьмет только угля – «Арика» отправляется в Петропавловск-Камчатский.

24 октября 1931 года перед взором Травина открылась Авачинская бухта в окружении своих каменных стражей, накрытых папахами ледников. В этот же день путешественник поставил в паспорте-регистраторе последнюю печать – копию первой: «Камчатский окружной исполнительный комитет». Но первую от последней отделяли 85 тысяч километров и три года…

Полярная одиссея велосипедиста Травина закончилась.