Непобежденные враги

Гавань Черепа, ВК 1361

Во многих тавернах Глубоководья звучат баллады о древнем городе, обреченном на гибель за грехи его жителей. Если верить песням, город поглотили скалы и море, и боги отметили это место огромным могильным камнем.

Большинство кутил, подхватывавших пьяными голосами припев, и не подозревали, что пьют они в тени того самого «могильного камня», которым на самом деле является Гора Глубоководья. Мало кто знал, что город, именуемый Гавань Черепа, лежит прямо у них под ногами и что он далеко не мертв.

Улицы и лачуги Гавани Черепа беспорядочно расползлись по огромным каменным пещерам, а под северными землями и даже под самим морским дном раскинулась целая сеть туннелей.

В дальнем закоулке одной из таких пещер темная фигура плыла по воздуху под потолком узкого каменного прохода. Магия дроу удерживала его в воздухе над разными магическими ловушками и средствами оповещения, которые могли бы выдать его приближение. Он отыскивал зацепки, за которые можно было ухватиться руками, и осторожно подтягивался, с каждым движением приближаясь к мигу, о котором мечтал с того самого дня, когда впервые встретил Лириэль Бэнр.

Горлист, воин, сын мага Нисстайра и второе лицо в торговом отряде «Сокровищница Дракона», старался не обращать внимания на манящий лязг оружия, эхом доносящийся из соседних каменных проходов, где дроу сражались против дроу. Враг, чьей смерти он жаждал превыше всего, был не среди ловко орудующих мечами жриц Эйлистри.

Предупреждающий жар начал разливаться по левой щеке дроу. Он прикрыл рукой вытатуированного на лице магическими чернилами дракона — талисман, который сообщал о том, что где-то поблизости находится дракон, а также, меняя краски, показывал его вид и силу. Из-под пальцев не просочилось предательское мерцание. Впереди был дракон, но дракон подземный, порождение тьмы.

Дроу нахмурился. Конечно, это должен быть Парке, потому что какой еще дракон подпустит человека так близко к своему логову? Паркс — могущественный союзник. Любой бой, в который вступает дракон, будет коротким, и исход его предрешен. Победа важна, конечно, но Горлист должен был свершить собственную месть.

Нетерпеливо щелкнув пальцами цвета черного дерева, Горлист отменил заклинание левитации, удерживающее его в воздухе. Он полетел вниз, точно спускающийся с небес ворон, и с маху упал на каменный пол туннеля. Время скрытности и уловок прошло.

Горлист побежал к потайному кабинету отца, оставляя за собой слепящие вспышки магических огней и сирены, взвывающие, точно мстительные баньши. Стена впереди расступилась, и из камня возник двухголовый эттин десяти футов высотой. Монстр поднялся перед ним, загораживая проход своей тушей и грозя шипастой дубиной. Горлист пробежал сквозь эту очень убедительную иллюзию с такой же легкостью, как фея порхнула бы под аркой радуги.

Туннель свернул, потом резко оборвался, упершись в каменную стену. Горлист еще прибавил скорость, устремляясь прямо на эту стену, потом сделал сальто и, взмыв высоко в воздух, с силой ударил обеими ногами. «Камень» подался, и дроу влетел в потайную дверь.

Дерево разлетелось, и с разбитой книжной полки на пол полетели книги заклинаний. Горлист стремительно перевернулся и, сжавшись, припал к камню, держа в каждой руке по длинному кинжалу. Быстрым, натренированным взглядом он окинул это маленькое поле боя.

Кабинет его отца был пуст.

Здесь что-то произошло. По каменным стенам змеились трещины. Скульптуры все покосились или валялись, разбитые, на мозаичном полу, который и сам весь вздыбился и растрескался, превратившись в груду булыжников. Часть потолка обвалилась, и его куски громоздились возле одной из стен. В воздухе еще висела пыль от недавнего обвала, и вода из какого-то крохотного потаенного ручейка капала прямо на развалины.

Горлист кивнул, поняв, что произошло. Как он и ожидал, Лириэль Бэнр явилась вернуть себе магический артефакт, который Нисстайр отнял у нее. Маг встретил ее крошечным, порожденным магией землетрясением — хитрый шаг с его стороны. Мало чего обитатели Подземья боятся так, как дрожи земли и падения камней. Не было лучшего способа заставить эту доставившую столько беспокойства девку стремглав вылететь на более открытое место — туда, где все преимущества были на стороне Нисстайра.

Жажда крови пела в жилах воина, пока он выбирался из разрушенной комнаты и мчался по туннелю, что вел в пещеру — сокровищницу дракона. Парке должен быть там, готовый защитить свои богатства. Конечно же, именно это место Нисстайр выбрал для боя! Горлист был почти у цели, когда от вопля, исполненного жуткой муки, воздух будто вспыхнул. Не замедляя бега, он подхватил летящие полы своего плаща и запахнул их, и магическое одеяние укрыло его щитом невидимости.

Дроу устремился по проходу, шедшему вокруг огромной пещеры, щурясь от яркого света факелов — или казавшегося ярким чувствительным глазам темного эльфа, — населявшего сокровищницу колышущимися тенями. В центре логова Паркса высилась огромная груда золота и драгоценных камней. Сокровища блестели в свете нескольких чадящих факелов, воткнутых в держатели на стенах. Та, что была предметом глубочайшей ненависти Горлиста, карабкалась на эту кучу, ступая по осыпающимся сокровищам с грацией танцовщицы.

Лириэль больше не была похожа на представительницу изнеженной знати Мензоберранзана. Прежняя принцесса дроу была одета в простую одежду из черной кожи, и меч у нее на бедре висел явно не для красоты. Ее старательно заплетенные прежде косы были распущены, и густые волнистые волосы струились по спине неукротимым белым потоком. Горлист не мог видеть ее лица, но оно и так отпечаталось в его памяти: надменный наклон маленького упрямого подбородка, кошачий янтарный цвет презрительных глаз. Какое-то время Горлист не мог видеть ничего, кроме Лириэль, и в мыслях его была одна лишь ненависть.

Но тут его острый взгляд подметил некую неправильность: гладкую золотую лужицу среди беспорядочно наваленных сокровищ. Перебивая едкий мускусный драконий залах, в воздухе висела вонь горелого мяса — дело обычное для логова дракона, но в данных обстоятельствах это казалось зловещим. Горлист разглядел умирающего дроу, по грудь погруженного в расплавленное, уже остывающее Золото.

Ошибки быть не могло, это Нисстайр, хотя и опаленный таким убийственным жаром, который расплавил монеты, будто масло. Огромный сверкающий рубин пылал посреди обожженного лба, и его магический свет тускнел вместе с быстро угасающей жизненной силой мага.

Лириэль вырвала камень изо лба Нисстайра и всмотрелась в рубин, будто в магический кристалл — каковым на самом деле он и был. Она приветствовала неизвестного наблюдателя улыбкой, какой королева могла бы одарить неудачливую претендентку на трон или кот улыбнуться пойманной мыши.

— Ты проиграл, — сказала она.

Малиновый свет полыхнул, будто внезапная вспышка ярости, и резко угас. Лириэль отбросила безжизненный камень прочь и полусбежала, полусоскользнула с груды сокровищ.

«И ты тоже», — молча отозвался Горлист, заметивший, что на дальней стене пещеры начала вырисовываться тень дракона.

Дракон, пошатываясь, выбрался в пещеру, и губы Горлиста скривились в безмолвном яростном проклятии. Это был не Паркс, но некое существо поменьше его и более странное: двухголовая пурпурная самка. Дракониха явно побывала в бою, и то, что она появилась здесь, свидетельствовало, что ей удалось справиться с Парксом, — но дорогой ценой. Горлисту с его места были видны глубокие ожоги от кислоты, разъевшей спину самки.

Лириэль не видны были эти раны, и она приветствовала дракониху свирепой улыбкой. Они обменялись несколькими словами, которых Горлист не расслышал. Дракониха, казалось, хотела сказать еще что-то, но тут ее левая голова наконец не выдержала. Огромные глаза рептилии закатились, и голова шлепнулась на камни, обмякшая и безжизненная.

Мгновение правая голова созерцала смерть своей напарницы.

— Этого-то я и боялась, — отчетливо произнесла половина дракона, и вторая голова ткнулась мордой в сокровища Паркса.

Лириэль упала на колени и обхватила левую драконью голову руками.

— Проклятие, Зип! — воскликнула она, и в голосе ее звенели горе и боль утраты.

Правая голова пошевелилась и приподнялась.

— Один совет: не доверяй этому Фиодору. Полный дурак! Предложил пойти со мной к Парксу и помочь в бою, если будет нужно. А мне в свою очередь велел убить его, если он подымет меч против любого из дроу Квили. Лучшая сделка, какую мне когда-нибудь предлагали! — Голова отвернулась, нее тускнеющие глаза заговорщицки блеснули. — Теперь рассчитывай только на себя.

Горлист проследил за взглядом драконихи, и его темно-красные глаза сузились. К Лириэль, встревожено глядя на убитую горем дроу, бежал молодой мужчина — человек с обнаженным черным мечом в руке.

— Он жив, — уныло пробормотал Горлист, досадуя на себя и Нисстайра за то, что они позволили этому человеку уцелеть.

В последний раз они видели его распростертым на земле у догорающего бивачного костра. Они, дроу, увидели лишь то, что хотела показать им Лириэль: ее обнаженное тело, отвлекающее их внимание, и ложь о «смерти» человека. Она спрятала правду за притягательной для темных эльфов картиной смертельной любовной игры, известной среди дроу как «Паучий поцелуй», в честь самки паука, которая спаривается и убивает партнера, — и предложила им поверить в эту картину. Горлист не мог не испытать мгновенного злого восхищения столь хитроумным ходом женщины.

Но вся хитрость Лириэль, казалось, исчезла перед лицом смерти драконихи. Она баюкала огромную пурпурную голову на коленях, нежно укачивала ее, не обращая никакого внимания на шум приближающейся схватки.

Воин-дроу презрительно усмехнулся. Вот где слабость принцессы. Если уж потеря дракона могла так расстроить ее, можно вообразить, в каком состоянии она будет, когда любимчик-человек упадет мертвым к ее ногам!

Подгоняемый нетерпением, Горлист обнажил меч и начал красться, бесшумный и невидимый, к ничего не подозревающей паре.

Лириэль бережно опустила голову драконихи на камни, встала и отпрянула, оказавшись почти лицом к лицу со своим приятелем. Ее изумление сменилось мгновенно вспыхнувшим гневом, и со всей силой ярости, на которую способна дроу, она накинулась на него, толкая к входу в один из туннелей.

— Убирайся отсюда! — вопила она. — Упрямый, тупой… человек!

Юноша легко высвободился из ее рук и повернулся в сторону главного туннеля. Доносившийся оттуда звон мечей говорил о том, что бой идет уже совсем рядом.

— Поздно, — подавленно произнес он.

И пока он говорил, вокруг него начала наподобие нимба потрескивать магическая энергия — аура, едва различимая чувствительными к магии глазами следящего за ними воина-дроу. Не успел Горлист и глазом моргнуть, как человек начал увеличиваться в размерах и обретать новую силу.

Дроу затаил дыхание. Он уже видел однажды превращение этого кажущегося обыкновенным человека в могучего берсерка. О бое, последовавшем за этим, он мало что помнил, его стерло из памяти исцеляющее снадобье, спасшее его от смерти.

До того момента ни одному воину не удавалось превзойти Горлиста на мечах. В нем вспыхнуло желание смыть этот позор в честном бою.

Лириэль взмахнула знакомым золотым амулетом — это был Летящий На Крыльях Ветра, артефакт, который Нисстайр считал таким важным. Она схватила потертую флягу, висящую у человека на поясе, зубами сорвала пробку и медленно наклонила флягу над золотыми ножнами.

Горлист оцепенел. Нисстайр столь жаждал заполучить амулет из-за его способности сберегать в себе странную и могущественную магию. С помощью этого сокровища Лириэль сумела сохранить свои способности дроу здесь, на поверхности, — то есть сделать то, чего не удавалось ни одному темному эльфу.

Неужели она захочет лишиться этого, с таким трудом завоеванного ею преимущества?

Это было невероятно, невозможно! Какой дроу добровольно откажется от такого?

Горлиста разрывали на части самые разные желания. Он жаждал показаться им, победить человека, насладиться болью, которую его смерть причинит Лириэль. И тут мужчина запел глубоким басистым голосом. Горлист не понимал слов, но чувствовал силу ритуальной магии, стоящей за ними.

Любое промедление ставило под угрозу выполнение его главной задачи. Лучше быстро покончить с человеком и получить удовольствие от второго, более важного убийства. Все еще невидимый, Горлист прыгнул вперед и взмахнул мечом.

Трансформация завершилась бурным ростом, таким внезапным и мощным, что человек пошатнулся и подался вперед. Удар, который должен был рассечь ему череп, пошел вскользь, но Горлист заметил поток крови, хлынувший из раны. Если его не остановить, дело будет сделано.

Ритуальная песнь резко оборвалась, но человек падал замедленно, как-то удивленно, будто дерево, в которое угодила молния. Лириэль подхватила его, шатаясь под тяжестью, и с трудом осторожно опустила на землю. Она легонько вскрикнула, увидев в зияющей ране блестящую белизну кости.

Горлист сбросил пивафви, являя ей себя и свой окровавленный меч.

— Твоя очередь, — с глубочайшим удовлетворением произнес он.

Лириэль осталась совершенно спокойной. Взгляд, что она подняла на него, был хмур и холоден, исполнен такой ледяной ненависти, на которую способны одни лишь дроу. В глазах ее не было скорби, не было утраты, не было боли. На миг Горлист почувствовал разочарование.

— Один на один, — прорычала она.

Он кивнул, не в силах скрыть довольную ухмылку. Принцесса не осталась такой уж безразличной, как хотела казаться. Будь ее сердце не затронуто и голова ясна, она никогда не согласилась бы сразиться с превосходящим ее бойцом, не рассчитывая ни на что больше, кроме собственного тела и меча!

Эта глупая женщина закрыла Летящий На Крыльях Ветра. Она поднялась и вытащила из-за пояса длинный кинжал.

Они скрестили клинки. Сила первого же удара Лириэль поразила Горлиста — и разом выпустила на свободу всю его ярость.

Он рубил сплеча и наносил тяжелые удары, они сыпались на нее звенящим смертоносным дождем. Забыто было намерение убивать ее медленно, чтобы сполна насладиться мщением.

Но и принцесса кое-чему научилась со времени их последней встречи. Лириэль была столь же быстра, как и он, и достаточно ловка, чтобы отбивать все его убийственные Выпады. Сила ее, однако, не могла сравниться с его, и Горлист методично, неотвратимо теснил ее к стене пещеры. Он приколет ее мечом к этой стенке и оставит здесь догнивать.

Сквозь мглу боевого угара Горлист заметил высокую, неестественно прекрасную женщину-дроу, легко выбежавшую в дальний конец пещеры. Это была Квили, жрица Эйлистри, и с ней еще целый отряд вооруженных жриц! Или он победит быстро, или никогда.

Вновь прибывшие не обратили никакого внимания на яростный поединок. Вскинув поющие в унисон мечи, они устремились навстречу членам отряда, которых другая группа женщин гнала в пещеру из туннеля.

Лириэль тоже заметила появление союзников. Она поспешно, импульсивно рванулась им навстречу, забыв от радости о неровности пола под ногами. Запнувшись о кубок, отделанный драгоценными камнями, она упала на колено. Горлист сделал выпад, и меч его устремился прямиком ей в сердце.

Но принцесса дроу оказалась быстрее. Она стремительно взвилась в воздух, и воин, лишившись мишени, на миг потерял равновесие. Прежде чем он успел вновь обрести его, Лириэль крутанулась в воздухе, будто дервиш, и с силой нанесла удар обутой в ботинок ногой.

К своему изумлению, Горлист почувствовал, что падает. Пол сокровищницы словно ушел у него из-под ног, и он полетел в водоворот тусклых вращающихся огней и магических ветров.

Не успело его потрясение замершее сердце вновь забиться, как он оказался в холодной темной воде. Поборов отчаянное желание вдохнуть, дроу устремился из глубины к поверхности.

Что случилось, было яснее ясного. Каким-то образом жрицы Эйлистри разузнали про магические врата, спрятанные под темными водами Гавани Черепа. Они, должно быть, устроили засаду и отняли у кого-нибудь из отряда «Сокровищница Дракона» медальоны, позволяющие проходить через этот портал. Лириэль это было известно, и она точно знала, где искать потайную магическую дверь. Ее «отступление» под его натиском было точно рассчитано, каждый ее шаг и каждая ошибка! И это понимание мучило Горлиста едва ли не так же сильно, как горящие без воздуха легкие.

Дроу вынырнул из воды и жадно сделал несколько долгих судорожных вдохов. Прикрыв глаза тыльной стороной ладони, он, щурясь, всмотрелся в яркие огни боя.

Положение было ужасное. Небольшая стайка детей-дроу — ценные рабы, направлявшиеся в один из городов темных эльфов далеко на юге, столпились на палубе. В их подозрительных, настороженных красных глазах отражалось пламя, пожиравшее корабль.

Второй корабль Горлиста был еще цел, но это была единственная хорошая новость. Его боцман, минотавр, повис на поручне, его широкая спина, поросшая бурым мехом, щетинилась стрелами. «Воронье гнездо» пылало, будто свечка. Лучник-дроу, сидевший в нем, попытался выскочить и запутался в снастях. По ярко-малиновой кожаной куртке было понятно, что это Убергрейл, лучший лучник отряда «Сокровищница Дракона». Он висел там, утыканный своими же собственными красными стрелами — Квили славилась обостренным чувством справедливости, — точно яркое насекомое, попавшееся в сети Ллос. Другие, безымянные темные тела покачивались на воде вокруг Горлиста безмолвными доказательствами того, что его отряд потерпел поражение.

Однако несколько мужчин еще сражались. Ободренный этим, Горлист поплыл прямиком к кораблю. Ухватившись за якорный канат, он подтянулся и вылез из воды. Заклинание левитации — и он уже парит над поручнем. Рассеяв заклинание, он упал на палубу рядом со своим товарищем.

Едва он вскочил, «товарищ» резко развернулся к нему. Черный кулак с такой силой врезался в лицо Горлиста, что голова его дернулась вбок. Он инстинктивно не стал противиться этой силе, пользуясь ею, чтобы увеличить расстояние между собой и нападающим. Крутанувшись на месте и выхватывая меч, он зажмурился от сияния звезд, насмешливо танцующих перед глазами.

Его противником оказался высокий среброволосый дроу, стоящий в защитной стойке в ожидании, когда Горлист будет готов к поединку. Дурацкое рыцарство незнакомца и серебряные волосы говорили о том, что он — сторонник этой проклятой Эйлистри.

Губы Горлиста скривились в презрительной улыбке, и он сделал рукой высокомерно-приглашающий жест.

Дроу с серебряными волосами вскинул меч в знак вызова.

— Во имя Темной Девы и нашей госпожи Квили!

Горлист сжал руку в кулак и взмахнул ею, посылая в воздух дротик, до этого спрятанный под рукавом на предплечье. Его противник мгновенно взмахнул мечом, перехватывая дротик на лету. Соприкоснувшись с мечом, тот словно взорвался, и по лезвию потекли струйки густой черной жидкости.

Не успело сердце ударить дважды, как металл меча и рукояти расплавился и растекся дымящейся смертоносной лужицей — настолько быстро, что враг не успел ни понять, что это смерть, ни отбросить оружие прочь. Его плоть и кости начали плавиться вслед за сталью, и дроу отшатнулся, неверяще глядя на зазубренные остатки костей, торчащие из все еще дымящегося запястья. Он тяжело привалился спиной к мачте и начал оседать.

Горлист тут же прыгнул вперед и вонзил меч ему между ребер — не настолько глубоко, чтобы убить, но достаточно, чтобы удержать раненого дроу на ногах. Его жертва, казалось, даже не заметила этой новой раны.

— Смотри на меня, — тихо приказал Горлист.

Потускневшие глаза уставились на него.

— Разве мало того, что мы должны служить женщинам Мензоберранзана и их проклятой Ллос? Кто из мужчин согласился бы сбросить это ярмо для того лишь, чтобы склониться перед Эйлистри?

— Элькантар, — слабеющим голосом произнес дроу. — Я Элькантар, спасенный Эйлистри, возлюбленный Квили.

Слова эти наполнили сердце Горлиста жестокой радостью. Он нажал на меч, пока тот не уперся в дерево мачты позади отступника-дроу, потом рывком выдернул лезвие.

— Это был риторический вопрос, — бросил он умирающему, — но спасибо за информацию.

— Эй ты, дерьмо! — выкрикнул кто-то позади него на языке дроу, но со странным акцентом.

Мгновение мрачного наслаждения разбилось вдребезги. Горлист развернулся лицом к говорящему, держа меч наготове. Стоявший позади него воин был в бешенстве, это была женщина, и — как будто этого было еще недостаточно — это была светлая эльфийка.

Верования, которых придерживался Горлист, весьма отличались от взглядов большинства его родственников из Подземья, но ненависть их к наземным эльфам он разделял в полной мере. Эта конкретная эльфийка была высокой, с лунно-белой кожей и блестящими волосами цвета черного дерева — странное обратное отражение красоты дроу. Глаза ее были удивительного золотисто-зеленого оттенка, серебряные волосы — почти наверняка знак служения Эйлистри — заплетены в растрепавшуюся косу, перекинутую через плечо.

Горлист сделал несколько шагов ей навстречу и резко остановился, подпуская ее поближе, потом сделал обманный выпад, обозначая удар сверху. Она уклонилась и ответила стремительной атакой, отчего ее серебристая коса метнулась вперед. Горлист отбил ее клинок круговым движением кисти, поймав его на свой и отбросив в сторону. Свободной рукой он ухватил эльфийку за косу, намереваясь срезать ее вместе со скальпом.

В другой руке эльфийки появился кинжал. Она взмахнула им снизу вверх и отрезала несколько дюймов косы, которые зажал в руке Горлист. Отсеченная прядь волос вдруг вспыхнула и превратилась в нечто иное, смертельно опасное. У дроу в руке оказалась небольшая змейка. Она выстрелила язычком, будто сверкнула миниатюрная молния, принюхиваясь к запаху, и приподняла голову для броска.

Горлист отшвырнул крошечное чудовище. Змея шлепнулась о палубу и рассыпалась на сотню маленьких серебряных шариков. Они тут же собрались воедино и образовали миниатюрного дракончика. Маленький монстр зашипел по-кошачьи и, подпрыгнув, взлетел, целясь прямо в татуировку, серебряным огнем пылающую на лице Горлиста.

Дроу не поддался на эту уловку, не позволил дракону полностью отвлечь свое внимание. Продолжая держать меч наготове, он отбросил маленького монстра свободной рукой. Тот издал негодующий вопль пронзительным сопрано и отлетел за пределы досягаемости.

Горлист и эльфийка обменялись несколькими ударами, прощупывая силу друг друга, проверяя прочность защиты. Женщина была высокого роста — почти на голову выше его, и руки у нее были длиннее. Хуже того, ей, похоже, были известны все хитрые приемы боя на мечах, применяемые темными эльфами. Каждую его атаку она парировала с небрежной, почти презрительной легкостью.

В течение нескольких мгновений они двигались почти согласно, словно свет и тень. И все это время серебряный дракон кружил вокруг них.

Вдруг дракон растаял, превратившись в струйку дыма, которая быстро растеклась светящимся туманным облачком. Оно накрыло сражающихся — опять-таки зеркальное подобие той сферы тьмы, которую дроу часто использовали в бою. Последнее, что ясно увидел Горлист, была усмешка на лице эльфийки.

Он, щурясь, вглядывался в чересчур яркий туман. Очертания эльфийки были все-таки видны, да и на лезвии меча ее, устремившегося к его подколенным сухожилиям, блестел отраженный свет. Горлист подпрыгнул высоко в воздух, пропуская клинок под собой, и сделал кувырок в сторону, уходя от второго, третьего, четвертого ударов, которые любой дроу наверняка уже наметил бы и был готов нанести.

Это спасло его. Второе, невидимое оружие чиркнуло по его кожаной куртке, и удар, который должен был вспороть ему живот, лишь прочертил болезненную линию по спине.

Горлист приземлился на палубу и тут же сделал стремительный выпад, но меч его прошел сквозь бесплотную тень. Эльфийка исчезла, оставив вместо себя иллюзию. Вместо того чтобы остановиться, дроу пробежал еще несколько шагов вперед, надеясь вырваться из светящейся сферы. Удача изменила ему: свет, Ллос бы его побрал, словно прилип к нему.

Перед ним возник темный силуэт. Горлист резко остановился, почти уткнувшись в другого темного эльфа. Мужчину.

Они мгновенно отпрянули друг от друга, и их оборонительные стойки были похожи как две капли воды. Горлист узнал одного из членов своего отряда. Глаза того расширились от ужаса, когда он понял, что столкнулся лицом к лицу со своим командиром. Он опустил оружие и упал на колено, склонив голову набок и подставляя беззащитную шею в знак покорности.

Горлист тоже отвернулся. Держа меч обеими руками, он крутанулся на месте, вкладывая в удар всю силу. Лезвие рассекло плоть и кости, и голова торговца запрыгала по палубе. Прежде чем тело успело упасть, Горлист сорвал с перерубленной шеи медальон.

— Капитуляция принята, — пробормотал он, вешая его себе на шею.

Он бросился к борту и перепрыгнул через поручень. Сфера света последовала за ним в воду. Он упал во тьму и полетел в магический портал.

Горлист оказался в знакомом каменном туннеле и немедленно бросился бежать. Корабли потеряны, но членам отряда, оставшимся там, позади, возможно, повезет больше.

Он успел пробежать несколько коридоров, прежде чем услышал пение: ликующие голоса жриц Квили, возносящих хвалу Эйлистри.

Бешенство нахлынуло на него, будто волна, и он помчался уж совсем опрометью, но даже теперь Горлист понимал горькую правду: отряд «Сокровищница Дракона» разбит. Он остался один, без средств и без союзников. Все, что создал Нисстайр за долгие годы, пошло прахом.

Или почти все.

Горлист свернул в боковой проход, ведущий к его личному тайнику. Припрятанного там хватит, чтобы начать все сначала. Так или иначе, но Лириэль Бэнр умрет. Он испробует любую возможность, не откажется ни от каких союзников, неважно, насколько они будут опасными или отвратительными.

И Горлист вдруг понял, что должен сделать. Как только сможет, он вернется в сокровищницу. Он найдет там рубин Нисстайра и отыщет того, кто ненавидит Лириэль едва ли не так же сильно, как и он сам.

В Абиссе время не существует. Там нет ни дня, ни ночи, привычных для тех, кто живет на поверхности, нет и магических часов, каждый раз оживляемых заклинанием в полночный час. Женщина-дроу, бредущая, спотыкаясь, сквозь серый сумрак, не ведала, что узкий серп луны, сиявший в ночь ее поражения, успел вырасти, округлиться и отрастить себе изрядное брюшко.

Та же самая луна уже много раз убывала и прибывала со времени боя с торговым Отрядом «Сокровищница Дракона» и смерти Нисстайра, ее ценного вынужденного союзника. Дроу, однако, ничего не знала об этом, да это знание и не имело бы никакого значения. Ее целью, самим смыслом ее существования стала охота на Лириэль Бэнр. Что значат прошедшие весна и лето для дроу из Подземья и какая разница, идет ли охота в Мензоберранзане или в морях наземного мира? Ненависть, как и Абисс, не знает ни времени, ни границ.

Одна лишь ненависть поддерживала Шакти Ханцрин, жрицу-изменницу, слугу одновременно и Ллос и Варауна, и заставляла ее искать пути к бегству отсюда.

Теперь измученной дроу казалось, что оба божества покинули ее. Она видела Абисс через магические кристаллы, которыми пользовались жрицы Ллос, но те наблюдения не подготовили ее к реальности.

Зловонные испарения поднимались от земли, местами покрытой острыми камнями, а местами такой мягкой, такой податливой, что вовсе переставала казаться твердью. На ней росли необычные грибы огромных размеров. Не раз умирающая от голода дроу пыталась оторвать кусочек от такого гигантского уродливого гриба, но в результате лишь просыпалось и кровожадно рычало некое странное дремлющее существо.

До сих пор Шакти сражалась в этих стычках на равных. Ненависть всегда придавала ей сил. В Абиссе же ненависть была естественным элементом, и Шакти дышала ею, как рыба дышит в воде, но, хотя дух ее пылал сильнее прежнего, физически она слабела. Долго она так не протянет.

— Я могу спасти тебя.

Слова эти были произнесены мягко, чарующе. Шакти резко обернулась на голос, рука ее инстинктивно метнулась к рукояти змееголовой плетки.

Запоздало она вспомнила, что змеи мертвы, погибли в сражении с Лириэль Бэнр. Удивительно, что она вообще смогла забыть об этом хотя бы на мгновение, поскольку зловоние разлагающегося змеиного мяса преследует ее, кажется, целую вечность. Плеть все еще цеплялась за ее платье, хотя все, что осталось от некогда грозного оружия, это пять тонких цепочек позвонков и хрящей, соединенных между собой высохшими сухожилиями. Это гниющее оружие было для нее постоянной мукой и источником опасности. В Абиссе, как и во всех местах обитания мертвых, были свои падальщики, и запах разложения привлекал их. И все же ни разу Шакти не подумала избавиться от оружия. Оно напоминало ей о том, что она была верховной жрицей, наследницей Дома Ханцрин. Она умрет с плетью в руке, как подобает знатной дроу из Мензоберранзана.

— Я могу спасти тебя, — повторил голос, на этот раз более настойчиво.

Поглощенная своими несвязными мыслями, Шакти заставила себя вглядеться в свивающийся водоворотом туман. Темная гибкая фигура возникла из серых теней, будто мечта, ставшая вдруг явью.

Это был действительно самый прекрасный мужчина-дроу из когда-либо виденных ею. Не считая ниспадающего с плеч пивафви, он был наг, как новорожденный теленок рофа. В глазах его не было ни пренебрежения, с которым высокородные мужчины обычно смотрели на Шакти, ни скрытого смирения, которое она привыкла видеть на лицах тех, кто был в ее власти.

— Ты устала, — проникновенно пропел он, — Слишком устала, чтобы самой отыскать дорогу отсюда. Она есть, ты знаешь. И ты сможешь найти ее, только если отдохнешь немного, чтобы разум стал ясным, а тело — легким.

Содержанец, сделала вывод Шакти, ведущий себя и в загробной жизни единственно знакомым ему образом. Она достала свой пустой кошель и вывернула его наизнанку.

— Зря теряешь время, — коротко бросила она. — Я не могу заплатить.

Он казался искренне шокированным.

— Все, что произойдет между нами, будет наградой нам обоим! Ты так прекрасна, а я слишком долго был один.

Прекрасна? Губы Шакти презрительно скривились. Всю свою жизнь она была толстой и некрасивой, настолько невзрачной, насколько вообще может быть дроу. Более того, в той жизни у нее был опасный физический дефект: слабые, близорукие глаза. Ужасно боясь, что прищуривание может выдать этот ее порок, она приучила себя держать глаза широко раскрытыми, из-за этого ей приходилось очень часто моргать, а лицо казалось пучеглазым и несколько безумным. Эта привычка сохранилась и после того, как два божества, которым она служила, даровали ей прекрасное зрение.

— Ты мне не веришь, — удивленно сказал незнакомец. — Вот — взгляни на себя.

Он махнул рукой в сторону тумана, тот расступился, открывая неглубокий стоячий прудик. Гладь его серебрилась, и в ней Шакти увидела отражение прекрасного мужчины. Не успев подумать хорошенько, она шагнула вперед и уставилась на собственное отражение.

— Восемь ног Ллос! — тихо выдохнула она. Лицо и фигура, отраженные в воде, принадлежали ей, и все же были изумительно незнакомыми, если только мужчина не прибегнул к магии, чтобы изменить ее отражение.

Пока Шакти глазела на свой новый облик, ей открылась истина. Абисс закалил ее, выжег прочь все лишнее и оставил одну лишь сущность дроу. Ее черное лицо не стало тоньше, но оно изменилось. Прежде округлое и унылое, теперь оно приобрело треугольную форму, эффектно сужаясь от широких скул к заостренному подбородку. Решимость сделала сосредоточенным ее взгляд, безумное выражение сменилось надменным достоинством. Ее влажное от тумана одеяние облепило тело, подчеркивая новую гибкость фигуры.

— Видишь? — спросил мужчина. — Ты такая красивая.

Он сделал два скользящих шажка вперед, протягивая к ней руку.

Первой реакцией Шакти был гнев. Прежде чем она успела грубо предложить мужчине попробовать обойтись без помощи партнерши, платье ее соскользнуло и распахнулось, будто в предвкушении, — та самая предательская магия, с которой она однажды уже имела дело.

Ужас и отвращение словно обдавали Шакти леденящими волнами. Она вцепилась в свое вероломное одеяние, натянула его обратно и скрестила руки на груди, спрятав при этом одну из них в складках платья. Быстрый взгляд на гладь пруда успокоил ее — выражение высокомерного презрения на ее лице осталось неизменным.

— Убирайся, — холодно произнесла она.

Ее рука, скрытая под одеждой, начала творить охранный знак, защищающий от нежеланных ухаживаний демонов искушения.

Темно-красные глаза демона в обличье дроу заметили ее жест и налились яростью. Из горла существа вырвался жуткий рев, и оно прыгнуло к ней, на ходу меняясь. Отвратительный крылатый демон со всего маху налетел на Шакти и повалил ее на землю. Они вместе упали в серебряный пруд, разбив зеркальную гладь на тысячи водяных осколков.

— Я могу спасти тебя, — злорадно повторило чудовище, и голос его звучал, будто хор проклятых. — Ты однажды уже стала верховной жрицей. Повторим ритуал еще раз?

Шакти выворачивалась и брыкалась, царапая ногтями его кожу, покрытую теперь чешуей.

— Я жрица Ллос, а ты, кем бы ты ни был, — не более чем просто самец!

Едва она успела выкрикнуть последнее слово, словно заряд силы влился в нее. Что-то будто встало между ними, и внезапно демон отлетел прочь, визжа в агонии.

Шакти отползла в сторону и, пошатываясь, поднялась на ноги. К ее изумлению, череп змеи приподнялся и смотрел на нее, в его доселе пустых глазницах, как живые обсидианы, блестели черные глазки: Зубастые челюсти раздвинулись, и змея плюнула.

Шакти вгляделась в ее окровавленный трофей, потом запрокинула голову и расхохоталась, ликующе и восторженно. Она вскинула плеть и хлестнула ею. Все пять змеиных черепов ринулись вперед, готовые убивать, зубы в костлявых челюстях были сверкающими, острыми и искали жертву.

Она орудовала плетью, пока плечи не заломило от боли, пока демон не скорчился у ее ног, а на теле его не осталось ни дюйма целой шкуры.

— Убей меня, — взмолился он.

— Это Абисс, — холодно ответила Шакти. — Мы и так мертвы.

Она развернулась на пятках и зашагала прочь, чувствуя себя лучше, чем когда-либо с того момента, как она потерпела поражение от Лириэль, В той битве Ллос предпочла оказать честь соплячке Бэнр, но отрадный скрежет костей оживших змей, оборачивающихся вокруг ее тела, звучал для Шакти гимном во славу темного искупления. Ее жреческая плеть возродилась к жизни — или почти возродилась. Конечно же, это знак благосклонности Ллос!

Упиваясь этим успехом, дроу прошла мимо гигантского гриба, не обратив на него особого внимания. Она слишком поздно заметила, что эта штука скорчилась и сжалась на манер чудовищного кулака. Шляпка вдруг развернулась и словно взорвалась, и зеленоватые споры осыпали дроу ядовитым жгучим облаком.

Горло и грудь ее горели огнем, будто их обожгло ядом черного дракона. Шакти упала на колени, заходясь кашлем. Она нащупала плеть и мысленно приказала змеиным черепам разорвать гриб на кусочки.

Головы приподнялись, но нападать не стали. Шакти поспешно протерла полные слез глаза и с трудом встала.

И сразу же снова опустилась на колени. «Гриб» принял теперь новую форму. Высоченное существо, больше всего напоминающее столб из мягкого воска, разглядывало ее кроваво-красными глазами размером с тарелку. Больше никаких характерных черт у него не было, но жидкая, колеблющаяся, текучая структура его тела свидетельствовала о том, что оно может принимать любую форму по своему усмотрению.

— Йоклол, — выдохнула Шакти, узнав прислужницу Паучьей Королевы.

Йоклол являлись крайне редко, и обычно только великим жрицам. Никогда в жизни Шакти не мечтала о такой чести. Что ж, пока что ее смерть выглядит все более многообещающей!

Ты не мертва.

Голос йоклол прозвучал в мозгу Шакти, он был явно женский и почему-то знакомый. Дроу смутно припомнился класс богословия в Арак-Тинилит, Академии, где готовили жриц, и занятие по природе и сущности йоклол. Тогда это был научный диспут, представлявший мало интереса для практичной Шакти. Теперь она пожалела, что не была более внимательной.

— Я в Абиссе, — осторожно сказала Шакти, не желая открыто возражать посланнице Ллос. — Я бросила вызов другой жрице и проиграла. Если я не мертва, то что со мной?

Ты здесь, — ответила йоклол. — Здесь, не больше и не меньше. Даже в Абиссе есть много способов существовать или не существовать. Прежде чем ты обретешь тот великолепный облик, который может пожелать жрица такойсилы и авторитета!

За ее надменными словами звучала ирония, а за ней, еще глубже, — отчаяние. Подозрения Шакти окрепли, сменившись уверенностью.

— Ты умерла недавно, — отважилась она. — Ты еще помнишь свои жизнь и имя.

В свой срок все это уйдет, — произнесла йоклол. — Жрица будет забыта. Останется одну лишь Ллос.

— Да будет благословенно и почитаемо имя ее, — отозвалась Шакти и добавила коварно: — Как и имя Дома, который она особо отличает среди прочих.

Форма йоклол изменилась, перетекла, и лицо ее обрело странное тоскливое выражение и стало смутно напоминать то, которое было у нее во время смертной жизни. В следующее мгновение оно превратилось в бесформенную каплю, и взгляд красных глаз вновь сосредоточился на Шакти.

Ты не уничтожила демона. Мы удивлены почему, ведь разрушение есть наслаждение — наслаждение и благоволение богини.

— В этом месте мало наслаждения в чем бы то ни было, — коротко ответила Шакти. — Я лучше направлю свои усилия на более достойную цель.

Демон может захотеть отомстить.

— Он скорее захочет удрать и спрятаться, — возразила Шакти. — Эти демоны знают пути, ведущие в Абисс и из него, и теперь, ослабевший духом и израненный, он, скорее всего, захочет убраться подальше от здешних падальщиков. Когда он это сделает, я отправлюсь за ним, как охотящийся ящер, отведавший крови своей жертвы.

Она подняла руку, показывая магический знак, нарисованный кровью демона, — он давал ей возможность следовать за раненым существом всюду. Это было одно из множества заклинаний, которым ей пришлось научиться во время охоты на Лириэль Бэнр.

Жестокий и дальновидный план, — отметила йоклол. — Ллос довольна.

Взгляд Шакти упал на змеиные скелеты, дружески обернувшихся вокруг ее рук и талии. Долгий миг она боролась с собой, пытаясь удержать вопрос, ставший для нее главным смыслом существования. Но он все же вырвался наружу:

— Если Ллос довольна, почему она предпочла мне Лириэль Бэнр?

Некая младшая богиня оказала девчонке благосклонность. Ллос не намерена терпеть этого.

Дрожь благоговейного трепета пробежала по спине Шакти. В конце концов, она и сама служила сразу двум богам! Однако когда она поразмыслила над ответом, то решила, что ей сказали далеко не все.

— Другие дроу тоже поклоняются иным богам. Я никогда не слышала, чтобы Ллос преследовала или награждала этих еретиков. Почему надо было так отличать Лириэль, когда гораздо лучшие, более преданные жрицы были бы осчастливлены этим даром?

Лицо йоклол скривилось в явной насмешке.

Неужели ты считаешь, что богиня отвечает на твои молитвы ненавистью? Как и большинство жриц, ты молишь Ллос о силе. Лириэль Бэнр — нет. Значит, это на самом деле источник мучений для нее.

Понимание начало зарождаться в мозгу Шакти. За жестокостью и хаотичностью поведения дроу всегда лежала голая неумолимая практичность. Чем бы ни казались поступки темных эльфов, они всегда были направлены к собственной выгоде.

И внезапно Шакти поняла истинные причины интереса Ллос к беглой принцессе Бэнр.

— Так Лириэль была избрана носительницей силы Ллос, потому что хотела отказаться от этого!

А ты? — вопросила йоклол. — Уничтожение демона могло доставить тебе удовольствие, но ты отказалась от него во имя большего. От чего еще ты готова будешь отказаться?

Коммерсант по рождению и по призванию, Шакти не намерена была давать карт-бланш какому бы то ни было дроу, живому или мертвому, смертному или посланцу богов.

— Чего Ллос хочет от меня? — поинтересовалась она.

Сжигающее тебя желание уничтожить принцессу Бэнр — смогла бы ты подчинить его воле Ллос?

Шакти долго стояла молча, и прагматизм боролся в ней с ненавистью. Змеи на плетке сползли с ее рук и сплелись в бешеном танце, безмолвно демонстрируя смятение и нерешительность своей госпожи.

Наконец пляска скелетов окончилась, и жрица склонила голову в знак покорности перед прислужницей Ллос.

— Говори, — нехотя сказала она, — и я сделаю.