Приказ драконицы Берилл

Маршал Медан редко наведывался в штаб своих войск в Квалиносте. Построенное людьми, это здание было невероятно уродливым, подчеркнуто безобразным. Приземистое, квадратное, выстроенное из серого песчаника, с окнами, забранными решетками, и тяжелыми, окованными железом дверьми, оно было задумано как оскорбление эльфам, призванное напомнить им еще раз, кто является здесь хозяином. Ни один эльф не приближался к нему по собственной воле, хотя многим случалось оказываться внутри. Особенно часто эльфов приводили в помещения, расположенные под землей, где проводились допросы.

У маршала Медана развилось сильное чувство отвращения к этому сооружению, почти равное тому, которое испытывали эльфы. Поэтому он предпочитал заниматься делами у себя дома, где кабинетом ему служила беседка, освещенная лучами солнца, пробивающимися сквозь густую листву. Он любил слушать пение жаворонка, а не стоны и крики истязаемых, предпочитал аромат роз запаху крови. Все последние дни помещения для пыток пустовали. Эльфы, подозревавшиеся в связях с повстанцами, исчезали, как исчезают в солнечный день тени, и как раз тогда, когда Неракские Рыцари приходили арестовывать их. Медану было прекрасно известно о том, что их укрывают где-то, возможно в подземных туннелях. Если бы это произошло в те дни, когда он только начал управлять этой страной, он бы сделал все возможное и невозможное, перевернул бы здесь все вверх дном и вывернул наизнанку, чтобы разыскать пропавших. Он даже не остановился бы перед тем, чтобы ввести сюда Рыцарей Терновника с их магией. Теперь же он не склонен был делать ничего подобного. Более того, он был доволен тем, что Неракские Рыцари производят так мало арестов. Научившись любить Квалинести, он научился ненавидеть пытки и смерть.

Медан любил эту страну. Он любил ее красоту, любил ту мирную безмятежность, которой дышала эта земля. Но эльфов Алексиус Медан не любил. Он не понимал и не стремился понять их. С таким же успехом можно любить солнце и звезды или луну. Он готов был восхищаться эльфами, как восхищался красотой орхидеи, но любить их он не мог. Иногда он завидовал долгому и неторопливому кружению веретена их жизни, иногда жалел их за это.

Королева-мать не привлекала маршала как женщина, Герард понял это почти сразу. Но она олицетворяла для него все то прекрасное, что он находил в эльфийском народе.

Впервые оказавшись в доме маршала, Герард остолбенел и замер как вкопанный. Он замер и остолбенел еще больше, когда Медан с гордостью сообщил ему, что план дома составлен им самим, а сад разбит в полном соответствии с его замыслами.

Ни один из эльфов не мог бы наслаждаться жизнью в таком доме, слишком уж четко тут было все распланировано. Но Медан не стал следовать эльфийской традиции сооружать дом из живого дерева со стенами из ветвей, окнами, обрамленными лианами, и травой, устилающей полы. Эльфы вкушали прелесть ночного отдыха под шепот ветвей и шелест листьев, маршал же предпочитал в это время спокойно спать, и никакие деревья не должны были ему в этом мешать. Его дом был выстроен из грубо обтесанного камня, но вокруг него Медан сохранил все деревья, рубку которых эльфы считали настоящим святотатством.

Плющ и побеги растений, которые называли здесь «краса утреннего часа» и к которым относились ипомея и вьюнок, цеплялись за каменные выступы стен его дома. Само здание почти спряталось среди обилия цветов, и Герард поразился тому, что такая любовь к красоте может жить в сердце убежденного сторонника Тьмы.

В дом маршала рыцарь переехал накануне после полудня. Действуя в соответствии с полученными приказами, неракские целители превзошли самих себя в стараниях вернуть здоровье соламнийцу. Его раны затянулись на удивление быстро, и Герард мысленно улыбался, воображая, какую ярость они бы испытали, узнав, что отдали свои столь тщательно сберегаемые силы на излечение врага.

Ему было отведено одно крыло здания, пустовавшее с тех пор, как маршал запретил своим адъютантам жить в его доме. Это произошло после того, как он застал одного из них мочащимся в пруд. Медан немедленно отправил его продолжать службу на самую отдаленную пограничную заставу, в знойную глушь, известную под именем Пыльные Равнины. Маршал от души надеялся, что от их несусветной жары у парня, возможно, прояснится в голове.

Комнаты, отведенные Герарду, были удобны, хоть и невелики. Обязанности — насколько он мог судить после двух дней работы — не отличались сложностью. Маршал Медан был ранней пташкой и первые часы солнечных дней предпочитал проводить в саду, оставаясь на террасе, когда шли дожди. Герарду полагалось присутствовать на его трапезах, прислуживать маршалу, разливать для него чай и поддерживать беседу о тех, кого тот считал своими злейшими врагами (среди них были тля растительная, мешочница подёнкоподобная и клещик красный). Помимо этого, Герарду приходилось сортировать корреспонденцию маршала, фильтровать поток посетителей и доставлять распоряжения Медана в столь презираемую им штаб-квартиру. Но когда он там появлялся, его встречали недружелюбные взгляды других рыцарей и их едкие замечания насчет «выскочек», «подлипал» и «лизоблюдов».

Первое время Герард держался отчужденно и неловко. С ним случилось столь многое и так внезапно. Еще пять дней назад он был гостем в доме Лораны. Сейчас он стал добычей Неракских Рыцарей, и ему позволено остаться в живых лишь потому, что маршал Медан, может быть, сочтет его полезным.

Сам он решил оставаться в доме маршала только до тех пор, пока не узнает, кто шпионит за королевой-матерью. Когда это прояснится, он найдет способ передать полученные сведения Лоране и попытается бежать. Приняв такое решение, он внутренне расслабился и стал чувствовать себя много лучше.

В этот день после ужина Медан попросил его вновь отправиться в штаб-квартиру, чтобы получить ежедневные донесения и список подозреваемых, вернее, список тех эльфов, которым удалось сбежать и которые теперь были объявлены в розыск. Также Герарду предстояло доставить депеши, посланные маршалу из разных точек континента. По словам Медана, обычно их поступало немного. Маршал не испытывал особого интереса к жизни других земель Ансалона, равно как и они к нему. Но в этот вечер поступило одно донесение, доставленное в когтистых лапах драконида, вестника Берилл.

Герарду приходилось слышать о драконидах — потомстве добрых драконов, которое было выведено много лет назад из их оплодотворенных яиц. Но он никогда их не видел и теперь, встретив одного из этих существ, понял, что охотно пропустил бы такое малоприятное зрелище.

Драконид уверенно стоял на задних лапах — в этом он был подобен людям, — но тело его покрывала чешуя. Его огромные лапы тоже были чешуйчатыми, пальцы заканчивались острыми когтями. Физиономия, напоминавшая морду ящерицы или змеи, была украшена жуткими клыками, которые он скалил в злобной усмешке, и длинным языком, свисавшим из пасти. Короткие крепкие крылья, начинавшиеся прямо от шеи, непрерывными короткими взмахами обдували его тело.

Драконид поджидал прибытия Герарда в здании штаба. Рыцарь увидел его прямо с порога и в первую минуту, охваченный непреодолимым отвращением, не мог сдвинуться с места, даже если бы это было необходимо для спасения его жизни. Остальные рыцари, находившиеся тут же, исподтишка наблюдали за ним. Их понимающие ухмылки сменились откровенно издевательскими смешками, едва они увидели его заминку.

Рассерженный на самого себя, Герард вошел в помещение как можно более твердым шагом, и, не обращая ни малейшего внимания на поднявшегося ему навстречу драконида, прошел к дежурному офицеру.

Тот протянул ему пачку донесений; рыцарь принял их и, повернувшись кругом, приготовился покинуть помещение. Дежурный офицер остановил его.

— Здесь есть еще одно известие для маршала. — И большим пальцем офицер указал через плечо на драконида, смотревшего на них обоих жадными глазами. — Гроул, вот этот, имеет какое-то сообщение.

Герард взял себя в руки. С деланным равнодушием, которое, как он надеялся, не выглядит таким неестественным, каким было на самом деле, рыцарь подошел к мерзкому созданию:

— Я адъютант маршала Медана. Прошу передать мне письмо.

Гроул еще раз оскалил зубы, неприятно клацнул ими и вытащил переносной футляр для свитков, однако не спешил передавать его рыцарю.

— Я имею приказ лично вручить его маршалу, — заявил он. До этой минуты Герард полагал, что стоявшая перед ним рептилия вряд ли является разумным существом и умеет изъясняться, а если и умеет, то, скорее всего, на самой примитивной форме Общего. Но он услышал вполне членораздельную речь, и следовательно, эта мерзкая тварь была довольно разумной. Рыцарю предстояло пересмотреть намеченную им ранее линию поведения.

— Донесения, поступающие на имя маршала, ему передаю я, — ответил он. — Было уже несколько попыток покушения на его жизнь, вследствие чего посторонним не позволяется входить в его дом. Даю вам слово чести, что передам донесение лично в руки маршала.

— Честь! Вот что я думаю о вашей чести. — Гроул на мгновение высунул язык из пасти и тут же спрятал его обратно, обдав рыцаря каплями слюны. Потом он придвинулся ближе к нему, царапая пол когтями. — Послушайте, рыцарь. Я послан нашей Величественной Бериллинтранокс! И она приказала мне вручить это послание маршалу Медану лично в руки и подождать его ответа. Дело большой важности. Ее приказ будет выполнен. Ведите меня к маршалу, — шипел сквозь стиснутые клыки драконид.

Герард мог бы сделать так, как требовало это мерзкое создание, и тем самым, возможно, спасти себя от моря неприятностей. Но у него имелось целых две причины этого не делать.

Во-первых, он твердо решил прочесть послание драконицы перед тем, как вручит его маршалу, что будет довольно затруднительно сделать, если оно останется зажатым в этих когтистых лапах.

Вторая причина была более сложной. Выразить ее словами было бы весьма затруднительно, но Герард не хотел отказываться от нее. Ему была глубоко неприятна мысль о том, что это омерзительное существо войдет в дом маршала, что его лапы будут шагать по мягким дорожкам сада и топтать цветочные клумбы, его толстый хвост будет стучать по хрупкой мебели, а его мерзкая рожа — вынюхивать, жадно разглядывать и гадко ухмыляться.

Гроул держал свиток правой лапой. Меч висел у него на левом бедре. Это означало, что драконид правша, хотя, возможно, он одинаково ловко владел обеими руками. Решив про себя, что если он справится с этим, то сможет считать себя экспертом относительно поведения драконидов, Герард выхватил меч, сделал роскошный взмах и прыгнул к рептилии.

Испуганный Гроул инстинктивно выронил свиток из правой лапы и протянул ее к мечу. Герард развернулся на каблуке, схватил с пола футляр со свитком, мгновенно выпрямился и, выдвинув вперед плечо и локоть, устремил острие оружия между ребер драконида. Тот, гремя мечом и щитом, стал падать, его крылья судорожно задергались, он замахал руками, пытаясь восстановить равновесие, и тяжело рухнул на скамью.

Внезапная атака и резкие движения привели к тому, что раны рыцаря открылись. Стиснув зубы от боли, он постоял несколько секунд над распростершимся на полу драконидом, затем повернулся и, подавив желание осмотреть свои раны, зашагал к выходу.

Услышав позади себя клацание когтей и злобные ругательства, он резко обернулся, готовый встретить противника оружием. К удивлению Герарда, три Неракских Рыцаря, выхватив мечи, загородили дракониду путь.

— Адъютант маршала прав, — строго произнес один из них, немолодой человек, прослуживший в Квалинести много лет и даже женившийся на эльфийке. — Мы наслышаны о вас, Гроул. Возможно, вы и доставили донесение маршалу. Но вполне возможно, что вы получили приказ «доставить» драконице нашего маршала. Я советую вам успокоиться, сесть на то, что осталось от нашей скамьи, и подождать. Если маршал захочет вас видеть, он вас вызовет или придет сюда сам.

Гроул явно колебался, злобно разглядывая рыцарей. Тогда еще двое из них, тоже вытащив мечи, подошли к офицерам. Драконид выругался и зло швырнул меч в ножны. Бормоча что-то насчет свежего воздуха, он подошел к окну и распахнул его.

— Ступайте к маршалу, — сказал один из рыцарей Герарду, — мы тут присмотрим за ним.

— Хорошо, господин. Благодарю вас.

Рыцарь ухмыльнулся и вернулся к своим обязанностям.

Герард покинул штаб-квартиру и быстрым шагом пошел по улицам Квалиноста. Эта часть города была довольно пустынной, эльфы не любили здесь появляться. Большинство солдат несли дежурство или, сменившись, отдыхали в казармах.

Пройдя улицу, на которой располагался штаб, Герард оказался в предместье столицы. Теперь он шел в толпе жителей города и неожиданно понял, что встретился с новой опасностью. Медан советовал ему непременно надевать нагрудник и шлем, отправляясь в штаб. Сейчас он не надел их, а в глазах и лицах окружавших эльфов читалось выражение откровенной ненависти. Некоторые из них намеренно отводили глаза в сторону, чтобы не портить себе впечатление от теплых летних сумерек видом этого безобразного человеческого лица.

Герард прекрасно отдавал себе отчет в том, что происходит. Он сам казался себе толстым и неповоротливым в сравнении с хрупкими и легкими фигурами эльфов. Его волосы соломенного цвета должны были казаться им какой-то злой ошибкой природы, ибо у них самих таких волос не встречалось никогда. Его грубоватое, покрытое шрамами лицо, выглядевшее уродливым даже по человеческим меркам, эльфы, вероятно, находили просто ужасным.

Теперь рыцарь понимал, чем вызвана враждебность многих людей по отношению к эльфам. Он чувствовал превосходство последних буквально во всем — во внешности, манерах, культуре, мудрости. И единственным способом вернуть себе чувство собственного достоинства многие люди считали убийство и порабощение эльфов.

Герард свернул на улицу, которая вела к дому маршала. Какое-то глубоко спрятанное в нем чувство затосковало, расставаясь с прекрасным зрелищем, будто он из волшебного сна возвращался в грубую реальность. Но одновременно что-то внутри него испытало чувство облегчения. Он перестал постоянно оглядываться через плечо, проверяя, не крадется ли сзади кто-то, готовый броситься на него с ножом.

До уединенного дома маршала оставалось пройти около мили. Дорожка бежала мимо дрожавших осин, тополей и ив, опустивших ветви к самому ручью. День был чудесный, хоть и неожиданно прохладный для этого времени года, отдаленно напоминавший о наступлении осени. Пройдя примерно половину пути, Герард внимательно огляделся: на дорожке ни впереди, ни позади него никого не было. Он осторожно прислушался — тоже никого. Тогда он оставил тропинку и спустился к ручью. Там он присел на корточки, чтобы напиться и прочесть письмо.

Послание было запечатано воском, но с этим он мог легко справиться. Вытащив кинжал, он положил его на камень, еще теплый от полуденного солнца. Когда металл нагрелся, Герард осторожно провел лезвием между печатью и бумагой. Воск отделился, и он заботливо положил его на кусочек коры рядом с собой. Потом он заглянул в футляр, начал было его открывать, но вдруг заколебался.

Он собирался прочесть секретное донесение, адресованное его командиру. Правда, Медан был его врагом, он не был по-настоящему его командиром, но все-таки послание было личным, адресованным только маршалу и никому другому. Ни один порядочный человек не станет читать чужую корреспонденцию, и, определенно, ни один Соламнийский Рыцарь не пошел бы на это. Мера не одобряла использования шпионов, считая это «недостойным и предательским делом». Он мог по памяти привести один из параграфов.

«Некоторые считают полезным прибегать к услугам шпионов, полагая, что информация, собранная их низкими и предательскими методами, может привести к победе. Мы, рыцари, отвечаем на это, что победа, добытая таким способом, вовсе не победа, а прямое поражение, ибо если мы отринем принципы чести, за которую сражаемся, то чем мы лучше наших врагов?»

«Действительно, чем? — спросил себя Герард, держа на ладони футляр с непрочитанным донесением. — Думаю, ничем». Быстрым движением он снял крышку и, еще раз оглянувшись, развернул свиток пергамента и начал читать.

Внезапно его охватила сильнейшая слабость. Холод сковал его тело. Но он продолжал читать, не веря своим глазам. Быстро пробежав текст до конца, он опустил пергамент и принялся думать, что же ему предпринять. Его первой мыслью было сжечь страшное послание, чтобы оно никогда не достигло своего адресата. Но этот шаг был бы бессмысленным — слишком много людей видело, как он принимал его от Гроула. Конечно, можно было бы сжечь этот свиток и подменить его другим, но с этой идеей тоже сразу пришлось расстаться. У него не было с собой ни пергамента, ни пера, ни чернил. К тому же, скорее всего, Медан знал почерк писца, служившего у драконицы.

Нет, решил Герард по зрелом размышлении, но с болью в сердце, это послание он должен будет доставить маршалу. Предпринять что-либо другое сейчас означало бы подвергнуть себя бессмысленной опасности, а он, возможно, был единственным, кто мог воспрепятствовать планам драконицы.

Медан будет недоумевать, что с ним такое произошло, ибо он уже сильно нарушил обычное расписание своих занятий. Герард торопливо скатал пергамент, засунул его в футляр, тщательно и надежно его запечатал. Затем отправил футляр за пояс, не желая даже касаться его лишний раз, и почти бегом направился к маршалу.

Герард нашел Медана в саду, где тот совершал свою обычную вечернюю прогулку после поздней трапезы. Заслышав шаги на дорожке, маршал оглянулся:

— А, Герард. Вы сегодня довольно поздно. Я уже начал тревожиться, не случилось ли с вами какой неприятности. — Тут он глянул на руку рыцаря. — С вами что-то произошло? Вы ранены?

Герард посмотрел на свой рукав и увидел, что он промок от крови. Размышляя о донесении, он и забыл о схватке с драконидом.

— В штабе произошла небольшая стычка. — Он знал, что маршалу все равно станет известно о случившемся. — Вот ежедневные донесения. — Он положил бумаги на стол под легким ажурным трельяжем, по планкам которого вились виноградные лозы, терпеливо и любовно выращиваемые маршалом. — А это депеша, доставленная драконидом от Берилл.

Медан с гримасой взял ее в руки, но, не спеша открывать, снова обратился к рыцарю:

— Что за небольшая стычка в штабе, Герард?

— Драконид настаивал на том, чтобы доставить депешу лично вам. Ваши рыцари не сочли это необходимым. И заставили его дожидаться вашего ответа в штабе.

— Полагаю, это вы заставили его, — улыбнулся маршал. — Вы действовали совершенно правильно. Я не переношу Гроула. Кто знает, что творится в мозгах этой ящерицы? Ему нельзя доверять.

С этими словами он сосредоточил внимание на депеше. Герард отсалютовал и приготовился оставить его одного.

— Нет, нет. Можете подождать здесь. Мне придется просить вас отнести ответ… — Он замолчал, продолжая читать.

Герард, в сознании которого пылала каждая строчка и каждая буква этого письма, внимательно следил за выражением лица маршала. Губы Медана дрогнули, он сжал челюсти. Если бы Герард увидел на его лице радость, он, наверное, не удержался бы и убил его на месте, не думая о последствиях.

Но радости на лице Медана не было. Скорее напротив. Оно потеряло свой природный цвет и стало землисто-серым. Но вот он закончил чтение, с минуту постоял неподвижно и снова поднес к глазам пергамент. Маршал внимательно перечел его содержание во второй раз. Закончив, скомкал в руке и с проклятием швырнул на землю.

Скрестив на груди руки, он отвернулся к стене и мрачно застыл в полной неподвижности, пока наконец не овладел собой. Герард тоже не говорил ни слова. Возможно, это была самая подходящая минута для того, чтобы удалиться, но ему очень хотелось знать, что предпримет маршал.

Наконец Медан обернулся к нему. Он глянул на валявшийся на полу свиток, затем посмотрел на Герарда.

— Прочтите это, — кратко приказал он.

Герард вспыхнул:

— Это личное послание…

— Прочтите это, черт побери! — выкрикнул маршал. С усилием сдержав себя, он добавил: — Я разрешаю вам это сделать. Я должен обдумать, что мне следует предпринять, какой ответ послать Берилл и как он должен звучать. «Спокойно, — сказал он себе, — я должен действовать спокойно, иначе все пропало!»

Герард поднял с земли депешу и разгладил ее.

— Прочтите вслух, — приказал Медан. — Может быть, я не понял его. Может быть, я что-то понял неверно. — Тон его был ироничным.

Герард не стал читать формальное приветствие, начав прямо с основной части письма.

«До нас дошли сведения, — читал он, — сообщенные теми, кому дороги наши интересы, о том, что изгнанный нами колдун по имени Палин Маджере приобрел ценнейший и важнейший артефакт во время проживания на нашей территории без нашего на то позволения. Из этого заключаем, что артефакт наш. Мы должны и мы будем им владеть.

Далее. Нам сообщили, что Палин Маджере с каким-то кендером сбежал в Цитадель Света. Мы даем Гилтасу, королю эльфов, три дня сроку на то, чтобы он отыскал и артефакт, и преступников, и еще три дня сроку на то, чтобы он доставил их к нам.

Далее. Гилтас, король эльфов, должен послать мне голову эльфийской женщины по имени Лоранталаса, давшей приют колдуну и кендеру в своем доме и способствовавшей их побегу.

Если по истечении шести дней нам не будет доставлена голова этой женщины и если преступники и артефакт также не будут доставлены нам, мы отдадим приказ приступить к разрушению страны под названием Квалинести. Каждый представитель мерзкой нации эльфов, мужчина, женщина или ребенок, будет предан огню и мечу. Мы не позволим никому из них спастись. Что касается Цитадели Света, давшей приют преступникам, мы отдадим приказ Цитадель сжечь дотла, ее население убить и разыскать среди золы и костей необходимый нам артефакт».

Герард был рад тому, что прочел депешу раньше. Если бы ему не было известно ее содержание, он мог бы сейчас не справиться с собой. Даже теперь голос его прерывался, в груди что-то клокотало и ему приходилось скрывать свои чувства нарочитым кашлем. Закончив чтение, он посмотрел на Медана и увидел, что тот внимательно наблюдает за ним.

— Ну, и что вы об этом думаете? — сурово спросил маршал.

Герард еще раз откашлялся:

— Полагаю, господин, чрезвычайно самонадеянным шагом со стороны драконицы отдавать вам приказы. Неракские Рыцари — не ее собственная армия.

Выражение лица Медана изменилось, он почти улыбался.

— Отличный аргумент, Герард. Мы могли бы им прекрасно воспользоваться. Но, к сожалению, теперь это невозможно. Наше начальство уже давно ползает на брюхе перед великими драконами.

— Возможно, она не решится на это, ваша милость, — осторожно предположил Герард. — Не может же она пойти на уничтожение целой расы, огромного количества…

— Она и может, и сделает это, — мрачно ответил Медан. — Посмотрите на то, что она сделала в Кендерморе. Замучила тысячи маленьких созданий. Не то чтобы я считал это великой потерей, но это говорит о размахе ее действий.

Герарду приходилось слышать такие же слова о резне, учиненной среди кендеров, от Соламнийских Рыцарей. И часто он слышал, как они сопровождались смехом. Он знал, что среди соламнийцев были те, кто счел бы вполне обоснованным и полное уничтожение всех эльфов. «Мы считаем себя много лучше Рыцарей Тьмы. Как же, мы такие благородные и такие высоконравственные. На самом деле разница лишь в цвете нашего вооружения. Серебряное оно или черное, но скрывает оно одинаковые предрассудки, нетерпимость и невежество». Герардом овладел внезапный тяжелый стыд.

Медан принялся мерить шагами дорожку сада.

— Черт подери этих эльфов! Все эти годы я работал как вол, чтобы спасти их, и теперь оказывается, что все было напрасно! Черт побери их королеву-мать! Если бы только она прислушалась к моим словам! Но нет! Она поддерживала этих мятежников и им подобных, и что теперь? Она вынесла приговор и себе, и своим людям. Если только не…

Он застыл на мгновение, сцепив за спиной пальцы, напряженно думая. Его одежды, эльфийского фасона, покроя и тканей, свободно ниспадали с плеч. Герард тоже хранил молчание. Поглощенный собственными мыслями — в их путанице мелькали то злость на драконицу за ее варварское желание уничтожить эльфов, то злость на себя и себе подобных за то, что столько лет ничего не делали, чтобы обуздать ее жестокость.

Медан поднял голову. Он принял решение:

— Этот день пришел раньше, чем я ожидал. Я не стану участвовать в подобном геноциде. Я готов сразиться с противником в честном поединке, но не намерен, словно мясник, уничтожать мирное население, не имеющее средств к спасению. Пойти на это было бы верхом трусости, и такая бессмысленная резня противоречила бы принесенным мною клятвам. Возможно, есть путь остановить драконицу. Но мне потребуется ваша помощь.

— Можете располагать мною.

— Но вам придется довериться мне, — полувопросительно отметил маршал.

— Как и вам — мне, — улыбнулся Герард.

Медан кивнул. Будучи человеком быстрых и решительных действий, он, не тратя времени на дальнейшие разговоры, присел к столу и взял в руки перо.

— Сначала нам следует потянуть время. — Он принялся что-то быстро писать. — Вам придется передать это послание дракониду Гроулу, но оно не должно дойти до Берилл. Вы меня понимаете?

— Понимаю, господин.

Медан, закончив писать, присыпал строчки песком, стряхнул его, затем скатал пергамент и вручил его рыцарю.

— Вложите это в тот же самый футляр. Запечатывать не нужно. Это послание удостоверяет, что я по-прежнему преданный и верный слуга драконицы и готов исполнить ее приказания.

Медан поднялся на ноги.

— Когда вы справитесь с этим заданием, ступайте прямо в королевский дворец. Я отдам распоряжение, чтобы вас пропустили. Нам следует спешить. Берилл — коварный враг, на нее не следует полагаться. Она вполне может начать действовать по собственному усмотрению.

— Да, конечно, — ответил Герард. — А где будете вы, господин? Где я могу найти вас?

Медан мрачно усмехнулся:

— Я иду арестовывать королеву-мать.

Маршал Медан прошел тропой, что вела из сада к главному дому скромного поместья Лораны. Уже наступила ночь. В руке маршал держал факел, языки пламени которого опаляли свисавшие с опор ветви вьющихся растений, заставляя листья обугливаться и чернеть. Мотыльки, упрямо стремясь на свет, сгорали в огне, маршал мог даже слышать их жужжание.

Сейчас Медан расстался со своим эльфийским нарядом и надел парадный мундир. Келевандрос, открывший ему дверь, сразу это отметил, и его глаза тревожно впились в лицо маршала.

— Маршал Медан, пожалуйста, входите. Я доложу госпоже, что к ней гости. Она примет вас в дендрарии, как обычно.

— Я предпочитаю подождать госпожу здесь, — оборвал его маршал. — Доложи ей об этом. И скажи, — добавил он скрипучим голосом, — что ей следует приготовиться к путешествию. Необходимо захватить с собой плащ. Ночной воздух прохладен. И пусть поторопится.

Он внимательно оглядел сад, стараясь разглядеть все самые отдаленные и темные его уголки.

— Госпожа, возможно, захочет узнать, в чем дело, — неуверенно обратился к нему Келевандрос.

Медан дал ему такого тычка, что эльф отлетел в сторону, едва сумев приземлиться на ноги.

— Ступай и приведи свою госпожу, — приказал маршал.

— Путешествие? — переспросила изумленная Лорана. Она сидела в дендрарии, пытаясь вслушаться в слова Калиндаса, который по ее просьбе читал ей древние эльфийские тексты. На самом деле она не слышала ни одного его слова. — Куда я собираюсь?

— Маршал Медан не сообщил мне об этом, — расстроенным голосом ответил Келевандрос. — И очень странно вел себя.

— Мне не нравится это, госпожа. — Калиндас отложил книгу в сторону. — Вам не следует идти с маршалом.

— Я согласен с братом, — поддержал его Келевандрос. — Я скажу маршалу, что вам нездоровится. Мы сделаем то, о чем договаривались накануне. Сегодня вечером мы отведем вас в туннель и спрячем там.

— Я не стану прятаться, — решительно заявила Лорана. — Вам бы хотелось, чтобы я скрывалась в то время, когда мои подданные подвергаются смертельной опасности? Ступай принеси мой плащ.

— Но, госпожа, — эльф продолжал спорить, — пожалуйста…

— Принеси сейчас же мой плащ. — Тон Лораны был таким, что дальнейшие дебаты сразу же прекратились.

Келевандрос молча поклонился.

Калиндас пошел за плащом, а его брат вместе с Лораной направился в вестибюль, где у входной двери стоя ожидал маршал Медан. Увидев их, он выпрямился.

— Лоранталаса из Правящего Дома Солостарана, — церемонно обратился он. — Вы находитесь под стражей. Вам следует вести себя со мной как пленнице.

— В самом деле? — Лорана сумела сохранить спокойствие. — Каково же обвинение? И есть ли оно вообще? — спросила она. Она полуобернулась к Калиндасу, чтобы он мог накинуть на нее плащ.

Но Медан резким движением выхватил плащ у того из рук и, с суровым лицом, собственноручно обернул им плечи королевы-матери.

— Обвинения многочисленны, госпожа. Вы предоставили кров изгнаннику-колдуну, которого разыскивали Серые Рыцари, вы не сообщили о магическом устройстве, которым завладел указанный колдун. В то время как по закону все магические артефакты, оказавшиеся в Квалинести, — должны быть переданы драконице. Вы способствовали бегству указанного колдуна, который увез с собой магический предмет.

— Понимаю.

— Я не раз пытался предупредить вас, госпожа, но тщетно. Вы не желали слушать меня.

— Да, вы пытались предупредить меня, маршал, и я вам за это благодарна. — Лорана застегнула плащ у шеи драгоценным аграфом. Руки ее не дрожали. — Какое же наказание полагается за эти преступления, маршал Медан?

— Мне приказано предать вас смерти. И после совершенной казни отправить вашу голову драконице Берилл.

Калиндас ахнул. Келевандрос издал хриплый крик и бросился на Медана, пытаясь схватить того за горло.

— Прекратите, Келевандрос! — приказала Лорана, кидаясь между ними. — Это ничему не поможет! Что за дикая выходка!

Келевандрос, задыхаясь, отошел на шаг, с ненавистью глядя на маршала. Калиндас схватил его за руку, но брат выдернул ее резким движением.

— Пойдемте, госпожа, — приказал маршал и предложил Лоране руку. Пламя факела дымило и брызгало искрами. Орхидеи, обвивавшие двери, съежились от его жара.

Лорана приняла предложенную руку, оглянулась на обоих братьев, застывших на месте, бледных, смотревших расширенными от ужаса глазами, как она идет к смерти.

«Который из них? — спрашивала она себя. — Который?»