Тассельхоф, единственный и неповторимый

Несмотря на ужасную боль и отчаянно неудобное положение, рыцарь Герард был доволен тем, какой оборот приняли дела. В голове у него, там, куда пришелся удар эльфа, словно стучал молот. Его перекинули через седло, как куль с мукой. Кровь пульсировала в висках, нагрудник доспехов врезался в желудок и мешал дышать, кожаные шнуры перетягивали конечности, и те до такой степени онемели, что он совсем не чувствовал своих рук и ног. Он понятия не имел о том, кто напал на них; в ночной темноте он не смог разглядеть их лица, а сейчас, с повязкой на глазах, он и вовсе ничего не видел. Они чуть не прикончили его, и он мог лишь благодарить кендера за то, что остался в живых.

Да, все шло совершенно так, как он намечал.

Расстояние, на которое они удалились от места ночевки, было уже весьма значительным. Герарду же путешествие казалось вообще нескончаемым, он вполне мог представить, что оно длится целые десятилетия и они могли бы за это время по крайней мере шесть раз объехать вокруг всего Кринна. Как обстоят дела у Тассельхофа, он не знал, но, судя по негодующим выкрикам, которые доносились до него откуда-то сзади, тот был в относительном порядке. Затем Герард, должно быть, задремал на какое-то время или потерял сознание, поскольку, когда он очнулся, оказалось, что лошади встали.

Тот, которого Герард принимал за главаря нападавших, в это время разговаривал с эльфами, но говорил он на эльфийском, которого Герард не знал. Было похоже, что они достигли места назначения, поскольку один из эльфов, подойдя к рыцарю, обрезал кожаные веревки, которыми тот был привязан к седлу, и, ухватив за край доспеха, стащил его с лошади и бросил на землю.

— Вставай, свинья, — грубо сказал он на Общем. — Тебя никто не собирается нести. — Затем он сдернул повязку с глаз Герарда и толкнул его в спину. — Марш вон в ту пещеру.

Они ехали всю ночь. Небо на востоке уже порозовело в ожидании рассвета, но никакой пещеры Герард не видел. Перед ним была лишь густая, непроходимая чаща леса, но вот эльф подошел к тому, что казалось сросшимися стволами нескольких молодых деревьев, и раздвинул их. Показался темный проход в скале, а эльф отодвинул в сторону экран из зелени.

Небо с каждой минутой разгоралось все ярче, теперь его цвет на горизонте стал ярко-золотистым и лазурным. Спотыкаясь, Герард пошел вперед, но прежде поискал глазами своего спутника и увидел, что из привязанного к спине пони большого мешка торчат ноги кендера. У входа в пещеру стоял человек в капюшоне и не отрываясь смотрел на него и Таса. Теперь, когда стало почти светло, Герард увидел, что из-под накидки виднеются черные одежды мага. Рыцарь все больше и больше убеждался в том, что его план удался. Теперь оставалось надеяться только на то, что эльфы не убьют его прежде, чем он успеет объяснить им, в чем дело.

Пещера размещалась внутри небольшого холма на опушке густого леса. Герард подумал, что они находятся не в самой чаще, а неподалеку от жилья эльфов, может быть, даже поблизости от города. До него доносился тихий перезвон колокольчиков, тех очаровательных цветов, которые эльфы любят высаживать на подоконниках своих домов и соцветия которых издают мелодичный звон, когда их касается дыхание ветра. Он ощущал также запах свежеиспеченного хлеба. Бросив взгляд на восток, он утвердился в своем предположении, что они всю ночь шли на запад и теперь находятся если не в самом Квалиносте, то в его окрестностях.

Человек в капюшоне вошел в пещеру. Двое эльфов последовали за ним, один из них нес брыкавшегося кендера, все еще укутанного в мешок, а другой шел позади Герарда, подталкивая его мечом. Остальные эльфы, участвовавшие в похищении, в пещеру не пошли, а растворились в лесу, уведя с собой пони и вороного. Ступив на порог пещеры, Герард мгновение помедлил, оглядываясь, но, получив сильный толчок в спину, почти упал вперед.

Темный узкий проход вел в небольшую пещеру, освещенную пламенем светильника со сладко пахнувшим маслом. Эльф, несший мешок с Тасом, бросил его на пол, и кендер немедленно принялся извиваться, визжать и брыкаться внутри мешка. Тогда эльф пнул мешок ногой и сурово сказал, что его вынут, когда будет нужно, и то только если он будет себя вести как следует. Эльф, присматривавший за Герардом, опять толкнул его в спину.

— На колени, свинья, — грубо приказал он.

Герард упал на колени и поднял голову. Теперь он отчетливо видел лицо человека в накидке, так как тот склонился над ним и сам мрачно его разглядывал.

— Палин Маджере, — у Герарда вырвался вздох облегчения, — мне пришлось проделать долгий путь, чтобы увидеться с вами.

Палин поднес факел поближе.

— Герард Ут-Мондар. Я так и думал, что это вы. Но с каких пор вы стали Неракским Рыцарем? Объясните покороче и побыстрее, ибо, — тут он нахмурился, — как вы знаете, я не люблю проклятых Рыцарей Тьмы.

— Да, господин. — Герард неуверенно поглядел на эльфов. — Они знают наш язык?

— И язык гномов, и Общий, — отвечал Палин. — На любом языке я могу приказать убить вас, и приказ будет немедленно исполнен. Повторяю, рассказывайте о себе как можно быстрее. У вас всего одна минута.

— Хорошо, господин. — Герард облизнул губы. — Мне пришлось надеть эти доспехи по необходимости, а не из желания вступить в ряды Рыцарей Тьмы. У меня есть для вас важные новости, и, узнав от вашей сестры Лауры о том, что вы в Квалинести, я был вынужден надеть форму одного из наших врагов, чтобы добраться до вас.

— О каких новостях вы говорите? — спросил Палин. Он так и не снял с головы капюшон, и его голос звучал приглушенно и вместе с тем сурово и холодно. Лица мага Герард не видел.

Рыцарь вспомнил, что говорили о Палине в Утехе в последнее время. Было известно, что он очень изменился с тех пор, как была разрушена Академия, и изменился далеко не в лучшую сторону. Он оставил освещенный ярким светом путь ради темной тропы, той самой, по которой до него шагал его дядя, маг Ложи Черных Одежд Рейстлин Маджере.

— Господин, — произнес Герард, — ваш отец скончался.

Палин ничего не сказал и не шелохнулся.

— Ему не пришлось страдать, — поторопился уверить его рыцарь. — Смерть была внезапной. Он подошел к дверям таверны, взглянул на солнце, произнес имя вашей матушки и, прижав руку к сердцу, упал. Я был с ним, когда он умирал. Он отошел с миром, ничто его не тревожило. Похороны состоялись на следующий день, теперь он покоится рядом со своей женой.

— Он сказал что-нибудь перед смертью? — наконец разжал губы Палин.

— Он попросил меня кое-что сделать. Об этом я расскажу вам в свое время.

Палин долго смотрел в лицо Герарда, не говоря ни слова. Затем спросил:

— Какие еще новости в Утехе?

— Господин? — Герард был изумлен, подавлен. Кендер в мешке издал вопль, но никто не обратил на него внимания.

— Вы разве не слышали, что я вам сейчас… — Герард растерялся от изумления.

— Мой отец умер, это я слышал, — спокойно ответил Палин. Теперь он откинул капюшон и устремил на Герарда пристальный взгляд. — Он был старым человеком. Он тосковал по своей жене. Смерть — это всего лишь часть жизни. Некоторые считают, — его голос стал еще более жестким, — ее лучшая часть.

Герард не сводил с мага глаз. В последний раз они виделись всего несколько месяцев назад, когда он прибыл на похороны своей матери Тики. В тот раз Палин не стал задерживаться в Утехе и почти сразу после погребения уехал, отправившись на поиски древних магических артефактов. После того как Академия была разрушена, Утеха ничего не могла дать Палину. Зная по активно циркулировавшим слухам об угасании сил магов, люди посчитали, что Палин не отличается в этом смысле от прочих. И добавляли, что, по всей видимости, жизнь теперь потеряла для него всякую ценность. Брак его не был счастливым. Он перестал заботиться о своей безопасности, ничего не боялся и готов был отправиться куда угодно, если была хоть какая-то надежда отыскать памятник магии Четвертого Века. Лишь таким памятникам удалось сохранить магическую силу, которую искусный маг смог бы извлечь и использовать.

Еще на похоронах Тики Герард подумал о том, как плохо выглядит Палин. И то путешествие явно не пошло ему на пользу. Хотя представить такое было трудно, но его взгляд стал еще более настороженным и недоверчивым, жесты еще более нетерпеливыми и резкими; лицо его было очень бледным, а сам стал он еще более худым.

Герард довольно много знал о Палине. Карамон любил рассказывать рыцарю о своем единственном оставшемся в живых сыне, и его дела были темой их беседы во время почти каждого завтрака.

Палин Маджере, младший сын Карамона и Тики, был талантливым молодым магом, когда Боги оставили Кринн, унеся с собой свои тайны. Палин хотя и погоревал о потере, но, в отличие от многих магов его поколения, занятий своих не бросил. Ему даже удалось собрать вместе чародеев со всего Ансалона, с тем чтобы научиться использовать те силы, которые, как он верил, остались в мире, ту первобытную магию, которая принадлежала самой природе. Такая магия была частью мира еще до прихода Богов и, как он предполагал, осталась после их ухода. Его старания не пропали даром. Ему удалось основать в Утехе Академию Волшебства — центр изучения магических сил природы. Она росла и процветала, и Палин использовал свой опыт для борьбы с великими драконами, что сделало его героем в глазах всей Абанасинии.

Затем канва его жизни начала рваться.

Одаренный необыкновенной чувствительностью к стихийной магии, он около двух лет назад одним из первых заметил, что ее силы стали иссякать. Сначала Палин подумал, что это симптом его возраста, в конце концов, ему было уже под пятьдесят. Но вот появились такие же жалобы от его учеников — они неизменно утверждали, что творить заклинания становится все труднее. Было очевидно, что дело вовсе не в возрасте.

Заклятия продолжали действовать, но они требовали от магов затраты все больших сил. Палину принадлежала довольно остроумная мысль о том, что это походит на попытку осветить комнату горящей свечой, упрятанной в закрытый горшок. Пламя горело, пока в горшке сохранялся воздух, но по мере того как он исчезал, пламя начинало меркнуть, становилось все слабее и слабее и постепенно умирало.

Было ли это законом магических сил вообще, как полагали некоторые? Могла ли магия иссякнуть совсем, как иссякает вода в русле пересохшей реки? Палин не верил в то, что это возможно. Магия оставалась здесь. Он мог ее чувствовать, видеть. Но это напоминало русло реки не пересохшей, а осушенной, жадно выпитой огромной толпой.

Кто или что осушило природную магию Кринна? Палин подозревал в этом великих драконов, но был вынужден изменить свое мнение, когда великая драконица Берилл стала более агрессивной, принялась беспокойно метаться, захватывая все новые земли. По сообщениям из Квалинести, это происходило потому, что она чувствовала увядание своих магических сил. Немало времени Берилл посвятила поискам Вайретской Башни Высшего Волшебства. Но заколдованный лес хранил тайну Башни и от драконицы, и от Рыцарей Терновника, также разыскивавших ее. Драконица металась, потребность в магии становилась все более острой; Берилл рыскала по всей Абанасинии, пытаясь захватить столько земель, сколько могла подчинить себе, не вызвав гнева своей родственницы Малис.

Рыцари Терновника, владеющее магическими приемами подразделение Неракских Рыцарей, также ощущали угасание своих возможностей. Они обвинили в этом Палина и его магов из Академии Волшебства в Утехе. Совершив набег на Академию, они похитили Палина, а драконы, служившие Берилл, разрушили остальное.

В течение долгих месяцев Серые Рыцари держали у себя Палина, допрашивая его, но затем отпустили. Карамон никогда не вдавался в детали происшедшего с его сыном, не рассказывал о том, каким пыткам подвергался Палин, и Герард не был настойчив в своих расспросах. Но в Утехе люди часто обсуждали это страшное событие и говорили, что враги изуродовали не только тело мага, но и его душу.

Сейчас перед Герардом было изможденное, с впалыми щеками и мешками под глазами, лицо бесконечно уставшего человека. Кожа на лице была необычно гладкой, без морщин, и туго обтягивала кости. Лишь глубокие борозды пролегли от носа ко рту, но они не были похожи на следы улыбок. Его губы, казалось, вовсе разучились улыбаться. Каштановые волосы были совсем седыми, пальцы на руках, когда-то тонкие и выразительные, теперь действительно были жестоко искалечены.

— Разрежьте на нем веревки, — велел он эльфам. — Это действительно Соламнийский Рыцарь. Он говорит правду.

Оба эльфа немного помедлили, но сделали, как им было приказано, хотя продолжали настороженно следить за каждым движением рыцаря. Герард с трудом поднялся на ноги и принялся разминать затекшие мышцы.

— Значит, вы предприняли такое опасное путешествие, приняв облик Рыцаря Тьмы и рискуя собственной жизнью, чтобы доставить мне эту новость, — вновь обратился к нему Палин. — Должен признаться, что не совсем понимаю, зачем вы взяли с собой еще и кендера. Разве что история, которую я слышал, правда и он действительно сумел похитить мощный магический артефакт. Давайте им теперь и займемся.

Палин подошел к мешку, в котором все еще возился кендер, и наклонился над ним. Он протянул руку и попытался развязать узлы, но скрюченные пальцы не слушались его. Герард бросил мгновенный взгляд на руки мага, но тут же отвел глаза, не желая выказать охватившую его жалость.

— Это зрелище неприятно вам? — усмехнулся одними губами Палин. Поднявшись на ноги, он натянул рукава на кисти рук. — Что ж, постараюсь избавить вас от него.

— Мне действительно это неприятно, — спокойно подтвердил Герард. — Разве может доставлять удовольствие мысль о том, что невинный человек может страдать так, как пришлось страдать вам?

— Страдания? О да, я знаю, что это такое! Я был узником Рыцарей Терновника в течение трех месяцев. Трех месяцев! И ни один день не проходил без того, чтобы они тем или иным образом не истязали меня. Хотите знать, почему они меня мучили? Хотите знать, чего они добивались? Они допытывались у меня, почему угасают их магические силы. Они, видите ли, думали, что это происходило по моей вине! — Палин издал горький смешок. — И знаете, почему они меня все-таки отпустили? Потому что поняли, что я не представляю для них никакой угрозы. Всего лишь старик, сломленный, никчемный старик, который не может ни причинить им вреда, ни помешать в чем-либо!

— Они могли убить вас, господин, — сказал Герард.

— Может, это было бы к лучшему.

Они замолчали. Герард опустил глаза, глядя в пол, даже Тас перестал барахтаться и затих.

Палин испустил короткий вздох и, потянувшись, коснулся своей изуродованной рукой руки Герарда.

— Простите меня, господин рыцарь. — Теперь он говорил очень спокойно. — Не придавайте значения моей вспышке. В последнее время я стал очень подозрительным и готов обижаться на весь мир. Я еще не поблагодарил вас за то, что вы доставили мне новости о моем отце. А я на самом деле очень благодарен вам. Я глубоко скорблю о его смерти, но не могу горевать о ней. Как я сказал, теперь он в лучшем из миров. А сейчас о другом, — прервал сам себя Палин и бросил на молодого рыцаря проницательный взгляд. — Я начинаю думать, что не только эта печальная новость толкнула вас в дорогу. Надев этот костюм, вы подвергли себя огромной опасности, Герард. Если бы Рыцари Тьмы разоблачили ваш обман, вас подвергли бы пытке гораздо более страшной, чем та, которой подвергли меня. И затем казнили бы.

Тонкие губы Палина сложились в невеселую улыбку.

— Какие же еще новости вы привезли мне? Вряд ли они радостные. Никто не стал бы рисковать жизнью из-за того, чтобы порадовать меня чем-либо. И скажите, как вам удалось разыскать меня?

— Но я не разыскивал вас, господин, — возразил Герард. — Это вы разыскали меня.

Палин с мгновение выглядел озадаченным, но затем понял и кивнул:

— А, да, понимаю. Упоминание о том предмете, который когда-то принадлежал моему дядюшке Рейстлину. Вы знали, что это непременно вызовет у меня интерес.

— Я надеялся на это, господин, — подтвердил Герард. — Я предположил, что либо кто-то из эльфов, охраняющих мост, окажется участником сопротивления, либо мост сам находится под пристальным наблюдением. И что и в том и в другом случае слова о магическом артефакте, связанном с именем Рейстлина, должны привести к вам.

— Вы пошли на огромный риск, доверившись эльфам. Как видите, ни один из них не станет долго размышлять, если речь идет об убийстве Неракского Рыцаря.

При этих словах Герард перевел глаза на Калиндаса и Келевандроса (если он правильно расслышал их имена). Ни один из них не отвел взгляда и не убрал руки, угрожающе сжимавшей меч.

— Я так и предполагал, господин. Но мне казалось, это единственный путь, который может привести к вам.

— Следовательно, никакого магического инструмента нет? — В голосе Палина звучало нескрываемое разочарование. — Это было лишь уловкой?

— Напротив, господин. Артефакт действительно существует. Именно по этой причине я здесь, перед вами.

При этих словах опять раздались вопли кендера, еще более громкие и настойчивые. Изнемогая от нетерпения, он принялся молотить каблуками по полу и изо всех сил брыкаться в своем мешке.

— Ради всего святого, угомоните его, — раздраженно приказал Палин. — Его визг соберет Рыцарей Тьмы со всего Квалинести. Несите его сюда.

— Мы бы не хотели снимать с него мешок здесь, господин, — произнес один из эльфов. — Нам не нужно, чтоб он нашел обратную дорогу.

— Прекрасно, не снимайте.

Эльф подхватил с пола кендера вместе с мешком, а другой кинул на Герарда острый взгляд и о чем-то спросил мага.

— Нет, в этом нет необходимости, — прозвучал ответ. — Нет нужды завязывать ему глаза. Он из рыцарей старого типа — из тех, кто верят в честь.

Эльф, тащивший мешок с кендером, прошел к задней стене пещеры и, к огромному изумлению Герарда, не остановился подле нее, а прошел прямо через твердую каменную преграду. За ним шел Палин, положив руку на плечо рыцаря. Иллюзия каменной кладки была столь полной, что Герард даже зажмурился — так он был уверен, что сейчас стукнется лицом о твердые и острые камни.

— Все-таки магия еще работает, — удивленно произнес он.

— О, лишь небольшая ее часть. И очень непредсказуемо. Наложенное заклятие может в любую минуту пасть и потому должно постоянно обновляться.

Выйдя из стены, Герард увидел, что стоит в саду волшебной красоты, затененном огромным куполом деревьев. Их обильные кроны и густая листва окутывали весь сад непроницаемым занавесом. Калиндас пронес связанного кендера сквозь стену пещеры и положил «а мощенную плитками террасу. На ней стояли сплетенные из ивовой лозы стулья и хрустальный стол, чуть в стороне сверкал бассейн с прозрачнейшей голубой водой.

Палин что-то сказал Келевандросу, Герард услышал только имя «Лорана», и тот сразу, легко, бегом направился в глубину сада.

— У вас преданные телохранители, господин, — проводил его взглядом рыцарь.

— Они принадлежат дому королевы-матери, — был ответ. — И уже много лет, с того самого дня, когда погиб ее муж, служат ей преданно и верно. Присаживайтесь.

Он сделал легкое движение кистью, и пенящийся водопад заструился, наполняя бассейн, по той призрачной стене пещеры, сквозь которую они вошли. Иллюзия была полной.

— Я попросил его сообщить королеве-матери о вашем прибытии. Сейчас вы гостите в ее доме. Или, вернее, в одном из ее садов. Здесь вы будете в полнейшей безопасности, насколько, конечно, это возможно в наши мрачные времена.

Благодарный Герард снял тяжелый нагрудник и потер болевшие ребра. Затем плеснул в лицо холодной водой из бассейна и напился.

— Теперь можете выпустить кендера, — приказал Палин.

Калиндас развязал мешок, и оттуда стремительно выскочил Тас, красный, растрепанный и негодующий. Длинный хохолок закрывал ему глаза. Он со всхлипом втянул воздух и вытер лоб.

— Фу! Меня уже тошнило от этого запаха! Ничем не пахло, а все время одним этим мешком!

Торопливо расправив хохолок, кендер с интересом огляделся по сторонам.

— Куда это я попал? — принялся он болтать. — Ну и садик у них. А рыба в этом бассейне есть? Можно мне одну поймать, а? В этом мешке было невероятно жестко, и вообще, по-моему, скакать, сидя в седле, в сто раз лучше, чем лежать на нем. У меня теперь тут сбоку, где что-то кололось, все время болит. Думаю, я должен представиться, — вдруг перескочил он на другую тему; видимо, Тасу пришло в голову, что он ведет себя не совсем подобающе по меркам приличного общества. — Но я, знаете ли, страдаю… — тут он бросил многозначительный взгляд в сторону Герарда и произнес с нажимом: — страдаю от тяжелой шишки на голове и не совсем точно знаю, кто я такой. Но твое лицо мне кажется знакомым. Мы раньше встречались, да?

Эту диатрибу Палин Маджере выслушал в молчании, лицо его постепенно багровело, он открыл было рот, но тут же закрыл его, не произнеся ни слова.

— Господин, — Герард протянул ему руку, боясь, что тот сейчас упадет, — господин, вам следует присесть. Вы не очень хорошо выглядите.

— Не нужна мне ваша поддержка, — грубо сказал Палин, отталкивая руку Герарда. Он не отрываясь смотрел на кендера.

— Прекрати нести чепуху, — холодно сказал он. — Кто ты такой?

— А как ты думаешь, кто я такой? — парировал вопрос Тас.

Палин, казалось, готов был взорваться, но он поплотнее сжал губы и, помедлив и набрав в грудь воздуха, сдержанно произнес:

— Ты похож на кендера, которого я когда-то знал, его звали Тассельхоф Непоседа.

— А ты ужасно похож на одного моего вроде как друга, того звали Палин Маджере. — Произнося эти слова, кендер с интересом глазел на мага.

— Я и есть Палин Маджере. Кто…

— Как! В самом деле? — Глаза кендера распахнулись еще шире. — Ты Палин? Что с тобой такое случилось? Ты ужасно выглядишь! Ты, наверное, болел? А твои бедные руки! Можно, я посмотрю? Ты сказал, что это с тобой сделали Рыцари Тьмы? Да? Они что, колотили тебя молотком по пальцам? Похоже, что так, потому что…

Палин оттянул рукава пониже и спрятал от кендера изуродованные кисти.

— Ты говоришь, что знаешь меня, кендер? Откуда?

— Мы с тобой познакомились как раз на первых похоронах Карамона и очень долго разговаривали, ты еще рассказывал про Башню Высокого Волшебства в Вайрете и про то, что ты — Магистр Ложи Белых Одежд. И там еще был Даламар, он Глава Совета, знаешь, и его подружка Йенна была, а она — Магистр Ложи Алых Одежд, и еще…

Палин нахмурился и перевел взгляд на Герарда:

— О чем он говорит?

— Не обращайте внимания, господин. Он разыгрывает сумасшедшего с тех пор, как я нашел его. — Тут Герард вопросительно взглянул на Палина: — Но вы сказали, что он напоминает вам Тассельхофа? Он как раз заявлял, что он и есть Тассельхоф, заявлял с тех самых пор, как мы встретились, пока не начал нести ерунду о том, что у него амнезия. Я понимаю, что это звучит несколько странно, но ваш отец тоже думал, это Тассельхоф.

— Мой отец был старым человеком, — пожал плечами Палин, — и, как многие старые люди, иногда путал день сегодняшний с давно прошедшими днями своей юности. Но тем не менее, должен признать, — добавил он тихо, почти неслышно, — что этот кендер определенно похож на Тассельхофа!

— Палин! — донесся до них голос из глубины сада. — Что это Келевандрос рассказывает мне?

Герард обернулся и увидел, что к ним, легко ступая по мощеной дорожке сада, приближается эльфийка, прекрасная, как зимние сумерки. Ее длинные волосы цвета льющегося меда пронизывал солнечный свет, облачена она была в прозрачные, многослойные одежды цвета серого жемчуга, и издали казалось, что женщина закутана в облако. Увидев Герарда, она вспыхнула от негодования. Слишком разгневанная видом ненавистных черных доспехов, она не сразу заметила кендера, который, подпрыгивая и размахивая руками, пытался привлечь ее внимание.

Герард, сконфуженный и даже немного испуганный, отвесил неловкий поклон.

— Вы привели этого Рыцаря Тьмы сюда, Палин? — Лорана гневно обернулась к магу. — В наш тайный сад! Но что заставило вас это сделать?

— Он не Рыцарь Тьмы, Лорана, — хладнокровно объяснил Палин, — о чем я и сказал Келевандросу. Очевидно, он усомнился в моих словах. Этого человека зовут Герард Ут-Мондар, он Соламнийский Рыцарь, друг моего отца, и прибыл из Утехи.

Лорана продолжала смотреть на рыцаря недоверчиво:

— Вы уверены в этом, Палин? Но в таком случае зачем ему этот наряд?

— Я надел его в целях маскировки, госпожа, — позволил себе вмешаться Герард, — и, поверьте, воспользуюсь первым же случаем, чтоб от него избавиться.

— Для него это было единственной возможностью пробраться в Квалинести, — добавил Палин.

— В таком случае прошу извинить меня. — И Лорана протянула рыцарю руку. Пожимая белоснежную и хрупкую кисть, Герард сразу почувствовал мозоли на тыльной стороне ладони, оставшиеся с тех дней, когда эта рука сжимала меч, а ее обладательницу звали Золотой Полководец. — Простите меня, господин рыцарь. Добро пожаловать в мой дом.

Герард поклонился с признательностью. Он хотел произнести что-либо подходящее к случаю, какие-нибудь любезные и корректные слова, но, как назло, на ум таковые не приходили, а тут еще руки и ноги отказались ему повиноваться, внезапно став большими и неуклюжими. Смутившись, он до корней волос залился краской и попытался что-то сказать, но его попытка увяла на полуслове.

— Как же я, Лорана? Посмотри же на меня, пожалуйста! — вскричал изнемогший от ожидания кендер.

Лорана повернулась, чтобы взглянуть на кендера, и замерла, пораженная тем, что увидела. Ее изящный рот приоткрылся. Прижав руку к сердцу, она отступила на шаг, не сводя глаз с кендера.

— Алсхана, квинести-па! — прошептала она. — Не может этого быть!

Палин внимательно смотрел на нее.

— Я вижу, вы узнаете его.

— Как! Но почему? Конечно, узнаю! Ведь это Тассельхоф! — неуверенно пробормотала она. — Но как… Откуда…

— А я точно Тассельхоф? — Кендер выглядел встревоженным. — Ты в этом уверена?

— А почему ты думаешь, что ты не Тассельхоф?

— Как раз я всегда думал, что я Тассельхоф. — Теперь его голос звучал торжественно. — Но вот другие мне не верили, и потому я тоже стал думать, что, должно быть, немножко ошибся. Но если ты, Лорана, говоришь, что я точно Тассельхоф, то я думаю, что теперь все ясно. За тобой-то не водились всякие ошибки или несправедливости. Можно, я тебя обниму?

Тас повис у Лораны на шее, а она недоуменно переводила взгляд с Герарда на Палина, как бы ожидая их объяснений.

— Вы это серьезно говорите? — непроизвольно спросил Герард. — О, прошу прощения, госпожа. — Он вдруг сообразил, что позволил себе усомниться в словах королевы-матери, и отчаянно покраснел. — Но ведь Тассельхоф Непоседа скончался больше тридцати лет назад! Как же такое может произойти? Если только не…

— Если не… что? — спросил Палин.

— Если только весь его рассказ не является чистой правдой. — И Герард глубоко задумался над этим неожиданным предположением.

— Но, Тас, откуда ты все-таки взялся? — спрашивала в это время Лорана, одновременно отбирая у него одно из своих колец — как раз в тот момент, когда оно перекочевывало кендеру под рубашку. — Как только что сказал господин Герард, мы все считали тебя давно умершим!

— Знаю, знаю. Я видел свою могилу. Конечно, очень миленькая. — Тас закивал. — Как раз около нее я и познакомился с господином Герардом. Только мне кажется, что о ней могли бы получше заботиться, понимаешь, разные собаки и все такое… и сама могилка не в очень хорошем состоянии. Как раз когда я был там, в нее ударила молния. Я услышал ужасный шум, и вдруг весь мрамор посыпался вниз. К тому же там ужасно темно. А те окна, которые вроде как освещают это место, так они…

— Палин, может быть, мы пойдем куда-нибудь, — нетерпеливо прервал кендера Герард, — где можно было бы побеседовать с глазу на глаз.

— Согласен. Лорана, этот рыцарь привез для меня грустную весть. Мой отец умер.

— О! — Лорана прижала пальцы к губам, и ее глаза увлажнились. — О, как мне жаль, Палин! Сердце мое плачет о нем, хотя плакать, наверное, не нужно. Он счастлив сейчас, — добавила она с еле заметной завистью. — Они с Тикой наконец вместе. Пойдемте в комнаты, — пригласила она гостей и оглянулась, ища глазами кендера, который уже плескался в бассейне, где перетаскивал с места на место водяные лилии и терроризировал рыб. — Здесь нельзя откровенно говорить. Боюсь, что в моем саду стало небезопасно вести откровенные беседы.

— Что случилось, Лорана? — встревожился Палин. — Почему ты так думаешь?

Лорана вздохнула, и ее гладкий лоб прорезала морщинка.

— Прошлым вечером во время маскарада я говорила с маршалом Меданом. Он подозревает меня в связях с повстанцами и настойчиво советует повлиять на них, с тем чтобы они прекратили свои мятежные действия. Они привели в настоящее бешенство драконицу Берилл, и она угрожает бросить на нас свои войска. Если это случится сейчас, то мы окажемся не готовы.

— Не обращайте внимания на Медана, Лорана. Он озабочен только тем, чтобы спасти свою драгоценную шкуру, — успокоил ее Палин.

— Думаю, что он рассказал мне это из добрых побуждений, — возразила Лорана. — Медан не больше нашего любит драконицу.

— Он вообще никого не любит, кроме своей собственной персоны. Не позволяйте его озабоченному виду ввести вас в заблуждение. Медан избегает всего, что может быть неприятно Медану. Сейчас он, безусловно, находится в затруднительном положении. Если атаки и саботаж продолжатся, он будет освобожден от командования и, судя по тому, что я слышал о Повелителе Ночи Таргонне, не только от него. Медан легко может лишиться головы. А теперь, прошу прощения, я хотел бы пройти к себе и снять этот тяжелый плащ. Встретимся в главном зале.

Палин удалился быстрым шагом, полы дорожного плаща развевались у него за спиной. Осанка у него была прямая, походка быстрая и уверенная. Лорана с тревогой провожала его глазами.

— Госпожа, — Герард наконец обрел дар речи, — я согласен с Палином, вам не следует чересчур доверять маршалу Медану. Он принадлежит к Рыцарям Тьмы, и, хотя они и говорят о чести и самопожертвовании, слова их пусты и безжизненны, как и их души.

— Я знаю, что вы правы. Но, видите ли, мне доводилось видеть, как из доброго зерна, упавшего в грязное и гадкое болото, вырастало прекрасное и сильное растение, несмотря на ядовитые миазмы, окружавшие его. И еще я видела, как из такого же зерна, на которое изливались благотворные дожди и щедро светило солнце, вырастало уродливое и гнилое растение, плод которого был горек.

Она продолжала смотреть вслед Палину. Затем, вздохнув, покачала головой и обернулась:

— Пойдем, Тас. Я хочу, чтобы ты и Герард посмотрели на чудеса, которые есть в моем доме.

Радостно отряхиваясь, Тас стал выбираться из бассейна.

— Герард, иди, пожалуйста, вперед. Я хочу поговорить с Лораной наедине об одной очень важной вещи. Это секрет.

Лорана улыбнулась кендеру:

— Очень интересно, Тас, рассказывай свой секрет. Только погоди минутку. Калиндас, — обратилась она к эльфу, все это время молча стоявшему в стороне, — проводите, пожалуйста, господина Герарда в дом, в одну из гостевых комнат.

Калиндас сделал, как ему было приказано. Когда он водил Герарда по дому, голос его был дружелюбным, но руки с рукояти меча он не снимал.

Когда они остались одни, Лорана повернулась к кендеру:

— Ну, Тас, рассказывай свой секрет.

Тас выглядел необычайно взволнованным.

— Это очень, очень важно, Лорана. Скажи, ты уверена, что я Тассельхоф? Ты точно знаешь?

— Да, Тас, совершенно уверена. — Лорана ласково ему улыбнулась. — Не знаю, почему и откуда, но я совершенно точно знаю, что ты Тассельхоф.

— Видишь ли, я спрашиваю потому, что сам в этом не уверен.

— Ты действительно немного изменился, Тас, это так, — продолжала Лорана. — Ты стал не таким веселым, каким я тебя помню. Возможно, это потому, что ты грустишь о Карамоне. Не надо, Тас. Он прожил прекрасную жизнь, полную любви, чудес и радостей. Конечно, в его жизни бывали и огорчения, и неприятности, но после пасмурного дня солнце сияет еще ярче. Ты был его лучшим другом, Тас. Он очень любил тебя. Не грусти, он не хотел бы видеть тебя несчастным.

— Нет, я не поэтому такой грустный. Конечно, я ужасно страдал, когда Карамон умер, потому что это было так неожиданно, хотя я, конечно, знал об этом раньше. И у меня до сих пор встает странный комок в горле, вот здесь, когда я думаю о том, что его больше нет. Но дело не в комке, я к нему уже привык. Я о другом. Это такое непонятное чувство, с которым я не могу справиться, потому что раньше никогда не испытывал его.

— Понимаю. Может быть, мы поговорим об этом позже, хорошо, Тас? — сказала Лорана и, поднявшись, направилась к дверям.

Но Тас ухватил ее за рукав и держал изо всех сил.

— Это началось, когда я увидел драконицу!

— Какую драконицу? — Лорана резко остановилась и оглянулась на него. — Когда ты видел ее?

— Когда Герард и я скакали в Квалинести. И она прилетела, чтобы посмотреть на нас. И я был… — Тас помедлил и продолжил трагическим шепотом: — Я думаю, что я… что я испугался. — Его глаза округлились от ужаса при таком признании, и он уставился на Лорану, явно ожидая, что она не устоит на ногах от удивления столь неслыханным обстоятельством и свалится в пруд.

— Ты правильно сделал, что испугался. — Лорана совершенно спокойно приняла ужасную новость. — Даже умно. Драконица Берилл — настоящее чудовище, которое всем внушает страх. Ее лапы обагрены кровью множества жертв. Она — жестокий тиран, и ты не первый, кто испытывает страх в ее присутствии. А теперь нам надо идти; не следует заставлять ждать себя.

— Нет, Лорана, послушай. Это же я испугался! Я, Тассельхоф Непоседа! Герой Копья! — Тас громко застучал кулаком себе в грудь. — Я, который никогда ничего не боялся! Даже когда эта дурацкая нога грозила вот-вот наступить на меня и раздавить всмятку, я и то не боялся. Конечно, думать об этом было неприятно, что и говорить, но это совсем другое. — Тут Тас глубоко вздохнул. — Нельзя быть Тассельхофом Непоседой и бояться.

Кендер, без сомнения, был серьезно расстроен. Лорана задумчиво смотрела на него:

— Да, ты прав, это совсем другое. Странно. Тебе ведь часто приходилось иметь дело с драконами, да, Тас?

— Вот именно, очень часто, — с гордостью подтвердил кендер. — Причем с самыми разными. Всех цветов. С синими и красными, зелеными и черными, бронзовыми и медными, серебряными и золотыми. Я даже летал на спине у одного из них. Было очень здорово и славно!

— И никогда не испытывал страха перед ними?

— Никогда! Я даже думал, что они по-своему даже какие-то прекрасно ужасные. Мне приходилось бояться, но только за друзей, а за себя никогда. Вот.

— Должно быть, так же было и с другими кендерами, — задумчиво сказала Лорана, — с теми, кого называют «сокрушенными». Некоторые из них испытали ужас перед драконами уже давно, во время Войны Копья и после нее. Наверное, это сходные чувства. Я никогда не думала об этом раньше.

— Долгие годы люди о нас вообще не думали, — понимающе произнес Тас. — Так что не расстраивайся.

— Нет, я расстроена, — вздохнула Лорана. — Нам следовало бы что-нибудь сделать, чтобы помочь кендерам. Но всегда мешало нечто более важное, что случалось в последний момент. Или нечто казавшееся более важным. Если это чувство не похоже на обычный страх перед драконом, тогда что же это такое? Может быть, чары?

— Вот именно! — Кендер страшно обрадовался такому повороту дела. — Именно, чары! Проклятие! — Он прямо дрожал от возбуждения. — Драконица наслала на меня проклятие! Ты правда так думаешь?

— Я точно не знаю… — начала Лорана, но кендер просто не мог слушать дальше.

— Проклятие! Я проклят! — Он испустил блаженный вздох. — Драконы чего только со мной не делали, но проклятия еще ни разу не насылали! Это почти так же здорово, как было в тот раз, когда Рейстлин своим заговором зашвырнул меня в пруд с утками. Спасибо тебе, Лораночка. — И он принялся бешено трясти ее руку, при этом почти случайно сняв с ее пальца еще одно колечко. — Ты просто понятия не имеешь, какую тяжесть ты сняла с моей души! Я опять могу быть Тассельхофом! К тому же Тассельхофом Проклятым! Пойдем скорее расскажем Палину! Да, между прочим, а что вообще с Палином? — продолжал он свистящим шепотом. — Когда это он переметнулся к Черным Одеждам? Когда я видел его в последний раз, он был Магистром Ложи Белых Одежд! Его заставили? Или он сам изменился, как было когда-то с Рейстлином? И теперь кто-то другой опита… упита… обитает в теле Палина?

— Черные Одежды, Белые, Алые — различие между ними теперь не так уж велико, Тас, — ответила Лорана. — Палин надел черные одежды потому, что хотел слиться с ночью. Но, послушай, — она удивленно взглянула на Таса, — Палин никогда не был Магистром Ложи Белых Одежд. Почему ты так решил?

— Я не знаю, — задумчиво протянул Тас. — Я бы с удовольствием объяснил тебе, почему я так решил, но я в высшей степени растерян. А может, в моем теле тоже кто-нибудь упита… обитает? — предположил он, хотя, похоже, сам в это не очень верил.

Со всеми этими странными чувствами в животе и комками в горле в нем оставалось не так уж много места для обитания кого-то еще.