Прекрасная Франция и милые французы

Итак, 1 августа 1989 года для меня началась очередная новая жизнь. Я вышел на работу на кафедру экспериментальной физики Политехнического института. Правда, оказалось, что в это время на кафедре практически никого нет. С трудом найденный лаборант сказал, что все в отпуске и появятся не раньше 30-го августа. Я понял, что до этого времени никто мне ничего не объяснит. Поэтому помчался за билетом в Пицунду и уже через несколько дней оказался под палящим южным солнцем. Я был этому очень рад, а то уже казалось, что я нарушу традицию бывать в Пицунде каждое лето.

Вернувшись и выйдя на работу, я познакомился со своими новыми колле­гами и приступил к делу. Поскольку я был принят на работу старшим научным сотрудником, то к преподаванию я отношения не имел. Надо было входить в курс исследований, проводимых на кафедре, и искать свое место в них. Слава богу, существовала группа экспериментаторов, занимающихся сверх­проводимостью, т.е. моей специальностью по диссертации. Я примкнул к ним.

Правда, вскоре пришлось сделать паузу в работе. Причина была очень приятная. Мы с Надей поехали во Францию. Я объяснил обстоятельства своему новому шефу Вадиму Федоровичу Мастерову и попросил отпуск за свой счет. Мне пошли навстречу, и началась наша первая настоящая зарубежная поездка. Наконец судьба повернулась ко мне лицом. Все налаживалось и с работой, и с досугом.

Чтобы объяснить ситуацию с Францией, придется вернуться на несколько лет назад. Я уже писал в одной из предыдущих глав, что в 81-м году начал изучать французский язык. Потом это переросло в стабильное посещение Надей и мной кружка французского языка в Доме ученых. С 85-го года нашу группу вел один молодой человек, Сергей Владимирович Домбровский. Преподавал он хорошо и интересно, человеком оказался приятным и интеллигентным, и через какое-то время мы стали дружить семьями. Кроме преподавания в Доме ученых Серж работал гидом с приезжающими группами французских туристов. Им было интересно посмотреть, как живут простые советские люди, поэтому мы и наши друзья иногда приглашали французов вместе с Сержом в гости. Кто-то из них однажды подал идею. Официальные поездки в Ленинград стоили для них довольно дорого. Почему бы не организовать обмен семьями? Мы будем приглашать французов к себе и организовывать их отдых у нас, а они, в свою очередь, пригласят нас. Этой идеей мы загорелись. Ведь до тех пор мы даже мечтать не могли о поездке в капстраны, особенно в волшебную Францию. Сережа пообещал помочь нам в поиске французов, готовых позвать нас к себе. Он привел к нам в гости одну группу туристов, потом другую. Время мы проводили интересно, в языке приобретали навык, но реальных вариантов съездить во Францию не возникло. И вот еще одна группа туристов у нас в гостях. Их восемь человек. Они приехали из города Лилль, что на границе Франции и Бельгии. Как-то так получилось, что мы с ними сразу понравились друг другу. И эта приязнь переросла в дальнейшем в дружбу. Короче говоря, Ив пригласил нас с Надей к себе. И вот мы поехали.

Это было волшебное путешествие. Не буду рассказывать в деталях, так как большинство наших граждан уже побывали за рубежом и сами видели красоты Парижа и других городов. Но некоторые заметки все-таки приведу.

Первые впечатления о мире потребления мы получили в Кельне. Приехали мы туда вечером, так что магазины были закрыты. Но нам хватило для шока даже закрытых стеклянных киосков на вокзале. Сейчас у нас у самих на каждом вокзале есть такие киоски, в которых продаются разные мелочи, сувениры, автотелевизоры и т.п. Так что теперь нас так просто не ошеломишь – помудрели, однако.

Из Кельна мы поехали в Лилль. Ив жил на живописной узенькой улочке в самом центре Лилля, в старинном четырехэтажном доме шириной в два окна с микроскопическим внутренним двориком. Он купил этот дом незадолго да нашего знакомства за очень приличную сумму. Нам он выделил комнату на четвертом этаже, куда мы поднимались по романтической винтовой лестнице. Вид из окна сказочный. Там мы спали, в остальное время весь дом был в нашем распоряжении.

Как нас принимали в Лилле! Это сказка! Они все по очереди занимались нами и водили нас по музеям, гостям, кафе и ресторанам. Какие блюда мы ели впервые в жизни! Улитки! Мидии! Лягушачьи лапки! Устрицы! Карпаччо! Артишоки! Авокадо (у нас их тогда еще не было)! Везде платили французы. Иначе и быть не могло, так как по их меркам мы были просто нищие. Достаточно сказать, что моя зарплата (190 рублей в месяц, примерно 190 франков) равнялась цене одного (!) обеда на двоих в недорогом ресторанчике. Пирожное стоило 10 франков, т.е. в 45 раз дороже, чем у нас. При таком диспаритете цен мы не могли себе ничего позволить. Помню, что один из заходов в ресторан с Ивом стоил 600 франков на троих. И что, мне надо было сказать ему, что я готов уплатить за каждого из нас с Надей по месячной зарплате? Можно было предложить Иву какую-то разумную для нас сумму, но я представил себе, как, допустим, какой-нибудь монгол, приехавший ко мне в гости, после обеда в ресторане предлагает мне 20 копеек при потраченных мною десяти рублях, и категорически отмел подобные мысли. Лучше я потом в Ленинграде возьму на себя все расходы по пребыванию Ива у меня (а он собирался приехать еще раз с другом).

В Лилле мы впервые попали на рынок. Цены впечатлили своей контрастностью. Распродажа - это интересно! Двадцать франков стоит малоношеное кожаное пальто, пять - новое платье, правда, без пояса (где-то потерян), и столько же стоит булочка. Накупили всяких тряпок, которые потом частично раздарили, частично носили сами, но заметную часть сдали в комиссионный, что позволило оправдать хотя бы малую долю затрат на поездку. В этой главе мне придется часто говорить о деньгах, потому что в СССР ситуация становилась все хуже - деньги обесценивались. А если учесть, что в 87-м году я купил новую машину и потратил все свои накопления, то станут понятны все мои лирические отступления и размышления о финансах.

Лилль – прекрасный город, всем советую его посетить. Какая там центральная площадь во фландрском стиле – обалдеть! А музеи! А парки! Замечательно! Но побывать во Франции и не видеть Парижа?! Поэтому, когда мы еще в Ленинграде покупали билеты на поезд за рубли (!), то решили на всякий случай купить их до Марселя (и обратно). Помню, что стоили эти билеты по 190 р. на человека, т.е. даже нам вполне по карману. С собой у меня было несколько телефонов моих парижских знакомых, а также знакомых знакомых. Я очень надеялся найти кого-то, у кого можно будет остановиться на несколько дней. Я обзвонил всех из Лилля, и все возможности отпали: кто-то болен, кто-то в отъезде, к кому-то приехали родственники. Что делать? Ив заявил, что в Париже мы побывать обязаны, и он готов оплатить нам несколько дней в отеле. Мы гордо сказали, что оплатим сами. Он обзвонил массу парижских отелей, чтобы найти самый дешевый, и даже забронировал отель около Северного вокзала, где номер стоил всего 150 франков за ночь. Что делать, надо держать марку! Но накануне отъезда в Париж нас пригласила в гости еще одна семья, побывавшая тогда у нас дома. Мы сидели, выпивали и закусывали, вели интересные разговоры, смотрели телевизор и фотографии, а потом я рассказал, что мы завтра едем в Париж, и что, к сожалению, никто из знакомых не может нас принять, так что придется жить в отеле. Хозяйка дома Эдит спросила: «А вы хотели бы жить у кого-то дома?» Мы ответили, что были бы очень не против. Она сказала: «Pas de probleme! (Не вопрос!) Я сейчас позвоню сестре моего мужа, она живет в Париже». И тут же звонит: «Алло, Одиль, как ты смотришь, если двое русских поживут у тебя недельку?» Одиль задала только один вопрос: «Они говорят по-французски?» Получив утвердительный ответ, она без колебаний сказала «Да!» Мы были потрясены и обрадованы. Выпили за успех этого мероприятия, и я без задней мысли рассказал, что взял билеты на всякий случай до Марселя. Эдит сразу спросила: «Вы хотели бы съездить в Марсель, но у вас там никого нет?» Мы признались, что это именно так. «Pas de probleme! – сказала волшебница Эдит. - У меня в Экс-ан-Провансе (это под Марселем) живет приятель, я ему сейчас позвоню». И позвонила: «Алло, Франсуа, у меня тут двое русских мечтают попасть в Марсель. Не хочешь ли ты предложить им остановиться у тебя дня на три?» У Франсуа был один вопрос, говорим ли мы по-французски. В общем, все наши проблемы были решены Эдит с фантастической легкостью.

Назавтра мы поехали в Париж. О нем даже рассказывать не буду, все и так понятно. Не могу сказать, что сбылась вековая мечта, потому что мои родители об этом даже мечтать не могли. Мы провели там неделю, носились по городу с утра до вечера с путеводителем, но все равно что-то осталось неувиденным.

Потом был Марсель, который тоже навсегда впечатался в мою память своими обрывистыми берегами, прекрасными морскими видами, великолепной базиликой Нотр Дам де ля Гард с огромной статуей богоматери на крыше. А еще мы побывали в Авиньоне, где погуляли по дворцу, в котором римские папы жили в 14-м веке, и в Арле – родном городе Ван Гога.

Сказка длилась ровно месяц – с 27 сентября до 29 октября. 30-го я вышел на работу. Но о ней я расскажу позднее, а пока продолжу тему Франции.

На следующий год в мае Ив со своим другом Даниэлем приехали к нам. Это был наш первый опыт принятия у себя иностранцев. Мы организовывали их жизнь у нас полностью, до мельчайших деталей. Надя готовила еду, стараясь побаловать их традиционными русскими блюдами: пельмени, блины, пироги с грибами, соленые огурчики, гречневая каша и т.д. Кстати, гречневая каша привлекла внимание Ива, он спросил, что это такое, а когда мы посмотрели в словаре, как она называется по-французски, Ив воскликнул: «Да-Да! Я вспоминаю! Моя бабушка когда-то готовила это для нас». Я занимался досугом гостей, водил их по городу и окрестностям, показывал достопримечательности и рассказывал о них, покупал билеты в театры и в цирк. Для этого пришлось самому освоить все музеи, например, по Эрмитажу я ухитрился проложить маршрут, позволяющий увидеть все залы часа за три. Центр города тоже надо было изучить и продумать траектории прогулок. В общем, любимый город показывать я научился. При этом мы все время вели какие-то дискуссии на всевозможные темы. Мало того, мы втроем (без Нади) на 5 дней уехали на машине в Москву и совершили путешествие по Золотому кольцу, так что гости смогли посмотреть, как живет провинция. Эта поездка отняла у меня много нервов и сил, так как в то время провинция была не очень готова к такого рода поездкам. Например, покормить французов в привычное для них время (в час дня) было непросто, а они без этого «завтрака» чувствуют себя неуютно и капризничают. Помню, как в 12 часов дня мы проезжали мимо пельменной и я предложил перекусить. Ив сказал, что для них это рано. Я предупредил, что мы едем в другой город, а там с едой могут быть проблемы, но он с долей раздражения ответил, что не ест, когда не хочет. В итоге, поели мы только в 7 часов вечера, причем весь день мои гости ходили надутые и недовольные. Когда Надя спросила их о впечатлениях от Золотого кольца, Даниэль ответил: «Слишком много церквей!» Кстати, Москва понравилась ему больше, чем Ленинград. Он сказал: «Она для нас необычна. А Ленинград – мы к такому привыкли, итальянская архитектура». А вот Ив предпочитает наш любимый город. Молодец! Я с ним согласен.

В общем, гости остались очень довольны визитом. А я был счастлив, что смог адекватно отблагодарить Ива за все, что он сделал для нас во Франции. Кроме того, мы поняли, что вполне можем достойно принимать иностранцев и обеспечивать их всем необходимым. Эта мысль запала нам в душу и через некоторое время принесла свои плоды.

Приезд французов подтолкнул нас к еще одному грандиозному путешествию. Мы поехали во Францию на машине. Получилось это так. Когда Ив с Даниэлем определились с датой приезда, и я бессонной ночью обдумывал детали их приема, мне вдруг пришла в голову шальная мысль: «А что если отвезти их обратно в Лилль на машине, а они вместо билетов на самолет оплатят бензин?» Я прикинул по деньгам, это выходило очень выгодно для всех. Плюс прелести путешествия! Эта мысль так захватила меня, что посреди ночи я вскочил, взял атлас и составил маршрут: туда мы едем через Польшу, Германию и Бельгию, а обратно через Монако, Италию, Австрию и Чехословакию, конечно с осмотром всех столиц и других городов по дороге. Самое удивительное, что именно этот маршрут в точности реализовался в жизни. Конечно, пришлось попыхтеть с визами, ведь шенгена тогда еще не было, но оно того стоило! Это было потрясающее приключение! Если к этому добавить, что в связи с дороговизной отелей мы с Надей часто ночевали в машине, то слово «приключение» наполнится дополнительным смыслом.

Мысль поехать вместе с французами оказалась вдвойне верной. Ведь я никогда раньше не ездил по европейским дорогам, поэтому Ив научил меня уйме тонкостей, незнание которых могло бы компенсироваться только лишними и немалыми затратами. Он объяснил, где лучше заправляться, где покупать дорожные чеки, а где не стоит, как отличать бесплатную дорогу от платной, где на них въезжать и где съезжать. Если не съедешь там, где нужно, поедешь двадцать км до разворота и столько же обратно, а бензин ой как недешев – 6 франков за литр. Еще Ив посоветовал по возможности ехать за какой-нибудь машиной, лучше грузовиком, что снижает сопротивление воздуха и экономит бензин. Это действительно так, я проверял: если по инерции едешь сам по себе, заметно тормозишься, а если за кем-нибудь – намного меньше.

В 90-м году ситуация с ценами стала еще более трагичной. Рубль упал еще вдвое, т.е. один франк равнялся уже двум рублям. Поэтому мы решили хоть как-то окупить наши траты и взяли с собой во Францию несколько книг по искусству на французском языке, а также какие-то сувениры на продажу – павловопосадские платки, янтарные украшения, матрешки, кубинские сигары, пару самоваров и т.п. Как ни странно, выгоднее всего оказались книги, мы просто сдали их букинисту и получили по 100 франков за штуку, а в Ленинграде покупали по десятке. Остальное нам помогли сбыть наши знакомые: что-то они купили сами, что-то предложили друзьям. Наша приятельница Камилла работала секретаршей директора проектного института. Мы пришли к ней в кабинет в обеденный перерыв, разложили вещи на продажу, и местные дамы быстренько раскупили почти все, что оставалось. А кубинские сигары я вообще привез по заказу друга Камиллы, так что она просто забрала сигары и передала нам деньги. А на рынке мы опять накупили всякой дешевой одежды, чтобы в Ленинграде сдать в комиссионку.

В Лилле мы 5 дней жили у Ива, в Париже на 3 дня нас приютила его сестра Эдит. Дальше поехали на юг и 2 ночи спали в машине под Буржем и под Клермон-Ферраном. Потом еще по 2 ночи мы провели у разных знакомых в Марселе и Ментоне. На этом цивилизованная жизнь закончилась, дальше целую неделю мы ночевали в машине. Мы проехали через Монако, 4 дня ездили по Италии, провели пару дней в Австрии, включая Вену, а потом через Братиславу поехали домой. В общей сложности за месяц я проехал десять тысяч км. Должен сказать, что проблема с ночевками мучила и унижала меня. Иногда приходила мысль остановиться в отеле, но 200 франков, т.е. две моих месячных зарплаты, за одну ночь – это не укладывалось в моей голове. Ну, живут же люди в палатках. Чем хуже в машине? Надуваешь матрац, раскладываешь сиденья и спи на здоровье! Правда, не так просто найти место для ночевки в чужой стране. Однажды, проснувшись, мы обнаружили, что провели ночь рядом с цыганским табором. В другой раз я проснулся от стука в стекло и, открыв глаза, обнаружил, что в окно стучится лошадь. А еще раз поставили машину на скошенном поле. Помню, как под Флоренцией проснулись мы утром, и Надя пошла за водой в расположенную рядом парикмахерскую. Она зашла туда, сказала волшебные слова «Аква кальта пер фаворе» (горячей воды, пожалуйста) и ей налили полный термос. Мы смогли умыться и позавтракать. Все это было, конечно, непросто, но, на мой взгляд, очень увлекательно. Наше большое европейское приключение!

Расскажу о некоторых запомнившихся ситуациях.

Мы приехали в Париж, долго не могли найти места для остановки. Наконец нашли, выходим размять ноги. Рядом стоят двое французов средних лет. Один подходит и спрашивает: «Что за машина? Откуда?» Объясняю: «Машина – «Лада» (по-французски слово «Жигули» звучит не вполне прилично). Приехала из Санкт-Петербурга». «Значит, Вы из России? – говорит он без доли удивления. – Давно хотел спросить, кого Вы больше любите - Горбачева или Ельцина и почему?» После этого мы минут двадцать говорили о политике. Это французы. В США такого быть не может..

При въезде в Италию иностранный турист может купить книжечку талонов на бензин по цене на 30% ниже обычной. Поэтому я решил не заправляться во Франции, а дотянуть до Италии. Мне сказали, что заправка сразу за погранпостом. Мы пересекли границу, и, как назло, оказалось, что заветная заправка закрыта. Надо ехать до следующей, это пара километров, и тут мотор заглох. Я чертыхнулся, взял канистру и пошел пешком. Там купил какое-то количество талонов, залил канистру и вернулся к машине. Надя рассказала, что в мое отсутствие к ней подходили молодые красивые итальянские карабинеры, спрашивали по-французски, какие проблемы, и интересовались, что это за машина и откуда она приехала. Надя объяснила им, что это «Лада» и что приехала она из России. Итальянцы были потрясены этим фактом и в знак уважения к российскому автопрому бурно поприветствовали нашу славную машинку словами «Вива Лада!». Залил я бензин, и мы поехали дальше.

Обычно, приезжая в новый город, мы ставили машинку в каком-нибудь приметном месте, брали в туристском центре карту города и пускались по его улицам. Во Флоренции я припарковал машину, записал название улицы и номер дома, и мы, поглядывая в карту, пошли по достопримечательностям. И вдруг через пару часов я обнаружил улицу с тем же названием совсем в другом районе. Я удивился этому факту, но еще не принял его всерьез. Когда еще через час я снова увидел это название уже на другом берегу реки, в мою душу закралось сомнение, а название ли это. Я спросил у кого-то по-английски или по-французски, что значит эта надпись, и он ответил: «Одностороннее движение». Это был шок! Где-то стоит наша машинка, а мы не знаем, как ее найти. Что делать? Мы решили восстановить по карте траекторию нашего движения и пройти по ней в обратном направлении. И это сработало, мы ее нашли!

А в Венеции мы потеряли друг друга. Произошло это так. Въезжать в Венецию на машине запрещено, надо поставить ее в многоэтажный паркинг и на своих двоих идти в город. Стоимость трех часов стоянки 25 франков, а если больше, то надо уплатить еще столько же. Мы заплатили за три часа и пошли гулять. Дошли до площади Святого Марка, походили по улицам и мостам и двинулись назад. Но время шло быстрее, чем мы. Скоро стало ясно, что мы опаздываем. Я сказал Наде, чтобы она не спешила и шла к нашей машине, а сам побежал быстрее. Я успел вовремя, сдал жетон и хотел подождать жену. Но местный распорядитель жестами показал мне, что я должен срочно освободить место. Никаких объяснений слушать он не хотел, махал руками и свистел в свисток. Я сел за руль, выехал из паркинга и стал искать место, чтобы поставить машину и побежать за Надей. А машину-то поставить негде, везде запрет остановки и знаки, выгоняющие меня на трассу. Я в панике. Приткнул куда-то машину, включил мигалки и помчался к месту стоянки в паркинге, куда должна была придти Надя. Но эти манипуляции заняли слишком много времени, так что она уже наверняка дошла и, не обнаружив меня, должна была запаниковать. Конечно, в такой ситуации ей надо было стоять на месте и ждать меня, но женская логика диктует другие правила поведения. Поэтому она куда-то пошла искать меня. Мне ее ждать нельзя, потому что машина стоит в запрещенном месте и мигает. Я помчался вдоль длинной стены, разделяющей помещение на отсеки. Посреди нее был открытый дверной проем, и вот в тот момент, когда я пробегал мимо него, с другой стороны мимо него проходила моя жена! Боже, какое счастье! Мы нашли друг друга! Если бы не это потрясающее совпадение, мы бы могли еще долго бегать по территории паркинга и аукать.

В Австрии мы ночевали в машине, поставив ее на специальную парковку рядом с шоссе. Очень удобно – не надо искать место для стоянки. И вот мы увидели на парковке большую фуру с российскими номерами. Мы постучали в кабину шоферу и спросили, куда он едет. Услышав русскую речь, он так обрадовался, как будто родственников встретил. Угостил нас молоком, расспрашивал о поездке и с интересом слушал наши рассказы. Сейчас, наверное, такого не бывает, наши мотаются по всей Европе, так что русской речью никого не удивишь.

Мы вернулись домой в конце июня 90-го года. А осенью я натолкнулся на объявление в газете о том, что некая «Ассоциация гостеприимных семей» приглашает семьи, готовые принимать у себя дома иностранных туристов. Мысль, запавшая в душу после приезда французов, заиграла в полную силу. Я позвонил в эту ассоциацию. Оказалось, что эта акционерная компания создана при моем Политехе. Она оформляет с семьями официальные договоры и присылает им интуристов по фиксированной цене 15 долларов за день. Ну, конечно, и сами они имеют с этого прибыль. Моя семья решила войти в ассоциацию. Мы уплатили какой-то небольшой вступительный взнос и стали ждать предложений. Но все было не так просто, идея была хорошая, но находилась она на стадии разработки. Иностранцы не валили толпой. Мы терпеливо ждали, но ни в 91-м, ни в 92-м году никто к нам не приехал. Только в 93-м мы приняли двух иностранцев (в разное время): одного англичанина и одну американку. Они остались очень довольны приемом, что еще раз показало нам, что на этом пути мы можем достичь успеха. Но ассоциация, выполнив свои обязательства, приказала долго жить, так как ожидаемого бурного наплыва интуристов не произошло.

Но этим не кончилось. Мой друг Ося Хинич, изучавший французский еще в школе (опять совпадение), отдал свою дочь Аллу во французскую школу. Там у них установлены контакты с Францией, практикуются обмены школьниками и т.п. Алла познакомилась с какими-то французами, съездила туда, потом они приехали сюда и в результате подружились семьями. Одна пожилая француженка оказалась председателем общества Франция-Россия в Лионе. Она рассказала, что многие ее знакомые, по большей части «третьего возраста», т.е. пенсионеры, хотели бы посетить наш город, но официально для них дороговато. Она готова присылать нам небольшие группы желающих – человек по 8 или 10, если мы беремся за оформление приглашений и за организацию их жизни в Санкт-Петербурге (Ленинград уже был переименован). Мы с Осей подумали и согласились. Мы нашли среди своих знакомых еще несколько франкоговорящих семей, желающих принять у себя французов. В 93-м году прибыла первая группа. Надо отдать должное Осе, именно он был мотором нашего предприятия, он занимался и приглашениями, и распределением по семьям, и заказом туристических автобусов, и организацией лекций о русских иконах и многим другим. Для желающих он даже организовывал поездку в Новгород. Я помогал ему, чем мог, но, по большей части, занимался живущими лично у меня.

Летом 94-го года групп было уже несколько. Они сменяли одна другую, так что летом мы были заняты постоянно. Мы с Надей принимали до четырех человек. Мы отдавали им свою квартиру, а сами ночевали или у соседей, или у Надиной дочери Наташи, приезжая утром, чтобы накрыть стол к завтраку, и уезжая поздно вечером после ужина. Французы платили по 18 долларов за человека в день, музеи, экскурсии и театры оплачивались отдельно. За неделю это приносило примерно 500 долларов, за месяц – около 2000. Иногда гостей было всего двое. Даже в этом случае после вычета затрат на еду (она была дешевая) и т.п. у нас оставалась сумма, делающая этот бизнес выгодным. Сейчас успех предприятия был бы сомнителен, так как все продукты питания у нас выросли в цене в десятки раз.

Работа была интенсивная, но для меня очень приятная. Я показывал симпатичным мне людям мой любимый город, рассказывал им о нем и об истории страны, мы вели беседы на любые темы. Французы, в отличие от американцев, очень любознательны, им все интересно, и это очень вдохновляет. Наши вечера проходили в шумных и бурных дискуссиях о политике, истории, искусстве и обыденной жизни. О характере наших отношений говорит то факт, что при прощании у некоторых из наших гостей в глазах стояли слезы. Конечно, это были слезы прощания с красивейшим городом мира, но надеюсь, что и мы с Надей запомнились нашим друзьям. У многих из них мы побывали потом, когда снова поехали во Францию.

Кроме того, для меня практика в языке была огромная. Это было очень полезно. Я еще во Франции настолько привык к французской речи, что в разговорном плане французский язык у меня вышел на первое место, потеснив английский. Когда нет возможности объяснить что-то по-русски, и ты вынужден целыми днями говорить только по-французски, и даже сны снятся на французском, ты начинаешь на нем думать. Я ловил себя на том, что, разговаривая с Надей, я сначала формирую фразу в уме на французском, а потом перевожу ее на русский. Помню, как мы пошли в Золотую кладовую Эрмитажа. Гид рассказывал по-русски о том, что мы видим, а я должен был переводить на французский с использованием слов типа «скифы», «сабля», «доспехи», «копье» и т.д. Было очень непросто. Не зная перевода для какого-то понятия, я пояснял его своими словами и жестами, а французы подсказывали перевод. Совместными усилиями мы прекрасно справились с задачей.

Последнюю семейную пару мы с Надей приняли в 96-м году, когда у нас уже начался другой бизнес. Ося продолжал эту деятельность, правда, уже не так интенсивно. Иногда он предлагал нам взять пару туристов, я робко заикался об этом Наде, но она категорически отказывалась. Ее мнение было решающим, ведь кормить гостей должна была она, а она очень уставала, занимаясь новым бизнесом. О нем я еще расскажу.

С той поры Франция стала моей любимой страной (после России, конечно). Я побывал там уже около десяти раз, проехал ее с севера на юг и с запада на восток. Но первые две поездки, о которых я рассказал, были незабываемы и грандиозны. Правда, в число грандиозных надо включить и поездку 1995 года, когда мы вдвоем с Вероникой провели во Франции 35 дней. Мы успели пожить у наших новых друзей в Лилле, Париже, Лионе, на небольшой вилле в Каркероне (это поселок на Лазурном берегу) и в старинном замке под Аженом (между Бордо и Тулузой). В этот раз в Лилле мы жили не у Ива, а у Филиппа, молодого парня лет тридцати, который жил со своей подружкой в потрясающем миллиардерском особняке. Правда, потом выяснилось, что особняк ему не принадлежит, просто миллиардер его продает, а Филипп живет в нем временно и исполняет обязанности охранника. Но все равно это было круто. Однажды Филипп устроил прием для друзей, на котором было человек тридцать. Ему очень хотелось, чтобы все было очень комильфо. Все были одеты с иголочки, согласно дресс-коду, вели себя с показным достоинством, я бы даже сказал «с элементами снобизма». Сначала был фуршет. Между нами сновали официанты с подносами, на которых стояли бокалы с шампанским и другими напитками. А потом были шашлыки в саду под белое вино и танцы в зале. Мы чувствовали себя, как в кино!

В Париже мы провели неделю у одной приятельницы Филиппа, которая работала гидом в Лувре. За эту неделю она успела показать нам Лувр, выйти замуж и уволиться с работы. Потрясающая активность! Париж я Веронике показал довольно подробно.

В Лионе мы прожили три дня, посмотрели город, а потом еще одни наши лионские знакомые пригласили нас с собой на Лазурный берег, где у них была небольшая вилла. Там мы провели 5 чудесных дней, валялись на пляже, купались, гуляли, ходили в гости, ели разные французские блюда и пили вина. Но к концу стало скучновато, мы ведь люди деятельные: «Мы душою непоседы, полон мозг, желудок пуст», так что с радостью переехали на пока не известный запад Франции, к границе с Испанией.

Там у еще одних наших друзей был замок. Да-да, старинный замок, который они купили в состоянии руины и полностью восстановили. Хозяин замка Андре работал в то время супрефектом, так что возможности купить и реставрировать у него были. Его жена Люс была художницей, так что в этот замок она вложила весь свой вкус и все понимание истории и красоты. Результат получился замечательный.

Закончу главу о Франции рассказом о поездке в Англию. Из Лилля мы на несколько дней съездили к Джеймсу, который жил у меня в 93-м от Ассоциации гостеприимных семей. Филипп еще в Ленинграде сказал мне, что у него в Лилле есть приятель Андре, который гоняет фуры с рулонами бумаги в Англию, и, если у нас будет виза, то он сможет взять нас с собой. Поэтому английскую визу мы получили заранее, так что в один прекрасный день в 5 часов утра мы расположились в кабине фуры Андре и двинулись в Англию. Как раз в тот год открылся туннель под Ламаншем, по нему-то мы и проехали. Потрясающе! Никто из наших знакомых французов еще по нему не ездил, так что мы потом всем рассказывали о впечатлениях и подробностях. В Англии Андре нас высадил и сказал, что заберет через 5 дней. Дальше мы сами на автобусе и на поезде добрались до Бристоля, где нас ждал Джеймс. Все это было с приключениями, о которых я не рассказываю. Поезда опаздывали, мы выходили не там, где надо и т.д. и т.п., но в итоге мы все-таки встретились с Джеймсом, и он нас отвез в свой маленький поселок под Бристолем. Поселок и его жители постоянно напоминали мне городки и персонажи Агаты Кристи – очень типичная картина. Мы провели с Джеймсом и его женой три замечательных дня, посмотрели все, что могли, а потом поехали в Лондон. Там мы хотели провести день и ночь, а на следующий день должен был приехать Андре. В Лондоне жил мой питерский знакомый Шура Мамырин, я надеялся провести эту ночь у него. Но по телефону он сухо ответил, что не может нас принять, так как квартирка маленькая, а к ним в гости приехала теща из России. Я сказал, что мы можем и на кухне на надувном матраце, но он отказал нам и в этом одолжении. За это предательство я вычеркнул его из списка своих знакомых.

Джеймс подсказал мне, что около вокзала «Ватерлоо» есть дешевые отельчики типа «Bed and Breakfast». Мы их нашли, но оказалось, что там предлагают кровать в шестиместных комнатах, причем мужчины и женщины раздельно. Я представил себе, как Вероника будет спать рядом с какими-то неизвестными храпящими тетками, да еще непонятно, когда они улягутся и во сколько проснутся, и понял, что выспаться нам все равно не удастся. А тут еще Вероника предложила гулять всю ночь по Лондону, потому что у нас так мало времени. Я подумал и решил, что так будет лучше всего. Мы сдали вещи в камеру хранения и пошли гулять. У нас был путеводитель, так что за этот день мы прошагали трехдневную программу и получили-таки представление о Лондоне. После этого испытания я понял, что моя 12-летняя дочь – настоящий человечек и с ней можно идти в разведку. Она не ныла, не жаловалась на усталость и была готова идти дальше и смотреть, смотреть, смотреть. Вечерний Лондон тоже очень красив, но нам предстояло изучить еще и ночной. К полуночи мы пришли на площадь Пикадилли, самое развлекательное место города. Там все светилось и сверкало, бил какой-то фонтан, вокруг него толпились люди. Рядом находились какие-то игровые центры, дискотеки, аттракционы. Было шумно и весело. Но к двум часам ночи все затихло. Я решил найти какой-нибудь садик и положить Веронику на скамейку спать. Мы дошли до сада у королевского дворца, и я реализовал задуманное. Дочь уснула. Но через пару часов начался такой ветер, что я решил перебазироваться куда-нибудь под крышу. Разбудил Веронику, и мы пошли искать убежище. Дошли до вокзала Виктория. Я на него очень надеялся, но оказалось, что он закрывается на ночь и откроется только в 5 часов. Фасад вокзала находился в ремонте, поэтому был в лесах. На лесах спали какие-то люди, наверное, местные бродяги. Я положил Веронику на леса, и она уснула. Я какое-то время посидел рядом, а потом увидел по соседству магазин «24 часа» и заглянул внутрь, чтобы купить что-нибудь попить. Вдруг прибежала Вероника и сказала, что там какой-то дядька устраивается спать на ее досках. Я вышел и обнаружил какого-то улегшегося бродягу. Я спросил его, что он тут делает. Он мирно ответил, что собирается уснуть. Я обратил его внимание на то, что эта доска уже занята моей дочерью. Он попытался убедить меня, что они поместятся оба. Пришлось изменить тон и предупредить его, что если он не хочет неприятностей, то ему лучше поискать другое место. Он побурчал, побурчал, но ушел. Вероника снова легла и уснула. В 5 часов открыли вокзал, мы передислоцировались внутрь, и там она поспала еще пару часов. Потом мы перекусили и пошли гулять по утреннему Лондону.

Встреча с Андре была назначена на 2 часа. Его фуре нельзя было въезжать в центр города, поэтому мы должны были найти его на окраине у туннеля «Blackwall». До какой станции метро нам ехать, Андре не знал, так что это надо было уточнить. Он сказал, что там находится завод, около которого стоит много машин, одной из которых и будет наша фура. Мы пошли за вещами, которые нам надо было забрать из камеры хранения вокзала Ватерлоо до 12 часов. И тут мы, как назло, заблудились. Время к 12, а мы не знаем, куда идти. Спросили у прохожего, он деловито взял нашу карту и стал задумчиво водить по ней пальцем. Через пять минут извинился и сказал, что не знает. Но мы уже сосредоточились и сами поняли, куда идти, точнее бежать. Без двух двенадцать мы влетели в камеру хранения, и нам выдали вещи. Если бы опоздали, пришлось бы оплатить еще сутки, а это не дешево.

Надо добавить, что в поселке Джеймса мы купили кое-какие вещи на распродаже, что-то нам подарила его жена, так что мы были увешаны сумками и пакетами. И в таком груженом виде побрели искать Андре. Мы пришли в метро, и я спросил у кассирши, как доехать до туннеля «Blackwall». Она ответила, что ехать надо до станции метро «Blackwall». На всякий случай я переспросил, точна ли эта информация, нам нельзя ошибиться. Она сказала, что гарантирует. Мы доехали до станции метро «Blackwall», вышли, но никакого завода не увидели. Я спросил у прохожего насчет туннеля, он удивился и сказал, что нам надо было выйти на следующей. Чертова кассирша! К этому моменту я потратил все наши фунты, ведь они больше не понадобятся. Пришлось тащиться пешком, слава богу, у них остановки не такие длинные, как у нас. Пришли к следующей станции. Ни завода, ни машин! Пустырь и все. Даже не у кого спросить. Стоит какая-то захудалая забегаловка, я в нее зашел, там хозяин-пакистанец. Я к нему по-английски, а он отвечает на каком-то тарабарском. Потом я понял, что это пакистанский вариант английского, но разобрать, что он говорит, не представлялось возможным. Что делать? Мобильников тогда еще не было, но у Андре в кабине был телефон, и номер я знал. Обменять франки тут было негде, но, к счастью, у меня завалялась последняя монетка в 20 центов. Откуда можно позвонить? И вдруг чудо – посреди пустыря стоит телефонная будка. Заходим вдвоем. Я понимаю, что моей монетки хватит на несколько секунд, не более. Поговорить за такое время не успеем. Но у них так устроено, что можно звонить в телефон-автомат, номер его написан в будке. Я решаю позвонить Андре и попросить его перезвонить мне в будку. Говорю Веронике: «Смотри, сейчас мы проверим нашу пруху. Нужно успеть сказать Андре номер. Не успеем – будет плохо!» И вот опускаю монетку, дрожащей рукой набираю номер и жду. Он берет трубку, я выпаливаю: «Это Марк. Перезвони мне по номеру…», называю номер, и на последней цифре разговор прерывается. Я не знаю, успел ли он услышать последнюю, смог ли запомнить эти 8 цифр. Стоим мы и с замиранием сердца смотрим на телефон - я эти мгновения на всю жизнь запомнил. Секунда, вторая, …пятая… С каждой секундой я холодею все больше. Что будем делать? Он нас ждать не сможет, денег на метро нет, придется просить пропустить нас в метро бесплатно, обменять в центре франки на фунты, купить билеты в Лилль – ужас! На десятой секунде телефон зазвонил! Дорогой! Любимый! Андре успел услышать и смог запомнить, молодчина! Люблю французов! Он сказал нам номер дороги, где стоят машины, и предупредил, что больше получаса ждать не сможет.

Но как найти эту дорогу, ведь номера на них не пишут? Вижу, идет какой-то мужик, я к нему: «Где такая дорога?», он говорит: «Не знаю», я: «А где тут может быть завод, на который бумагу возят?», он отвечает: «Не знаю, нет тут заводов вообще. Может, это типография газеты «Times»? Так она вон там, надо по туннелю пройти». Поблагодарили и бросились в туннель. Выскочили из него с другой стороны, а там опять пустырь. И тут Вероника присмотрелась и говорит: «А вон там вдали какие-то машины стоят, и завод какой-то дымит». И мы в последней надежде бросились со всех ног к этому заводу. Уже издали Вероника увидела нашу родную фуру, мы в восторге влетели в кабину и расцеловали нашего спасителя. Он тоже был рад нас увидеть. И мы поехали в Лилль.

Что наша жизнь? Игра!

Весной 91-го года позвонил мне мой приятель Володя Васильев, с которым мы когда-то учились в одном классе и вместе поступали на физфак, и предложил некое дело. Он в то время был директором небольшой фирмы, называвшейся «Адрем» и занимавшейся организацией различных типографских работ. Они принимали заказы на разработку плакатов, календарей, рекламных листков, бумажных упаковок и т.п., и доводили дело до стадии типографии. В те непростые годы многие наши приятели остались без работы. Васильев привлек их к делу - люди были активные и толковые, способные решать серьезные задачи.

Володя искал пути развития и расширения своего бизнеса. Несколько лет назад он выкупил у кого-то патент и права на производство некой картонной игры «Вестерн» и поставлял ее на питерский рынок. Игра по идее напоминала известную «Монополию» (надо бросать кубики и передвигать фишки по полю), и была достаточно широко известна. В то время игр в продаже было немного, так что яркая, красивая коробка на прилавках бросалась в глаза. Володя предложил мне разобраться в сути игры и написать для нее новую инструкцию, поскольку существующая была непонятна и запутанна, так что люди не могли ее понять и играли, как бог на душу положит. Я в то время был плотно занят в институте, намечалась весьма перспективная работа с экспериментаторами, готовились к публикации сразу две статьи по сверхпроводимости. Поэтому я сказал Володе, что сейчас не имею возможности заниматься его игрой, и объяснил свои резоны. Он спросил: «А что, деньги тебе не нужны? Или надеешься, что их тебе наука даст?» Как раз тогда я подписал договор с Ассоциацией гостеприимных семей и начал активно участвовать в ее организации, надежды на успех были большие, о чем я поведал Володе, заключив: «Поэтому сотня рублей не спасет отца русской мысли». «Почему сотня? – удивился он. - А если тысяча?» Это был уже серьезный разговор. Напомню, что в институте я получал 190. Сумма была немалая, и я согласился.

Инструкция к игре представляла собой семь страниц совершенно запутанного текста. Складывалось впечатление, что играющих запутывали специально. Я потратил немало времени и сил, чтобы разобраться в деталях правил, и в конце концов понял, что мысль о намеренном запутывании не лишена оснований. Если правила понять, то легко найти тактику игры, ведущую к победе. Иначе говоря, игрок, первым поставивший свою фишку на некоторое ключевое поле, в дальнейшем гарантированно выигрывает, и другие не могут ему помешать. После занятия кем-то этого ключевого поля дальнейшая игра теряет смысл, ее можно заканчивать. Я сообщил Володе о том, что игра не выверена и не уравновешена, и для устранения этого недостатка правила надо не перередактировать, а изменять кардинально, т.е. придумывать игру заново. Его эта информация огорчила, но не чрезмерно. Он сказал: «Раз так, пусть все остается, как есть», уплатил мне обещанную тысячу, и мы расстались.

Несколько дней спустя он снова позвонил и предложил: «Если ты так хорошо разбираешься в технологии построения игр, то давай придумаем какую-нибудь совсем новую игру и запустим ее в производство. Я предлагаю тебе пять процентов от выручки. Финансирование мое». Я ответил, что в принципе согласен, и спросил, какие идеи он имеет на этот счет. Он сказал, что, по его мнению, должны хорошо идти игры, обучающие английскому языку. Я поверил его пониманию законов маркетинга и пообещал подумать над идеей такой игры.

Мысль пришла довольно скоро. Надо сделать подобие домино, где вместо цифр будут английские слова: на одной костяшке картинка, например, лиса, а на другой слово “fox”. Играющие должны при игре приставлять слово к соответствующей картинке. Но в домино цифр всего семь (от 0 до 6). Не делать же игру всего с семью словами! Но если их количество просто увеличить, то игра не будет сходиться, т.е. возникнут тупики, когда ни у кого не будет возможности хода. Короче говоря, пришлось подумать, посчитать и поизобретать. Назавтра мы встретились, и я предложил Володе на выбор несколько вариантов с различными количествами слов. Мы обсудили их и выбрали один. У меня была «рукотворная» модель из нарезанных листочков бумаги, так что мы могли попробовать и убедиться в том, что тупиков не возникает и игра идет весьма живо. Решили подключить художника и делать макет.

Художницу звали Саша, ей было поручено нарисовать изображения 36 разных животных. Через месяц задание было выполнено. Все получилось очень хорошо, животные были симпатичны, забавны и узнаваемы. После этого была разработана коробка с изображениями всех животных на крышке и сделан полный макет игры. Цена игры была нами определена в 15 рублей. Летом 91 года Володя повез макет на всесоюзную выставку и набрал там заказов на 200 тысяч экземпляров. Простая арифметика: пять процентов от выручки составили бы 150 тысяч рублей – это моя доля! О таких деньгах я не мог даже мечтать, вот что значит «массовый потребитель»!

Подписание договоров на поставку должно было произойти в конце календарного года, т.е. в декабре. Но год был, напомню, 91-й! В августе произошел путч, осенью Ельцин развалил страну, а с 1 января 92-го цены были отпущены и рванули вверх. Все наши лучезарные надежды развеялись, как дым. В таких условиях никто не мог думать об играх. Идея потерпела крах, как многие в то время. Позови меня Володя на годик пораньше, глядишь, и жизнь пошла бы по другой траектории. Я уже говорил, но повторю еще раз: если ты хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах.

Но жизнь продолжалась. За это время я придумал еще штук десять игр и каждую из них предлагал Володе для производства. Но он искал «убойный», стопроцентный вариант, поэтому откладывал мои игры на будущее. В это время мы познакомились с признанным экспертом во всем, что касается игр, Юрием Павловичем Филатовым. Мы узнали о нем из заметки в «Ленинградской правде», в которой рассказывалось о человеке, собравшем коллекцию из нескольких тысяч игр. Мы созвонились с ним и договорились о встрече. Юрий Павлович относился к категории тех чудаков, без которых мир был бы скучнее и тусклее. Ему тогда было 64 года, но он производил впечатление старого человека: грузный, мало подвижный, с одышкой. Потом я узнал, что он стоял у истоков советского го (это японская игра, очень популярная во всем мире), его даже называют отцом-основателем и патриархом советского го, которое, как оказалось, началось с его публикации 74 года.

Он коллекционировал всевозможные игры, систематизировал их, писал о них статьи и целые книги и сам придумывал игры. По образованию он был искусствоведом и в этом качестве был весьма известен, даже написал несколько книг о живописи. Кроме того, он создал в своей квартире огромный тематический архив газетных вырезок по различным рубрикам. Его идея заключалась в том, чтобы любой, кому нужны сведения по какому-то вопросу, мог придти в архив и за небольшие деньги попросить подборку публикаций по теме. В «Ленинградской правде» больше говорилось об этом архиве, чем об играх или живописи. Но мы-то пришли насчет игр. Он прочел нам целую лекцию об их истории и географии, показал экспонаты из своей коллекции и с удовольствием принял предложение о сотрудничестве. Впоследствии я показывал ему свои игры, он был о них весьма высокого мнения и даже называл меня коллегой. Забегая вперед, скажу, что в итоге Володя выкупил у него полные права на две игры. Еще несколько филатовских игр были выпущены другими фирмами, но больших дивидендов они ему не принесли. Он мне звонил через несколько лет, спрашивал, чего я достиг на этом поприще, жаловался на бизнесменов, которые все время норовят обмануть, и просил совета по практическим вопросам бизнеса. Умер он в 2000 году, завершив своей смертью тысячелетие. Достойный был человек, вечная ему память!

Обязанности по уточнению правил и написанию инструкций для купленных у Филатова игр были возложены на меня. Мне эти игры не очень нравились. На мой взгляд, они были чересчур просты. Я говорил об этом Володе, но решение он всегда принимал сам. Думаю, именно их простота его и привлекла. Он в глубине души опасался как раз того, что интеллектуальное наполнение игр, их сложность, необходимость работать головой может оттолкнуть потребителя. По этой причине он и медлил с запуском в производство моих игр, а ведь по двум из них уже были сделаны яркие и красивые макеты, я храню их до сих пор. Кто знает, рискни он тогда и, может быть, жизнь пошла бы по-иному?

В 92-м году наступила эра рыночных отношений. Никто не собирался закупать игры сотнями тысяч. Бешеная инфляция лишила сбережений большинство наших граждан, никто не мог гарантировать спрос. Выпускать игры надо было на свой страх и риск, а это требовало заметных вложений без гарантий успеха. Вероятно, по этой причине Володя решил акционировать свое предприятие. В состав акционеров по его предложению вошли 10 человек, игравших какую-то заметную роль в фирме, в том числе и я. Мы подписали все необходимые документы, определявшие и наши процентные доли.

В те незапамятные времена все мы верили, что вот сейчас мы внедрим разработанные на Западе механизмы бизнеса, и он понесется, сметая устаревшие советские конструкции. Да здравствуют акции, дивиденды, патенты, процентные ставки, биржи, брокеры, мерчандайзеры! Никто не задумывался над тем, как будут работать эти механизмы, все знали: будут. Смешные мы были! Наивность и вера в победу рыночных отношений – вот главные черты нашего народа в то время. Мы кинулись патентовать, регистрировать товарные знаки, документировать свои вклады в бизнес. Ходили легенды о том, как кто-то, правильно запатентовав что-то, в итоге получил кучу денег. Значит, придумал – патентуй! Помню, как одна сотрудница, предложив банальную конструкцию коробки для одной из игр, стала требовать у Васильева процент от прибыли. Не получила и была уволена!

Все придуманные мною игры я патентовал, тем более что Надя окончила курсы патентоведов и уже имела опыт оформления патентов для разных предприятий. Патентовались и названия: одну игру я назвал “Train Brain” или «Трень-Брень», другой дал название «Декарты» - гибрид, объединяющий слова «дека» (десять), «карты» и «Декарт» - имя великого математика, придумавшего прямоугольную систему координат, (в ней карточки выкладывались на квадратное поле 10 на 10). Еще были «Смэш» - имитация тенниса, «Чейн» (“chain”- цепочка) – упомянутое ранее домино, «Ранго» (о ней речь дальше) и другие.

Итак, фирма стала акционерной, но директором ее оставался Володя, и уступать свою роль он не собирался. Наоборот, чем дальше, тем более авторитарным он становился. Как я уже говорил, люди в фирме были соображающие, они предлагали разные толковые идеи, которые могли действительно дать результаты. Но Володя все решения принимал сам, причем в отношениях с людьми стали проявляться его высокомерие и заносчивость. Акционеры стали проявлять недовольство. Тогда он собрал собрание и сообщил, что распускает акционерное общество и возвращается к старой системе. Это вызвало общее возмущение. Акционеры пытались объяснить ему, что так не делают, что все равноправны, что выгнать никого нельзя. Он отвечал, что решил так и не боится никакого суда. В суд никто и не пошел, делить особенно было нечего, но все ушли из фирмы и прекратили с Васильевым всяческие отношения. Так это продолжается до сих пор. Зачем он пошел на этот шаг, лишивший его сразу всех друзей? Решил ли он, что прекрасно обойдется без них? Или не захотел делиться будущими прибылями? Думаю, что ему просто захотелось единовластия, тем более что он к нему уже привык. Захотелось быть императором, чьи приказы не обсуждаются, а выполняются, причем бегом. А тут вдруг какие-то бывшие приятели, которые знают его как облупленного и, беседуя с ним, не испытывают никакой дрожи в коленях. Эту версию подтверждает такой ключевой момент. Незадолго до разрыва он за какое-то незначительное упущение грубо отчитал при всех нашего общего друга и одноклассника. Я у Володи в подчинении не был, поэтому позволял себе разговаривать с ним на равных и о том, о чем считаю нужным. Поэтому как-то во время прогулки я попенял ему за этот грубый поступок и сказал, что наш друг сильно переживает и что неплохо бы перед ним извиниться. Володя резко ответил, что такие вопросы решает он сам, и взглянул на меня так, что я физически почувствовал его ненависть. Думаю, что в этот момент он решил от меня избавиться. Оказалось, что не только от меня. Почему-то вспоминается один из руководителей нашей страны, который тоже избавлялся от свидетелей его юности, видевших в нем не полубога, а просто Кобу. Есть тут какие-то аналогии, но, слава богу, не буквальные.

Никаких особых успехов в бизнесе он после этого не достиг, все медленно, но верно пошло на убыль, и через несколько лет фирма сошла на нет. В настоящее время Володя и его жена Лариса, являясь единственными сотрудниками, занимаются организацией рекламы товаров, чем и зарабатывают себе на жизнь. Так что время нашей совместной деятельности было периодом максимального расцвета фирмы «Адрем».

Итак, все отношения были разорваны. Но бацилла игромании уже проникла в мою душу. На фирме «Адрем» свет клином не сошелся. Не получилось с ней, получится с какой-нибудь другой. Я решил поискать других инвесторов. Я прошелся по магазинам, торговавшим играми, выяснил названия и телефоны нескольких поставщиков и позвонил им с предложением своих игр. Большинство фирм не было заинтересовано моими предложениями, у них были свои разработчики. Но в трех из них заинтересовались и назначили встречи. Я рассказал о своих идеях и показал готовые макеты. Переговоры начались.

Сразу скажу, что с одной из фирм так ничего и не получилось, хотя разговоры были длительные и конкретные. Я даже ходил к директору в гости, пил чай и рассказывал о жизни. Но он так и не рискнул, хотя было видно, что ему очень хочется.

С другой фирмой с говорящим названием «Игра» я заключил договоры по трем играм. Согласно им, я должен был получать определенные проценты от реализации – роялти. Игры через пару месяцев были выпущены, продавались во многих магазинах, даже в Доме книги. Я получал деньги согласно договору, что меня радовало, но деньги были небольшие, что огорчало. В фирме объясняли, что игры раскупаются не очень активно. Для проверки правильности выплат пришлось бы требовать бухгалтерские документы, т.е. выказывать недоверие и портить отношения. Я решил этого не делать, так что ситуация через годик-другой затухла сама собой.

С третьей фирмой переговоры были долгие. Там заинтересовались самой масштабной из моих игр – «Ранго». Название означало «Русско-АНГлийские Обучающие». Это была даже не игра, а целая программа по изучению слов английского языка. В свое время я стал энтузиастом использования карточек для запоминания иностранных слов. Но этот метод требовал предварительной подготовки - изготовления карточек, выбора слов и т.д. Вот я и решил создать готовый набор карточек со словами для запоминания. Я работал над этим несколько недель, поднял учебники, словари, различные пособия и в итоге отобрал тысячу слов, с небольшим запасом перекрывающую школьную программу. Это меня даже удивило: всего 1000 слов, их же совсем несложно запомнить, и вопрос словарного запаса решен. Конечно, произношение и грамматику надо изучать отдельно, но обычно главная проблема – это запас слов. К этому я добавил еще придуманную мной игровую идею, чтобы изучение не было скучным. В процессе игры играющие должны были переводить слова с карточек. Если перевод был неверным, то карточка не засчитывалась.

Вот эта идея и привлекла внимание директора. Переговоры шли долго. Сначала он пытался максимально урезать мою долю в прибылях. Потом попросил меня принести готовый макет, для чего мне пришлось поработать с художницей Сашей. Потом предложил мне самому найти типографию и выяснить стоимость работ. Потом стал требовать моего участия в финансировании затрат. Кроме того, манера его обращения со мной стала меня раздражать. Он как будто делал мне одолжение. Когда я приходил к обговоренному времени, он обычно оказывался занят, так что я вынужден был дожидаться по полчаса, пока он снизойдет до пятиминутной беседы со мной. И сам стиль его разговора с течением времени становился все менее уважительным. Короче говоря, после нескольких месяцев таких переговоров я остановился и задумался. По сути, всю подготовительную работу я уже сделал, вкладывать деньги мне все равно придется, а потом я буду должен выяснять истинное количество проданных комплектов, чтобы меня не надули, а, судя по директорским манерам, надуют точно. Зачем же эта фирма мне нужна? Чего я не могу сделать без нее? Продавать? Но никто не гарантирует, что они будут продавать хорошо. Скорее всего, мне придется включаться и в процесс продажи. А этот директор будет на мне паразитировать? Не бывать этому! И в ближайшую же нашу встречу я, к немалому его удивлению, повел разговор в другом тоне - не просительном, а требовательном. Я сказал: «Или мы сейчас подписываем договор, или я прекращаю переговоры». Он решил, что я блефую, и в хамоватой манере ответил: «Не хотите – не надо! Плакать не будем». Я воспользовался моментом, встал и ушел, не прощаясь. Он потом звонил, предлагал продолжить сотрудничество, но я ответил, что уже нашел нового инвестора. Это его взбесило, он начал что-то кричать, и я повесил трубку.

А новым инвестором был я сам. Я взял подготовленный мною макет, пошел в найденную мною же типографию и заключил с ней договор на изготовление 3500 комплектов игры «Ранго». Стоило все это около тысячи долларов. Через месяц все было готово. Но это были отдельно листочки, отдельно конверты. Все надо было еще упаковать, т.е. скомплектовать листочки и разложить их в конверты. Для этой работы очень подходил сумасшедший дом. Да-да, психиатрическая лечебница. Больным нужна работа, и для заработка, и для лечения. Стоило это недорого, поэтому было и выгодно, и благородно – больные получали работу. Об этом способе комплектования я узнал, работая с фирмой «Адрем». Я воспользовался установленными связями, заключил договор с лечебницей, заказал машину и перевез туда все пачки. Правда, приходилось иногда приезжать и проверять, как идет работа. Порой что-то делалось не так, тогда я настаивал на переделке. Сроки, конечно, нарушались. Но, в общем, отношения сложились хорошие. На все комплектование ушло несколько недель.

Я снова заказал машину и перевез пакеты домой. Весили они около двух тонн. Я получил огромное удовольствие, поднимая всю эту махину к себе на пятый этаж (лифта у нас не было). Игры были упакованы в пачки по двадцать штук. Я клал по три пачки в каждую из двух больших сумок и пер сумки наверх. Легко посчитать, что я 30 раз поднялся на пятый этаж с двумя сумками, каждая из которых весила почти 30 кг. Шел и вспоминал, как работал грузчиком на рыбном холодильнике в студенческие годы. Четверть века прошло, а я все таскаю тяжести!

Дома мы сложили пачки в одной из комнат, так что она сразу приобрела вид склада. Иметь такой вид ей предстояло долго. Осталось только продать произведенный товар. Это оказалось самым трудным. Цену в рублях за комплект я установил эквивалентную двум долларам. Мы с Надей развозили игры по магазинам. Они брали не больше, чем по 10-20 комплектов. Распродажа шла ни шатко ни валко. Самый активный сбыт был в Доме книги, но даже самый быстрый оказался ужасно медленным. Я-то надеялся, что все расхватают, как горячие пирожки, ан нет. Мы искали другие пути продажи, пробовали продавать в кино перед сеансом, в перерывах на всяких семинарах и конференциях. Пытались найти централизованный сбыт, обращались в РОНО, в школы, на курсы изучения языка. Где-то что-то брали на реализацию, но помалу и надолго. Самым большим успехом была продажа (со скидкой, конечно) 1500 комплектов одной московской фирме, которая сразу выплатила деньги. В тот год я ездил к родственникам в Израиль и пытался там пристроить часть тиража. Не получилось, хотя интерес был – слишком сложно было возиться с доставкой, растаможиванием и т.д.

Целый год мы занимались этим делом. И победили! Все распродали и заработали на этом чистыми около 4000 долларов. Казалось бы, при такой прибыли бизнес надо продолжать. Но за это время типографские работы сильно подорожали, так что по текущим ценам производство было бы убыточно, а повышать стоимость игры было нельзя, слишком обеднел народ. Поэтому этот бизнес не получил продолжения. А жаль, у меня еще столько отличных игр! Иногда я вспоминаю о них и даже пробую предложить их какой-нибудь фабрике игр, но пока безрезультатно.

16. Америка, Америка!

18-го марта 92-го года у меня угнали машину. Голубую «шестерку» я купил в начале 88-го, когда завод «Прибор» за многолетнюю верную службу выделил Наде право на покупку «Жигулей». В СССР купить машину просто так, без очереди, было нельзя – машин не хватало на всех желающих. Надо было либо сильно переплачивать спекулянтам, либо долго и нудно стоять в очереди. Я за машинку уплатил по госцене – 9300 рублей. Заграничных моделей не было, «Жигули» считались машиной высшего класса. Я за своей ухаживал, как за невестой, пылинки сдувал, царапинки закрашивал, так что досталась она угонщикам красивая и как новая. Угнали прямо из-под окна, где она проводила ночи. Утром я подошел к окну и увидел пустое место. Ноги у меня подкосились в буквальном смысле слова. Но, что интересно, первой мыслью была такая: «Ничего! Не трагедия! Все живы-здоровы! Было бы хуже, если бы я попал в аварию или, не дай бог, кого-нибудь сбил. Тогда тюрьма. А это неприятность. Накопим – купим новую». Психика защищается! Но ведь что обидно – всегда я страховал ее от угона, а тут 92-й год, все цены взлетели, а зарплаты остались прежние. Не смог я найти в себе силы отдать сумасшедшие деньги за страховку, вот меня и наказали. В милицию заявил, но, конечно, ничего не нашли.

Легко сказать «купим новую», а на что? Удар был нанесен не убийственный, но чувствительный. Слава богу, что мы ничего не потеряли в январе 92-го при отпуске цен. Все наши деньги были в валюте: во-первых, мы трижды съездили во Францию и уже привыкли к франкам, а во-вторых, я собирался вскоре к друзьям в Америку и потихоньку привыкал к долларам. Да честно сказать, денег было не так уж много. Репетиторство кончилось, игры пока ничего не приносили, прием интуристов еще не начался. Надо было искать какие-то способы зарабатывания денег. И вот те самые друзья Оля и Миша Булановы, к которым я собрался ехать в Нью-Йорк, подсказали идею: надо ехать не на пару недель туристом, а на подольше и с целью заработать. В то время моя месячная зарплата равнялась 30 долларам, для Америки это было ничто, там на разгрузке в магазине можно было заработать 5 баксов в час. Я был готов на любую работу, поэтому и поехал в Штаты аж на два с половиной месяца. Взял с собой пару десятков русских книг для подарков и продажи букинисту. Надо же было как-то оправдывать поездку.

Встретили меня ребята очень гостеприимно, за что я им страшно благодарен – не каждый готов держать в доме чужого человека даже неделю, а уж пару месяцев! Была у меня еще одна знакомая в Вашингтоне, так она, когда я, будучи уже в Нью-Йорке, намекнул по телефону, что хочу посмотреть и столицу США, без промедления ответила, что жить у них негде, а отели всегда открыты. Я старался не быть слишком большой обузой Оле и Мише и даже пытался быть полезным, работал бэбиситером – занимался их пятилетним сыном Сашей, пока они были на работе: кормил его, выводил в город, развлекал и даже поработал логопедом, поставив ему звук «ррр», чем очень горжусь.

Привезенные книги я успешно сдал букинисту и получил около 200 баксов, совсем не лишних. А вот с работой ничего не получилось, не все так просто, никто меня особенно не ждал, а ходить и унижаться в поисках места подсобного рабочего я все-таки готов не был. Какая никакая, а все же национальная гордость! Так что пожил я в Нью-Йорке, потом съездил к друзьям в Стамфорд, потом в Бостон. Потом еще пожил в Нью-Йорке, поднакопил сил и рванул в Калифорнию к своей старинной подруге Гале и ее мужу Саше. Как я признателен им за то, что они не только терпели меня в своем доме целых 18 дней, но и оплатили авиабилет! Только благодаря им я смог повидать Калифорнию, моих денег на поездку не хватило бы. И всем друзьям и знакомым в Америке огромная моя благодарность за их гостеприимство, понимание и доброжелательность! Возили меня всюду, передавали из рук в руки, показывали и рассказывали. Побывал я и на западе США, и на востоке. Все посмотрел, набрался впечатлений по самую макушку. Вел я дневник, сейчас просмотрел - уйма событий, встреч, разговоров. Фантастическая насыщенность! Ни дня без события!

Но поездка в Штаты была продиктована не только желанием посмотреть страну и повидаться со старыми друзьями. Это было путешествие в то, что могло произойти и со мной. Я проверял, не ошибся ли с выбором судьбы. Было бы горько придти к выводу, что я когда-то упустил предоставленную мне возможность стать счастливым. Я рад, что так не произошло. Америка мне не понравилась. Конечно, все цивилизованно, чисто и отрегулировано, но себя я там не увидел. Обнаружилась масса мелочей, раздражающих меня даже больше, чем грязь на российских дорогах. Не утверждаю, что жить в России лучше, но лично мне тут комфортнее, как это ни парадоксально звучит.

Не буду рассказывать в деталях, что мне не понравилось – это чужая страна, не мне ее судить. Часто вспоминаю случай, произошедший со мной в аэропорту «Пулково» при возвращении из Израиля. Один летевший вместе с нами бывший наш, а теперь израильский гражданин, устав ждать багаж, начал во всеуслышание говорить что-то вроде: «Узнаю Россию! Как было, так все и осталось. Проклятая богом страна!» Россияне стояли и угрюмо молчали, а я не стерпел и сказал ему фразу, которая мне с тех пор запала в душу: «Давайте договоримся так - каждый будет ругать свою страну!» Окружающие захлопали. Горжусь этой фразой и стараюсь придерживаться этой логики.

Мой старинный друг Виталий, живущий теперь в Стамфорде (40 км от Нью-Йорка) был очень рад моему приезду. Я провел у них два уикэнда (в будние дни они работали, так что было не до гостей). Виталику почему-то очень хотелось убедить меня остаться там навсегда. Он обрабатывал меня все эти дни, приводил различные неопровержимые аргументы, а я все отказывался, чем приводил его в экстаз. Видно, факт существования уважаемого им человека, который не рвется последовать его примеру, нарушал виталиковское представление о мировой гармонии. Он смеялся над моей зарплатой (и правильно делал), а когда я говорил, что рассчитываю заработать на играх, воздевал руки к небу и вопрошал: «Вы слышите, вместо науки он будет продавать игрушки, не кощунство ли это?» Он даже шел на явное преувеличение и подхалимаж: «С твоими талантами ты бы здесь уже подходил к нобелевской премии!», что мне, конечно, льстило, но я четко понимал, что это говорится в полемическом задоре. Главное – уговорить меня остаться. На мой вопрос, как он это видит, он отвечал: «Просто не возвращаешься. Идем к адвокату, и ты подаешь прошение о гражданстве. Тебе, конечно, откажут, но через год ты можешь повторить запрос. Скорее всего, опять откажут, а ты через год снова. Лет через пять разрешат. Точно!» Я говорил: «Спасибо, но у меня семья», на это у него был ответ: «Они к тебе через пять лет приедут». Эти разговоры просто доводили меня до слез. В качестве альтернативы я предложил другой вариант: «Давай найдем для меня работу, не требующую таких кардинальных решений. У тебя есть знакомые, которые могут что-нибудь предложить?» Таких знакомых у него не было.

И тут снова в моей жизни появился Володя Мейтлис. Он уехал году в 88-м, и я потерял его след. Но оказалось, что он поддерживает отношения с одной из моих стамфордских знакомых Лией. Прямо от нее я позвонил ему, он был так рад звонку, что приехал за мной в Стамфорд и забрал меня к себе в Хартфорд, столицу штата Коннектикут. Помню, мы ехали в машине и громко пели пионерские песни из нашего детства: «То березка, то рябина», «Коричневая пуговка» и другие. Летом у него был отпуск, поэтому он с удовольствием проводил со мной свободное время. Мы вспомнили прошлое - Москву и Пицунду, общ