Гудит, как улей, родной завод

Завод «Прибор» находился (и находится) на Васильевском острове, прямо на берегу Невы. 1 апреля 1970 г. я вышел на работу. И в тот же день познакомился со своей будущей женой. Но я решил в этих записках не касаться личной жизни. Может быть, когда-нибудь в дополнительных главах «для служебного пользования», но не сейчас.

Итак, я стал работать инженером. Это ничему не противоречило, так как по диплому я инженер-физик, но вот специализация… В первый же день меня вызвал к себе начальник отдела Лев Борисович Богатин и попросил показать выписку из диплома с предметами и оценками. Проглядев ее, он сказал, что очень рад, что нашел там один предмет, имеющий отношение к заводу - это история партии. Он пошутил, но в каждой шутке есть доля истины. Богатин, правда, не учел, что я прошел военную кафедру по специальности «Системы управления ракетами», а уж это-то явно имело отношение к заводу.

Завод занимался разработкой и изготовлением точных авиационных приборов. Достаточно сказать, что «черные ящики» (известные всем оранжевые шары), которые записывают показания всех приборов при полете, чтобы в случае аварии можно было исследовать ее причины, разрабатывались и производились на заводе «Прибор». И я имел к этому отношение, чем горжусь до сих пор.

Достаточно быстро руководству стало ясно, что учить меня паять и использовать в качестве монтажника схем не имеет смысла; по словам Богатина, это все равно, что телевизором гвозди забивать. И мне стали подыскивать теоретические задачи, важные для завода. Как ни странно, таковые нашлись, так что мне удалось принести пользу. Например, важным элементом любого радиотехнического прибора является фильтр. Это устройство, которое сигналы одних частот пропускает, а других – задерживает. В точных приборах характеристики фильтров задаются очень строго, и реализовать их непросто. Вот на это меня и бросили. Раньше, когда требования были помягче, фильтры проектировались по достаточно простым инженерным рецептам, и это проходило. Но требования ужесточились, и надо было выработать более точный подход.

Как-то на какой-то конференции я познакомился с Артуром Абрамовичем Ланнэ, доктором наук из училища связи, который был еще и полковником, но это, я думаю, было результатом докторской степени, а не военной службы. Он занимался методикой точного расчета фильтров. Это был уже не инженерный простенький расчет, а целая математическая теория. Она мне очень понравилась, и я предложил использовать ее на заводе. Мне сказали: «Пробуй. Если результаты нас устроят, примем на вооружение». Этим я и занимался. Результаты получились замечательные, я мог задавать любые требуемые характеристики. Затем начались исследования стабильности по температуре, ведь устройства должны были работать от -40 градусов Цельсия до +60. Как-то лет через двадцать я встретил на улице одного нашего проектировщика. Поболтали, и он по ходу беседы сказал, что мои фильтры используются до сих пор и все проектировщики не могут на них нарадоваться. Очень мне было приятно это услышать.

В общем, создание фильтров было целой научной программой, которая, в принципе, была мне интересна. Но к защите диссертации она не вела, а если и вела, то только после очень долгого пути. Достаточно сказать, что начальство завода еще не имело ученых степеней. Кто умеет мыслить, тот меня поймет. Поэтому я все время помнил, что, раз уж так получилось, то три года я здесь отработаю, а потом уйду куда-нибудь в науку.

Сейчас, окидывая взглядом прошлое, я не жалею лет, проведенных на заводе. Они много мне дали. Ну, во-первых, жену, но сейчас не об этом. Я увидел, как работают предприятия советского военного комплекса, понял, что такое инженерная работа. Распорядок был строгий: работа с 8-15 до 17-10, на входе турникет и регистрация времени прихода. Опоздал – будет выговор. Раньше уйти нельзя. Это все очень воспитывает. Ты понимаешь, что эти 8 часов в любом случае проведешь на рабочем месте, так лучше работать, чем филонить.

Коллектив был здоровый и дружный, никаких заметных дрязг и склок. В основном, с молодежь, от 20 до 30 лет. Кипела спортивная жизнь: проводились чемпионаты завода по футболу, баскетболу, пинг-понгу. Я принимал в этом активное участие, даже занял второе место по заводу по пинг-понгу, играл в баскетбольной и футбольной командах. У меня появились приятели: Володя Лосев, Коля Седов, Толя Бурдаков и др.

У нас даже установились какие-то традиции. Некоторые были позитивными, например, поедание своих бутербродов в обеденный перерыв на набережной Невы под памятником Крузенштерну. Мы жевали бутерброды, смотрели на серую воду и здания на том берегу и думали о красоте родного города. Но были и не столь безобидные традиции. По дороге к метро, а это занимало минут 15-20, мы завели обычай выпивать по кружечке пивка у пивного ларька, а потом появилась и добрая традиция добавлять в пиво чуть-чуть спиртику, благо, спирт нам выдавался для прочистки плат. Когда спирт вливаешь в пиво, он, будучи легче пива, плавает по поверхности, так что впечатление, что все время пьешь именно его. Удовольствие ниже среднего, но, во-первых, мы мужчины, а во-вторых, потом так весело становится. Помню такую забавную ситуацию. У меня был приятель Виталий, не с завода. Он ходил в университет на курсы повышения математической квалификации. Эти курсы находились тоже на Васильевском острове. Вот как-то стоим мы с друзьями у ларька, пьем пиво со спиртом, вдруг вижу Виталика с портфелем, подзываю его к нам, он подходит и, естественно, не находит сил отказаться от предложенного угощения. Дальше стало весело, и было бы глупо променять такую чудную компанию на сухие математические формулы. Виталик пошел с нами. Через пару дней ситуация повторилась, мы пьем, он идет, опять с портфелем. Я кричу: «Виталик!», он оборачивается, картинно отмахивается рукой, как от дьявола, громко кричит «Нет!» и убегает. Это он, конечно, специально разыграл, ради смеха, но ведь не вернулся…

Помню еще такую ситуацию. 31 декабря 1971 года был рабочий день, правда, укороченный. После работы мы с ребятами зашли в мороженицу, чтобы отметить Новый год. Взяли по стакану вина, отметили. Потом пошли к метро, увидели другую мороженицу, отметили еще раз и твердо решили ехать на Невский в кафе «Лакомка». Решили и поехали, там еще разочек отметили. Короче говоря, пришел я домой в 9 вечера, сильно нагрузившись. А в 11 идти к Бобу на празднование. Я залез в ванну и отмокал в ней все это время. Но не помогло. К Бобу мы с Надей пошли, но находиться в квартире, где было душно и накурено, я не мог. Провел всю ночь на лестничной площадке, куда Надя приносила мне закуски и пирожные. После этого я оборвал укрепившуюся было традицию выпивания по дороге к метро. Но теперь понимаю, как происходит скатывание в алкоголизм. Втягиваешься потихоньку.

Вопрос материальной обеспеченности окончание ВУЗа не решило. Как инженер я стал получать стандартную зарплату для молодых специалистов – 90 руб/месяц. Напомню, что 5 лет назад, будучи техником без спец. образования, я получал 85 р. Прогресс невелик. Правда, через год общегосударственным указом зарплата молодых специалистов была резко повышена аж до 100 р, но проблему это не решило. Истины ради, следует напомнить, что в СССР зарплаты а) были невелики, б) мало различались. Начальник лаборатории (кандидат наук) получал 200 р, старший инженер – 140 р. Большинство граждан уходили на пенсию с зарплат не выше 150 р. А вот пенсии были приличными (в сравнении с зарплатами) и достигали 132 р. В любом случае, денег на красивую жизнь (например, сводить девушку в кафе) не хватало. Подрабатывание грузчиком продолжалось, но реже – ведь утром надо на завод. И вот в один из вечеров раздался телефонный звонок, который можно назвать судьбоносным, хотя вначале он таким не казался. Позвонила моя дальняя родственница Фаня и сказала, что ее подруга ищет репетитора для своей племянницы-школьницы. Не соглашусь ли я? У меня к тому моменту опыта преподавания почти не было. «Почти», потому что когда-то в школе я помогал своему другу и однокласснику Аркаше постигать азы математики. Опыта не было, но уверенность в своем знании школьного курса была – не зря же я столько вступительных экзаменов сдал. Я решил попробовать. Дважды в неделю прямо с завода я ехал в Ульянку (это окраина города) и занимался математикой с весьма милой девочкой. Ее родители сначала весьма озабоченно контролировали контакты их хорошенькой 17-летней дочери с 24-летним «учителем». Но никакие «такие» мысли мне в голову не приходили, так что со временем они успокоились и полностью доверились мне. Мы занимались два часа, за что я получал 5 рублей, т.е. в месяц приработок составлял 40 р, почти половину моей зарплаты. Я был вполне доволен и даже не помышлял о повышении ставки, но через пару месяцев ее родители по своей инициативе повысили сумму до 6 р. Вы спросите, в чем судьбоносность? Так началась моя репетиторская деятельность, которая стала частью моей жизни на долгие годы.

Тогда я еще верил в возможность счастливой карьеры, т.е. официально дорасти до высоких зарплат в 200, а то и 250 р. Для этого надо было защитить диссертацию, а эта цель пока скрывалась в плотном тумане. Я продолжал поддерживать контакт с Долгиновым, в 1971 г. мы опубликовали статью по астрофизике, но активной мою научную деятельность назвать было трудно. Да и как могло быть иначе, ведь я целые дни проводил на заводе, а работа там была не шуточная. Так что все свободное время я испытывал угрызения совести, которые особенно усиливались в выходные. Внутренний голос шептал: «Ты должен идти в библиотеку и читать статьи по астрофизике». И я шел и читал.

Тогда я думал, что не только карьерный, но и финансовый успех находится в конце этой широкой асфальтированной дороги, по которой плечом к плечу идут все, кто хочет добиться желаемого. Надо только стараться, ждать и верить! А первые репетиторские шаги были сделаны по узенькой извилистой тропке, уводящей с жизненной стези куда-то в кусты. И оказалось потом, что эта-то тропинка и есть линия судьбы. Но до этого было еще далеко. А пока я вел жизнь молодого специалиста, мечтающего о повышении зарплаты на 10 р. Но этого повышения мне упорно не давали, хотя я и стал одним из победителей заводского конкурса молодых специалистов, на который была выдвинута моя работа по фильтрам.

В 1971 г. я на два месяца был послан на военные сборы, но об этом я напишу отдельную главку.

Как я уже писал, наш завод был типичным представителем предприятий военно-промышленного комплекса. Произведенная продукция принималась специальными военпредами, секретность контролировалась первым отделом. Работали партийная и комсомольская организации. На одном из комсомольских собраний отдела развернулась дискуссия о нужности комсомола. Большинство считало, что он изжил себя и никому не нужен. Я же отстаивал противоположную точку зрения: он нужен, без него молодежи будет скучно и неинтересно жить, просто нужно правильно поставить его работу. (Потом в нашей газете даже появился шарж, на котором я говорю с трибуны: «У нас все организует комсомол, вот недавно пульку организовали»). Наверное, хоть я и был наивен и романтичен, но доводы мои были убедительными, потому что привело это к тому, что на очередном перевыборном собрании кто-то встал и предложил меня в комсорги: «Говорил красиво, так иди поработай!» И меня выбрали. Мне было 26 лет, а из комсомола выбывали в 28. Так что я зацепил последний шанс. И я решил попробовать сделать что-то осмысленное, как говорил. Начали мы с газеты. Вместо скучной, однообразной агитки мы решили выпустить что-то действительно интересное. И у нас получилось! Мы сделали огромную на трех листах ватмана новогоднюю газету с рисунками, шаржами, эпиграммами и поздравлениями. Когда мы вывесили ее в коридоре, весь завод ахнул, около нее постоянно толпились люди, читали и обсуждали. Мы стояли сбоку и, гордые, наблюдали за происходящим. Игорь Казаков, который рисовал все шаржи (хотя сначала отказывался принимать участие в этой затее, говоря, что никому это не нужно, никто это читать не будет), увидев весь этот ажиотаж, чуть не прослезился от нахлынувших на него чувств. Мы выпустили еще одну газету на 8-е марта, и ее ждал такой же успех. А потом меня вызвал начальник отдела Богатин и сказал, что это отвлекает людей от работы – и тех, кто делает газету, и тех, кто ее потом читает. А главное для нас – это работа. Эти газеты до сего дня лежат у меня на антресолях, иногда я их просматриваю и вспоминаю, вспоминаю…

Я отработал свой комсоргский год в соответствии со своим пониманием. Мы старались работать не формально, а осмысленно, и делать то, что считаем полезным и нужным. Через год я покинул этот пост в связи с солидностью возраста, но ни разу в жизни не пожалел о том, что целый год побыл комсоргом.

Когда время моей работы на заводе начало отсчитывать третий год, пришла пора подыскивать новую работу. Жизнь показала, что мало кто по своей воле ушел с завода. Все ребята, с которыми я работал, так и продолжали трудиться на тех же местах, вплоть до самой перестройки, когда ВПК начал разваливаться. Так могло случиться и со мною, но я все время чувствовал себя пришлым, временно прикомандированным. Мне было очевидно, что я должен уйти. И вот я начал искать работу. Конечно, я был не так наивен, чтобы просто прийти с улицы в какой-то НИИ или институт и сказать: «Возьмите меня на работу». Нужно, чтобы меня кто-то порекомендовал, замолвил за меня словечко. Через такие ситуации я прошел около 30 раз, но все, как говорил Жванецкий, «без такого же успеха». Я приходил, разговаривал с кем-то, этот кто-то обещал поговорить с начальством, а потом извещал меня, что начальство не позволило меня принять, так как у них перебор евреев. «Вот если бы Вы были хотя бы наполовину» - эту фразу в неофициальной беседе я слышал многократно.

Приведу один яркий пример такой ситуации. Как-то на улице встретил своего одногруппника, поболтали. Он работал в НИИ акустики и радиовещания им. Попова. Я сказал, что ищу работу. Он сразу загорелся: «Давай к нам. Нам сейчас очень нужны люди. Закрылся один НИИ, его тематику перебросили к нам, а специалистов нет». Я говорю: «Валера, ты знаешь, какие у меня недостатки?». Он отвечает: «Да ты что? У нас это не важно, да и люди так нужны, просто зашиваемся. Только ты скажи, если спросят, что занимался мощными антеннами – это нам сейчас нужно». Хорошо, прихожу к НИИ, Валера меня встречает: «Сейчас выйдет начальник лаборатории». Я спрашиваю: «Ты сказал мою фамилию?» «Нет, увидишь, это не важно». Выходит начлаб, видит меня, меняется в лице, но подходит к нам: «Что, наверное, диплом с отличием?» Говорю: «Да». «А Вы знаете, мы больше 120 дать не сможем». «Ничего, мне главное, чтобы интересно было». «А чем Вы занимались?» «Мощными антеннами». «Ах, какая жалость, нам-то нужны специалисты по микроантеннам». Валера: «Андрей Палыч, как же так?» «А Вы, Валерий, не знаете – не говорите. Ну, ладно, я пойду поговорю с начальником отдела, он выпишет пропуск, а Валерий его Вам вынесет». Ушел. Мы с Валерой пару минут поговорили, и он пошел за пропуском. Возвращается через пять минут, красный, как рак: «Извини, я не знал, что у нас так. Подхожу к кабинету начальника отдела и слышу, как они там ругаются. Начлаб кричит: «Сам будешь ходить разговаривать с людьми. Как я ему в глаза смотреть должен? Стою и вру! Сам себе противен!» А нач.отдела орет в ответ: «А я что могу сделать? Я бы с радостью взял, но мне же партком никогда не подпишет, да еще и такой втык сделает». Я захожу, мне говорят: «Валера, ты извинись перед товарищем, объясни - не можем мы его взять». Так что ты извини, старик, я хотел как лучше». Поблагодарил я его, сказал, что такое слышу не впервые, не зря ему намекал, и пошел дальше прогрызать свою судьбу.

Летом 72 г. в Юрмале познакомился я с Юрой Магаршаком. Это знакомство переросло в приятельство и длилось оно до его отъезда в Америку в 1988 г. Много воспоминаний связано с Юрой, но сейчас важно, что он помог мне найти работу. Он работал в ОЛРЭС – отраслевой лаборатории радиоэлектронных систем при Северо-Западном заочном политехническом институте (СЗПИ) и познакомил меня с начальницей соседнего отдела лаборатории. Мы с ней встретились и, узнав, что я физик, она всплеснула руками и заявила, что именно я ей и нужен, так как они занимаются новым прибором – политроном, обладающим просто волшебными свойствами, и им нужен человек, который сможет объяснить, что же происходит в приборе. Мой опыт заставлял меня пессимистически смотреть на шансы быть принятым на работу в ВУЗ, но то ли этот ВУЗ был не совсем ВУЗистый, то ли Галина Викторовна обладала аномальной пробивной силой, но меня взяли. Когда я пришел к начальнику отдела кадров СЗПИ получить подпись на заявлении о приеме на работу, он сказал мне: «Но имейте в виду, просто отсидеться у нас нельзя. Вы должны вести научную работу, писать статьи, защищать диссертации». Я аж задохнулся от счастья – ведь именно о такой работе я мечтал. И вот эта подпись поставлена, и я иду подавать заявление об увольнении с завода. Всю дорогу от СЗПИ до завода по набережным Невы я шел пешком, душа пела, мне так хотелось остановить это чудное мгновенье.

Три года на «Приборе» уже прошли, так что проблем с увольнением не было. Попрощался я с друзьями и ушел в новую жизнь. Было 1 июня 1973 г.