День отшумел

День отшумел и отходит ко сну,
ум притупел, но заснуть не могу.
Мимо проходят события дня,
душу бередят, покой унося.

И хороводом кружат слова,
так, что болит и шумит голова.
Кто от станка, тот волненья забыл,
думы, тревоги в душе погасил.

Брак на детали даёт им уснуть.
От наших ошибок нельзя и вздремнуть.
Вот и листаешь события дня.
Всё проверяешь, что было в нём зря?

Фраза порою уснуть не даёт,
слово иное голову мнёт.
Слово обиды пытает и жжёт,
слово неправды пулею бьёт.

Всю-то исхлещут, изранят слова,
но не расплещет богатства душа.
Не углубится в обиды и боль,
утром проснётся совсем молодой.

Стоит усталость немного стряхнуть,
стоит хоть малость прилечь и заснуть,
как уже снова готова на бой
за красоту души молодой.

Матерям Америки.

Собралась написать я друзьям
о цветах, о любви, о весне,
но увидела надпись «Вьетнам»
на простом карандаше, что в руке.

Радость смыло холодной волной,
сразу сжалась от боли душа.
Мне представился живо Ханой,
где бомбят города и дома.

Как писать о цветении роз,
если там полыхает война?
Лишь кино, но по коже мороз
от страданий, от раны дитя.

Нам, изведавшим грозы войны,
без труда можно ужас понять,
дети только на свет рождены,
а уж в них начинают стрелять.

Не игрушки. А чёрные янки
из породы фашистских зверей
режут заживо сердце вьетнамки,
у груди убивая детей.

Не смогла написать я друзьям
о цветах, о любви, о весне,
карандашная надпись «Вьетнам»
всколыхнула тревогу во мне.

За судьбу и за счастье детей,
за возможность земной тишины
и за тех, кого учат «убей»
и бросают в машину войны.

Оглянись ты, Америки мать,
на свободу детей убивать,
на свободу грязнейшей войны,
где бесславно так гибнут сыны!

Оглянись ты, Америки мать!
Если любишь своих сыновей,
не пускай их в Ханой убивать
у вьетнамок таких же детей!