Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Фотограф
Следом за женщиной с мальчишеской стрижкой Сага, Йона и Пенелопа прошли по комнатам нижнего этажа и наконец оказались в библиотеке. Небольшой кабинет с витражными окнами – желтыми, коричневыми, розовыми, книги в застекленных шкафах, обитая темной кожей мебель, открытый камин и медный самовар. – Простите, что ничего не предлагаю – я тороплюсь, уезжаю через час… Вероник Сальман выглядела напряженной; говоря, она разглаживала рукой юбку на коленях. – Я должна… я хочу только сообщить то, что должна была сообщить, – вполголоса произнесла она. – Я не буду свидетельствовать на суде. Если вы попытаетесь заставить меня выступить свидетелем, я буду отрицать все, невзирая на последствия. Она поправила абажур, но руки у нее так тряслись, что абажур покосился. – Я уезжаю одна, Понтус не хочет ехать со мной. – Вероник смотрела в пол. Губы у нее дрожали; чтобы продолжать, ей пришлось сделать над собой усилие. – Пенелопа, – она посмотрела девушке в глаза, – я понимаю, что вы считаете Понтуса подонком, но он не такой, совсем не такой. – Я не говорила… – Пожалуйста, дайте мне закончить, – перебила Вероник. – Я люблю своего мужа, но я… я уже не знаю, нравится ли мне то, что он делает. Раньше я говорила себе: люди всегда торговали оружием. Сколько существует человечество – столько существует и торговля оружием. Я не искала оправданий. Я несколько лет работала в отделе политики безопасности в министерстве иностранных дел. А когда занимаешься такими вопросами, то приходится принять, что до утопии «мир без войн и конфликтов» еще очень-очень далеко. Всем странам приходится заботиться о своей безопасности, но… есть нюансы, как мне кажется… Вероник подошла к двери, открыла, выглянула в коридор и снова закрыла дверь. – Продавать оружие странам, которые ведут войну, в горячие точки, подливать масла в огонь, обеспечивая воюющих оружием, – недопустимо… Я понимаю бизнесмена Понтуса Сальмана. «Силенсиа Дефенс» необходимы контракты. Судан – большая страна, оружие туда поступает нестабильно, не хватает боеприпасов к автоматам. Суданцы покупают в основном оружие «Фабрик Насьональ»,[46] хотя официально считается, что Бельгия ничего им не поставляет. Все соблюдают свой интерес… а Швеция никогда не была колониальной державой, о нас в этом регионе хорошее мнение. Понтус увидел перспективы и начал переговоры, как только в Судане закончилась гражданская война. Рафаэль Гуиди состряпал сделку. Они собирались подписать контракт. Все было готово, и тут вдруг международный суд в Гааге выдал ордер на арест президента аль-Башира из-за его участия в бесчинствах дарфурской милиции. – Экспорт стал бы нарушением международных законов, – вставила Сага. – Это понимали все, но Рафаэль не закрыл сделку. Он только сказал, что теперь у него новые интересы. Несколько месяцев он молчал, а потом объяснил, что на оружие, от поставки которого отказались, претендует армия Кении. То же количество, та же цена и все прочее. Я пыталась поговорить с Понтусом, убедить, что оружие, яснее ясного, пойдет в Судан, но Понтус только ответил, что Кения воспользовалась случаем – хорошая сделка, а им нужно оружие. Не знаю, верил ли он сам тому, что говорил… вряд ли, но всю ответственность он возложил на Карла Пальмкруну и Агентство по контролю за экспортом оружия. Если бы Пальмкруна выдал разрешение на экспорт, все было бы в порядке. – Да уж, тогда бы все отлично устроилось, – согласилась Пенелопа. – Вот почему я их сфотографировала. Хотела знать, кто сидит в ложе. Я просто зашла в ложу и сняла их на мобильный – как будто мне надо позвонить, сказала Понтусу, что плохо себя чувствую, хочу вызвать такси и отправиться в гостиницу. – Вы очень смелая, – сказала Пенелопа. – Я не знала, насколько это опасно. Если бы знала – не стала бы снимать. Я злилась на Понтуса, хотела, чтобы он передумал. Ушла из «Альте Опер» посреди концерта, в такси рассмотрела снимок. Глупо это было. Покупателя представляла Агата аль-Хайи. Она военный советник суданского президента; я хочу сказать – оружие пошло бы прямо туда, где идет гражданская война. – Там геноцид, – прошептала Пенелопа. – Когда мы вернулись в Швецию, я сказала Понтусу, что он должен отойти в сторону от этой сделки… Никогда не забуду, как он на меня посмотрел. Сказал, что это невозможно. «Я подписал контракт Паганини» – так он сказал; а когда я увидела, какие у него глаза, то испугалась. Побоялась оставить фотографию в телефоне, распечатала ее, стерла из телефона и с жесткого диска и отправила вам. Вероник Сальман стояла перед Пенелопой; руки у нее дрожали, лицо было усталым. – Я не знала, что все это случится, – тихо произнесла она. – Откуда мне было знать? Мне так жаль, так жаль, мне не хватает слов… На мгновение в библиотеке стало тихо; где-то в отдалении шумело оборудование бассейна. – Что это – «контракт Паганини»? – спросил Йона. – Рафаэль – обладатель нескольких бесценных скрипок, – стала объяснять Вероник. – Он собирает инструменты, на которых больше ста лет назад играл Паганини. Какие-то скрипки у него всегда дома, другие он одалживает знаменитым музыкантам… Вероник нервно провела ладонью по волосам и продолжила: – Так вот, Паганини… я не очень понимаю, но Понтус рассказывал, что Рафаэль как-то связывает Паганини и заключаемый контракт. Это бессрочный контракт. Его не подписывают, он… Понтус говорил, что Рафаэль все продумал. У него в голове все цифры, он знает, куда что повезут, точно знает, как именно будет происходить сделка. Он рассказал каждому из них, что от них потребуется и сколько они смогут заработать на этой сделке. Когда ему целуют руку, пути назад больше нет. Нельзя ни улететь, ни защититься, даже умереть нельзя… – Почему? – спросил Йона. – Рафаэль такой… он… это так страшно… – У Вероник дрожали губы. – Он каким-то образом заставил… заставил всех, кто замешан в деле, рассказать… как они представляют себе свой самый страшный кошмар. – То есть? – не поняла Сага. – Понтус говорил, что у Рафаэля есть такая способность, – серьезно ответила хозяйка. – Но что значит «кошмар»? – настаивал комиссар. – Я спросила Понтуса, рассказал ли что-нибудь и он сам… конечно же, спросила. – На лице Вероник было страдание. – Но он не захотел отвечать. Не знаю, что и думать. В маленькой библиотеке стало тихо. У Вероник на белой блузке под мышками проступили большие влажные пятна. – Вы не сможете остановить Рафаэля, – помолчав, добавила она и посмотрела Йоне в глаза. – Но вы можете сделать так, чтобы оружие не попало в Дарфур. – Обязательно, – пообещала Сага. – Понимаете… чтобы беспорядки после выборов в Судане не переросли в окончательную катастрофу, надо, чтобы там было мало оружия… если там снова все взорвется, гуманитарным организациям придется покинуть Дарфур. Вероник взглянула на часы, сказала Йоне, что ей скоро ехать в аэропорт, подошла к окну и задумчиво посмотрела на улицу через разноцветное стекло. – Мой друг погиб. – Пенелопа вытерла слезы. – Сестра погибла, я не представляю, сколько еще людей умрет. Вероник Сальман повернулась к ней. – Пенелопа, я не знала, что делать. У меня была фотография, я подумала о вас, о человеке, который сможет узнать людей в ложе. Вы способны понять, как важно, что Агата аль-Хайи покупает оружие, ведь вы бывали в Дарфуре, у вас есть там связи, вы – борец за мир и… – Но вы ошиблись, – перебила Пенелопа. – Вы послали фотографию не тому человеку. Я знала про Агату аль-Хайи, но понятия не имела, как она выглядит. – Я не могла отправить снимок ни в полицию, ни в редакцию какой-нибудь газеты, они бы не поняли, что это значит, насколько ценна эта фотография. Им бы понадобилось объяснение, а я не могла объяснить, в моих обстоятельствах об этом и думать было нечего, потому что одно я уяснила точно – фотография ни в коем случае не должна быть связана со мной. Поэтому я отправила ее вам. Я хотела избавиться от нее и знала, что никто никогда не сможет раскрыть, что я имею к ней отношение. – Но сейчас вы сами именно это и сделали, – заметил комиссар. – Да, потому что я… – Почему? Что вас заставило раскрыть себя? – Я уезжаю из Швеции и должна… Она замолчала, уставившись на свои руки. – Так что случилось? – Ничего, – всхлипнула она. – Расскажите, нам можно. – Нет… – Это не опасно, – подбодрила Сага. Вероник вытерла слезы и подняла голову: – Понтус позвонил мне из нашего летнего дома. Он плакал и просил прощения. Не знаю, что он имел в виду, но он сказал, что сделает все, чтобы не дать кошмару сбыться.
|