Известие

Йона прислонился к стене, сморгнул и увидел, что перед ним кто-то стоит. Кто-то шел за ним из комнаты с голыми ребятами. Чья-то рука легла ему на спину, через черные волны боли пробилось чье-то лицо.

– Что случилось? – спросила Сага Бауэр. – Ты ранен?

Комиссар хотел покачать головой, но боль оказалась слишком сильной. Как будто под кожу, в череп, в самый мозг воткнули крюк.

У Йоны подкосились ноги.

– Выбирайся-ка отсюда, – сказала Сага.

Йона чувствовал, как Сага касается его лица, но ничего не видел. Пот стекал по бокам, по шее и по спине, лицо и лоб были в поту, от пота взмокли волосы надо лбом.

Сага шарила по его одежде – она решила, что это эпилептический припадок, и пыталась найти у комиссара в карманах какое-нибудь лекарство. Комиссар ощутил, как она вытаскивает его блокнот и торопливо листает его в поисках изображения горящей свечи – знака эпилептика.

Скоро боль отпустила. Йона облизал губы и огляделся. Челюсти у него напряглись, и все тело скрутила судорога. Приступ мигрени.

– Не врывайтесь пока сюда, – прошептал комиссар. – Мне нужно…

– Да что случилось-то?

– Ничего, – ответил Йона и подобрал пистолет.

Он поднялся и как мог поспешно двинулся вдоль пластмассовых щитов. На стене светилась лампочка запасного выхода. Сага шла за комиссаром, вопросительно глядя на него. Йона открыл дверь выхода и увидел несколько ступенек, ведущих вверх, на улицу.

– Perkele, – буркнул он.

– Рассказывай, – сердито велела Сага.

Йона так и не смог признаться себе в настоящей причине болезни. Он отказывался думать о том, что произошло много лет назад, о том, из-за чего его мозг начинал пульсировать от боли, которая могла полностью вырубить его на несколько минут. Его врач считал, что это – острая форма мигрени, имеющей физиологические причины.

Единственным, что вроде бы помогало, был противоэпилептический препарат «Топирамат». Йоне следовало принимать его регулярно, но когда работа требовала ясности мышления, он отказывался от таблеток, поскольку из-за них делался вялым и начинал туго соображать, а это было рискованно. Комиссар мог спокойно обходиться без таблеток несколько недель, но иногда мучительные приступы следовали с интервалом всего в несколько дней. Только что он и пережил такой приступ.

– Они пытали какого-то парня, по-моему, неонациста…

– Пытали?

– Да. Сигарой, – пояснил комиссар и пошел назад по коридору.

– И что ты сделал?

– Я не смог…

– Послушай-ка, – решительно перебила она, – тебе нельзя… Я хотела сказать… нельзя участвовать в оперативной работе, если ты болен.

Сага провела рукой по лицу и прошептала:

– Вот же черт, – а потом сказала Йоне в спину: – Что ты вообще тут делаешь? Наша спецгруппа может оказаться здесь в любой момент. Они увидят, что ты вооружен, – начнут стрелять. Будет темно, тесно…

– Мне нужно поговорить с Даниэлем Марклундом, – отрывисто сказал Йона.

– Ты даже не должен знать, кто он такой. – Сага поднималась за ним по винтовой лестнице. – Кто тебе это разболтал?

Йона двинулся было по одному из проходов, но остановился: Сага жестом указала в другую сторону. Комиссар пошел за ней; Сага побежала, Йона вытащил пистолет, завернул за угол и услышал, как она что-то говорит.

Сага остановилась в дверном проеме кабинета с пятью компьютерами. В углу стоял молодой человек с бородкой и грязными волосами. Даниэль Марклунд. Влажные губы нервно шевелятся. В руке зажат русский штык-нож.

– Мы из полиции. Пожалуйста, положите нож, – спокойно сказала Сага, предъявляя удостоверение.

Молодой человек помотал головой и принялся рассекать штыком воздух перед собой.

– Мы хотим только поговорить с вами. – Йона убрал пистолет в кобуру.

– Ну говорите, – напряженно ответил Даниэль. Йона подошел поближе и взглянул в его испуганные глаза, не обращая внимания на штык. Отточенное лезвие чертило воздух.

– У вас не очень хорошо получается, – с улыбкой сказал Йона.

Он уловил отчетливый запах оружейной смазки, идущий от светлого клинка. Марклунд еще быстрее замахал ножом и с сосредоточенным видом пропыхтел:

– Не только финны умеют…

Йона внезапно схватил молодого человека за руку, вывернул ему кисть и мягко отнял штык. Затем штык тяжело лег на стол.

Стало тихо. Противники смотрели друг другу в глаза, потом Марклунд пожал плечами и извиняющимся тоном сказал:

– Вообще-то мое дело – компьютеры.

– Скоро нас прервут, – начал Йона. – Расскажите, что вы делали дома у Пенелопы Фернандес.

– Зашел поздороваться.

– Даниэль, вас за этот нож гарантированно упекут в тюрьму, – хмуро сказал комиссар. – Но я хочу обсудить кое-что поважнее, так что будьте любезны уделить мне немного времени.

– Пенелопа входит в Бригаду? – быстро спросила Сага.

– Пенелопа Фернандес? – усмехнулся Марклунд. – Да она ярая противница Бригады.

– Тогда что у вас с ней общего? – поинтересовался комиссар.

– Что значит «противница»? – снова вмешалась Сага. – Разве существует борьба за власть между…

– Так в Службе что, ничего не знают? – спросил Даниэль с усталой улыбкой. – Пенелопа Фернандес – абсолютная пацифистка, убежденный демократ. Ей категорически не нравятся наши методы… но нам она нравится.

Он уселся на стул перед двумя компьютерами.

– Нравится?

– Мы ее уважаем, – пояснил Даниэль.

– За что? – удивилась Сага. – Почему?

– Вам не понять, как ее ненавидят… я хочу сказать – погуглите ее имя, о ней говорят весьма грубо… а теперь кое-кто вообще перешел все границы.

– Как это – перешел границы?

Даниэль испытующе взглянул на них.

– Вы ведь знаете, что она пропала?

– Разумеется.

– Вот и хорошо. Хорошо. Но я почему-то не верю, что полиция и вправду будет напрягаться, чтобы найти Пенелопу. Поэтому я и заглянул к ней. Хотел проверить ее компьютер, разузнать, кто за этим стоит. Движение шведского сопротивления^[19] в апреле делало рассылку своим, неофициальную… с призывом похитить коммунистическую проститутку Пенелопу Фернандес и сделать из нее секс-рабыню на радость всем. Посмотрите-ка вот на это…

Даниэль Марклунд постучал по клавишам одного из компьютеров и развернул экран к Йоне:

– Арийское братство.^[20]

Йона пробежал глазами чудовищно вульгарный чат; речь шла об истинно арийских членах и о том, у какого ветеринара следует усыпить Пенелопу.

– И все-таки они не имеют отношения к исчезновению Пенелопы Фернандес, – сказал он.

– Разве? А кто тогда? Нордический союз?^[21] – нервно спросил Даниэль. – Да ладно! Надеюсь, еще не слишком поздно.

– Что значит «не слишком поздно»?

– Это значит, что обычно полиция начинает шевелиться, когда уже слишком поздно… но на автоответчике ее матери я отловил одно сообщение. Мне пришлось проверить ее компьютер…

– Отловил сообщение? – перебил Йона.

– Вчера утром она пыталась дозвониться матери. – Молодой человек нервно почесал грязную голову.

– Пенелопа?

– Да.

– Что она сказала? – быстро спросила Сага.

– Прослушивать телефоны умеют не только эсбешники, – ухмыльнулся Марклунд.

– Что сказала Пенелопа? – Йона повысил голос.

– Что за ней гонятся, – твердо ответил Даниэль.

– Что она сказала, дословно?

Даниэль глянул на Сагу и спросил:

– Сколько осталось до штурма?

Сага посмотрела на часы:

– Минуты три-четыре.

– Тогда еще успеете послушать, – решил Марклунд, нажал пару кнопок на другом компьютере и открыл звуковой файл.

В динамиках зашипело, потом щелкнуло, прозвучала приветственная запись голосовой почты Клаудии Фернандес. Послышались три гудка, потом что-то сильно затрещало – связь была плохая. Откуда-то из-за помех пробился слабый голос. Говорила женщина, но слова было невозможно разобрать. Через пару секунд мужской голос произнес «Найди работу», потом снова раздался щелчок, и все стихло.

– Простите, – пробормотал Даниэль. – Надо наложить фильтры.

– Время идет, – напомнила Сага.

Даниэль пощелкал кнопками, повернул регулятор, взглянул на пересекающиеся звуковые кривые, изменил кое-какие цифры, а потом снова запустил запись:

«Это Клаудия. Сейчас я не могу вам ответить, но если вы оставите сообщение, я перезвоню, как только смогу».

Три гудка прозвучали по-другому, а от треска остался только слабый металлический призвук.

Внезапно послышался отчетливый женский голос:

– Мама, мне нужна помощь, за мной гонится…

– Найди работу, – сказал какой-то мужчина, и стало тихо.