История третья

30 декабря 1993 года в маленькой деревушке недалеко от посёлка Харитонов Котласского района Архангельской области умер старый казак Паутов Варлаам Александрович, участник войны с Японией 1905 года, участник 1-й мировой. Награжден 2-мя Георгиевскими крестами, казачьи шаровары с лампасами берёг до самой смерти, в них и похоронен.

В 1914 году воевал в казачьей сотне с Германией под командованием Ропопорта Вильгельма — любимца царя Николая. В 1919— 1922 участвовал в гражданской войне, воевал под командованием М.В. Фрунзе. В колхоз не вступил, ушёл в леса вместе с семьёй. Родился на речке Шарденьга в Оверинском починке. Был грамотен: читал, писал, знал Пушкина и Гёте, отлично знал древнюю историю народов, библию читал на старославянском, знал татарский язык. Мог выделывать кожи, отлично владел бондарным делом, катал валенки, имел небольшую пасеку. Были у Варлаама братья — Фёдор, Евстигней, Абрам, Иван и сёстры Александра и Клавдия, в живых уже никого нет, дети их разъехались по всей России.

Дети Варлаама: сын Иван — участник Великой Отечественной войны, врач, дочь Дарья — учитель, вторая дочь — топограф, все уже на пенсии, живут в разных городах. дети и внуки их выросли, но историю своего рода помнят, хотя подробностей не знают. Мне удалось подержать в руках несколько интересных документов, касающихся жизни Варлаама.

Свидетельство о рождении — старая потрёпанная двухстраничная бумага с защитной сеткой с царским гербом и крестом, выдана Великоустюгской Епархией за № 87 от 1880 года июня 12 дня.

Паутов Варлаам Александрович родился в 1880 году мая двенадцатого дня.

Родители: из рода казаков Паутовых, Александр — сын Александра, мать Клавдия — дочь Якова родом с Шарденьги, починок Ивана, Наума, Игната Паута, казаки, христиане, крещены в Егорьевском приходе в 1849 году июня месяца 16 дня около Святой троицы.

По рассказам его сына Ивана Варлаамовича всю свою жизнь был крепким и здоровым, обладал удивительными способностями ориентировки и маскировки: «Идём с ним в лес за грибами по пожням, идём, раз — нет его, как в землю провалился, потом возникает из травы. Я говорю: «Ну, батя, с тобой только в разведку ходить». А он говорит:

«Я И ходил, сынок, и в 1905, и 1914, и в Гражданскую. Много повоевал. А в Отечественную не призвали, стар был. Ох, сколько крови пролито, да ты сам знаешь, сам солдатам операции делал». Дети Варлаама знали, что в молодости их отец закончил казачью пластунскую школу. В семье сохранилось письмо.

«Я, атаман Калина Ефрем, сообщаю вам, что ваш сын Паутов Варлаам здоров, служит Царю и Отечеству, взят кандидатом во в пластунское казачье обучение сроком на шесть лет, предан строгости и послушанию. Внемлите родители его. Слава вам!

Атаман Калина

1898 год 9 день ноября»

В 1987 году Варлаам рассказывал сыну, что учился в школе пластунов. Было их 97 человек, погибло шестеро, да и то, как сказал Варлаам, «по своей вине, расслабились В бою». Все рассказы Варлаама носили оттенок загадочности, и до конца он ничего не договаривал. Спросят его — улыбнётся в бороду, сразу становится задумчив, уйдёт, как говорят, в себя, похлопает по плечу собеседника и скажет: «Зачем вам это знать, войны нет, живём мирно, и што я скажу — вам не постичь, да и не нужно».

Иван Варлаамович говорил, что были когда-то у его отца какие-то записи, тетради, но на момент нашего знакомства он не знал, где они.

Что же за школу закончил Варлаам Паутов и что за записи он хранил? Этот вопрос меня очень интересовал.

В 70-х годах, разыскивая данные о моих земляках в различных архивах, я несколько раз натыкался на сведения о казачьей школе в станице Ново-Павловской. Ныне это город Минусинск Луганской области. В 1980 году мне удалось побывать там и поговорить с местными жителями. Никто ничего не помнил, да и по возрасту большая часть их младше 80 лет. И лишь одна местная уроженка, казачка 89 лет Мостовенко Наталья Никитична (девичья фамилия Гнашко), рассказала, что действительно раньше тут была казачья школа или монастырь. О себе она рассказала, что родилась в 1891 году, вышла замуж за казака Волошина Николая, который был убит в Гражданскую. Вышла замуж вторично за казака Петра Мостовенко. две дочери живут не с ней, одна из них на пенсии, другая работает на швейной фабрике в г. Красный луч, муж вернулся с войны весь израненный и через 10 лет умер.

Память у Натальи Никитичны была довольно светлая. По её словам, был высокий кирпичный забор, а за забором невысокие строения, люди говорили разное, одни, что это монастырь, другие, что школа — обучают казаков разным таинствам. Территория была большая, уходила в степь за реку Миус, забор упирался в гору, в которой были разные ходы и туннели. Во время войны там скрывались партизаны. Наталья Никитична говорила, что на территории «монастьтря» или школы жили «индейцы» и другие иностранцы, ходили в чалмах и халатах, но казаков было гораздо больше.

Сопоставив эти данные, я пришёл к выводу, что именно эту школу закончил Варлаам Паутов, но для полной уверенности не хватало нескольких штрихов. Я задался целью найти хоть какие-нибудь записки или тетради Варлаама. После долгой переписки с его родственниками в Архангельске, мне удалось выяснить, что одна из тетрадей сохранилась и находится у его правнука Коненкова Михаила Ивановича — хирурга Краснолугской городской больницы № 2...

И вот в моих руках бережно завёрнутая в холстину 120-листовая тетрадь, исписанная старославянскими буквами мелким почерком, местами текст невозможно разобрать, но большая часть читается. В этой тетради, по-видимому, записи разных лет. В ней есть и воспоминания, и записи, похожие на конспекты лекций. Многие записи поражают воображение обычного человека, и в первый момент может кто-то посчитать их фантастикой. Есть записи в тетради и на иностранных языках.

«Из 150 тысяч казаков нас отобрали всего 97 человек. Никто не проходил «ниточку». Заходишь в глубоком подвале в комнату, толстые кирпичные стены, к потолку на гвозде привязана ниточка. Внизу к ней привязан камешек, может с четверть фунта. За столом З человека, говорят мне: «Встаньте В круг!». На полу круг, размечен на квадраты чёрной краской, мы не знаем, что это такое. Я встаю в середину круга. Мне говорят: «Закройте глаза, сосредоточьтесь и представьте мысленно, что вы тянете на себя висящую перед вами ниточку». Я так и делаю, не знаю, что получается, незаметно приоткрываю один глаз и смотрю.

Ко мне подходит один экзаменатор и говорит: «Не пытайтесь нас обмануть, у вас не получится». Одевает мне чёрную повязку, я ничего не вижу. Он говорит: «Выполняйте задание. Сосредоточьте всю силу воли, тяните на себя ниточку. Я стараюсь, тяну и чувствую, что мне так тяжело, будто тяну телегу с навозом. А голос повторяет мне: «Тяните, тяните, ещё, ещё. Тяните. Всё, опустите руки». Я опускаю. «Сделайте пол шага назад. Сосредоточьтесь, соберите всю волю. Толкайте от себя ниточку, вытяните руки, толкайте, толкайте, сильнее. Всё опустите руки, снимите повязку, идите». Я снимаю повязку, кладу её на стол, где лежит мел и линейка. Кажется вспотел. И только теперь замечаю, что под ниточкой круг и в нём тоже квадраты. Я вышел, в коридоре казаки спрашивают, что было и как. Я говорю: «Ничего не понял». Пошёл следующий. И всё лето к этому дому подъезжали сотни казаков и, выходя, смеялись над этой глупостью. А что это такое никто не знал.

Уже потом мы только стали догадываться, что такое эта «ниточка», когда ламы научили нас медитации и за счёт психической энергии мы поднимали камень, лежавший во дворе, он весил более 14 пудов. Научили нас различать предметы через стенку, их форму, размеры. Только тогда мы поняли, что нас отбирали по уровню природной психической энергии, что досталась нам по наследству Разрабатывали в нас «третий глаз», так они называли. Каждый мог видеть, кто шёл за нами и что делал, неважно днём это было или ночью.

Мне полностью завязывали глаза чёрной повязкой, и я действительно начинал видеть примерно за версту, как мой напарник шёл и вынимал из кармана то карандаш, то камешек, то пуговицу. Но почему-то все предметы мне казались зелёными...

Четыре по семь дней читал лекции Хван Маи Сеул, шесть лун — сам, Дзянга. За год мы научились менять формы лица, походку и всю внешность. Но полной неузнаваемости достигли только через три года. Теперь я мог пройти по станице сгорбленным старцем, или юным молодцам, совершенно с незнакомым для меня лицом. Мой нос я мог сделать прямым с горбинкой, а мог картошкой. Мои волосы могли чернеть и белеть за три-четыре часа. Наблюдая эти превращения в зеркале, я удивляюсь возможностям человека и его энергии, которую открыл в нас Хван Маи Сеул...

Теперь любой из нас мог проникнуть в дом, в тюрьму через самую надёжную охрану и также успешно выйти обратно. У меня был недостаток. Я долго не мог отработать маскировку под окружающие предметы. Меня отдельно учили и тренировали. Главное в этом, чтобы я за короткое время мог внушить проходящим или находящимся возле меня людям свою невидимость или видимость какого-либо предмета.

И вот успех. В Питере, на Литейном возле здания поли цейского управления, я сработал ранним утром в камень и бревно. Какой-то офицер запнулся за меня и матерно выругался. Спустя час я исчез и наблюдал со стороны за входом, маскируясь под бревном на тротуаре. А вечером показал кусочек бумаги полицейской охране, зашёл в здание и из 8-го кабинета вынес сейф, и поставил его возле проходной. и вышел на противоположный тротуар. Видел, как мои учителя наблюдали за моем работой. Удивительные создания люди, проходят возле сейфа и никакой реакции. Наконец-то выскочил взъерошенный подполковник и заорал на полицейского охранника: «Что чёрт возьми это за шутки, вас расстрелять мало. Кто вывел мой сейф, кто дал такую команду?»...

Ночью я открыл ворота тюрьмы. зашёл в здание, снял шапочки с арестантов и фуражки с охранников. показал их своим учителям и снова сходил раздал по принадлежности. Так я сдал экзамен...»

На 48 странице мелкие полустёршиеся, вылинявшие записи через строчку.

«Самое трудное для меня за весь период учебы — это владение своим организмом, задержка дыхания, остановка жизнедеятельности организма, мне долгих тренировок это стоило. Джанка бодрил нас, спросит: «Вы кушали, вы пили чай, воду? Не пить, не есть двое суток — и вы легко войдёте в это состояние».

Нас «хоронили» по десять человек, прямо на территории школы. Страшно впервой, слышишь, как тебя засыпают землёй, комья глины стучат по спине, падают на голову, и постоянно ощущаешь тяжесть земли, слышишь по верху твои друзья стучат лопатами, утрамбовывают землю. Наконец всё стихло. Теперь самое трудное. Нужно знать время, не пропустить ничего, чему учил джанка. С большим трудом подтягиваешь один палец руки, шевелишь им, потом вторым, потом всей кистью и потом локтем уплотняешь землю. Наконец начала двигаться рука. Только бы не сбить сердце, не встрепенуть лёгкие — тогда конец, тогда дергай за верёвочку, звони и тебя быстро откопают. Вытащат, а Джанка укоризненно покачает головой. Не выдержал. Стыд, снова подготовка. Нет, не спеши. Слышу рядом шорохи, спереди, сзади. Это мои друзья — наша группа, тоже возятся, шевелятся. Ни у кого не звенел колокольчик, значит всё нормально. «Не спеши!», — мысленно себе говорю. Разгребаю тихо землю возле рта, уплотняю, очищаю нос. Прошло примерно полсуток. На дворе, значит, ночь. Слышно, как по краю наших «могил» ходит дежурный казак. Вот он кашляет в кулак тихо, чтоб нас не потревожить. Чтобы кто-нибудь не сорвался и не зазвенел колокольчик. Слышно, как на поверхности пошёл дождь. Стучит по камням и кускам глины. Но мы глубоко, до нас не дойдёт. Если, конечно, это не ливень. Слышны раскаты грома и сильные струи дождя хлещут поверху Вот это хуже. Земля ослизнет. Но вскоре всё стихло. Прошла ночь. Я слышу утро, всходит солнце. Я полностью очистил лицо и уши, могу повернуть голову И вот через сутки наступил тот приятный момент, о котором постоянно говорил Джанка — мне тепло и приятно. Но спокойно, спокойно, впереди ещё двое суток. Работай, освобождай ноги, на это уйдут сутки. Ноги, не могу двинуть пальцем. Крепко утрамбовали, ну ладно, в следующий раз я их тоже утрамбую и ещё потопчусь наверху Шевелю пальцами правой ноги, потом левой. Тяжело. Вроде пот. Нельзя допустить, замри на два часа.

На дворе вроде ночь. Надо не ошибиться. Значит, скоро двое суток, как мы в «могиле». Ещё сутки. Я свободно двигаю ногами, руками. Джанка говорил: «На третьи сутки вы должны поворачиваться свободно, вставать на колени, уплотняя спиной землю, чтобы к концу третьих суток, постепенно опускал под себя землю, подняться и ощутить дуновение с поверхности. Через трое суток, когда полностью ощутишь поверхность, подавай условный знак товарищам своим. Дождись ответа, подожди отстающих, задержи спешащих. И только дождёшься темноты четвёртых суток — распрямись, как пружина, как пружина восстань из земли и бросайся на врага». Получится ли? 6 раз было не совсем удачно. Кто-то выскочил вперёд, кто-то не подготовил себя к бою. А у троих носом пошла кровь. Джанка их отстранил от занятий, и они отдельно через три месяца повторяли все Нужно не спешить, Я слышу отчётливо, как ходит дежурный по краю нашей «могилы». Мне кажется, даже вижу его, это казак Михов Саша из четвёртой группы. Они уже были хоронены 10 раз, и у них не всё гладко. Саша чихает, вот шельмец, плюнул на землю над моей головой. Ну, выскочу — всыплю ему Ребята спереди, сзади и с боков подают сигналы, чётко слышно, вроде всё в порядке. Сашка Михов насторожился, прислушивается, знает — скоро выскочим…

…Распрямляемся, бросок, бежим к коновязи, невозможно дышать, лёгкие не работают, сердце ещё стоит, виски давит невозможно, глаза, кажется, вываливаются, в ушах какая-то сырость. Тело трещит. Вот и коновязь, лошадь, седло, пика, сабля, карабин, аркан. Вперёд, проскочим. Впереди ров — прыгай! Есть. Впереди вода, река. Крепи оружие, плыви рядом с конём. Вот заработали лёгкие, сердце страшно колотится. В носу кровь, только-бы не заметил Джанка. Нет, вроде всё в порядке. Переплыл, конь на берегу, отряхивается. В седло, вперед. Стенка, бросай коня. Прыжок с седла, ухватился за подоконник. Прыжок, стой — ты убит, лежи. Меняй внешность на старца, сними парня. Ты лысый старец, хромой, один глаз слепой, лицо в глубоких морщинах. Руки дрожат. Тихо пошёл, оружие присыпай травой, песком, кинжал подмышкой. Пошёл тихо. Кашляй громко - ты старец, тебе семьдесят, ты больной. Всё; ушёл. Впереди учителя — Джанка, Гариб, Юн Брус».

А вот одна из последних записей — напутствие о. Гамаюна:

«Сыны мои, вы познали в совершенстве Закон Божий, всю Библию и все приложения к ней. Сегодня святой день для вас. Прошло шесть лет вашего обучения, вы познали все виды боевых искусств, которые вы будете применять для защиты веры Христовой, мы — учителя ваши, даём вам пропуск в великое бессмертие. Вы все научены многому, но не всему, ибо всего и не познаешь. Все прибывает и все убывает от века к веку. Каждый из вас будет жить долгой, на благо России нашей, жизнью. На благо любви к ближнему и окружению его.

Не сруби былинки беспричинно, не истопчи травинку бессмысленно. Вот прошли ваши шесть лет, вы стали мужи спелые. Цари и короли будут просить вас для защиты себя и семей своих и чад их. Но не поднимите меч, не узнав сути, не кичитесь своей неуязвимостью, ибо как только у кого такая слабость придёт, то это дьявол в душу крадётся, и в этом слабость ваша будет.

Века пройдут и всё что вы получили здесь, перейдёт волей Божьей в ваших потомков, далёких и близких. Вот что ожидает вас в ближайшем будущем. Будет Россия вести войну на востоке совсем скоро, и проиграет её с великим позором. Вы тоже примите участие в ней, но не победите, не ваша вина, мужайтесь и крепитесь. Раздираема Россия при слабом царе, живительные силы её дремлют. А беды и смуты идут великие. Вы вошли в век ХХ подготовленными воинами. 56 предметов вы в совершенстве узнали за шесть лет. Помните это постоянно. Вы отобраны из 150 тысяч казаков. И каждый из вас в состоянии выполнить Божьи заповеди за 150 тысяч казаков.

После этой войны на востоке будет война на западе. И тоже Россия проиграет её, возмущение народов, населяющих её, будет великое. И пойдет брат на брата, сын на отца, прольются реки крови, но ваша обученная рука да не поднимет меч на народ свой, который по незнанию будет заблуждаем в дебрях всеобщего хаоса и смятения. Но каждый будет видеть многое, вам открыты страницы бытия и предвидения и Господь всех вас убережёт. А к середине века расцветёт Россия, встанет на ноги, и низко мир поклонится ей. Снимут шляпы люди великие, отдадут дань почтения народам земли русской. Победит Россия запад в войне смертельной, ваши знания и умения вы положите на алтарь Отечества своего, не выдавал души вашей. Вы уже будете пожившими людьми, но формы не потеряете, ибо велики ваши жизненные силы. Сыны мои, будьте внимательны, к концу века снова тёмные силы разрубят мир. Потоком польётся клевета и ложь, и день и ночь будут людям внушать тьму и растление. Придут вероломные правители, и сребролюбцы займут кресла московские, и народ будет скотоподобен. Вы, сыны мои, будете умирать в эти годы, вам будет по 100 лет, а кому и больше. Но сыны ваши — казаки снова приникнут к вере Христовой, напьются её живительной влаги, возродят абсолют от казака. Как и в древние времена возродится матушка Россия. Возрадуемся жизни и Господу Богу. Вас 97, и к Господу придите 97. Я осеняю вас крестом и обычаем предков наших, все сгустки сил их положены в вас.

Семьи любите свои. А собрались за столом или в беседе дружеской, то первое слово ваше.- Слава тебе, Господи, что мы казаки! Второе слово ваше — Послужим матушке России! Третье слово ваше — Слава, честь, хвала предкам нашим! Крестом себя осеняйте, потом только кусок в рот тащите и чарку подносите. Живите долго и счастливо. Мира вам и любви, сыны мои славные».

По всей видимости, это было напутствие православного священника при расставании, когда учебный курс был закончен. Закончили обучение казаки-пластуны в 1904 году. Сам Варлаам участвовал в русско-японской, в первую мировую и в гражданскую повоевал. Остался цел. Имел легкие пулевые ранения: прострелы кожи рук, ног, в области живота и правого бока, но только кожи, — пули словно обтекали его. Прожил он трудом своим, отведённые ему судьбой, 113 лет.

В Великую Отечественную войну призван он не был, но, по словам жены и детей, несколько раз за годы войны отсутствовал дома по несколько месяцев.

* * *

В начале 1942 года, в ночь с 20 на 21 февраля, в горах, в Германии, произошло странное происшествие. Об этом происшествии писал в своём дневнике рейхсфюрер СС Гимлер. В рейхе, в совершенно спокойной обстановке, в местности, где не было ни партизан, ни подполья, был разгромлен немецкий штаб. Охрана — подготовленные люди из диверсионного подразделения: офицеры штаба, обслуга (это 75 человек) были «перерезаны как бараны», никто не сделал ни одного выстрела. Но что самое главное — открыты все сейфы, без ключа: сигнализация не сработала. В подвальном хранилище вскрыто 6 запоров, вскрыты 2 бронированных сейфа, унесено золото в мешках, всего 76 кг; два мешка по 25 кг, один 26 кг.

В живых осталась одна женщина, фрейлен Марта, которая в ту ночь дежурила у рации. Вот её свидетельство: «В 0.30 я услышала шаркающие шаги по коридору, у наших офицеров сапоги, у всех подковы. В соседней комнате работала группа офицеров связи. Слышу, какие-то шорохи и хрипы, через 5 минут всё стихло. Я открыла дверь, в коридоре пусто, заглянула в соседнюю комнату — все лежат в лужах крови, сейф открыт. Я убежала к себе. Сразу же дверь открылась, кто-то, чувствую, зашёл. Я вижу тень на стене, но человека не вижу, только слышу как хрустят детали моих радиостанций. Какая-то сила вырвала мой пистолет. Потом удар по голове чем-то мягким и тяжёлым. Очнулась со связанными руками ремнём от моем сумочки лежу под столом, всё оборудование разгромлено». Эти сведения можно подробно изучить по дневникам Гимлера (блокнот З б страница 71-77). Там же упоминается о подобных происшествиях в Праге и Бухаресте. И везде один почерк. Ни одного выстрела — все убиты ударом кинжала в центр шеи. Документация уничтожена.

На места происшествий выезжали профессор Вахринг, Альфред Минх с лучшими криминалистами. Вывод был сделан такой: эти действия совершены какой-то группой азиатского происхождения, члены которой владели приёмами восточных боевых искусств, обладали гипнозом.

Кто это сделал и как? Неизвестно до сих пор. При расследовании этих происшествий, один из офицеров зенитного подразделения показал, что примерно за неделю до событий видел каких-то стариков, которые ходили у забора зенитной части и просили сменную одежду. Всё остальное так и осталось тайной.

В 1978 году в Свердловске, в составе следственной группы я занимался делом об ограблении кассира центрального банка г. Свердловска 28 агуста 1978 г. в аэропорту Кольцово. Нами были подняты все архивные дела, начиная с 1940 года. И вот в одном из дел, закрытом в 1945 году за отсутствием состава преступления, мне попался следующий документ.

Рапорт на имя начальника милиции г. Свердловска от управляющего банком Вахрушева А.Б.:

«27.04.42 г. пришли на работу, как обычно к 9-ти часам утра. В коридоре возле моего кабинета стояло три мешка со слитками золота плоской формы, с немецким гербом на каждом слитке. Мы сразу вызвали охрану, но никто ничего не знал и не видел. Мы при понятых — Вашевой Раисе, Букиной Тамаре, Линовой Клавдии — взвесили золото. Всего было 76 кг, в двух мешках по 25 кг, в третьем мешке 26 кг. В третьем мешке была записка на старославянском языке: «Это Советской власти к Первому мая от Иисуса Христа. Аминь».

Четыре года велось это дело. Ничего так и не нашли, дело закрыли. Золото оприходовали.

Но что любопытно: всю охрану банка по 10 раз допросили, но никто толком так ничего и не сказал. Лишь один охранник вспомнил, что 26 апреля днём возле банка ходили три хромых старика, двое из них со слезящимися глазами. Читали молитву (охранник это запомнил), просили милостыню. Он вынес им три варёных картошки и про- гнал от банка. За спиной у них были рюкзаки, заплатанные, засаленные. В банк никто из них не входил. Раньше охранник их не видел, не видел и после.

Вот ещё факты: всего за период войны в банки Москвы, Архангельска, Ростова, Саратова «подброшено» 780 кг золота.

Утверждать ничего не буду, вывод каждый может сделать сам.