Леля — богиня весны и жизни

(Дзидзилеля, Кралица, Лазарица, Краловна.)

Длугош описывает поль­скую богиню любви и кра­соты, подобную Венере, по имени Дзидзилеля. В польских антиязыческих поучениях ей соот­ветствует божество Leli, почитав­шееся на Троицу вместе с Иешей, Ладой и Ныей. Очевидно, она именовалась Диди-Леля, «вели­кая Леля», подобно Диди-Ладо, «великому Ладо».

Имя ее тесно связано с семьей и заботой о детях: рус «лёля» — «крестная мать», «игрушка», «детская рубашка» старослав. и болг. «леля», укр. «лелжа» — «тетка», укр «лел1 (лелько, лельо)» — «отец», болг. «леляк» — «дядя» серб.-хорв. «льелна» — «старшая сестра»; укр. «лялька» польск. lala, lalka, словен. Ша — «кукла». Родственные сло­ва есть и в балтских (лит. lele — «кукла», «младенец», ла­тыш, lelle, lellis — «кукла»), и в индийском (lila — «игра», «шутка») языках. Такие слова свойственны многим народам, ибо происходят они (так же, как и «мама», «папа», «баба» и т. д.) от детского лепета. Но имя Лели близко и словам, обозначающим свет: «лелеть», укр. «лел1ти» — «сверкать», лит. lelis — «светлый».

У историков XVI—XVIII вв. Леля как бы затерялась в тени Леля и Полеля. Но в белорусской и волынской глуши о ней помнил народ. Древлянский описал «ляльник» — праздник, справлявшийся 22 апреля (накануне Юрьева дня и за 5 дней до прихода Ярилы). На дерновой скамье восседала Ляля — девушка в длинной белой одежде и венке, разукрашенная зеленью. Ее окружали простые яства — сметана, сыр, масло, яйца, творог, хлеб; у ног ле­жали венки. Все это она раздавала девушкам, а те чествова­ли ее песней:

Дай нам жито да пшеницу,

Ляля, Ляля, наша Ляля!

В огороде, сеножати,

Ляля, Ляля, наша Ляля!

Ровны гряды, ровны зряды,

Ляля, Ляля, наша Ляля!

Лялю белорусы представляют молодой, красивой и вы­сокой девушкой. Такой же обряд описан на Волыни, в Кре-менецком уезде. Б. А. Рыбаков наблюдал во время рас­копок в Курской области в июле 1939 г., как женщины «играли Лелю», ведя хоровод с воздетыми руками.

Леля явно сродни майским и троицким «королевам» и «невестам», известным, в частности, западным и юж­ным славянам. Похожие фигуры появляются у них также на Юрьев день, Пасху и в Лазареву субботу (перед Верб­ным воскресеньем, за неделю до Пасхи).

В Юрьев день у сербов шествуют девушки во главе с Кралицей. В Лазареву субботу у македонцев и сербов ходят Лазарь и Лазарица со свитой из девушек-лазариц. У болгар в Лазареву субботу, Вербное воскресенье и на Пасху во главе девичьего хоровода пляшут Буенек («же­них») и Булка («жена»). Первого изображает девушка в мужской одежде, с венком на шапке и саблей или топо­риком в руке. Вторую — девочка в свадебном платке. Ве­рят, что этот танец принесет плодородие и здоровье, так же как шествие по дворам девушек-лазариц.

На Троицу у поляков обходит поля Крулевна со свитой из девушек- «маршалок». У чехов и словаков в этот день ше­ствуют «король» с «королевой». Ранее девочки-«краловнички» носят «май» (деревце). А у сербов и хорватов на Троицу ходят Краль и Кралица с вооруженной свитой. При этом сербы называют Кралицу также Русалкой, Ру-салией, а хорваты — Лелей (Lelje). Наконец, у хорватов и словенцев 24 июня шествуют девушки-ладарицы.

Евангельский Лазарь, восставший из могилы, явно ас­социировался у славян с Ярилой. Но вот две его сестры, Мария и Марфа, в народном обряде не выступают. Вместо них — одна Лазарица, отчасти ассоциирующаяся с Ладой (воспеваемой в весенних песнях), но, несомненно, соот­ветствующая Леле.

Леля приходила в мир почти одновременно с Ярилой, в середине весны, и вместе с ним исчезала в конце ее (хотя Лелю не хоронили, как Весну или Ярилу). Лишь иногда она появляется летом. Такая тесная связь Лели с Ярилой и Ладой-Весной (которую тоже провожали в начале лета) заставляет думать об их близком родстве. Б. А. Рыбаков считает Лелю дочерью Лады, видя в них древнюю пару богинь — мать и дочь. Это вполне вероятно, учитывая, что Великую Богиню на вышивках сопровождают две всад­ницы, тянущие за собой сохи и бороны. Видимо, Леля и Морана, две юные весенние богини, светлая и темная, и их мать Лада.

У земледельцев нео- и энеолита на Дунае известны ке­рамические изображения двуглавой богини. Такая же бо­гиня, только не глиняная, а деревянная, найдена на поселении Фишеринзель (Рыбачий Остров) в земле лютичей, в слоях XII в. Б. А. Рыбаков видит здесь двух рожаниц, мать и дочь, Ладу и Лелю. В принципе, считаться двумя Рожаницами и изображаться подобным образом могли так­же Лада с Мораной или Морана с Лелей.

Вполне возможно, что Ярила и Леля были, подобно Даждьбогу и Моране, братом и сестрой и в то же время супругами. В таком случае некоторые мифы о них можно восстановить по сказке о двух братьях и повести о Ерус-лане Лазаревиче. Вероятно, именно Лелю Ярила спасает от змея и женится на ней. Из-за нее убивает брата Даждь-бога, но воскрешает его. И все же покидает Лелю ради солнечной царевны Мораны-Недели («Неделя» — вос­кресенье, день Солнца). Но, едва не погубив в поединке сына от Лели, в конце концов возвращается к ней.

Леля — едва ли не самый светлый образ среди славян­ских богинь. У нее нет никаких темных ипостасей, она не склонна ни к жестокости, ни к разгулу, никогда не из­меняет своему непутевому супругу. Но ее праведность — не бесплотная чистота ангела или святой монахини. Она богиня весны, любви и жизни, и потому щедро дарит мир изобилие, плодородие, красоту.