Школа: младшие классы

В пять лет меня отвели в нулевой класс. Я ждала этого дня одновременно с нетерпением и страхом. Мама рассказывала, как весело в школе, как интересно заводить друзей, учиться чему-то новому... Звучало все это очень заманчиво, но я была полна тревоги. Меня пугала новая обстановка; мир человеческих отношений был для меня чужд и непонятен. По счастью, в то время я не понимала, как сильно отличаюсь от других. Моя речь была странной — отрывистой, монотонной, полной грамматических ошибок; я часто уходила в свой внутренний мир и не обращала внимания ни на что вокруг; а порой совершала столь странные и неожиданные поступки, что удивлялась сама себе. Меня отдали в маленькую частную школу для обычных детей. Предварительно мама обсудила мои проблемы с учителями. В первый день учебы я осталась дома, чтобы учителя смогли объяснить ребятам в классе, что я непохожа на других.

Наша учительница, миссис Кларк, носила платье высоким воротом, а свои седые волосы коротко стригла. Лицо у нее было белое, словно у привидения, а очки постоянно съезжали на кончик носа. Еще мне помнится, что она душилась очень сильными духами, и у меня тошнота подступала к горлу всякий раз, когда она подходила ко мне достаточно близко.

Потренировавшись с нами в различном прочтении букв, миссис Кларк раздала нам тетради с картинками. На одной странице были нарисованы коробка, чемодан, качели, кресло, телефон и велосипед.
- Отметьте предметы, названия которых начинайся со звука "к", — предложила миссис Кларк.

Я отметила чемодан — потому что решила, что это тоже коробка. А качели пропустила: они стояли в саду, и я подумала, что здесь имеется в виду первый звук "с". Однако я плохо говорила и не могла внятно объяснить миссис Кларк, почему отметила или не отметила ту или иную картинку. Я понимала, что такое звук "к", и отмечала или не отмечала картинки по вполне разумным причинам. Помню свой гнев и досаду: мне хотелось стукнуть кулаком столу или пнуть что-нибудь ногой. "Ведь ясно, „сад" начинается звуком „с"! — думала я. — Что непонятного?" А чемодан я отметила потому, что в него, как и в коробку, складывают разные вещи.

Впрочем, даже если бы я смогла объяснить это миссис Кларк, боюсь, она не приняла бы подобную логику. Мои рассуждения не укладывались в обычную педагогическую схему "верно-неверно".

Другой тяжкой, поистине непосильной задача стало для меня следование ритму. Вот миссис Кларк усаживает нас в круг, а сама садится за пианино.
— Теперь, дети, прислушивайтесь к ритму. — Она играет несколько тактов. — А теперь хлопайте ладоши в такт музыке.

У меня ничего не получается! Все уже хлопают, а я только собираюсь.
— Темпл, внимательнее!

Миссис Кларк повторяет мелодию. И снова вступаю слишком поздно.
— Темпл, зачем ты так делаешь? Ты нам мешаешь!

А я не хочу никому мешать: у меня просто выходит одновременно слушать музыку и хлопать.

Миссис Кларк начинает снова, и я опять выбиваюсь из ритма.
— Хорошо, Темпл, — говорит она, — если хочешь хлопать со всеми, просто держи руки на коленях.

Все смеются. Взбешенная ее тоном, я вскакиваю, опрокинув стул. Миссис Кларк хватает меня за плечо и ставит в угол, где я и остаюсь до конца упражнения.

Даже сейчас на концерте, когда слушатели хлопают под музыку, я могу лишь копировать соседа. Мне нетрудно выдерживать свой собственный ритм, но подстроиться под ритм чужих голосов или инструментов для меня почти невозможно.

Для аутичных детей это обычное явление. Им крайне сложно выполнять две двигательные задачи одновременно. Исследования показали, что аутичные люди плохо координируют движения правой и левой руки. Поэтому им трудно хлопать в ладоши, а тем более хлопать в ритм.

Моя неспособность следовать ритму ярко проявлялась даже в школьных сочинениях. В пятом классе я написала такое стихотворение: