Чеченская революция

Если, как мы видели, после возвращения на Северный Кавказ в 1957 г. ингуши продолжали ощущать дискриминацию, то свои претензии к властям имели и чеченцы. Они тоже были недовольны невозможностью занимать ключевые должностные посты в Чечено-Ингушской АССР, которые по заведенному в СССР порядку, как правило, доставались выдвиженцам центра, получавшим в Грозном лучшие квартиры. Чеченцев не удовлетворяли и ограничения на прописку в г. Грозном, запрет на восстановление ряда традиционных высокогорных районов, искусственное поддержание низкого уровня образования у чеченской молодежи, в особенности сознательное блокирование ее профессиональной подготовки для работы в местной нефтегазовой промышленности, медленные темпы урбанизации (среди горожан чеченцы составляли лишь 25 %) и высокая безработица, заставлявшая чеченцев заниматься отходничеством («шабашить») за пределами республики. Чеченцев тревожила политика их переселения с гор в традиционные казачьи районы, в особенности в 1959-1964 гг., это они расценивали как подготовку своей ассимиляции (правда, вместо этого наблюдался отток русского населения из этих районов). Их возмушало предвзятое отношение к себе со стороны правоохранительных органов, где чеченцы и ингуши получали гораздо более суровые наказания, чем русские. Не радовали их и постоянные кампании против ислама, а также запрет на восстановление мечетей, разрушенных в 1920-х гг. Их раздражало табу на обсуждение проблем депортации, оставлявшее их наедине с неразделенной болью и приводившее к нарастанию психологического дискомфорта (Салигов 1993: Коротков 1994. С. 105; Гакаев 1997. С. 107-110; Фурман 1999. С. 13; Дерлугьян 1999. С. 211; Ахмадов 2001 а. С. 116; Тишков 2001 а. С. 116-118, 127-130; German 2003. Р. 20-21). По словам М. Удугова; в советские годы чеченцы постоянно чувствовали себя ущемленными в правах гражданами «второго сорта» (Шевченко 1998).

В результате несбалансированной социальной политики в Чечено-Ингушетии в течение последних советских десятилетий возникло два разных хозяйственных сектора: в доминирующей нефтехимической отрасли были заняты в основном русские, а на долю чеченцев и ингушей оставались слаборазвитое сельское хозяйство, легкая промышленность и строительство. При этом узкая монопрофильная специализация экономики привела в конце 1980-х гг. к серьезным перебоям в снабжении продовольствием, завозившимся в Чечено-Ингушетию в основном из других регионов. Выход из бедности чеченцы искали в отходничестве («шабашка») и криминальной сфере (Тишков, Беляева, Марченко 1995. С. 15-16: Абубакаров 1998. С. 8-10; Данлоп 2001. С. 93-94). Социальное напряжение в республике достигло пика к середине 1991 г.. когда 20 % всего ее трудоспособного населения (более 100 тыс. чел.), преимущественно в сельских районах, страдало от безработицы. По словам экспертов, эта масса незанятого населения и составила социальную базу радикального движения (Музаев 1995. С. 162; Музаев, Тодуа 1992. С. 39; Магомедхаджиев, Ахмадов 1995. Вып. 2. С. 7; Гакаев 1997. С. 134). По мнению С.-Х. Нунуева, именно жестокая безработица стала детонатором социального взрыва (Нунуев 2003. С. 347).

Кроме того, как показала перепись 1989 г.. по уровню образования чеченцы отставали от всех автономных республик и областей СССР и даже от живущих в республике русских и ингушей. В Чечено-Ингушской АССР отмечалась и самая низкая доля научных работников. По числу лиц с высшим или незаконченным высшим образованием чеченцы занимали последнее место в РСФСР. В определенной мере все это было следствием депортации, однако чеченцы отставали и от всех остальных депортированных народов. Так, поданным 1989 г., на 1000 человек старше 15 лет лиц с высшим образованием приходилось среди балкарцев — 111, карачаевцев — 110, ингушей — 60, чеченцев — всего лишь 45 (Овхадов 2001. С. 202-205, 213).

В то же время к рубежу 1980-1990-х гг. в Чечено-Ингушетии сложился костяк либеральной интеллигенции, представленной вузовской профессурой и писателями; начал быстро формироваться и слой чеченских бизнесменов. Связывая свое будущее с Россией и придерживаясь более умеренных взглядов, они стали стержнем либерального движения, противостоявшего радикалам (Гакаев 1997. С. 139).

Как и во многих других регионах СССР, этнонациональное движение в Чечено-Ингушетии, набиравшее силу в 1988 г., на первых порах выступало под лозунгом борьбы против загрязнения природной среды [100]. Его боевым крещением можно считать волну протестов против строительства биохимического завода в Гудермесе, прокатившуюся по республике весной-летом 1988 г. к большому неудовольствию местных властей (Музаев, Тодуа 1992. С. 34; Музаев 1995. С. 157; German 2003. P. 23) [101]. Тогда же началось публичное обсуждение «белых пятен» в истории края, включая вопрос о депортации, а также национальной и кадровой политики властей. Вначале это было воспринято партийными чиновниками как покушение на свяшенные ценности, и инициаторы таких обсуждений получили клеймо «демагогов и болтунов» (Фотеев 1988 а). Однако остановить этот процесс было уже невозможно, и в обкоме быстро сменили тон и заговорили о «воспитании историей», о разоблачении допущенных в период сталинщины несправедливостей, и прежде всего о необходимости знать правду о депортации, чтобы противостоять «спекуляциям» на болезненных исторических сюжетах и «конъюнктурным поделкам» (Фотеев 1988 б. С. 3).

В связи с этим в 1988-1989 гг. на страницах главной официальной республиканской газеты «Грозненский рабочий» стали активно обсуждаться такие острые сюжеты, как поведение чеченцев и ингушей в годы Гражданской войны, сталинские репрессии 1930-х гг. и проблемы депортации. Началось восстановление памяти о местных политических деятелях, сыгравших большую роль в истории Северного Кавказа в первой половине XX в. Главным мотивом такого рода публикаций было обличение преступлений тоталитарного режима, установленного Сталиным (см., напр.: Демидов 1988; Ибрагимов 1989 б. См. также: Ибрагимбейли 1989 а; 1989 б).

Тема сталинизма расколола общество на тех, кто его защищал и оправдывал депортацию, и тех, кто вскрывал чудовищную сущность сталинских беззаконий (Погибель 1988). Однако любопытно, что среди читателей, пожелавших участвовать в обсуждении этой больной темы, защитники сталинщины оказались в незначительном меньшинстве: из 52 писем, полученных редакцией «Грозненского рабочего», лишь пять были написаны в защиту Сталина (Беловецкий 1988). Много эмоций вызывала тема участия чеченцев и ингушей в Гражданской войне на стороне большевиков, так как сразу же после депортации эта страница истории была переписана в первую очередь. Как нам уже известно, новый подход к истории Гражданской войны на Северном Кавказе, формировавшийся после 1944 г., получил широкую общественную огласку в связи с гонениями на оперу В. Мурадели «Великая дружба», где чеченцы и ингуши были показаны верными защитниками советской власти. Опера была написана к 30-летию Октябрьской революции, и ее премьера состоялась на сцене Большого театра в Москве. Однако она была тут же запрещена, и вскоре последовало печально известное Постановление ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1948 г., обвинявшее создателей оперы в искажении истины (Об опере 1948). Последняя, по словам главного партийного идеолога А.А. Жданова, заключалась будто бы в том, что именно чеченцы и ингуши постоянно мешали дружбе народов.

Между тем, решившись сказать доброе слово о чеченцах и ингушах в годы их депортации, композитор Мурадели совершил поистине героический поступок и фактически рисковал своей головой. Они об этом не забыли и сразу же по возвращении на родину устроили в честь него митинг (Лорсанукаев 2003. С. 194). В годы перестройки чеченцы неоднократно тепло вспоминали о его гражданском подвиге (Старцева 1988; Калита, Сагаипов 1988; Ибрагимов 1989 а; Чахкиев 1991 б. С. 51). Тогда же началось возвращение забытых имен политических деятелей и героев времен Гражданской войны (Туркаев 1988; Боков 1988; Катышева 1988 а: Техиева, Хатуев 1988; Ведзижев 1989).

В свою очередь, сталинисты продолжали пользоваться тактикой обвинения самих жертв в том, что с ними произошло. Опираясь на антивайнахские постановления периода позднего сталинизма и советскую литературу, вышедшую в 1970-1980-х гг., они путали читателя небылицами о будто бы массовых антисоветских выступлениях и даже о «чеченском восстании» в годы Великой Отечественной войны — якобы оно-то и вызвало необходимость очистки стратегически важных районов Северного Кавказа от их прежних обитателей. Разумеется, такого рода домыслы, возбуждавшие общественность против чеченцев и ингушей в последние советские десятилетия, не вызывали у тех никаких иных эмоций, кроме раздражения и возмущения. В газете «Грозненский рабочий» разоблачалась ложь о «чеченском восстании», показывались беззаконность депортации и необоснованность утверждения о «вине народа», выражалось возмущение публикациями 1970-1980-х гг., оправдывавшими депортацию. Очевидцы напоминали о том, что все это создавало атмосферу недоброжелательности вокруг чеченцев и ингушей, полностью реабилитированных в конце 1950-х гг. (Старцева 1988; Калита, Сагаипов 1988; У истории 1989). Читатели писали о беззаконном присвоении жилищ и земельных участков теми, кто заселил Чечено-Ингушетию в годы депортации. Они напоминали о всяческих препонах, чинившихся им местными властями, в частности о запретах прописки ингушей на территории Пригородного района Северной Осетии, о невозможности там смотреть телевизионные передачи из г. Грозного и пр. (Погибель 1988; Чахкиев 1988).

Особое место в газете уделялось воспоминаниям тех, кто пережил времена депортации (Мусаев 1988; Боков 1989; Эсамбаев 1989). Кроме того, говорилось об огромных потерях, которые понесли при этом язык и традиционная культура (Катышева 1988 б). Вместе с тем чеченские и ингушские авторы проводили четкие различия между преступной властью и русским народом. Они с большой теплотой вспоминали о том, как русские люди оказывали им помощь и выручали в трудную минуту (Боков 1989; Эсамбаев 1989). Это было тем более актуально, что 14 декабря 1988 г. на пленуме правления Союза журналистов СССР выступили X.X. Боков и Д.К. Безуглый, пугавшие его участников тем, что в г. Грозном будто бы намечались антирусские выступления. Русское население города было этим встревожено (Чахкиев 1988; Фаргиев 1989).

Тем временем в Чечено-Ингушетии, как и во многих других регионах СССР, нарастал социальный протест, вылившийся в рост национально-демократического движения. О развитии этого движения, «чеченской революции» и ее последствиях уже много писалось (Коротков 1994; Перепелкин 1994; Паин, Попов 1995 а; Музаев 1995. С. 158-172; Музаев, Тодуа 1992. С. 34-43; Тишков, Беляева, Марченко 1995; Тишков 2001 а; Искандарян 1995: Гакаев 1997. С. 133-176; Умалатов 2001; Bennigsen Broxup 1992 b; Goldenberg 1994. P. 183-190: Lieven 1998. P. 56-101; Smith 1998. P. 122-144; Knezys, Sedlickas 1999; Данлоп 2001; Лорсанукасв 2003. С. 17-38; German 2003. P. 25-54). Поэтому здесь я ограничусь лишь самым общим обзором.

До осени 1990 г. главную оппозицию властям ЧИ АССР составлял Народный фронт ЧИ АССР (НФ) во главе с Х.-А. Бисултановым. Как мы уже видели выше, вначале его лидеры боролись за оздоровление экологической обстановки и ставили вопросы возрождения языка, национальной культуры и исторической памяти. Но когда в марте 1990 г. председателем Верховного Совета ЧИ АССР был избран Д.Г. Завгаев, НФ начал устраивать массовые митинги, направленные против всевластия ВС и КПСС. Тогда-то и выявился впервые глубокий раскол в чеченском обществе, ибо ответом на митинги НФ стал митинг в поддержку Завгаева, проведенный 22 марта партийными организациями и так называемой конструктивной оппозицией, включавшей ряд демократических движений.

Мартовские митинги были, пожалуй, последними крупными мероприятиями, устроенными НФ. После этого его влияние пошло на убыль. Зато отмечался быстрый рост авторитета Вайнахской демократической партии (ВДП), созданной 5 мая Л. Усмановым и М. Темишевым. Если в марте эти лидеры входили в конструктивную оппозицию, то осенью они уже начали выступать против властей республики с национально-радикальных позиций. Их требованием было образование суверенной Вайнахской республики в составе СССР, восстановление Мехк-Кхел (Совета старейшин) и «отделение атеизма от государства».

23-25 ноября 1990 г. по инициативе грозненской интеллигенции и при поддержке Д. Завгаева состоялся I Чеченский национальный съезд, высказавшийся в пользу суверенной Чеченской республики Нохчи-чоь. Под его давлением ВС ЧИ АССР принял 27 ноября «Декларацию о суверенитете Чечено-Ингушской республики (ЧИР)», где декларировалось право подписания союзного и федеративного договоров на равноправной основе. При этом, по настоянию ингушей, оговаривалось, что республика не будет подписывать никакие союзные документы до положительного решения о передаче Пригородного района. Съезд продемонстрировал наличие в чеченском обществе сильного центристского ядра, стоявшего за независимое демократическое государство, но, в отличие от радикалов, видевшего его светским.

Недовольные половинчатыми решениями съезда и укреплением власти Д. Завгаева, радикальные партии (ВДП, Исламская партия возрождения, «Исламский путь», движение «зеленых» и др.) создали в декабре «Общенациональное движение чеченского народа» (ОДЧН), потребовавшее выхода республики из РСФСР и образования конфедеративного государства Северного Кавказа. Росту авторитета этого движения немало способствовали устраиваемые им зимой 1990/1991 гг. митинги в Грозном в поддержку Ирака, за возрождение ислама и за отставку правительства Завгаева. Одновременно радикалам удалось захватить власть в исполкоме Чеченского национального съезда. Формально главой исполкома был избран генерал-майор Дж. Дудаев (1944-1996), но предполагалось, что реальным руководителем будет его заместитель Л. Умхаев, человек умеренных взглядов. Однако радикализация общественных настроений позволила Дудаеву весной 1991 г. отстранить Умхаева и его сторонников от власти. 8-9 июня состоялась 2-я сессия Чеченского национального съезда, переименовавшая его в Общенациональный конгресс чеченского народа (ОКЧН). Она объявила о низложении ВС ЧИР и провозгласила суверенную Чеченскую Республику Нохчи-чоь. Умеренному крылу исполкома во главе с Умхаевым, пытавшемуся избежать конфронтации, не удалось переломить ситуацию, и в знак несогласия с решениями съезда оно вышло из состава исполкома.

17 июля либеральная интеллигенция и представители бизнеса создали Движение демократических реформ ЧИР, ставшее центристской оппозицией. Оно выдвинуло лозунг суверенной демократической республики, выступив одновременно против радикализма и самоизоляции.

Между тем авторитет Завгаева оставался высоким. Он еше более укрепил его, поддержав в июне Б.Н. Ельцина на выборах президента РСФСР и решительно выступив в июле против постановления Секретариата ЦК КПСС «О некоторых проблемах, связанных с реабилитацией репрессированных народов». Однако нерешительность властей ЧИР во время путча 19-21 августа резко изменила ситуацию и отдала инициативу радикалам из ОКЧН. Хотя 21 августа президиум ВС ЧИР осудил путч, на следующий день ОКЧН перешел к решительным действиям: он не только потребовал отставки членов ВС ЧИР, но захватил здание республиканского телевидения, предоставив Дж. Дудаеву трибуну для обращения к народу. Следует отметить, что неприятие ГКЧП разделялось широкими слоями чеченского общества, хранившего память о депортации и опасавшегося его повторения в случае захвата власти в стране шовинистами. В своих выступлениях того времени Дудаев нередко апеллировал к мнению стариков, усмотревших в действиях путчистов намек на новую депортацию (Тернистый путь 1992. С. 11-12, 40-41). Ведь тогда в Чечне распространялись слухи о том, что якобы московские державники разработали план «Миграция», согласно которому половине населения Чечено-Ингушетии суждено было погибнуть, а другим — снова отправиться в ссылку, на этот раз в Сибирь (Албагачиев, Ахильгов 1997. С. 101).

Попытавшийся было выступить против оппозиции, ВС ЧИР был резко одернут из Москвы, где его предупредили против применения силовых действий. В итоге деморализованный ВС подал в отставку, а тем временем национальные гвардейцы ОКЧН возводили в Грозном баррикады. Проходившая в Грозном 1-2 сентября 3-я сессия ОКЧН объявила о низложении ВС ЧИР. Тогда Завгаев созвал в Грозном в Доме политпросвещения совещание депутатов ЧИР всех уровней. Но вечером 6 сентября оно подверглось нападению боевиков ОКЧН и было разогнано, а 15 сентября ВС заявил о самороспуске. Такой ход событий был фактически поддержан Москвой, посланцы которой вынудили Завгаева подать в отставку и укрыться в родном ему Надтеречном районе.

После этого был сформирован Временный Верховный Совет (ВВС) [102], однако резкое выступление либерально-демократической оппозиции против узурпации власти лидерами ОКЧН привело к его расколу. Пять членов ВВС выступили против ОКЧН, а тем временем остальные четверо провозгласили 1 октября 1991 г. суверенную Чеченскую Республику Нохчи-чоь в составе РСФСР.

Разделение ЧИР на две часта, нарушение законности и быстрый рост преступности в отсутствии дееспособной власти встретили сильное противодействие со стороны многих общественно-политических движений [103]. Поэтому противники неконституционных действий ОКЧН вскоре получили значительный перевес в ВВС (7 из 9 членов) и выступили с его критикой. В ответ на это ОКЧН своим волевым решением распустил ВВС, и на его членов началась настоящая охота. Вся власть в республике перешла к исполкому ОКЧН. Правда, 7 октября ВВС попытался возобновить свою деятельность, но той же ночью его резиденция была захвачена национальными гвардейцами, и членам ВВС пришлось скрываться.

Такой поворот событий немало обеспокоил федеральную власть, и 9 октября Президиум Верховного Совета РСФСР принял постановление «О политической ситуации в Чечено-Ингушской республике», призывавшее к разоружению незаконных вооруженных формирований и признававшее единственным законным органом власти ВВС ЧИР. Исполком ОКЧН немедленно объявил это постановление грубым вмешательством во внутренние дела республики и привел свои вооруженные отряды в состояние боеготовности, а З. Яндарбиев даже призвал к газавату. Однако полной поддержки в чеченском обществе это не нашло, что ярко продемонстрировали митинги 10 октября, когда сторонники ОКЧН, собравшиеся на площади Свободы, объявили готовность к противостоянию с Россией, а демократические силы выступили на площади шейха Майсура в поддержку ВВС и за роспуск национальной гвардии. На этой основе к середине октября сформировалось мощное оппозиционное «Движение за сохранение Чечено-Ингушетии», куда вошли члены ВВС, Ассоциация интеллигенции и лидеры многочисленного вирда шейха Дени Арсанова. Его поддержали Народный Совет Ингушетии и Временный комитет русскоязычного населения ЧИР [104].

Однако 27 октября ОКЧН удалось провести под своим контролем выборы президента и парламента Чеченской Республики. И хотя в ходе выборов выявилось немало серьезных нарушений

Северный Кавказ сегодня

демократической процедуры [105], их результаты, по мнению независимого эксперта, отражали реальную расстановку сил, ибо тогда большинство населения поддерживали кандидатуру Дж. Дудаева (Арутюнов 1995. С. 12) [106]. Между тем ВВС ЧИР счел эти выборы нелегитимными, и в этом его поддержали не только некоторые общественно-политические движения ЧИР и ее Совет министров, но и Верховный Совет РСФСР. Оппозиция перешла к решительным действиям и начала создавать «народное ополчение» против ОКЧН. 1 ноября 1991 г. Дудаев объявил Чечню независимым государством, и на следующий день это было одобрено парламентом. Тем временем оппозиция готовила проведение новых выборов 17 ноября. Общество было расколото, и в те дни мало кто мог предсказать, на чьей стороне окажется победа.

Однако все изменилось 8 ноября, когда президент Ельцин ввел чрезвычайное положение в ЧИР, и в аэропорте Ханкала высадились российские десантники. Дудаев тут же выступил с резким протестом и призвал к единству нации перед лицом внешней агрессии. Это сплотило чеченцев, и даже оппозиции пришлось выступить против возможной интервенции в защиту суверенитета республики. В этих условиях демократическая оппозиция была дезориентирована и потеряла поддержку в народе. На устроенной 10 ноября пресс-конференции Дудаев еще раз высказался за полную независимость Чеченского государства.

Между тем в северных районах республики Дудаев не пользовался высоким авторитетом, и глава администрации северо-западного Надтеречного района У. Автурханов отказался подчиняться его распоряжениям [107]. С этих пор оппозиция концентрировапась в равнинных районах Чечни, а за Дудаева стояли менее образованные и более фанатичные горные жители. Оппозиция несколько раз пыталась переломить ситуацию. В феврале 1992 г. был создан «Координационный совет по восстановлению конституционного строя в Чечено-Ингушской республике» во главе с писателем В. Итаевым. 31 марта 1992 г. он организовал мятеж против режима Дудаева, и для его подавления тому понадобилось немало усилий [108]. 15 апреля 1993 г. оппозиция начала многотысячный митинг на Театральной площади в Грозном, длившийся до 4 июня, когда для его разгона Дудаеву пришлось применить силу. В тот же день он разгромил парламент (при этом было много жертв), изменил конституцию и ввел президентское правление, означавшее установление диктатуры, опиравшейся на радикальные силы. После этого многим лидерам оппозиции пришлось искать убежище в России, что дало право Дудаеву объявить оппозицию «рукой Москвы» (Goldenberg 1994. Р. 189). Летом 1993 г. верные Дудаеву вооруженные силы несколько раз проводили в равнинных районах карательные акции с применением танков и авиации. В ответ там был создан Комитет национального спасения, сформировавший свои вооруженные отряды. В январе 1994 г. они попытались нанести удар по дудаевским силам у Грозного, но потерпели поражение.

Последним мирным выступлением оппозиции был съезд всех чеченских тайпов, собравшийся в Грозном 18 сентября 1993 г. Когда Дудаеву было предложено стать имамом, он ответил: «На свете немало мусульманских стран, но лишь единицы из них живут строго по шариату. К тому же не каждый чеченец мусульманин... Если мы сегодня объявим жизнь по шариату, то завтра вы потребуете, чтобы я приступил рубить головы и руки грешникам... Вы к этому не готовы и я тоже. Давайте поэтому наводить порядок по Корану в душах, по Конституции в жизни» (Абубакаров 1998. С. 33-34). Тогда съезд обратился к Дудаеву с требованием сложить свои полномочия и провести новые парламентские выборы. Но против организаторов съезда было заведено уголовное дело, а Дудаев ввел в республике восьмимесячный режим чрезвычайного положения.

Так период мирного противостояния закончился, и начался последний период внутренней конфронтации, приведший летом 1994 г. к гражданской войне (Гакаев 1997. С. 236-237, примеч. 6; Stasys, Romanas 1999. P. 23-32; German 2003. P. 89-90, 99-110). 3-4 июня в станице Знаменская Надтеречного района по инициативе Автурханова состоялся Съезд народов Чечни, куда съехались более 2000 делегатов из всех районов республики. Они поддержали Временный совет Чеченской Республики (ВСЧР), или «правительство национального возрождения», созданный Автурхановым, и 30 июля ВСЧР объявил о смешении Дудаева с поста президента. Получив признание российских властей, ВСЧР сформировал свои вооруженные силы и в августе при участии российских военных начал открытую вооруженную борьбу с режимом Дудаева (Петровский 2004). В свою очередь, 10 августа Дудаев провел Народный съезд в Грозном, где Автурханов и другие члены ВСЧР были заочно приговорены к смертной казни, а в Надтеречном районе было объявлено чрезвычайное положение. Летом 1994 г. Дудаев организовал 11 карательных экспедиций против различных чеченских аулов. Во время боевых действий было убито 700 и ранено более 1500 человек (Ахмадов 2001 а. С. 118).

Между тем осенью авторитет Дудаева в народе резко снизился [109], и 15 октября практически без боя войскам ВСЧР удалось взять Грозный. Правда, они тут же покинули его по приказу из Москвы. Все же к ноябрю казалось, что дни Дудаева, отрезанного от всех основных территорий Чечни, были сочтены. Однако открытое военное вмешательство России, начатое 11 декабря 1994 г., было воспринято чеченцами как акт агрессии и снова заставило их сплотиться вокруг своего президента. По словам Дж. Гакаева, «если в сентябре-ноябре 1994 г. войну в Чечне вели две социально-политические, клановые группировки за власть (одну из них поддерживала официальная Москва), то после 11 декабря 1994 г. события стали рассматриваться в контексте исторического российско-чеченского конфликта, а война из гражданской стала превращаться в российско-чеченскую» (Гакаев 1997. С. 208. См. также: Аслаханов 1994. С. 57-58; Ротарь 1999. С. 26; Умалатов 2001).

Первая российско-чеченская война, закончившаяся подписанием Хасавюртских соглашений 29 августа 1996 г., имела страшные последствия (Тишков, Беляева, Марченко 1995. С. 36-48; Siren 1998. Р. 130-131). По оценкам экспертов, в ней погибло от 20 до 100 тыс. человек; от 380 до 500-700 тыс. человек оказались в положении беженцев и вынужденных переселенцев. Правда, отъезд чеченцев из республики начался еще в довоенные годы. По словам Я. Ахмадова, в 1992-1993 гг. уехали многие предприниматели, а в 1993-1994 гг. за ними потянулись управленцы, ученые, медики и другие специалисты. Так к 1994 г. Чечня фактически потеряла всю свою интеллектуальную элиту, вынужденную искать убежище в центральных районах России (Музаев 1995. С. 171; Костоев 1995. С. 46; Гакаев 1997. С. 50, 214; Ахмадов 2001 а. С. 118). Но война нанесла Чечне поистине невосполнимый культурный урон. Оказался полностью разрушенным Национальный архив Чеченской Республики; более 80 % находившихся в нем документов от середины XVIII в. до 1990-х гг., включая списки депортированных в 1944 г., погибло в огне. НИИ истории, социологии и филологии был по распоряжению новых властей закрыт еше до войны. Во время боевых действий он вместе с уникальным архивом и научной библиотекой оказался в развалинах. Пострадали также корпуса Грозненского нефтяного института вместе с его богатыми архивами и библиотекой. В горах были разрушены многие средневековые башни, склепы, мавзолеи.

Из работавших в Чеченской Республике 362 библиотек были уничтожены 198, включая одну из крупнейших на Северном Кавказе Национальную библиотеку Чеченской Республики с ее уникальной коллекцией книг и рукописей. Почти полностью было разрушено здание Чеченского республиканского краеведческого музея, что привело к утрате большинства его экспонатов. Под бомбежками погибли музыкальное училище, Русский драматический театр, Республиканский театр кукол. Были разрушены основные здания Чечено-Ингушского государственного университета с библиотекой, научными лабораториями и ботаническим садом. Правда, университет не прекратил своей работы, но из былого мощного отряда преподавателей (60 докторов и более 300 кандидатов наук в 1980-х гг.) в нем в 1998 г. оставались лишь 19 докторов и 140 кандидатов наук. Расположенное недалеко от президентского дворца в Грозном главное здание Чечено-Ингушского педагогического института было сожжено, и с марта 1995 г. занятия со студентами проводились в здании бывшего детского сада (Катышева 1996; Албагачиев, Ахильгов 1997. С. 282-284: Баталова 1999: Умалатов 2001. С. 164; Осмаев, Алироев 2003. С. 9-10). Фактически в 1990-х гг. были значительно подорваны основы системы образования в республике (Овхадов 2001. С. 208). Как пишет министр культуры Чеченской Республики М.К. Осмаев, «особенность ситуации в Чечне заключается в тотальности уничтожения культурного наследия. Здесь погибло все, что связывало народ с прошлым, что свидетельствовало о его историческом пути...» (Осмаев, Алироев 2003. С. 12).

Гибель генерала Дудаева весной 1996 г. и новые президентские выборы 26 января 1997 г. показали, что, несмотря на жесткое военное противостояние с Россией и правление радикалов, основная масса чеченцев осталась на умеренных позициях: 67 % избирателей, голосовавших за наиболее умеренного кандидата, бывшего советского полковника А. Масхадова, по сути, отдали свои голоса за мир и тесные экономические связи с Россией (Ахмадов 2001 а. С. 119; Evangelista 2002. Р. 48). 12 мая 1997 г. Л. Масхадов подписал с президентом РФ Ельциным договор «О мире и принципах сотрудничества» между РФ и Чеченской Республикой, призванный поставить символическую точку в истории «400-летнего противостояния».

К сожалению, мир продлился недолго. В августе 1999 г. произошло известное вторжение войск созданного М. Удуговым и Ш. Басаевым Конгресса народов Чечни и Дагестана в Дагестан с целью создания объединенного исламского государства, и с октября 1999 г. по март-апрель 2000 г. в Чечне снова шли активные боевые действия, позднее сменившиеся партизанской войной [110].