В. Новое и новейшее время

«С учреждением постоянных войск шпионство снова начинает приобре­тать права гражданства и получает во Франции наибольшее распростране­ние при Людовиках XIII и XIV — под руководством Ришелье и Мазарини.

«Весьма сложная для Франции эпоха как в смысле внутренней, так и внешней политики давала широкое поле для работы шпионажа и не только узковоенного, а главным образом международного — дипломатического.

Ришелье уделял большое значение шпионажу, но его приемник Мазари- ни — человек тонкий и гибкий особенно способствовал развитию широкой и весьма налаженной агентуры.

Борьба внутри страны, весьма сложное внешнее положение в связи с ис­панской войной, все это требовало широкой осведомленности; не останав­ливаясь подробно на агентурных организациях Мазарини, отметим лишь наличие у Мазарини агентов в Лондоне, среди которых наиболее выделялись англичане (особенно полковник Мортимер), а также агента Дю-Парка, пе­реводчика уде Кюньяка и уде Боррьера — агентов принца Конде в Англии.

Интересно отметить, что если Дю-Парк — этот двойной шпион, сооб­щал Мазарини о всех секретах принца Конде, то вполне осведомленным обо всем, что передавалось Мазарини, и обо всем, что происходило при свидани­ях Дю-Парка с агентами, был и Кромвель; Кромвель не только был в курсе всей этой сложной агентуры, но он давал ей общее направление, конечно в интересах Англии; главная цель его была внушить Мазарини необходимость союза Франции и Англии на условиях, выгодных для последней.

На юге Франции в эту эпоху подвизался известный шпион монах Франц Берто, получивший весьма курьезное удостоверение за личной подписью Людовика XIV, в котором Берто разрешалось переодеваться в любую одежду.

После смерти Мазарини традиции сохранились и поддерживались воен­ным министром Людовика XIV — Лувуа, не жалевшим на шпионство денег; так, например, в мемуарах герцогини Орлеанской указывается, что все фран­цузы, отправляющиеся в Германию и Голландию в роли учителей танцев и фехтования, обязаны были за известное вознаграждение сообщать обо всем происходящем в этих странах.

Время крайне неудачного управления Францией Людовиком XV, при­ведшего Францию к ряду поражений и дипломатических неудач, не дает ни­каких ярких примеров по организации и работе агентуры.

Людовик XV, играя весьма малую роль в фактическом управлении госу­дарством и не доверяя своим министрам и представителям за границей, орга­низовал под личным руководством свою весьма конспиративную секрет­ную агентуру, которая занималась главным образом внутренними интрига­ми и наблюдением за деятельностью своих же официальных лиц.

К этой негласной работе привлекались не только французы (принц де Коптли, Брогли, Терсье, кавалер Д'Эон), но и иностранцы, как, например, англичанин Дуглас, имевший миссию в России и располагавший многими второстепенными агентами — весьма темными личностями.

Традиции Ришелье и Мазарини забывались, и в последние десятилетия существования французской монархии разведывательная служба во Фран­ции, падая все ниже и ниже, дошла до состояния, значительно уступавшего постановке дела в Пруссии и Англии» (Рябиков).

«В 1558 г., перед осадой Кале, занятого англичанами, французский мар­шал Строцци и генерал Монлюк в переодетом виде проникли в крепость и подробно осмотрели ее.

В Тридцатилетнюю войну Тилли и Валленштейн пользовались очень ча­сто шпионами. Во время осады Магдебурга имперцами в 1631 г., зная из донесений своих многочисленных шпионов, что граждане упали духом и что в сенате поговаривают о сдаче, Паренгейм настоял на том, чтобы был пред­принят штурм города, окончившийся полным успехом.

В том же году перед штурмом Вербенского укрепленного лагеря импер­скими войсками Тилли приказал своим шпионам, находившимся в лагере, заклепать шведские орудия. Но Густав Адольф узнал об этом, задержал шпи­онов и отбил штурм.

Во время осады Арраса в 1640 г. переодетый французский маршал Фабер проник в крепость и высмотрел расположение противника.

В 1668 г. генерал Катина, начавший военную службу под начальством Тюренна, с целью рекогносцировки крепости Люксембурга пробрался туда под видом трубочиста.

Один из замечательных полководцев этой эпохи Люксембург имел шпи­оном секретаря принца Оранского, который предупреждал его заблаговре­менно о всех намерениях принца.

План атаки Кремоны, составленный Евгением Савойским в 1702 г., был основан на показании шпиона Козоли, служившего священником в Кремо­не. Он сообщил Евгению о существовании сухого подземного хода из погре­ба своего дома в крепостной ров, и в ночь с 30 на 31 января по этому ходу проник в город отряд из 600 человек под начальством Штаремберга.

Когда в 1710 г. главнокомандующий австро-сардинской армии граф Таун решил быстро вторгнуться через долину Барцелонетты, Людовик XIV был заблаговременно предупрежден об этом своими шпионами; несмотря на уда­ленность маршала Бервика и на затруднительность сообщений, король ус­пел дать маршалу знать о грозившей ему опасности» (Клембовский).

«Большого значения, систематичности и прочной организации достигла тайная агентура в Пруссии в эпоху короля Фридриха Великого.

Отлично сознавая всю важность шпионства, Фридрих широко органи­зовал его не только во время военных действий, но и до их начала и был прекрасно осведомлен о всем происходящем у противника» (Рябиков).

Король прусский Фридрих Великий придавал больше значение забла­говременному сбору сведений о противнике через шпионов. Вот, что мы чи­таем по этому поводу в его труде о военных учреждениях: «На войне прихо­дится действовать то с отвагой льва, то с лукавством лисицы; где не берет сила, там берет хитрость. Поэтому безусловно необходимо пользоваться и той и другой, что составляет один лишний шанс на успех. Часто сила не уступает силе, но часто также хитрость берет верх над силой».

«Во время регентства и в царствование Людовика XV пользование шпи­онами во Франции уменьшается, но зато оно возрастает в Пруссии, где дос­тигает своего апогея при Фридрихе Великом, который посвятил этому во­просу целую главу в своем сочинении "О военных учреждениях". Генерал Сухотин говорит по этому поводу: "Приготовления коалиции и намерения союзников были очень хорошо известны Фридриху через посредство шпио­нов не только при дворах враждебных государств, но и в составе главных квартир неприятельских армий. Так он получал подробные сведения о дис­локации австрийских армий и передвижениях прямо из личной канцелярии главнокомандующего генерала Брауна; заведующий главным магазином в австрийской армии тоже был подкуплен пруссаками. Весьма секретные пе­реговоры Австрии с Францией, совершившиеся 14 ноября 1756 г., были изве­стны королю через три недели (7 декабря 1756 г.); вообще более определенные и ценные сведения получались таким путем".

Даже начальник нашей русской передовой конницы генерал-майор граф Тотлебен был «пособником» Фридриха II, т. е. прусским шпионом.

Сам Фридрих говаривал: "Маршал де Субиз требует, чтобы за ним следо­вало сто поваров; я же предпочитаю, чтобы передо мною шло сто шпионов".

Одни из противников Фридриха, французы, по свидетельству генерала Бардена, вовсе не употребляли шпионов в начале Семилетней войны, но вскоре убедились в пользе их и учредили в армии особую должность начальника шпионов.

У других противников, в русской армии, сбор сведений о театре военных действий о неприятеле производился как через шпионов, называвшихся "кан- фидентами", так и через русских офицеров, отлично владеющих немецким языком и знакомых с краем, например, майора Романиуса, поручиков Дале- горского, Шрейдера и многих других. Фрейман, адъютант Юрия Ливена, все время разъезжал под видом польского офицера. Другой русский офицер, посланный Лопухиным, проехал через всю Пруссию до Данцига, будучи на службе лакеем у одной женщины.

В конце того столетия, 6 сентября 1794 г. после поражения поляков под Крупчицами, отряд Сераковского поспешно отступил к Бресту кратчай­шим путем через леса и болота. Суворов не преследовал его и к ночи 7 сен­тября, пройдя сорок верст, подошел к деревне Трещин, в верстах шести от Бреста. Предполагая обойти позицию поляков справа, Суворов послал двад­цать казаков под начальством подполковника Ивашева для рекогносци­ровки бродов через Мухавец и Буг и для сбора сведений о противнике. Не успел еще Ивашев вернуться, как казаки привели еврея, который сказался посланным от своих земляков-единоверцев. По его словам, в Бресте ожи­дали скорого прибытия русских войск, и еврейское население, заботясь о своей участи при предстоявших военных действиях, предлагало русским свои услуги. Посланный показал, что войска Сераковского очень утомле­ны, что решено избегать нового боя и утром ретироваться по направлению к Варшаве, для чего обозы уже тронулись в путь. Кроме того, еврей разъяс­нил насколько мог разные другие обстоятельства, важные для русских: о свойстве местности, ширине Мухавца и Буга, бродах, и предложил себя в проводники. Немедленно продиктовав диспозицию собравшимся генера­лам, Суворов выступил в час по полуночи восьмого сентября, переправил­ся вброд через Мухавец и Буг, заставил Сераковского принять бой и разбил наголову». (Клембовский).

В эпоху революции ведение систематической, организованной разведы­вательной работы было затруднительно, тем более, что большое внимание Франции привлекала борьба с разведкой коалиции.

«Среди агентов коалиции особенно выделялся своими наиболее серьез­ными и верными донесениями агент Малле Дю-Пан — швейцарец, весьма образованный публицист; с конца 1794 г. он давал сведения королям прус­скому, австрийскому и португальскому посланнику в Турине. Насколько ценны были доставлявшиеся им сведения, свидетельствует письмо от 20 фев­раля 1796 г.: "Проект проникновения во что бы то ни стало в Пьемонт и Ми­ланскую область занимает теперь директорию больше всего. С этой целью предназначены и еще назначаются большие силы для присоединения к ита­льянской армии. Эти войска проходят ежедневно значительными силами через Лион; другие части, а также большие артиллерийские парки и транс­порты с боевыми припасами следуют из Лангедока в Ниццу. Предполагают предупредить союзников и возможно раньше начать военные действия ре­шительным наступлением. Это положительный факт, узнанный мною из первоисточника".

Дю-Пан стоял во главе обширной и надежной агентурной сети, имевшей агентов в Париже и других пунктах Франции, причем агенты размещались "на театре событий" и "поближе к актерам".

Среди сотрудников Дю-Пана были умные, наблюдательные и деятель­ные агенты, умевшие оценивать важность происходивших событий.

Общей стройной организации тайной агентуры, заложенной в мирное время в полевых штабах французской армии, не было, а они пользовались случаями во время кампании посылать в расположение противника агентов.

В 1794 г. во французских войсках, действовавших на севере, в каждой армии управление разведывательной службой было сосредоточено в руках особого генерала.

Генералы, командовавшие строевыми частями, имели также свою осо­бую разведывательную часть.

Интересно отметить, что суммы на разведку приобретались реквизицией у местного населения» (Рябиков).

«Деятельность Наполеона еще в бытность его командующим армией, а затем первым консулом и императором указывает, какое важное значение придавалось им правильной организации разведывательной и контрразве­дывательной службы. Переписка Наполеона с министрами полиции и вне­шних сношений, а также его письма и инструкции различным генералам полны указаний и советов по вопросам о сборе сведений о противнике и о борьбе с иностранным шпионством; положительно поражает, насколько вни­мательно и глубоко входил Наполеон до деталей агентуры, на которую он не жалел ни усилий, ни средств; политическая международная агентура велась непрестанно, причем как дипломаты высших рангов, так и консулы были обязаны способствовать и военной разведке, собирая и доставляя сведения, интересующие военное ведомство.

Тайная военная разведка велась не только во время самого хода военных действий, но и в мирное время в предвидении войн.

Во главе служб тайной агентуры были поставлены вполне доверенные лица, занимающие высокое положение, например, Савари, Дюрок, барон Биньон; тайные разведки офицеров очень поощрялись, причем в секретные командировки посылались и высшие начальствующие лица, например, Мюрат, Бертран, генерал Лемаруа и прочие.

Об общей организации агентуры и об управлении агентурной службой можно судить по следующим словам Бонналя: "Наши эмиссары были мно­гочисленны, хорошо оплачиваемы, надежны; управление ими было поруче­но столь заслуженным людям как Савари и Бельярд"».

Переходя к примерам агентурной работы перед кампаниями и во время их ведения, остановимся на следующих:

«Во время итальянских походов Бонапарт, приказывая своим генералам вести агентурную разведку, посылая шпионов в различных направлениях, не гнушался вести и личную непосредственную работу с агентами. Худож­ник Биожи, находившийся при Бонапарте, говорит: "Трудно себе предста­вить ту массу лиц, которые каждый день имели к нему доступ; тут были и изящно одетые дамы и лица разных сословий, он им хорошо платил, а пото­му и знал все"».

«Во время походов 1791 и 1800 гг. одним из известных тайных сотрудни­ков Бонапарта был итальянец Франческо Толи, про которого в одном из пи­сем, найденных в миланской библиотеке, встречается фраза: "Генерал Бона­парт принимает шпиона Франческо Толи, который выдал Вурмзера и провел Мелиса"».

«В кампании 1805 года громадные услуги по делу тайной разведки ока­зывал Наполеону знаменитый шпион Карл Шульмейстер (Шарль барон Меннау...), работавший под руководством Савари.

Шульмейстер, работая в пользу Франции, сумел очень ловко войти в до­верие к австрийцам и поступил на службу к генералу Максу, которого весь­ма тонко и искусно проводил, подготавливая его поражение.

Подкупив генерала Венда, стоявшего во главе тайной разведки австрий­ской армии, Шульмейстер получал какие угодно пропуска и переезжал сво­бодно из одной армии в другую, ухитряясь даже попадать на военные советы. Ведя очень ловкую двойную игру, Шульмейстер вводил Макса в заблужде­ние, скрывая о передвижениях французской армии с берегов Рейна к Ду­наю; часть ложных сведений, как, например, об отступлении французов. Шульмейстер внушал Максу через подкупленного Венда.

В распоряжении Шульмейстера были опытные помощники — агенты, из коих одному даже удалось обедать у одного купца с австрийскими генерала­ми, от которых он получил весьма важные подробности о проектах эрцгерцо­гов Карла и Иоанна.

Весьма подробные и точные сведения об австрийской армии Шульмей- стер получил от Венда; пользовался он услугами и своего знакомого, вероят­но также им подкупленного, адъютанта генерала Кипмайера-Рульцкого; от этого офицера Шульмейстер получил точнейшие сведения о корпусе Кин- майера и русской армии генерала Кутузова.

Донесения Шульмейстера составлены в высшей степени обстоятельно, точно и ясно; в них видно понимание, что надо наблюдать и чувствуется уменье, как надо наблюдать.

Относительно роли Шульмейстера в кампании 1805 года упоминает в своих мемуарах Фуше, говоря: "Наполеон замечательно искусно сбил с тол­ку Макса, который точно окаменел на своей ульмской позиции.

Все австрийские шпионы были очень легко подкуплены, тем более что большинство из них уже изменили своим в Италии, где немало содействова­ли поражениям Альвинчи и Вурмзера.

Теперь стали действовать на более широкую ногу, и точно, все австрий­ские штабы оказались обманутыми.

Я отдал Саварини, заведывающему шпионством при главной квартире, все мои секретные записки о Германии, и он быстро с большим успехом ра­зобрал их с помощью знаменитого Шульмейстера — истинного протоиерея по части розыска и субординации... Раз бреши были таким образом проби­ты, все остальное было пустяком для наших храбрых солдат".

После занятия французами 13 ноября 1805 г. Вены Шульмейстер был назначен полицейским генеральным комиссаром, но продолжал заниматься главным образом делами тайной разведки, отлично организовав разведочное бюро, производя и личные разведки. Шульмейстер имел целый ряд весьма ловких агентов, умевших всюду пробираться и имевших в каждой армии неприятеля знакомых офицеров.

Готовясь к войне 1806 года с Пруссией, Наполеон принимает все меры тайной разведки для изучения страны и армии будущего противника и пред­стоящего театра военных действий; отлично работают и дипломаты, давая ценные сведения о приготовлениях Пруссии и передвижениях ее войск; для проверки всех сведений и изучения театра и настроения народа посы­лаются перед войной в различных направлениях на тайные рекогносци­ровки офицеры Генерального штаба. Состояние прусской армии и двора было известно до последних мелочей... Прав был Наполеон, когда, начи­ная эту "войну наверняка", писал королю Неаполитанскому, что "через несколько дней она (Пруссия) будет обезоружена и раздавлена". Такой же взгляд высказывается им и в письмах к принцу Евгению, и королю Голлан­дскому.

Проявляет Наполеон осведомленность о состоянии прусской армии и во время операций; так, в третьем бюллетене от 12 октября сообщается: "все перехваченные письма доказывают, что в Эрфурте, где находится еще ко­роль, королева и герцог Брауншвейгский, царит полное смятение и что все спорят о том, "что предпринять, не будучи в силах прийти к какому-либо соглашению".

Говорят об осведомленности Наполеона в эту кампанию и его слова: "Дела идут здесь точь в точь как я рассчитывал два месяца тому назад в Париже, — движение за движением, событие за событием, я ни в чем не обманулся".

Кстати напомнить, что ориентировка Пруссии как до войны, так и во время операций была далеко неудовлетворительной; до войны Луккезини, прусский посол при французском дворе, человек плохо разбиравшийся в военных вопросах, дипломат старой школы, — доносил весьма мало и несе­рьезно; во время операций у пруссаков все время отсутствовали сведения о расположении и движении французов, что в большой степени порождало неуверенность, нерешительность и смятение командования».

В последующие годы за кампанией 1806 г. продолжается постоянная не­утомимая работа Наполеона по организации и ведению тайной агентуры; так из корреспонденции великого полководца за 1807 и 1808 гг. можно при­вести целый ряд указаний по агентуре, так, например:

4 марта 1807 г. Наполеон пишет генералу Морану: «Ваше положение весь­ма удобно для посылки шпионов. Не жалейте денег и доносите мне два раза в день обо всем, что узнаете».

28 мая 1807 г. — генералу Кларку: «Если Вы можете найти в Берлине ка­кого-нибудь хорошего агента, которого можно было бы послать морем в Кё- нигсберг, это было бы очень полезно».

8 мая 1808 г. — Бертье: «Напишите префекту высоких Пиринеев, чтобы он послал шпионов в Саргоссу и другие пункты Аргонов, дабы выяснить, что там говорится, что делается, определить, не вооружаются ли там, и нако­нец-то получить донесения об этой стране. Необходимо послать туда восемь или девять человек местных жителей, привычных к торговле, и несколько переодетых жандармов».

10 июня 1808 г. — вице-королю Итальянскому: «Мой сын, я полагаю, что вы уже послали кого-либо из доверенных лиц, чтобы проверить, действи­тельно ли идет сосредоточение австрийских войск со стороны Пиаве».

1 июля 1808 г. — Берте: «Мой кузен, напомните Дарю и маршалу Даву, чтобы они послали агентов в Богемию, дабы выяснить действительные пере­движения австрийцев».

«Отметим, что в кампании 1806 и 1807 гг., по-видимому, продолжал свою работу по тайной агентуре и Шульмейстер, состоявший при главной квар­тире; во время Фридланского сражения он находился вблизи от Наполеона и был ранен пулей в лоб; во время эрфуртского свидания 1808 г. Шульмей­стер заведывал полицейской частью, весьма искусно следя лично и через многочисленных агентов за собравшимися высокими особами и их свита­ми, проникая в их политику и намерения, а также определяя настроение народа.

Во время кампании 1809 г. главным центром работы агентуры была глав­ная квартира Даву в Эрфурте, куда поступали донесения из Эрфурта, Байр- ста, Мюнхена, Дрездена, Варшавы и др.

Некто К., по-видимому состоявший во главе одного из отделов службы шпионства, был в секретных сношениях с тайными австрийскими и анг­лийскими агентами Мюнхена, Аугсбурга, Швейцарии и Швабии.

Относительно организации агентуры в предвидении войны с Россией в 1812 г. в высокой степени поучительно письмо Наполеона Маре, герцогу Бассано, министру внешних сношений, еще от 20 декабря 1811 г.:

"Герцог Бассано, напишите шифром барону Биньону, что, если начнется война, я намерен прикомандировать его к главной квартире и поставить во главе секретной полиции, понимая под этим шпионство в неприятельской армии, перевод захватываемых писем и документов, показаний пленных и т. д.; необходимо, чтобы он немедленно и хорошо организовал секретную полицию; чтобы он подыскал двух поляков, хорошо говорящих по-русски, военных с боевым опытом, интеллигентных и заслуживающих доверия, од­ного — знающего Литву, другого — Волынь, Подолию и Украину, и третье­го — говорящего по-немецки и хорошо знающего Лифляндию и Курлян­дию. Эти три офицера должны будут опрашивать пленных. Им необходимо иметь под их начальством человек двадцать хорошо выбранных агентов, ко­торые будут оплачиваться в зависимости от доставленных ими сведений. Же­лательно, чтобы они были в состоянии доносить о пунктах, через которые будет проходить наша армия.

Желаю, чтобы г. Биньон занялся тотчас же этой большой организацией. Для начала три указанных агента должны заложить своих агентов на путях из Петербурга в Вильно, из Петербурга в Ригу и из Риги в Мемель, на путях из Киева и на трех дорогах, ведущих из Бухареста в Петербург, Москву и Гродно, и доносить ежедневно о состоянии укреплений.

Если донесения будут удовлетворительны, я не пожалею 12 ООО франков в месяц. Во время войны вознаграждение лицам, могущим давать полезные сведения, не может быть ограничено. Между поляками есть лица, знающие укрепления, которые могут из различных мест доносить о состоянии укреп­лений"».

В мае 1812 г. барон Биньон был сменен в Варшаве архиепископом де Малин, к которому и перешло заведывание всеми агентурными организаци­ями. Наполеон лично продиктовал герцогу Бассано весьма подробную инст­рукцию новому представителю в Варшаве, причем в ней даются указания о ведении политики в Польше, создании общественного мнения и поднятии партизанской войны против русских. Относительно чисто разведыватель­ных вопросов в этом письме говорится так:

«Барон Биньон, резидент императора, создал службу по добыче сведений об организации, состоянии, расположении и передвижениях войск. При по­мощи этих сведений, а также донесений министерств удалось выяснить об­щее положение, каковое и сообщается Вам в прилагаемой копии. Вам надле­жит продолжать эту работу и смотреть на нее, как на одну из самых важных из доверенных вам. Непосредственное ведение работы возложено на первого секретаря. Г. Биньон разъяснит методы его работы и средства. Г-ну послан­нику надо дать этому делу еще более широкое развитие.

Необходимые средства будут предоставлены в его распоряжение. Необ­ходимо иметь с дюжину агентов-поляков в различных пунктах на границе, на путях, в странах, соседних с Россией, и даже, если возможно, в неприя­тельской стране. Варшава отличный центральный пункт, куда будет все сте­каться; оттуда надлежит вести быструю корреспонденцию с бюро, которое находится в главной квартире и ведает этими делами под моим руководством.

Местные жители, искусно используемые и умело опрашиваемые, также будут давать посланнику полезные и обширные сведения.

Необходимо также вступить в сношения с префектами и упрефектами пограничных областей, с австрийскими властями в Львове, с французскими посланниками в Вене и Константинополе и с консулами в Яссах и Бухаре­сте. Надо предложить вступить им в переписку с посланником и сообщить все, что могут давать данные о проектах и передвижениях неприятеля в раз­личных странах, где могут быть военные действия.

Г. Биньон получит приказание оставаться в Варшаве столько времени, сколько это будет необходимо для получения от него ориентиров в местной обстановке, которую он отлично знает. Г-ну посланнику необходимо выбрать двух переводчиков, поляка и русского, причем в этом выборе, имеющем боль­шое значение, может помочь г. Биньон"» (Рябиков).

Маршалы следовали примеру своего вождя. «Полководцу настолько же важно скрыть свои намерения, насколько проникнуть в намерения против­ника, — говорит Мармон. — В этом отношении он не должен ничего упус­кать из виду. Ему следует держать шпионов, хорошо оплачивать их, хотя не слепо доверять их показаниям. В особенности выгодно завязать сношения с служащими в штабах». А генерал Бельяр писал Ласаллю в октябре 1805 г.: «Добудьте, дорогой Лассаль, всевозможные сведения о противнике; если уда­стся, пошлите шпиона в Наумбург, посулите ему крупную сумму денег, 3000, даже 6000 франков, если он доставит ценные сведения».

«Бюжо рассказывает между прочим следующий факт: "В 1812 г. была минута, когда французская армия потеряла соприкосновение с русской и не имела никаких сведений о ней, несмотря на всевозможные попытки узнать что-нибудь. Тогда эту задачу взял на себя некий капитан Лафонтен, воспи­танный в России и прекрасно говоривший по-русски. Переодевшись рус­ским офицером, он проник в район, занятый нашей армией, разъезжал всю­ду на почтовых лошадях, требуя их по мнимому повелению государя, и вер­нулся несколько дней спустя с богатым запасом ценных сведений".

Марбо говорит в своих мемуарах, что перед походом в Россию все фран­цузские генералы получили карты России; они были отпечатаны с медных гравировальных досок, несмотря на громоздкость выкраденных из русского архива французскими шпионами, а затем отосланных во Францию.

В 1811 г. лорд Веллингтон содержал много шпонов и часто посылал в расположение французов переодетых офицеров. Из первого французского корпуса он получил сведения от состоявшего при испанском посольстве со­ветника, а из Мадрида — от известного гитариста Фуннтеса. Некто Стюарт, который вел морскую торговлю хлебом с Францией, держал под этим пред­логом рыбака на Пискайском берегу и получал много сведений о неприя­тельской армии. Наконец, шпионом у Веллингтона служил один башмач­ник, живший в хижине на оконечности моста у Бидассоа, он считал каждого французского солдата, вступавшего на испанскую территорию, и отправлял все эти сведения в Лиссабон.

У нас в 1812 г. не раз пользовались шпионами, причем эту роль иногда брали на себя наши знаменитые партизаны. Достаточно вспомнить поиски Фигнера в окрестностях Москвы. Прекрасно владея французским языком, он смело отправлялся на французские биваки под видом то торговца, то бро­дяги, а иногда даже переодевшись французским офицером. Немалым коли­чеством важных сведений обязана была наша армия своему славному парти­зану Фигнеру.

Австрийцы также не пренебрегали услугами шпионов. По свидетельству де Брака, в день сражения при Эсслингене на французских биваках были обнаружены австрийские шпионы, пробравшиеся туда под предлогом скуп­ки кож со скота, зарезанного для продовольствия войск.

После падения Наполеона во Франции начинают относиться с прене­брежением к сбору сведений через шпионов, что продолжается до 1871 г. вклю­чительно, между тем как в Пруссии эта отрасль рекогносцировок постепен­но расширяется» (Клембовский).

«Достигшая блестящего расцвета при Фридрихе Великом служба тайно­го разведывания в Пруссии после периода упадка приобретает вновь гро­мадное значение при Бисмарке и Мольтке, глубоко понимавших широкое государственное значение разведки, умевших выбирать сотрудников и не жалевших на это дело его главного двигателя — денег.

Перед намеченной войной с Австрией в 1866 г. тайную агентуру в Боге­мии организовал знаменитый начальник Прусской тайной полиции Шти- бер — этот, по словам Бисмарка, «король шпионов». Работа Штибера про­должалась два года (с апреля 1864 г. по май 1866 г.), причем за это время он, подвергаясь постоянному риску, лично изучал предстоящий театр войны, а кроме того разместил в Богемии целый ряд «вех» — агентов, по меткому вы­ражению Штибера; агенты в большинстве были вполне доверенные лица, пре­имущественно прусские подданные, отставные военные, коммерсанты и пр.

Сведения, представленные Штибером Бисмарку, были настолько ценны и определенны, что при начале военных действий Штибер был назначен на­чальником Полевой полиции.

Глубоко продуманная, систематически и планомерно проведенная в жизнь организация агентуры дала блестящие результаты и в громадной мере спо­собствовала быстрому и победному окончанию кампании.

Даже скупой на похвалы Мольтке не удержался, чтобы не сказать Бис­марку: "Молокосос Штибер или кто другой организовал эту важную службу, но она выполняется хорошо, хорошо и хорошо".

После Австро-прусской кампании Штибером предлагается Бисмарку план новой организации тайной агентуры во Франции, которая должна стро­ится "на основании богемского подхода, но с большей методичностью и бла­горазумием и в более обширных размерах".

Для успеха организации Штибер просит у Бисмарка только двух вещей — денег и carte blanche для своих действий, основанных, конечно, на общих директивах свыше.

Началась энергичная, неутомимая систематическая работа по органи­зации тайной агентуры во Франции.

С этого времени мы уже видим не подготовку агентуры перед данной вой­ной, а методическое, глубоко продуманное насаждение агентуры в стране возможного противника на случай войны.

В чем же заключалась организация агентуры во Франции? Штибер лич­но насадил агентуру в департаментах Верхнего и Нижнего Рейна, Мозеля, Мерты, Вогезов, Юры, Арденнов, Марны, Верхней Марны, Верхней Савойи, Дубсы, Северном, Сены и Уазы; размещение сети велось в соответствии с намечавшимися оперативными направлениями, всей сети была придана стройная организация в иерархическом отношении, причем центральному разведывательному органу подчинялись два доверенных лица — полицей­ских поручика, у которых в подчинении находилось четыре областных инс­пектора, имевших резиденции в Берлине, Брюсселе, Лозанне и Женеве; рай­оны инспекторов разделялись на бригады.

Были приняты меры Штибером и для непрерывности разведки после объяв­ления войны, — для чего значительная часть агентов под разными предлогами должна была оставаться на местах и по объявлении военных действий.

Во время своих путешествий Штибер проконтролировал личным посе­щением 1850 человек уже насажденных агентов в перечисленных департа­ментах, дал им новые указания и увеличил содержание; кроме уже имею­щихся агентов было им еще насаждено до тринадцати (?) тысяч тайных аген­тов, в числе коих намечалось — от четырех до девяти тысяч немецкой женской прислуги для кофеен, ресторанов, пивных и гостиниц, от семи до девяти сот отставных унтер-офицеров с маленьким начальным образованием, пристра­иваемых в различных торговых фирмах, сорок шесть хорошеньких и моло­деньких пруссачек для размещения по военным буфетам и, наконец, двести человек женской прислуги для размещения у адвокатов, врачей, чиновни­ков, офицеров; немецкую прислугу французы брали охотно, так как помимо своей прямой работы они служили детям первыми учителями немецкого язы­ка. Кроме всех перечисленных агентов, Штибер предполагал к насаждению еще до 20 тыс. шпионов, т. е. всего должно было быть внедрено около 35 тыс. агентов, которые должны были покрыть все операционные пути из Бельгии и Берлина в Париж.

Кроме насаждения тайной агентуры, в период перед войной 1870 года для детального и компетентного изучения будущего театра военных действий немецким Генеральным штабом был командирован для секретных рекогно­сцировок приграничной полосы целый ряд переодетых офицеров, произво­дивших свою и важную, и ответственную работу под разными предлогами.

К лету 1870 г. видимо все планы Штибера были проведены в жизнь, сеть агентуры во Франции налажена, война началась; систематическая работа тайной агентуры продолжалась и во время войны; во главе "3-го бюро разве­док" стоял майор Краузе, у которого сосредоточивались все сведения, в тес­ной связи с этим бюро работала полевая полиция с Штибером во главе, ве­давшая специальными вопросами тайной агентуры и борьбой с шпионством.

На обязанности полевой полиции лежало: в разведке оказывать содей­ствие военным властям по доставлению сведений:

а) о размещении, численности и передвижениях каждой неприятельской части;

б) о возрасте, характере и репутации каждого из начальников боевых еди­ниц;

в) о том, что происходит, о настроении умов; о средствах тех областей, через которые предстояло проходить немецкой армии;

г) доставлять разведке в каждой из этих областей лиц, могущих сообщать полезные сведения;

д) пользоваться уже имеющимися постоянными шпионами, нанимать но­вых и, наконец, подкупать изменников.

По контрразведке:

а) наблюдать за иностранцами внутри и вне расположения главных квартир;

б) просматривать письма и журналы по особому указанию;

в) контролировать и наблюдать деятельность корреспондентов газет, име­ющих доступ в главную квартиру, содержание их корреспонденции и де­пеш в определенной редакции, которая устанавливалась штабом армии;

г) наблюдать за различными лицами по указанию штаба армии;

д) охрану лиц высшего командного состава.

По окончании войны Штибер, оставшийся во главе Службы тайного раз­ведывания, продолжает свою работу против Франции, все ее расширяя и зах­ватывая новые области.

Агентура начинает уже преследовать не только чисто военные цели, т. е. добывание сведений, необходимых для успешного ведения войны, но акти­визирует деятельность в смысле ведения пропаганды.

С 1880 г. Штибер принимается за насаждение специальной железнодо­рожной агентуры, дабы в момент мобилизации и перевозок войск начать раз­рушение железных дорог; какое громадное значение для планомерного про­ведения в жизнь сосредоточения армии и ее развертывания имеет безотказ­ность работы железных дорог, не нуждается в доказательствах, почему и ясно какие надежды возлагал Штибер на удачное выполнение своего грандиозно­го замысла; в 1883 г. уже очень большое количество немцев-шпионов сумело устроиться на французских железных дорогах; в феврале 1884 г. француз­скому военному министерству удалось напасть на след немецкой шпионс­кой железнодорожной организации — и был отдан приказ поставить в изве­стность всех иностранных подданных, служащих на железных дорогах, о необходимости "немедленно принять французское подданство под страхом немедленного расчета и исключения из службы".

Из 1641 человека иностранных подданных, служивших па железных до­рогах, только 182 человека отказались натурализоваться и вернулись в Гер­манию.

В начале девяностых годов была открыта серьезнейшая пропаганда на французских железных дорогах, имевшая целью всеобщую железнодорож­ную забастовку; кроме питаемой немецкими деньгами словесной пропаган­ды велась и печатная пропаганда, на что был открыт особый кредит из сек­ретного фонда в сумме 80 тыс. талеров на "оплату иностранных изданий, полезных для имперской политики"» (Рябиков).

«Кампания 1870—1871 гг. доказала также, что германцы вообще, и прус­саки в частности, по части шпионства не забыли уроков прошлого и настав­лений "Старого Фрица". Правда, что раздраженный неудачами француз­ский народ готов был признать шпионом каждого иностранца, что дало по­вод ко многим прискорбным недоразумениям. Однако по единогласному свидетельству многих заслуживающих веры французских писателей и офи­циальных лиц, как гражданских, так и военных, уже задолго до войны вос­точную Францию наводнил легион прусских шпионов и переодетых офице­ров. Одни под предлогом рыбной ловли измеряли глубину рек; другие под ви­дом художников снимали окрестности Лангра, Бельфора и прочих крепостей.

В начале войны в Страсбурге появился какой-то человек, выдававший себя за уполномоченного американской компании по доставке в армию ору­жия и боевых припасов. Присутствие его в Страсбурге, где не было ни импе­ратора, ни штаба армии, возбудило подозрение. За ним стали следить и хоте­ли уже арестовать, но он исчез. Дали знать его приметы военной полиции, которая задержала его при выходе из вагона в Меце. Тогда он сознался, что состоит одним из начальников германских шпионов и рассказал организа­цию этого дела. Преданный суду, он вскоре был расстрелян.

Немецкие шпионы были обнаружены также среди личного состава воен­но-врачебных заведений. Наибольшее число их открыто во время осады Парижа; двое из них, например, переоделись сестрами милосердия, один просил милостыню, а на дне своей фуражки делал чертежи Парижских ук­реплений. Нашелся даже смельчак, который явился осмотреть форт Мон- Валерыш в форме морского лейтенанта с подложным пропуском за подпи­сью военного министра. Его допустили к осмотру, однако телеграммой уве­домили о том военное министерство, которое предписало немедленно арестовать его; ответ запоздал, шпион успел уже скрыться.

30 сентября 1870 г. некто Крузем был отправлен из Меца, чтобы узнать не получают ли германцы подкреплений из Страсбурга, только что сдавшегося неприятелю. Крузем обошел почти всю блокадную линию немцев на левом берегу Мозеля, причем на обратном пути к Мецу ему пришлось пройти пол­зком около трех верст. По возвращении он доставил сведения о приблизи­тельной численности противника, о месте расположения его складов и при­нес найденную им прусскую газету. За все он получил около 40 франков.

Полицейский агент Флао отправлен 20 августа из Тионвилля в Мец с двумя важными депешами от Маг-Нагона к Базе ну. Прибыв благополучно в Мец и сдав депеши, он на другой день отправляется обратно в Тионвилль с пятью важными депешами; прусский разъезд заметил его и преследовал на протяжении четырех верст. Чтобы избежать плена Флао должен был оставить повозку, в которой ехал, и броситься в Мозель; пройдя водой около четырех верст, он вышел на берег и без дальнейших приключений достиг Тионвилля. За исполнение поручения Флао получил 50 франков.

20 августа лесной сторож Дешю доставил из Тионвилля в Мец семнад­цать официальных депеш, причем на обратном пути он попал под огонь фран­цузов, обстреливавших прусских улан. Дешю дано 20 франков.

Матрос Донзелла за доставку депеш сначала из Тура в блокированный Тионвилль, буквально с такими же затруднениями, как у Флао, а затем об­ратно в Брюссель получил 200 франков.

В кампанию 1870—1871 гг. французское начальство, щедрое на обеща­ния, оказалось скупым, когда пришлось расплачиваться за исполнение по­ручения: вознаграждения за передачу депеш через неприятельские линии колебались между 50 и 200 франков; но неоднократно платили только по 5— 20 франков.

Относительно денежных расходов немцев на шпионство в 1870—1871 гг. сведений мы не имеем» (Клембовский).

«1 сентября 1871 г. в Седане капитулировала французская армия, чис­лившая в своих рядах в последний день боя 124 000 человек (из которых уби- тоиранено 17 000, взято в плен в боях 21 000, сдалось по капитуляции 83 000, обезоружено на бельгийской территории 3000). Причины, приведшие к та­кой катастрофе? Их много, но читатель соблаговолит вникнуть хотя бы в суть приводимых ниже данных. Задолго перед Франко-прусской войной Франция основывала свою внешнюю политику на слабости Германии, свы­сока смотрела на союз германских государств, игнорируя их как что-то не­естественное; перед войной французами считалось, что Германия может вы­ставить в случае войны лишь 350 000 войск, в то время как Германия уже в войне 1866 г. выставила столько, после чего вооруженные силы приросли на три корпуса и 50 батальонов ландвера, не считая саксонского корпуса и ге- сенской дивизии, которые должны были, естественно, присоединиться в слу­чае войны к Германии. В общем Германия фактически выставила в начале войны 1870—1871 гг. 531 000 действующих войск. Полному и обстоятельнму донесению отличного французского агента в Берлине подполковника Стоф- феля о приготовлениях Пруссии к войне, ее вооруженных силах и командо­вании не верили ни военный министр, ни Наполеон III, причем последний настолько был уверен в дружеском расположении Пруссии к Франции, что отозвал было Стоффеля, но в 1868 г. вновь назначил последнего в Берлин. После Седанского разгрома в Париже даже носились слухи, что донесения Стоффеля были найдены нераспечатанными, хотя частью. Наконец красно­речива выдержка из боевого приказа Наполеона 111 от 4 августа 1870 г.: "Все­гда надо ожидать от неприятеля действий самых разумных. В английских журналах значится, что генерал Штейнмец занимает центральную позицию между Саарбрюкеном и Саарлюи; он поддерживается сзади корпусом прин­ца Фридриха Карла, а слева он соединяется с армией последнего принца, который находится в Рейнской Баварии. Цель их — идти прямо на Ланей. Фактически: 1-я армия Штейнмеца составляла правое крыло прусской ар­мии, 2-я армия принца Фридриха Карла — центр, а не поддержка Штейнме­ца, 3-я армия наследного принца Прусского — левое крыло, соседка слева не Штейнмеца, а 2-й армии. Цель — "отыскать главные силы противника (французов) и разбить их", а не "идти прямо на Нанси".

Нам кажется, что уже эти краткие данные об игнорировании француза­ми разведки, особенно тайной, предопределили судьбу французской армии.

Прошло шесть лет, разыгралась Русско-турецкая война 1877—1878 гг. — война двух слепых, из которых один (Турция) безнадежнее другого (Рос­сия). Как они оба грешили против разведки вообще, тайной же в особенно­сти, читатель прочтет в "Упущенных моментах..." Извед-Фуад-Паши» {Кук).

«До русско-турецкой войны 1877—1878 гг. шпионство в Турции нами организовано не было. Перед открытием военных действий тайный сбор све­дений был возложен на Генерального штаба полковника Паренсова. Лишь в феврале 1877 г. благодаря его энергии и предприимчивости и знанию уда­лось наладить дело, и из разных пунктов от лазутчиков начали поступать ценные сведения. Так, в Рущуке, говорит Паренсов, Карванидес доставлял мне еженедельно, а иногда и по несколько раз в неделю, донесения вроде срочных ведомостей о прибытии и уходе войск, орудий, разного рода военно­го материала, о постройке и вооружении фортов и о флоте. В этих ведомостях всегда в особой рубрике помещались всевозможные слухи, предположения и т. п. В том же Рущуке помощник начальника товарной станции Рущукско- Варненской железной дороги, болгарин, служа мне и получая определенное жалованье, самым аккуратным образом сообщал в определенные сроки че­рез Пачовича о прибытии и отправке по железной дороге войск, артиллерии и грузов, причем благодаря его служебному положению точность была заме­чательной и служила мне поверкой сообщений, делаемых Карвонидесом. Убедившись опытом в целесообразности и практичности этой системы, а также в полной бесполезности получения отрывочных сведений одним толь­ко случайным путем, я составил проект учреждения постоянной агентуры и нашел для этого лиц, жителей разных мест Болгарии, знакомых Авлогию Георгиевичу Пачовичу и другим, лично мне известным болгарам, с которыми я был в непосредственных сношениях» {Клембовский).

«Война 1904—1905 гг. доказала, что обдуманно и рационально было по­ставлено военное шпионство у японцев. Ученики немцев в ратном деле, япон­цы не отстали в этом отношении от своих учителей и даже превзошли их. Теперь уже ясно, что до начала последней войны японцы наводнили своими шпионами все более или менее важные пункты намеченного ими театра дей­ствий и даже держали их во внутренних губерниях России. В Маньчжурии и Уссурийском крае японские шпионы проживали под видом торговцев, па­рикмахеров, прачек, содержателей гостиниц, публичных домов и т. п.; во внут­ренних наших губерниях шпионством в пользу японцев занимались оплачи­ваемые ими евреи, греки, англичане и австрийцы.

Во время военных действий бывали случаи, что не имея возможности проникнуть через наше ограждение, японцы — нижние чины и даже офице­ры — переодевались в китайские костюмы и с привязанными косами про­бирались в наш район под видом местных жителей. Так поступил поручик 13-го кавалерийского полка Комаяся. Будучи послан 12 марта 1905 г. из Кайюаня на разведку к Гирину, он донес командиру полка, что дальше де­ревни Шеншину пробраться разъезду нет никакой возможности. Командир полка ответил кратко: "Данная вам задача должна быть выполнена". Тогда Комаяся и унтер-офицер Кого переоделись китайцами, в сопровождении нанятого проводника прошли через нашу сторожевую цепь и добрались до деревни Тайсухе, в 20 верстах южнее Гирина. Там один из наших нижних чинов дернул унтер-офицера Кого за косу, которая осталась в руках солдата. Переданные полевому суду, поручик Комаяся, унтер-офицер Кого и их про­водник китаец были расстреляны в Гунчжулине.

Хотя мы знали о деятельности японских шпионов до войны (еще в фев­рале 1899 г. японский шпион был пойман при съемке Порт-Артурских ук­реплений), однако со своей стороны ничего не предпринимали для изучения секретных данных наших будущих врагов. Когда уже начались военные дей­ствия, мы, по-видимому, считали дело тайной разведки совершенно третье­степенным, недостойным внимания и забот.

Вот, например, как поставлено было шпионство в северо-восточной Ко­рее: " В качестве заведующего тайной разведкой был командирован призван­ный из запаса офицер, проживающий перед войной в Сеуле около десяти лет. Это последнее обстоятельство придавало ему первоначально большой вес в наших глазах, и добровольным его предложением мы поспешили воспользо­ваться. Ближайшим следствием этого явилась необычайная полнота сведе­ний о противнике, с точностью до десятка определены его силы, была не­обыкновенная проникновенность даже в область его намерений. Фактичес­ки проверка этих сведений разъездами зачастую обнаруживала их большую фантастичность, а ближайшее знакомство с этим офицером и его деятельно­стью убедило начальника отряда и штаб в полнейшем отсутствии сколько- нибудь основательной организации шпионства. Агенты оказались людьми случайными, а не заранее подготовленными, и вся разведка зиждилась ис­ключительно на слепом к ним доверии, велась без системы и умения. Нако­нец, у заведующего разведкой не было ни призвания, ни энергии к такой сложной работе".

То же или почти то же было у нас и в Маньчжурии: отсутствие системы, неподготовленность, случайный подбор работников и сверху, и снизу. Все выходило на то, как будто мы, зная, что серьезные люди без тайной разведки войны не ведут, завели ее у себя больше для отбытия номера и очистки сове­сти, чем для надобностей дела. Вследствие этого она играл а у нас роль той же "приличной обстановки", какую играет роскошный рояль, поставленный в квартире не имеющего понятии о клавишах» (А. А. Носков).

«Дело начало налаживаться только после Мукдена, но... было уж по­здно» (Клембовский).

«Ярким показателем систематической и планомерной работы немецкого шпионства в России является колонизация немцев в Западном крае.

Производя колонизацию, немцы преследовали постепенное мирное за­воевание России, подготовку отличного разведывательного аппарата как мирного, так и военного времени и, наконец, способствовали созданию бла­гоприятных тактических условий для ведения боев на наиболее важных на­правлениях и у крепостных районов.

Заселение производилось, очевидно, по строго продуманному плану: вдоль важнейших операционных направлений, вдоль железных дорог, по прибре- жию Вислы, вблизи крепостных районов и пр.; немецкие колонии мы видим в важнейших районах Польши, Литвы, Волыни и Нодолии, вокруг весьма важной крепости Ковно постепенно вырос целый ряд колоний и немецких фабрик, даже между Ковенскими фортами, лагерем и железнодорожным мо­стом; много колоний было на путях к Варшаве, у крепости Ивангорода, Дуб- но и пр.

Особенный наплыв немцев в Россию начался с 1831 г., когда русское правительство стало оказывать большие льготы иностранцам при их пере­селении в Россию; немцам, фабрикантам и ремесленникам, желавшим пе­реселяться, выдавались деньги на путевые расходы, отводились даром уча­стки и выдавался на весьма выгодных условиях лес и кирпич; после 1863 г. русские наместники Берг и Коцебу оказывали немцам исключительное по­кровительство. Сильно объединило немцев и поддерживало в них немец­кий дух, спайку и дисциплину наличие целого ряда чисто немецких об­ществ и союзов с разными невинными названиями (певческих, гимнасти­ческих и пр. обществ), но с политическими и даже военными целями немецкого патриотизма.

Вся эта плеяда колонистов, обрамлявшая нашу пограничную полосу, гнездившаяся по главнейшим операционным направлениям и у важных в стратегическом и тактическом отношениях пунктов — являлась прекрас­ным осведомительным аппаратом германского Генерального штаба.

Германское правительство ввело закон о "двойном подданстве", соглас­но которому германец, принимавший русское подданство, сохранял за со­бой все права и обязанности, лежащие на германском подданном.

Также не подлежит сомнению военно-разведывательная работа герман­ских дипломатических учреждений и консульств, разбросанных во множе­стве по разным уголкам России; есть данные предполагать, что некоторые чины германских консульств, покидая с объявлением войны Россию, оста­лись в сношениях через нейтральные страны с оставленными на местах до­веренными лицами нейтральных подданств, вероятно доносивших немало интересного о России и ее армии под видом невинных торговых или частных телеграмм и писем» (Рябиков).

Широко организованный в мирное время шпионаж германцев продол­жал блестяще свою работу во время войны. В книге Резанова «Немецкое шпионство» нарисована картина шпионажа, которая поражает своей ко­лоссальностью. Возможно, что многое (как и у Рябикова) здесь преувеличе­но распаленной патриотизмом фантазией, но нет никакого сомнения, что Германия правильно оценила значение шпионажа и потратила на его орга­низацию много сил, средств и ума и соткала поразительно густую и прочную шпионскую сеть. В этой сети беспомощно билось и металось русское ко­мандование, но вырваться из нее ему не удалось.

Кроме центрального разведывательного органа при большом Генераль­ном штабе имелся целый ряд постоянных разведывательных агентурных пунктов, расположенных близ театра военныхдействий, и велась самостоя­тельная агентурная разведка полевыми штабами различных войсковых еди­ниц в интересующих их районах.

Заполнение агентурной сети во всех наиболее важных и интересных пунк­тах было произведено заблаговременно в мирное время. Во время войны часть агентов внедрялась через нейтральные государства; через последние же шла связь между агентами и руководящими органами.

Много внимания обращали немцы на изучение психологии и характери­стик командного состава неприятельских армий от командиров полков и выше. «Германский Генеральный штаб перед мировой войной серьезно изу­чал этот вопрос, дав следующую оценку русскому командованию: " Быстро­го использования благоприятной оперативной обстановки от русского ко­мандования ожидать так же трудно, как и быстрого и точного исполнения войсками отданных приказов. Время, текущее во всех случаях от момента создавшейся обстановки до момента издания приказа, от последнего до мо­мента его передачи, а от последнего до момента его исполнения — более чем значительно. Поэтому немецкое командование может в борьбе с русскими армиями прибегать к таким маневрам, которые конечно не могли бы остать­ся безнаказанными по отношению к другому противнику". Исходя из этой оценки русской армии, генерал Людендорф и предложил генералу Гинден- бургу план маневра, который привел к сражению под Танненбергом. Это было необыкновенно смелое и дерзкое решение — снять перед фронтом, находя­щимся лишь на расстоянии двухдневных переходов, армии Ренненкампфа все войска, сосредоточив их против армии Самсонова. Лишь две кавалерий­ские бригады были оставлены между Мазурскими озерами и рекой Прегель против 24-й пехотной и 4-й кавалерийской дивизий. Немногие полководцы решились бы на подобное. Но вся суть заключалась в том, что армия против­ника была правильно оценена, и в итоге — величайшая победа всех времен» (Кук. Конспект лекций).

Эта эпоха вчерашних событий еще слишком мало исследована, и мы не располагаем материалами, откуда заимствовать примеры для иллюстриро­вания размаха германского шпионажа и убожества русского. По свидетель­ству немцев, шпионаж Антанты был организован великолепно.

«Мировая война 1914—1918 гг. — это война сюрпризов, война изобрете­ний и хитростей умов, из которых русский ум самостоятельно ничего не вы­думал и не дал — о нем говорить не стоит. Ум германца все предусмотрел, предвидел, изобрел, но недооценил значение пропаганды, не вполне учел зна­чение нефти в современной войне и уже после поражения воскликнул в отча­янии: "На волнах нефти наши враги доплыли до победы"» (профессор Щва- ле. Нефть, мировая политика и Германия). Но было поздно, а агентура, срав­нительно хорошо налаженная, своевременно не подсказала, почему именно англичанина, француза, американца так тянуло (тянет и теперь) кнефти. Дей­ствительно, какими иными средствами как не нефтью были движимы тучи аэропланов, воздушных кораблей, мрачных танков, легковых и тяжелых авто­мобилей, подводных лодок союзников, сломившие сопротивление германцев.

«Русские: 17/30—18/3 августа 1914 г. в Грюнфлиском лесу, восточнее Нейденбурга (в Пруссии) погибли части 13, 15 и 23 корпусов 2-й русской армии во главе с командующим армией штаба генералом от кавалерии Сам- соновым. Германцами убито 40 ООО, взято в плен 30 ООО раненых, 95 ООО не раненых, 500 орудий — за период операций.

"Игра в поддавки" — так метко характеризует эту операцию А. А. Све- чин. Но прискорбнее всего здесь то, что эта игра разыграна русскими почти вслепую. Разведка?! Упущение в этом отношении было бы простительно, если бы армией, корпусами и дивизиями командовали неграмотные или ма­лограмотные в военном деле люди; но удивительно и непростительно, если учесть, что 77% высшего командного состава и старших начальников этой армии — офицеры Генерального штаба, что-нибудь да знавшие и понимав­шие в деле разведки, в частности — тайной.

Гражданская война в России: реакция разбита. Причины? Она, особен­но ее правое крыло, не знала и не знает и теперь, что отжившими свой век идеями, обещаниями и лозунгами нельзя уже в наше время двинуть русский народ против самого себя. Хорошая агентура могла подсказать безнадеж­ность против революционной борьбы, унесшей бесцельно столько челове­ческих жизней.

Так погибали десятки и сотни тысяч людей, будучи водимы на смерть во мраке и полумраке слепыми вождями, никем и ничем не осведомленные свое­временно и вовремя» (Кук).

Приведенный исторический обзор показывает, как развивался шпио­наж, постепенно принимая все более и более обширные размеры. Цитиро­ванные примеры свидетельствуют о том, что к шпионажу прибегали во все времена все выдающиеся полководцы; одновременно они показывают, как жестоко расплачивались народы и государства, не пользовавшиеся шпио­нажем по небрежности или по умственной ограниченности своей, а также недостаточно противодействовавшие ему.

Уроки истории научили все государства осознать тот колоссальный вред и те гибельные последствия, которые им причинял неприятельский шпио­наж, и принять меры к ограждению себя от него. Всякое государство уста­навливает законы, определяющие понятие о шпионаже, часто весьма об­ширные, и налагает на шпионов суровое наказание. Эта свирепость законо­дательства по отношению к шпионам объясняется именно тем громадным уроном, который причиняют государству иностранные шпионы. Кроме того, суровая кара является средством предупреждения для каждого гражданина, она предостерегает от шпионской деятельности в пользу врагов своей страны.

Шпионы