Развитие шпионажа

Шпионаж при ведении войны применялся с самых древнейших времен, освещенных историей. Думается, что не ошибемся, если скажем, что шпио­наж существовал всегда, где только были соревнование и борьба между час­тями человеческого общества. Ибо необходимость шпионства подсказыва­ется не только самой сущностью борьбы, больше того, его польза и необхо­димость чувствуются инстинктивно. Поглядим на детей, играющих в прятки: мальчик скрывается за угол, пока его товарищи не спрячутся, и тут же маль­чик норовит выглянуть из-за угла и подсмотреть, куда они прячутся.

В древности в прямом смысле шпионаж применялся почти исключительно во время военных действий. Шпионаж вто время не имел еще цельной орга­низованной системы. К шпионажу прибегали в случаях непосредственной необходимости, чтобы узнать место расположения противника и его числен­ность.

В Средние века — эпоху рыцарства — отмечается пренебрежительное от­ношение к шпионажу. Рыцари превозносили благородство и моральное до­стоинство открытой борьбы с противником, и пользование шпионажем про­тиворечило их понятиям о долге и нравственности. Однако и Средние века рыцарства не чужды шпионажу.

Все более и более осложняющиеся международные отношения между го­сударствами в начале новой эпохи вызвали широкое развитие военного и дипломатического шпионажа, получившего особо широкое применение во Франции «при королях Людовике XIII и XIV. Прусский король Фридрих II и Наполеон I возвели шпионаж в стройную систему и пользовались им не толь­ко во время войны, но и при подготовке к войнам, сами лично участвуя в организации и руководстве им.

В последнюю половину XIX в. в Пруссии шпионаж стал применяться в виде прочной и систематической организации. С этого времени шпионаж получает непрерывный характер, действуя не только ввиду предполагаемой войны, но и войны вообще. Из Пруссии эта система перебрасывается в дру­гие страны и прививается там с большей или меньшей легкостью и быстро­той. Мировая обстановка все более осложняется, возрастает заинтересован­ность и зависимость государств друг от друга, все более развивается военная техника; войны приобретают мировой характер, гигантским пятном растет революционное движение во всех странах. Всякое государство в этом водо­вороте событий, меняющейся обстановки, грядущих возможностей непре­станно сознает опасность и напрягает все силы и внимание для укрепления своей собственной силы и для выяснения и подрыва сил других государств, совершенно справедливо сознавая шаткость всяких коалиций, союзов и соглашений. Необходимость непрестанной и всесторонней осведомленно­сти государств в мировом масштабе настоятельно требует организации шпи­онского аппарата, охватывающего все стороны жизни государств в возмож­но обширном пространственном масштабе. Громадное преимущество и колос­сальные успехи, выпавшие на долю заблаговременно лучше осведомленной стороны, в войнах — Прусско-австрийской 1866 г., Прусско-французской — 1870—1871 гг., Русско-японской 1904-1905 гг. и мировой 1914-1918 гг., дали всем другим государствам могучий толчок в сторону наиболее широкой орга­низации и применения шпионажа.

Постановка шпионажа в дореволюционной России не соответствовала никогда требованиям того времени. В Русско-японскую войну японцы были прекрасно осведомлены о силах, передвижениях и планах русских, а пре­красно организованному японскому шпионажу русские не могли противо­поставить ничего или почти ничего. В начале войны местные жители на гла­зах у русских сигнализировали японцам, и прошло немало времени, пока русское командование наконец поняло эти проделки и стало их преследо­вать. Писатель Вересаев, участвовавший в Русско-японской войне в каче­стве врача, в своих воспоминаниях о последней, озаглавленных «На войне», приводит по этому поводу два характерных анекдота:

В штаб полка приводят пленного японского офицера. В это время коман­дир полка отдает приказание ординарцу доставить пакет в штаб энного пол­ка. На вопрос ординарца, где расположен штаб этого полка, оказывается, что командир полка не может припомнить китайское название деревни. Тог­да японский офицер, беря под козырек, говорит: «Разрешите доложить, штаб энного полка находится в деревне такой-то».

Казак доставил в штаб русского офицера, заявляя, что это переодетый япон­ский шпион, и никак не соглашается с неоднократными указаниями, что при­веденный им самый неподдельный русский офицер. На вопрос, почему он его считает японским шпионом, казак доложил, что тот, во-первых, хорошо гово­рит по-русски, а во-вторых, прекрасно знает расположение русских войск.

Проследим развитие шпионажа, а равно и насущную необходимость его по историческим примерам, заимствованными из упоминавшихся выше со­чинений Клембовского, Рябикова и Кука.