Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






На север





 

Два дня напряженного труда, наконец на судно погружено все, что мы берем с собой. К вечеру 30 января мы были готовы к отплытию. Кажется, в ту минуту нас больше всего на свете радовало то, что мы уже можем идти на север, сделать первый шаг на пути в мир, который скоро начнет ждать вестей от нас или о нас. Но не примешивалось ли к нашей радости немножко грусти? Это может показаться вопиющим противоречием, однако для многих из нас так и было.

Не легко расставаться с местом, которое долго служило тебе домом, хотя бы даже дом этот лежал на 79° южной широты и был почти похоронен под снегом и льдом. Мы, люди, слишком зависим от того, что называется привычкой, чтобы вдруг рвать со средой, с которой успели свыкнуться, и ничего при этом не чувствовать. Другой, быть может, скажет: «Упаси меня бог от такой среды», – но это нисколько не умаляет верности этого положения. Большинство людей ни за какие блага не согласилось бы жить во Фрамхейме, для них это богом забытый уголок, беспросветная глушь, средоточие скуки и тоски. Для нашей девятки, которая теперь прощалась с этим местом, все представлялось несколько иначе. Маленький добротный домик, что укрылся под снегом за Маунт-Нельсоном, целый год был нашим жилищем – хорошим, уютным жилищем, где мы могли как следует отдохнуть после нелегкого трудового дня. Всю антарктическую зиму – а зима была лютая – его четыре стены защищали нас так надежно, что не один бедняга, стуча зубами от холода в более умеренных широтах, от души позавидовал бы нам, если бы увидел, как мы устроились. В суровых условиях, способных все живое обратить в бегство, мы во Фрамхейме жили, как ни в чем не бывало, – жили не как животные, а как цивилизованные люди, располагая большинством удобств, присущих благоустроенному жилищу. Снаружи царил мрак и мороз, буран силился замести следы нашей деятельности, но внутрь нашего прекрасного дома эти враги не проникали, нас окружали тепло, свет, уют. Что же тут странного, если этот уголок так сильно притягивал нас в минуту, когда мы навсегда прощались с ним. Конечно, нас ждал и манил мир, который сулил нам многое, от чего мы долго были отрезаны, но в том числе и немало такого, без чего мы охотно обошлись бы. Когда начнутся будни, неся тысячи забот и огорчений, пожалуй, не один из нас затоскует по мирной, покойной жизни во Фрамхейме.

Впрочем, толика грусти была не так сильна, и мы довольно быстро с ней справились. Во всяком случае, по лицам можно было подумать, что из всех настроений преобладает радость. А почему бы и нет? Зачем держаться за прошедшее, каким бы привлекательным оно ни казалось в настоящем? А что до будущего, то пока мы еще ожидали от него только самого лучшего. Кому надо ломать себе голову над неизбежными грядущими заботами? Никому. Вот почему «Фрам» был расцвечен флагами с носа до кормы, вот почему в эту минуту прощания с нашим домиком на барьере мы улыбались друг другу. Мы покидали его с сознанием, что цель нашего годичного пребывания здесь достигнута. И это сознание было как-никак много весомее мысли о том, что нам тут было совсем неплохо.

Если в эти два года нашей экспедиции мы никогда не жаловались, что время медленно тянется, и всегда были в отличной форме, это во многом благодаря тому, что я бы назвал полным отсутствием простоев. Не успеешь справиться с одной задачей, другая уже ждет. Только одна цель достигнута, как другая манит вдали. Так что мы всегда были заняты, а когда человек занят, время, как известно, быстро летит. Часто спрашивают, чем же можно заполнить время в такой экспедиции? Уважаемые, если нас что и заботило, так это вопрос, откуда взять время на все. Возможно, это кое-кому покажется неправдоподобным, и однако я говорю чистую правду. Во всяком случае, тот, кто прочел этот рассказ, должен был заметить, что безработицы наше маленькое общество не знало.

Теперь, когда была достигнута конечная цель экспедиции, пожалуй, естественно было бы ожидать некоторого спада. Но его не было. Ведь сделанное нами обретет реальную ценность лишь после того, как весть об этом дойдет до человечества, и передать эту весть надо возможно быстрее. Если кому-то важно торопиться, так это нам. Конечно, вероятность говорила за то, что мы не опоздаем, но все же это была только вероятность. Зато несомненным фактом было то, что до Хобарта, первого порта на нашем пути, – 2400 миль, и путь этот будет нелегок и сложен.

Год назад переход через море Росса оказался немногим труднее увеселительной прогулки по столичному фиорду, но тогда была середина лета; теперь же февраль, близится осень. Что до дрейфующих льдов, то капитан Нильсен их не боялся. Он придумал безошибочный способ проходить через этот пояс. Это утверждение может показаться несколько смелым, но оно оправдалось на деле. Главная трудность поджидала нас в полосе западных ветров – там нам, возможно, придется лавировать против ветра. Разница в долготе между Китовой бухтой и Хобартом – около 40°. Если бы можно было все время идти в тех широтах, где мы сейчас находились и где градус долготы составляет всего около 13 миль, мы живо дошли бы, но могучее препятствие в виде Земли Северная Виктория исключало такую возможность. Нам надо сперва идти северным курсом, пока мы не обогнем крайний форпост антарктического материка – мыс Адэр и лежащий еще дальше к северу остров Баллени. Лишь после этого мы можем следовать на запад, но тут-то как раз мы и окажемся в области, где нас, скорее всего, ждет встречный ветер, а лавировать на «Фраме» – н-да… Все у нас достаточно хорошо знали обстановку и понимали, что нас ожидает, и естественно, все сейчас думали о том, как лучше и быстрее одолеть предстоящие трудности. Снова большая общая цель объединяла нас в совместном труде.

Среди новостей из внешнего мира, полученных нами в эти дни, было сообщение о том, что австралийская антарктическая экспедиция доктора Дугласа Моусона с удовольствием возьмет часть наших собак, если у нас окажутся лишние. База экспедиции находилась в Хобарте, так что это нас вполне устраивало. Случаю было угодно, чтобы мы смогли оказать эту маленькую услугу нашему достославному и высокоуважаемому коллеге. Напоследок наша свора насчитывала 39 собак, многие из которых выросли за год нашего пребывания на барьере. Около половины прошли с нами весь путь от самой Норвегии; 11 побывали на Южном полюсе. Мы думали оставить лишь несколько производителей, чтобы иметь упряжки для предстоящей экспедиции в Северном Ледовитом океане, но, узнав о просьбе доктора Моусона, взяли всех 39 собак. Из них 21, если ничего не случится, сможем передать ему.

И вот весь груз перевезен, осталось только принять на борт собак, и мы готовы. Интересно было смотреть, как многие из наших четвероногих ветеранов тотчас узнали палубу «Фрама». Статный старик Полковник из упряжки Вистинга вместе со своими двумя адъютантами, Зверем и Арне, немедленно заняли то самое место, где провели столько дней во время долгого плавания на юг: справа от гротмачты. Два брата-близнеца Милиус и Кольцо, любимцы Хельмера Ханссена, как ни в чем не бывало возобновили свою возню на фордеке, у левого борта, и, глядя на этих озорников, никто не сказал бы, что они прошли во главе отряда весь путь до полюса и обратно. Лишь один пес мрачно бродил в одиночестве, словно чего-то искал. Это был вожак из упряжки Бьоланда. Он не отвечал ни на какие заигрывания, никто не мог заменить ему павшего друга Фритьофа, который окончил свой жизненный путь в желудках товарищей на барьере, за сотни миль от Китовой бухты.

Как только была заброшена на палубу последняя собака и подняты оба ледовых якоря, зазвенел машинный телеграф и в ту же секунду заработал винт и увлек нас прочь от кромки льда в Китовой бухте. Прощание с уютной гаванью было подобно прыжку из одного мира в другой. Когда мы выходили, густой туман окутал влажной пеленой берег за нашей кормой. Через три-четыре часа вдруг прояснилось, но за кормой по-прежнему стоял стеной туман, скрывая столь великолепную при ясной погоде панораму, которой мы, естественно, были бы не прочь полюбоваться побольше.

Выходя из бухты, мы могли спокойно следовать тем же путем, каким входили в нее год назад. За все это время очертания бухты ничуть не изменились. Даже наиболее выступающий пункт в западной части бухты – мыс Мэнхью – спокойно стоял на своем месте, и не было похоже, чтобы он стремился отделиться от стены. Наверно, он просуществует еще много дней: ведь если лед в глубине бухты и движется, то чрезвычайно мало.

Лишь в одном ледовая обстановка этого года несколько отличалась от предыдущего. Если в 1911 году бльшая часть бухты уже 14 января была свободна от морского льда, то в 1912 она вскрылась на две недели позже. Лед упорно держался, пока свежий норд-ост, который подул как раз в тот день, когда вернулся южный отряд, не расчистил фарватер. Это было весьма кстати, норд-ост сберег нам много времени и сил, ведь до того места, где «Фрам» стоял, прежде чем тронулся лед, было по крайней мере в пять раз дальше. Двухнедельная разница в сроках отступления льда показывает, как нам повезло, что мы высадились именно в 1911 году. Работа, которую мы, благодаря раннему вскрытию бухты в 1911 году, выполнили в три недели, наверно, заняла бы у нас в 1912 вдвое больше времени и доставила бы гораздо больше трудностей и хлопот.

Густой туман, лежавший над Китовой бухтой, когда мы покидали ее, не дал нам также увидеть, чем заняты наши друзья японцы. Сильный ветер вынудил «Кайнан Мару» выйти в море вместе с «Фрамом» 27 января, после этого мы его больше не видели. Члены японской экспедиции, оставленные в палатке у края барьера севернее Фрамхейма, до конца вели себя весьма сдержанно. В день отплытия одному из наших довелось побеседовать с двумя гостями. Престрюд отправился за флагом, который мы поставили на мысе Мэнхью, чтобы на «Фраме» знали, что все вернулись обратно. Рядом с флагом стояла палатка – убежище для наблюдателя на случай, если бы «Фрам» заставил себя долго ждать. Поднявшись туда, Престрюд изрядно удивился, очутившись лицом к лицу с двумя сынами Ниппона, которые рьяно изучали нашу палатку и ее содержимое. Правда, в ней был всего-то один спальный мешок да примус. Японцы первыми начали беседу по-английски, радостно толкуя что-то насчет «найс дэй» (чудесного дня) и «пленти айс» (обилия льда). Заявив, что он совершенно согласен с такими неоспоримыми фактами, наш товарищ перевел речь на более интересующий его вопрос. Гости рассказали, что они сейчас единственные обитатели палатки на краю барьера. Двое их товарищей ушли в глубь барьера заниматься метеорологическими наблюдениями, они вернутся через неделю. «Кайнан Мару» отправился к Земле Короля Эдуарда. Предполагалось, что судно вернется к 10 февраля, заберет береговой отряд и возьмет курс на север. Престрюд пригласил своих новых знакомых навестить нас в Фрамхейме и, чем скорее, тем лучше; но они все не шли, а мы не могли их ждать. Если японцы все же посетили Фрамхейм, они могут засвидетельствовать, что мы сделали все, чтобы нашим возможным преемникам было хорошо.

Когда туман рассеялся, мы увидели со всех сторон почти совсем свободное ото льда открытое море. Иссиня-черный океан под свинцовым небом обычно не относят к разряду зрелищ, радующих взор. Но для наших глаз было истинным облегчением очутиться в среде, где преобладают темные цвета. Столько месяцев мы видели кругом сверкающее белое поле, и постоянно приходилось искусственными средствами защищать глаза от ослепительных потоков света. Причем даже с очками мы должны были щуриться. Теперь мы снова могли смотреть на мир широко открытыми глазами, как говорится, не мигая. Подумать только, что даже такая вещь может стать событием.

Море Росса опять показало себя с самой лучшей стороны. Слабый зюйд-вест позволил нам воспользоваться парусами, и уже через два дня мы очутились примерно в 200 милях от барьера. Вроде бы не такое уж большое расстояние, но нам оно на карте казалось вполне внушительным. Не будем забывать, что с нашими средствами сообщения на суше 200 миль составляли не один дневной переход.

Нильсен обозначил на карте, где проходила граница дрейфующего льда во время трех предыдущих рейсов «Фрама». Предположение о том, что вблизи 150° долготы всегда есть открытый проход, как будто подтверждалось. По мнению Нильсена, небольшие смещения этого прохода могли быть вызваны переменой ветра. Он убедился, что при малейшем намеке на сплачивание[76]льда лучше всего отклоняться в наветренную сторону. Конечно, курс получался слегка извилистым, зато он всегда выводил судно на открытую воду.

В этот раз мы достигли кромки паковых льдов через три дня после ухода от барьера. Граница пояса мало отличалась от наблюдавшихся ранее. Несколько часов мы шли своим курсом, но затем пак стал настолько плотным, что грозил нас вовсе остановить. Вот и представился случай испытать способ Нильсена. Ветер, довольно слабый, дул почти прямо с запада, поэтому руль был положен право на борт, и «Фрам» развернулся на запад. Одно время мы шли даже на юг, но крутой поворот и без того оправдал себя: после нескольких часов хода против ветра нам начали встречаться сплошные разводья. А не измени мы курс, возможно, надолго застряли бы.

Одного обходного маневра оказалось достаточно. Дальше все время шел редкий лед, а 6 февраля быстро усиливающаяся зыбь дала нам знать, что дрейфующие льды Антарктики остались позади. На этот раз мы во льдах практически не видели тюленей, а если бы даже и увидели, нам некогда было на них охотиться. Теперь у нас и без тюленьих бифштексов хватало доброй пищи. Для собак мы взяли весь оставшийся запас отличного собачьего пеммикана, а его оставалось довольно много. Кроме того, у нас было порядочно сушеной рыбы. Получая пеммикан и рыбу через день, собаки были в превосходном состоянии. К нашему приходу в Хобарт они сбросили жесткие зимние шубы и выглядели так, будто целый год провели в праздности.

Для нас, девяти зимовщиков, товарищи везли всю дорогу из Буэнос-Айреса несколько жирных свиней, которые вели роскошный образ жизни в своем загоне на юте; кроме того, в трюме висело три прекрасных бараньих туши. Надо ли говорить, что мы воздали должное этим аппетитным сюрпризам. Конечно, тюлений бифштекс отлично нам послужил, но разве плохо отведать для разнообразия жареной баранины и свинины, тем более что мы совсем не ждали такого угощения. Мы вообще не надеялись получить свежего мяса до возвращения в цивилизованный мир.

Когда «Фрам» пришел в Китовую бухту, на борту было всего 11 человек. Вместо Кучина и Недтведта, уехавших домой из Буэнос-Айреса осенью 1911 года, были наняты три новых человека: Халворсен, Ульсен и Штеллер. Оба первых – из Бергена; Штеллер был немцем, который много лет жил в Норвегии и в совершенстве владел норвежским языком. Все трое – славные ребята и отличные работники; мы были им только рады. Смею надеяться, что и они чувствовали себя хорошо в нашем обществе. Вообще-то их наняли только до первого порта, но они остались на судне до возвращения в Буэнос-Айрес и, наверно, пойдут с нами дальше.

Когда зимовщики вернулись на «Фрам», лейтенант Престрюд опять занял должность первого штурмана, а остальные тотчас приступили к несению вахт. Теперь нас снова было 20 человек, и после того, как судно год ходило, как говорится, с недобором, теперь можно было сказать, что команда укомплектована. В этом рейсе у нас не было никаких особенных дел, кроме чисто морских, и, пока держалась сносная погода, нам жилось на борту сравнительно спокойно. Да и часы вахты тоже проходили быстро. Людям было о чем всласть поговорить. Мы, зимовщики, жаждали новостей из цивилизованного мира, а морскому отряду не терпелось услышать побольше подробностей о нашем житье-бытье на барьере.

Лишь тот, кто сам пережил нечто подобное, может представить себе, какой это был град бесконечных вопросов и ответов. Все, что могли рассказать мы, сухопутные крабы, уже изложено в основных чертах в предыдущих главах. А из того, что сообщили нам, пожалуй, самым интересным был рассказ о том, как дома и за границей отнеслись к изменению плана экспедиции.

Целую неделю не ослабевал поток вопросов и ответов. Неделя эта пролетела быстро, может быть, даже быстрее, чем нам бы этого хотелось, ибо оказалось, что «Фрам» не поспевает за временем. Погода держалась вполне приличная, но она не во всем отвечала нашим желаниям. Мы рассчитывали, что юго-восточные и восточные ветры, которые были частыми гостями во Фрамхейме, не оставят нас и в море Росса, однако они нас покинули. Ветер дул редко, а когда дул, то обычно с севера, и как ни слаб он был, его хватало, чтобы тормозить наш старый добрый кораблик. Первые восемь недель сплошная облачность не давала проводить наблюдений. Спросишь шкипера о местонахождении судна и слышишь в ответ: дескать, сейчас можно наверное сказать только, что мы находимся в море Росса.

Во всяком случае, 7 февраля, как показало относительно надежное наблюдение, мы были достаточно далеко на север от мыса Адэр, а это означало, что мы окончательно простились с антарктическим материком. Мы прошли так близко от мыса Адэр, что это расстояние можно было бы одолеть за сутки, но как ни силен был соблазн, еще сильнее было стремление на север, возможно быстрее на север!

Как правило, около всех сильно выдающихся мысов на земном шаре постоянно дуют ветры. Мыс Адэр не составляет исключения. Он известен как средоточие скверной погоды. И мы, проходя здесь, не избежали встряски, но она была только кстати, ибо вышло так, что ветру было с нами по пути. Два дня свежего зюйд-оста помогли нам сравнительно быстро миновать остров Баллени, и 9 февраля мы могли поздравить себя с тем, что вышли благополучно из антарктической зоны. Больше года назад мы радовались, пересекая полярный круг в южном направлении; пожалуй, мы с не меньшей радостью прошли через него курсом на север.

Торопясь покинуть зимовье, мы не успели по-настоящему отметить воссоединение берегового и морского отрядов. Случай упущен, надо найти другой, и мы единогласно решили, что переход из холодного пояса в умеренный – отличный повод. Программа праздника была очень проста: лишняя чашка кофе с соответствующим приложением в виде пунша и сигар плюс граммофонная музыка. Наш заслуженный граммофон не мог удивить ничем новым девятку, зимовавшую в Фрамхейме, – мы знали весь репертуар чуть ли не наизусть, – но знакомые мелодии воскресили в нашей памяти приятные субботние вечера, проведенные за стаканом грога в уютном зимнем жилище в глубине Китовой бухты. Да, нам было что вспомнить… На борту «Фрама» не слушали граммофона с рождества 1910 года, и участники морского отряда охотно повторяли многие записи.

Сверх программы выступил певец, который подражал граммофону в том смысле, что он пользовался огромным мегафоном; это должно было, как он сам говорил, возместить отсутствие голоса. Исполнитель укрылся за занавеской в каюте капитана Нильсена, и вот из мегафона полилась песня, призванная рассказать о нашей жизни на барьере в юмористическом плане. Успех был полный. Мы посмеялись от всей души. Разумеется, такие песенки по-настоящему интересны только тому, кто участвовал в событиях, о которых они повествуют, или хотя бы знает о них. Все же я привожу для образца некоторые куплеты.

Напомню только, что опус сей сочинялся для рождества, поэтому автор просил нас делать вид, что мы отмечаем именно этот праздник. Нам ничего не стоило уважить его просьбу.

 

Вот мы снова собрались на торжество

Вместе все до одного.

Год прошел с тех пор, как начался этот год,

Гип, гип, ура, другой грядет!

С праздником, с праздником, с днем Рождества!

Скука с печалью – пустые слова!

Где там бокалы? Пей, пока цел,

Только чтоб Ренне не слишком хмелел.

А впрочем, ведь все это ради отечества,

И если он выпьет, то ради отечества.

 

А сейчас рассказ о том я поведу,

Как мы жили там на льду,

Все прекрасно, а плохого с ноготок —

Смоет все один глоток.

Все хорошо, и мы мчимся вперед

К тем, кто нас дома давно уже ждет.

Льдину покинуть настала пора,

За то, что не треснула, льдина – ура!

Но я говорю: это ради отечества,

И льдина не треснула ради отечества.

 

Мы всю зиму снег учились разгребать

И до обморока спать,

Мы неплохо научились пить и есть

Все, что только есть,

В бачках-жестянках мусс и паштет,

Сок и компот нам давали в обед.

Мясом с капустой и прочей едой

Потчевал Линдстрем нас щедрой рукой.

Но я говорю: это ради отечества,

И если мы ели, то ради отечества.

 

В сентябре мы бодро тронулись в поход,

Но недолго шли вперед,

От мороза превращалась водка в лед —

Это трудно для работ

И для здоровья весьма тяжело,

Мы повернули домой, где тепло.

Дьявольский был в это время мороз,

Мы отморозили пятки и нос.

Но я говорю: это ради отечества,

Мы нос отморозили ради отечества.

 

Понемногу стало солнце пригревать,

Пятеро пошли опять,

Путь на полюс, он всегда чуть-чуть тяжел,

Все же к цели он привел.

Дела обстоят, как вы знаете, так:

На полюсе Южном норвежский наш флаг!

Ура в честь того, кто вел нас по льдам!

Осушим бокалы скорее, ням, ням!

Но я говорю: это ради отечества,

Он вел нас на полюс ради отечества![77]

 

Много признаков говорило о том, что мы достигли широт, где условия совсем иные, чем к югу от 66°. Желанной переменой было повышение температуры; ртуть, хоть и немного, поднялась выше нуля, поэтому те, кто еще ходил в мехах, окончательно расстались с полярной одеждой, снова сменив ее на более легкое и удобное платье. Позже всех зимний наряд сбросили… зимовщики. Тот, кто думает, что долгое пребывание в полярных областях делает человека менее восприимчивым к холоду, сильно заблуждается. Чаще бывает как раз наоборот. Человек, живущий в областях с температурой минус 50° и ниже, не очень страдает от мороза, пока у него есть хорошая, надежная меховая одежда. Но выпустите его же на улицы Кристиании зимой при 15–20° мороза в обычном платье – бедняга будет так стучать зубами, что рискует их потерять. Потому что в полярных областях люди как следует защищаются от холода, а вернешься домой и выйдешь на улицу в пальто, котелке и крахмальном воротничке – как тут не замерзнуть.

Не столь желанным следствием перехода в другие широты было возвращение ночи. Не спорю, на земле в конечном счете устаешь от непрерывного дневного света, но на судне вечный день был бы очень кстати. Хотя мы вправе были считать, что распрощались с антарктическими льдами, нам еще приходилось остерегаться его неприятных форпостов – айсбергов. Выше говорилось, что опытный впередсмотрящий в темноте издали заметит «свечение» большого айсберга, но небольшие льдины, слегка выдающиеся над водой, не дают такого отсвета и не предупреждают об опасности. Такая льдина представляет не меньшую угрозу, чем айсберг; столкнешься – либо будет пробоина, либо сорвет такелаж. А на переходе из зоны в зону, где температура воды всегда низкая, показания термометра – ненадежный ориентир.

Воды, в которых мы теперь находились, еще не настолько изучены, чтобы нельзя было рассчитывать на встречу с землей. Капитан Кольбек, который командовал одним из вспомогательных судов, посланных на юг во время первой экспедиции Скотта, нечаянно встретил маленький остров восточнее мыса Адэр. Позднее этот остров был назван именем капитана Скотта. Капитан Кольбек сделал свое открытие, находясь примерно на том пути, которым следует большинство судов, направляющихся в море Росса. И теперь не исключена возможность открытия там новых островов при вольном или невольном отклонении от курса.[78]

На продающихся теперь картах в южной части Тихого океана обозначено много островов и архипелагов, местоположение которых, а то и само существование довольно сомнительны. Так, на нашем пути к Хобарту по этим данным должен был находиться остров Эмеральд. Но капитан Дэвис, ведя судно Шеклтона «Нимрод» в Англию в 1909 году, прошел через точку, где по карте должен быть остров Эмеральд,[79]и не увидел его. Если остров существует, он во всяком случае неверно нанесен на карту. Чуть не две недели мы делали все, чтобы избежать встречи с ним, а главное – чтобы пройти возможно дальше на запад, прежде чем мы окажемся в полосе восточных ветров, – но упорный норд-вест долго грозил нам двумя одинаково неприятными альтернативами: дрейфовать на восток или попасть во льды севернее Земли Уилкса.

Эти дни были серьезным испытанием для всех тех, кому не терпелось поскорее сойти на берег, сообщить наши новости, а может быть, и услышать что-то взамен. Три недели февраля позади, а мы едва одолели половину пути; будь погода получше, мы за это время уже дошли бы до Хобарта. Оптимисты все время утешали нас, уверяя, что рано или поздно должна наступить перемена к лучшему. И она наконец наступила. Благоприятный ветер помог нам сразу уйти подальше и от сомнительного острова Эмеральд, и от лежащих севернее, действительно существующих островов Макуори. Кстати, на одном из островов Макуори в это время помещалась самая южная в мире станция беспроволочного телеграфа. Она принадлежала Антарктической экспедиции доктора Моусона. Он вез также аппаратуру, которую хотел установить на антарктическом материке, но, насколько мне известно, в первый год связь не была налажена.[80]

Последний бросок позволил нам продвинуться так далеко на запад, что теперь Хобарт был от нас почти строго на север. Это позволяло нам надеяться на помощь ветра в полосе западных ветров. Обстановка здесь мало меняется от года к году, и мы встретили привычную картину: частый свежий норд-вест, который держался до 12 часов, смещаясь затем к западу или юго-западу. Пока дул норд-вест, оставалось только лежать в дрейфе, держа минимум парусов; когда же ветер менялся, мы несколько часов шли в нужном направлении. Так мы шаг за шагом тащились на север к своей цели. Медленно двигались, что говорить; все же линия курса на карте с каждым днем становилась длиннее, и к концу февраля расстояние до южной оконечности Тасмании сократилось до очень скромных размеров.

На постоянной, сильной западной зыби легко нагруженный «Фрам» качало, как никогда, а это, скажу вам, не шутка. От качки пострадал такелаж: сломался гафель фока. Впрочем, это нас задержало не надолго. Сломанный гафель быстро заменили запасным.

Как ни надеялись мы дойти до места назначения до конца февраля, из этого ничего не вышло. Мы плыли еще всю первую неделю марта.

Под вечер 4 марта впервые показалась земля. Но так как видимость была плохая и за последние два дня у нас не было возможности надежно определить долготу, мы не знали точно, какой из мысов Тасмании находится перед нами. Чтобы внести ясность, коротко опишу берега, к которым мы подошли. Южная часть острова Тасмания образует три мыса; рядом с самым восточным из них, отделенный от большого острова лишь узким проливом, находится обрывистый, неприступного вида скалистый островок Тасмана. Но проход тут возможен, на вершине острова – на высоте 270 метров над уровнем моря – стоит маяк. Средний мыс называется Тасман-Хед; его отделяет от западного мыса залив Сторм-Бей, через который идут к Хобарту. Сюда-то мы и направлялись. Теперь спрашивалось, какой из мысов перед нами? В мглистом воздухе очертания земли расплывались, затрудняя решение этого вопроса; к тому же, никто из нас прежде не бывал в этом уголке земного шара. С наступлением темноты хлынул проливной дождь. Так мы всю ночь и проболтались тут, не видя ни зги.

На рассвете подул свежий зюйд-вест, он разогнал большинство туч, и мы снова увидели землю. Решив, что это средний из трех мысов, Тасман-Хед, смело взяли курс на то, что приняли за Сторм-Бей. Ветер крепчал, мы развили хороший ход, и уже не сомневались, что через несколько часов будем в Хобарте. С этим приятным чувством сели завтракать в передней кают-компании, вдруг дверь почему-то рывком распахнулась, и показалось лицо вахтенного начальника.

– Мы не с той стороны мыса! – прозвучало зловещее сообщение, и лицо исчезло.

Прощайте, заманчивые планы, прощай, завтрак! Все мигом очутились на палубе и убедились, что удручающая новость, увы, верна. Из-за ливня мы промахнулись. Ветер, ставший теперь крепким, расчистил вершины скал, и на мысе, принятом нами за Тасман-Хед, мы увидели маяк.

Значит, это остров Тасмана, и мы не в Сторм-Бее, а в Тихом океане, с подветренной стороны проклятого мыса.

Оставалось только идти галсами, пытаясь снова выйти на ветер, хотя мы знали, что это почти безнадежная затея. Ветер достиг силы шторма, и, когда мы попытались лавировать, было похоже, что нас совсем снесет. Мы слегка рассердились и решили сделать все, что в наших силах. Подняли все паруса, и «Фрам» начал пробиваться вперед, идя крутым бейдевинд. В первую минуту нам показалось, что нас перестало сносить, но, чем дальше от земли, тем сильнее становился ветер, и вскоре мы убедились, что шторм теснит нас назад. Около полудня мы снова взяли курс на землю, и тут же могучий шквал разорвал в клочья кливер; пришлось срочно убирать фок, пока паруса не обстенило с вытекающим отсюда повреждением такелажа. От других парусов было мало толку; оставалось только прижаться к берегу и с помощью машины по возможности держаться на месте, пока ветер не угомонится. Ну, и дуло в этот день! Один шквал хуже другого срывался с гор и трепал такелаж так, что все судно вздрагивало.

Понятно, настроение было довольно мрачное, и люди отводили душу в не совсем печатных выражениях. Досталось и погоде, и ветру, и року, и всей нашей жизни вообще. Не очень-то это помогло. Полуостров, отделявший нас от Сторм-Бея, нерушимо стоял на месте, и шторм продолжал бушевать, отнюдь не спеша пропустить нас в залив. Кончился день, и ночь прошла – никаких перемен. Только утром 6 марта появились намеки на улучшение. Ветер стих и сместился к югу. Правда, и нам нужно было на юг, но, держась вблизи берега, где совсем не было волны, мы сумели до темноты подойти к острову Тасмана. Ночь принесла с собой штиль, и мы не замедлили этим воспользоваться. Машина работала вовсю, да нам еще помогло попутное течение, и на рассвете 7 марта «Фрам» уже так далеко проник в Сторм-Бей, что мы могли наконец с полным правом считать себя хозяевами положения.

Сияло солнце – и люди сияли, словно и не было никаких неприятностей. Скоро и «Фрам» начал сверкать. Белую палубу хорошенько продраили, не пожалев мыла, и краска заблестела, как прежде. После этого и во внешности людей произошла разительная перемена. Анораки и одеяльные костюмы уступили место выходному платью разного покроя, пролежавшему в рундуках два года; бритвы и ножницы скосили обильную жатву; большинство голов украсилось модными головными уборами, которые скорняк Ренне пошил из ветронепроницаемой материи. Даже Линдстрем, который до последнего дня сохранял звание самого тяжелого, самого толстого и самого… чумазого члена берегового отряда, явно выиграл от соприкосновения с водой.

А «Фрам» уже подошел к лоцманской станции, и к нам деловито подлетел небольшой катер. "Want a pilot, captain?" (Вам нужен лоцман, капитан?) Звук постороннего голоса – первого за столько месяцев – буквально заставил нас вздрогнуть. Вот и восстановлена связь с внешним миром. Лоцман, статный подвижной [так] старик, с удивлением посмотрел вокруг, поднявшись на нашу палубу.

– Вот уж не думал, что на борту полярного судна может быть так чисто и опрятно, – сказал он. – И не представлял я себе, чтобы люди возвращались такими из Антарктики. Похоже, вам там неплохо жилось.

Мы охотно подтвердили это, но тут же дали ему понять, что еще не настроились давать интервью. Зато он не возражал против того, чтобы мы выспрашивали его. Правда, лоцман не был богат новостями. Он ничего не слышал про «Терра-Нова», только рассказал нам, что «Аврора» доктора Моусона, под командой капитана Дэвиса, должна вот-вот прибыть в Хобарт. «Фрам» здесь ждали еще в начале февраля, потом махнули на него рукой. Так что наше появление было сюрпризом.

Гость явно не стремился познакомиться с нашим камбузом; во всяком случае он энергично отверг предложение позавтракать. Вероятно, боялся, что его накормят собачатиной или еще каким-нибудь оригинальным блюдом. Зато наш норвежский табак пришелся ему по вкусу. Уходя с судна, он уносил чуть ли не полный чемоданчик.

Город Хобарт лежит на берегу реки Дервент, впадающей в Сторм-Бей. Место очень красивое, и почва, должно быть, плодороднейшая, но, когда мы туда пришли, леса и поля были сожжены долгой засухой. Как ни пожухла зелень, для наших глаз было подлинной отрадой видеть лужайки и деревья. Мы отнюдь не были избалованы в этом смысле.

Хобарт – почти идеальная гавань, большая, вместительная, отлично защищенная. Когда мы подошли к городу, на борт поднялись обычные посетители: начальник порта, врач, таможенники. Врач быстро убедился, что медику у нас делать нечего; таможенные чиновники так же быстро удостоверились, что у нас нет контрабанды. Мы отдали якорь – можно сходить на берег. Я взял портфель с телеграммами и отправился на шлюпке начальника порта в город.

 


[1]«Фрам» – норвежское моторно-парусное судно, построенное для дрейфующей экспедиции Фритьофа Нансена по проекту судостроителя Колин Арчера; водоизмещение 402 т. Корпус судна сконструирован наподобие половинки разрезанной скорлупы кокосового ореха, благодаря чему судно при сжатии льдов выжимается наверх. Первый рейс «Фрама» – трехлетний дрейф через Арктический бассейн от Новосибирских островов в Гренландское море в 1893–1896 годах. Второй рейс «Фрама» – в экспедиции Отто Свердрупа в 1898–1902 годах, когда обследовались острова Канадского Арктического архипелага. Третий рейс «Фрама» – в экспедиции Руала Амундсена к Южному полюсу. В 1930-х годах «Фрам» превращен в музей. На берегу полуострова Бюгде в Осло его поместили под стеклянную крышу. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[2]О цели экспедиции Р. Амундсена не было известно даже норвежскому правительству, так как исследователь опасался, что ему будет запрещено отправиться к Южному полюсу. Это обусловливалось тем, что Норвегия была экономически, а, главное, политически зависима от Великобритании. Чтобы не спровоцировать политический кризис, норвежский стортинг (парламент) мог учинить препятствия для Амундсена. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[3]Деньги собирались для повторного дрейфа «Фрама» через Арктический бассейн. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[4]Амундсен послал с острова Мадейры письмо Скотту, в котором сообщал о своем намерении идти к Южному полюсу. Скотт получил это письмо в Австралии перед отплытием в Антарктику. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[5]«Кайнан Мару» – судно первой японской антарктической экспедиции под руководством лейтенанта Ширазе. «Кайнан Мару» в начале марта 1911 года пыталось пройти к Антарктиде в море Росса, но не смогло пробиться через пояс плавучих льдов и повернуло обратно. На следующий год японская экспедиция на том же судне плавала в районе барьера шельфового ледника Росса, где, как описывает Амундсен, японцы встретились с «Фрамом» в январе 1912 года, когда его партия уже вернулась из похода к Южному полюсу.

Японская экспедиция в 75 километрах к востоку от места зимовки норвежской экспедиции в Китовой бухте обнаружила еще один глубокий залив в шельфовом леднике Росса, назвав его бухтой Кайнан. Через 44 года, в 1956 году, американцы на берегу этой бухты создали свою антарктическую базу Литл-Америка V. Японцы высадили на берег группу, установили здесь палатку, где вели кратковременные метеорологические наблюдения. Два японских исследователя совершили поход на юг на расстоянии 185 километров и благополучно вернулись обратно. Тогда же японцы на «Кайнан Мару» обследовали прибрежные горы полуострова Эдуарда VII, высаживали здесь партию, которая совершила восхождение на одну из вершин горной цепи Александры. В тот же год японский корабль со всем составом экспедиции возвратился в Японию. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[6]Земля короля Эдуарда VII ныне называется полуостровом Эдуарда VII. Он расположен к востоку от барьера Росса. Открыт 30 января 1902 года первой экспедицией Роберта Скотта с борта судна «Дискавери». (Прим. А.Ф. Трешникова.)

Эдуард VII (1841–1910) – английский король с 1901 г.; из Саксен-Кобург-Готской династии. Содействовал созданию Антанты. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[7]Пак (англ. pack; паковый лед) – морской лед толщиной не менее 3 м, просуществовавший более двух годовых циклов нарастания и таяния. В виде обширных ледяных полей наблюдается преимущественно в Арктическом бассейне. Более правильное название – многолетний лед. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[8]Китовая бухта (бухта Уэйлз) – выемка в шельфовом леднике Росса (Великом ледяном барьере). Впервые бухту обнаружила в феврале 1900 года англо-норвежская экспедиция К. Борхгревинка с судна «Южный крест». В январе 1902 года сюда подходила первая экспедиция Скотта на «Дискавери». Затем в январе 1908 года бухту посетила экспедиция Шеклтона на судне «Нимрод». Каждый раз из-за откалывания айсбергов очертания ледяных берегов были разные. Шеклтон видел в бухте много китов и поэтому назвал ее Китовой. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[9]Джемс Кларк Росс – английский мореплаватель. В 1829–1833 годах участвовал в арктической экспедиции, возглавлявшейся его дядей Джоном Россом. В этой экспедиции Джемс Росс определил положение Северного магнитного полюса на полуострове Бутия Канадского архипелага. В 1840–1841 годах Джемс Росс возглавил экспедицию в Антарктику на судах «Террор» и «Эребус». Тогда была открыта часть берега Антарктиды к югу от Новой Зеландии – Земля Виктории и Ледяной барьер, названный впоследствии барьером Росса (край шельфового ледника Росса). Глубокий залив Южного океана, омывающий берега Земли Виктории и Ледяной барьер, позднее стал называться морем Росса. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[10]Ледник Бирдмора – открыт экспедицией Шеклтона в декабре 1908 года. По нему полюсная партия Шеклтона поднялась с шельфового ледника Росса на высокогорное плато Антарктиды. Назван в честь лица, оказавшего финансовую поддержку Шеклтону. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[11]Зимовье Скотта – зимовочная база экспедиции Скотта, расположенная на мысе Эванс острова Росса. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[12]Залив Мак-Мердо – фактически пролив, покрытый шельфовым ледником. Он отделяет остров Росса от Земли Виктории. Впервые его заметили в феврале 1841 года участники английской экспедиции Джемса Росса с борта судна «Террор». Назван по имени лейтенанта этого судна. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[13]Бюндефьорд под Кристианией. Кристиания – ныне Осло, столица Норвегии. Бюндефьорд – залив к югу от Осло. На берегу этого фьорда находится дом Амундсена. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[14]Наиболее принятая транслитерация на русский названия норвежского парламента (storting) – стортинг. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[15]Цинга вызывается недостатком аскорбиновой кислоты (витамина С), которая быстро распадается (окисляется) на воздухе, в растворе и т. п. При нагревании водных растворов до высоких температур аскорбиновая кислота также быстро деградирует. В консервах (в том числе соках), подвергавшихся термической обработке, витамин С практически отсутствует, если его специально не добавили туда (в начале XX века не практиковалось). Поэтому не совсем понятно, как недобросовестность фабрикантов могла привести к цинге, разве что имелась в виду упаковка сушеных и свежих овощей и т. п. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[16]Собаки не могут болеть цингой как таковой – их организм способен синтезировать витамин С из других соединений. Среди всего живого мира не синтезируют аскорбиновую кислоту приматы (человек и обезьяны), морские свинки, один вид летучей мыши и один вид птиц. У всех у них отсутствуют два необходимых для синтеза витамина С фермента. Понятно, что в начале XX века все это не было известно и Р. Амундсен, видимо, принимал за цингу какие-то другие патологии собак, обусловленные недостаточным питанием. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[17]Пири (Peary) Роберт Эдвин (1856–1920) – американский полярный путешественник, адмирал (1911 г.). В 1892 и 1895 гг. пересек Гренландию. 6 апреля 1909 г. на собачьих упряжках достиг Северного полюса. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[18]То, что собаки лучше всего должны усваивать именно собачье мясо, вполне понятно. И именно такое мясо будет содержать все наиболее необходимые им компоненты, причем в нужных пропорциях. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[19]Торденшельд (Tordenskjold) Петер (настоящая фамилия Вессель – Wessel) (1691–1720) – датский флотоводец, вице-адмирал (1719 г.), нанес ряд поражений шведскому флоту в 1700–1721 гг. До 1814 г. Норвегия была датской провинцией, а в 1814 г. передана Швеции.

В примечании переводчика книги «Южный полюс» М.П. Дьяконовой (1937 г.) указано: «Турденшельд – знаменитый норвежский адмирал начала XVIII в.». (Прим. выполнившего OCR.)

 

[20]Теодолит – геодезический инструмент для измерения на местности горизонтальных и вертикальных углов; состоит из вращающегося вокруг вертикальной оси горизонтального круга (лимба) с алидадой, на подставки которой опирается горизонтальная ось вращения зрительной трубы и вертикального круга. Применяется при геодезических, астрономических, инженерных работах. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[21]Секстант (в морском деле – секстан) – астрономический угломерный инструмент, применяемый в мореходной и авиационной астрономии. Лимб секстанта составляет 1/6 часть окружности. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[22]Рым (от голландского ring – кольцо) – металлическое кольцо, жестко или шарнирно соединенное со стержнем (болтом). (Прим. выполнившего OCR.)

 

[23]Гикори (кария) – род деревьев семейства ореховых. Высота до 65 м. Около 20-ти видов; Северная Америка и Азия (Китай). Орехи пекана и других видов съедобны, они содержат до 70 % пищевого масла. Многие виды широко культивируют (в Западной Европе, Северной Америке, Прибалтике, Крыму, Молдавии, Средней Азии, на Кавказе и пр.) как ценные орехоплодовые и декоративные растения. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[24]Анорак (эскимосское) – ветрозащитная куртка с капюшоном. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[25]Искусственный горизонт – видимо, инструмент сродни авиагоризонту – гироскопическому прибору для определения углов крена и тангажа (углового движения относительно горизонтальной оси) летательного аппарата. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[26]Порошковое молоко. Следует иметь в виду, что в переводе М.П. Дьяконовой книги «Южный полюс» (1937 г.) указана «молочная мука». Эта же таинственная «мука» встречается и в переводе того же времени книги Р. Амундсена «Моя жизнь» (переводчик не указан). И в том, и в другом случае «молочная мука» фигурирует наравне с «молочным порошком». Видимо, ошибки переводчиков 1937 г. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[27]Это вряд ли… Наверное, Р. Амундсен так рекламирует продукт щедрых спонсоров. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[28]Здесь было устроено хранилище для грузов «Фрама». (Прим. выполнившего OCR.)

 

[29]7 июня празднуется отделение Норвегии от Швеции, происшедшее в 1905 году. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[30]Александр Степанович Кучин – единственный русский в составе экспедиции Амундсена. Родился он в 1888 г. в селе Кушерека на берегу Онежского залива Белого моря в семье помора. С юношеских лет плавал с поморами на Шпицберген и Новую Землю. Окончив в 1904 году Архангельское мореходное училище, стал плавать на разных торговых судах штурманом. Кроме штурманского дела увлекался океанографией. Эта любовь привела его в Норвегию, на Бергенскую гидробиологическую станцию, где он стал ассистентом известного норвежского океанографа Хелланд-Хансена. Через своего учителя Кучин познакомился с Нансеном. Нансен рекомендовал Кучина Амундсену руководителем океанографических работ на «Фраме». После высадки зимовочной партии на берег Антарктиды Кучин на «Фраме» продолжал вести океанографические исследования в южной части Атлантического океана. Перед вторым отплытием «Фрама» в Антарктику за зимовочной партией Кучин в Буэнос-Айресе вынужден был покинуть судно и вернуться в Россию. По пути он доставил на Бергенскую станцию ценные научные материалы и коллекции, собранные им на «Фраме». В 1912 году в Архангельске его пригласил в арктическую экспедицию В.А. Русанов капитаном судна «Геркулес». «Геркулес» вышел на Шпицберген, а оттуда Русанов и его товарищи решили плыть Северным морским путем на восток. Об этом Русанов сообщил запиской через поморов-промышленников, встретившихся у Новой Земли. Больше об экспедиции никаких сведений не поступало. «Геркулес» исчез. В 1934 году на одном из островов Карского моря был найден столб, на котором вырезано название судна «Геркулес», а у берега острова – остов разбитой шлюпки. Можно лишь предполагать, что судно было раздавлено льдами, а участники экспедиции погибли на пути к берегам Сибири. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[31]Неверный перевод Л.Л. Жданова. В переводе М.П. Дьяконовой (1937 г.) гораздо точнее: «…поднять всю раму и сделать новые металлические вкладыши». (Прим. выполнившего OCR.)

 

[32]«Фрам» был валким из-за особого устройства корпуса (подобного половинке кокосового ореха), обеспечивающего ему «выжимание», а не сдавливание льдами. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[33]Джемс Кук – знаменитый английский мореплаватель XVIII столетия. Под его руководством совершены на парусных судах три кругосветных плавания, во время которых сделаны крупнейшие географические открытия в Тихом океане.

Во втором плавании в 1872–1875 годах судно «Резолюшн» под командованием Кука совершило кругосветный рейс в Южном океане. Дважды в Тихом океане и один раз в Атлантическом судно заходило южнее полярного круга. Это плавание доказало, что в умеренных широтах южного полушария сплошным кольцом простирается океан. Кук не отрицал, что к югу от маршрута его судна может быть материк. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[34]Роберт Скотт – начальник английской экспедиции в Антарктику в 1902–1904 и в 1911–1912 годах, соперник Амундсена в завоевании Южного полюса. Погиб в Антарктиде в марте 1912 года при возвращении с полюса. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[35]Эрнест Шеклтон – англичанин, участник первой экспедиции Скотта. В 1908–1909 годах организовал в Антарктику свою экспедицию. Возглавлял поход к Южному полюсу, но, не дойдя до полюса 180 километров, вынужден был вернуться из-за недостатка продовольствия. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[36]В переводе М.П. Дьяконовой (1937 г.) – «…остановить двигатель, чтобы прочистить его». (Прим. выполнившего OCR.)

 

[37]Тюлень Уэдделла (Leptonychotes weddelli) – типичный обитатель антарктических вод. Среди семейства настоящих тюленей Антарктики это один из самых многочисленных видов. Довольно крупный зверь: длина тела до 3 м у самцов и 2,6 м у самок. Толщина подкожного жирового слоя достигает 7 см, а общая масса подкожного жира может составлять до 30 % от массы тела. Питается преимущественно головоногими моллюсками и рыбой, причем может нырять за ними на глубину до 400 м. Тюлени Уэдделла мало боятся человека. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[38]Припай – неподвижный морской лед, образующийся главным образом вдоль побережий арктических и антарктических морей. Может простираться на расстояние от нескольких метров до сотен километров от берега. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[39]Тюлени-крабоеды относятся к семейству настоящих тюленей отряда ластоногих. В Антарктике обитают четыре вида этих тюленей: тюлень Уэдделла, тюлень-крабоед, тюлень Росса и морской леопард.

Тюлень-крабоед и тюлень Уэдделла – самые многочисленные виды тюленей. Обитают они в зоне морских льдов Южного океана и редко встречаются севернее. У них веретенообразное туловище, небольшая голова, две пары передних и задних ласт. Тюлени покрыты жесткими короткими волосками, у них сильно развит подкожный жировой слой.

Тюлень Уэдделла почти черного цвета с пятнами бурого цвета. Тюлень-крабоед серовато-коричневого цвета со светлыми пятнами. Весной и летом тюлени выползают на лед и лежат здесь группами и в одиночку. На льду тюлени не боятся человека, так как в Антарктике нет наземных хищников. В воде они плавают легко и грациозно. Питаются мелкими рачками (рачки-черноглазки), головоногими моллюсками и рыбой. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[40]Морской леопард (Hydrurga leptonyx) – антарктический тюлень со своеобразной внешностью – длинное и тонкое туловище, длинная и тонкая шея. Голова несколько похожа на голову змеи. Максимальная длина – 3,1 у самцов и, более (до 3,6 м), у самок. Мех короткий, подкожный жировой слой развит слабее, чем у других видов тюленей. Хищник: поедает не только рыбу и головоногих моллюсков, но и пингвинов и других тюленей. Ест также мясо убитых китов. На человека может броситься только при преследовании. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[41]Пингвин Адели (Pygoscelis adeliae) – видимо, самый многочисленный вид пингвинов в Антарктике. Крупная птица – высота до 80 см. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[42]Одометр – колесо со счетчиком оборотов, служит в санных походах для измерения пройденного пути. Длина обода колеса 1 метр. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[43]В переводе М.П. Дьяконовой (1937 г.): «Мы были прозваны «ландсмолистами» (Приверженцы введения ландсмола – местного, провинциального наречия. – Прим. перев.)». (Прим. выполнившего OCR.)

 

[44]Неудачный перевод: катавасия в данном случае мало подходит. В переводе же М.П. Дьяконовой (1937 г.) так: «Полная упряжка – двенадцать собак – приводила только к шуму и безобразию». (Прим. выполнившего OCR.)

 

[45]Императорский пингвин (Aptenodytes forsteri) – самый крупный из пингвинов. Когда он стоит ссутулившись, его высота 90 см, а когда движется – до 120 см. Вес – 20–45 кг. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[46]По-видимому, Оден и Тур – неудачные транслитерации. Один – главный бог германо-скандинавской мифологии. Другой солидный бог, с молотом, – Тор, а не Тур. Может быть, переводчик Л.Л. Жданов (1972 г.) опасался, что дин перепутается с Одн в начале предложения. В переводе М.П. Дьяконовой (1937 г.) – вовсе Уден и, опять-таки, Тур. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[47]И в переводе М.П. Дьяконовой (1937 г.) смысл тот же: «После этого посещения с нами произошел забавный случай. Почти все мы оказались простуженными. Мы сморкались и чихали. Продолжалось это недолго – всего лишь несколько часов, а затем все прошло». Вовсе не «странный» и не «забавный» случай. Что тут странного – подхватили вирусную инфекцию от прибывших англичан. Мощные организмы, да еще в условиях стресса, быстро справились с инфекций. Понятно, что в начале XX века о вирусах еще не знали, однако об инфекционном характере простудных заболеваний известно было хорошо. Поэтому удивление Амундсена не понятно. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[48]Парка (порхы, порга) – верхняя зимняя одежда из оленьих шкур мехом наружу у народов Северной Сибири; утепленная куртка. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[49]Фирн (нем. Firn) – плотный зернистый снег, образующийся на ледниках и снежниках выше снеговой границы вследствие давления вышележащих слоев, поверхностного таяния и вторичного замерзания воды, просочившейся в глубину. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[50]Вот как в переводе М.П. Дьяконовой (1937 г.): «Один мечтал о «шорах» на шапке, другому их не нужно было. Один пришивал защититель для носа, а другой как раз спарывал свой». (Прим. выполнившего OCR.)

 

[51]В южном полушарии лето бывает в наши зимние месяцы. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[52]Догадка о «локальном полюсе холода» на шельфовом леднике Росса, высказанная здесь Амундсеном, последующими исследованиями не подтвердилась. Март в Антарктиде – переходный месяц от лета к зиме, так как осени здесь практически нет. В марте зачастую температура воздуха резко понижается. Это связано с приходом воздушных масс из центральных высокогорных районов Антарктиды, где даже летом температура воздуха держится ниже минус 40°. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[53]Дуглас Моусон – австралийский полярный исследователь. Участник экспедиции Шеклтона в 1908–1909 годах, где входил в состав партии, совершившей поход к Южному магнитному полюсу. В 1911–1914 годах Моусон был начальником экспедиции в Восточную Антарктиду. Два года зимовал на Земле Адели. В 1929–1931 годах Моусон руководил австралийскими экспедициями на судне «Дискавери». Эта экспедиция за два летних рейса сделала описание значительной части берегов Восточной Антарктиды. Именем Моусона названа современная австралийская антарктическая станция. Моусон участвовал в обсуждении международных программ по изучению Антарктики в период Международного геофизического года (1956–1958). Был другом советских полярников. Умер в 1958 году. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[54]«Полночь» и в переводе М.П. Дьяконовой (1937 г.). Поскольку норвежский первоисточник тот же (1912 г.), остается предположить опечатку у норвежцев: вряд ли Р. Амундсен со спутниками шли ночью. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[55]«Тюлений бифштекс с брусничным вареньем». Точно так же и в переводе М.П. Дьяконовой (1937 г.). Наверное, это что-то вроде сырого глухаря с клюквой, как у Г.А. Федосеева. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[56]Термография – различные способы регистрации теплового поля (инфракрасного излучения) объектов. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[57]Вряд ли в Норвегии принято называть собак фамилиями людей. Наверное, это была маленькая месть Амундсена своим соперникам, ранее него достигшим Северного полюса. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[58]Все скользкие моменты о «двойном спальном мешке» вошли и в перевод М.П. Дьяконовой (1937 г.). Отметим, что ни Престрюд, ни Юхансен со своим спальным мешком в «полюсный отряд» не попали. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[59]Современные наблюдения показали, что шельфовый ледник Росса находится на плаву и Ледяной барьер обламывается, в том числе и в районе Китовой бухты, но существенные обламывания больших масс льда от шельфового ледника происходят раз в несколько лет. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[60]В переводе М.П. Дьяконовой (1937 г.) добавлено в скобках: «Он слыл под именем Линтрума, а не Линдстрема». (Прим. выполнившего OCR.)

 

[61]«Йоа» – название судна, на котором Амундсен впервые в истории совершил поход из Атлантического океана в Тихий вокруг берегов Северной Америки. (Прим. А.Ф. Трешникова.). «Йоа» – «Gjoa». Парусно-моторная шхуна. Водоизмещение 47 регистровых тонн, мотор 13 л.с. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[62]Холменколлен – лыжный трамплин недалеко от Осло. На этом трамплине часто происходят международные соревнования. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[63]Анемометр – прибор для измерения скорости ветра и газовых потоков (иногда и направления ветра – анеморумбометр) по числу оборотов вращающейся вертушки. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[64]Ландсмол – национальный литературный язык Норвегии, создаваемый на основе народных диалектов. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[65]В 1897–1899 гг. Р. Амундсен в качестве первого штурмана участвовал в бельгийской антарктической экспедиции Герлаха (Адриен де Жерлаша) на судне «Бельгика» («Бельджика»), которое оказалось сковано дрейфующими льдами. Своим счастливым исходом эта экспедиция, попавшая в весьма тяжелое положение, в значительной мере обязана Амундсену. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[66]Земля Грейама – полуостров Антарктиды, расположенный к югу от Южной Америки. Англичане его называли Землей Грейама, американцы – полуостровом Пальмера, чилийцы – Землей О'Хиггинса. На одной из международных конференций по изучению Антарктики, в 1961 году, ученые-полярники договорились называть этот полуостров Антарктическим полуостровом. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[67]Отто Норденшельд – шведский геолог, в 1902–1903 годах возглавил зимовку на острове Сноу-Хилл вблизи Антарктического полуострова. Зимовочная партия совершила поход вдоль западного берега полуострова на юг до шельфового ледника Ларсена. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[68]В Восточной Антарктиде локализуется полюс холода Земли (-89,2 °C на станции «Восток»); средние температуры зимних месяцев от -60 до -70 °C, летних от -30 до -50 °C; на побережье зимой от -8 до -35 °C, летом 0–5 °C. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[69]Неудачный перевод – штормовки, ибо дальше речь идет в том числе и о штанах. Вот соответствующее место в переводе М.П. Дьяконовой (1937 г.): «Затем Вистингу пришлось сшить верхнюю непроницаемую для ветра одежду всем участникам похода». (Прим. выполнившего OCR.)

 

[70]Камики – полярные сапожки из меха. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[71]Нет, это как раз эпитафия Р. Амундсена самому себе. Столько десятилетий готовился ко всем походам крайне тщательно, так старательно все предусматривал… В результате – почти всегда достигал успеха, во всяком случае, все возвращались домой. Но однажды, причем на вершине своего опыта, он изменил самому себе. Вот точные слова проф. В.Ю. Визе о том, как Амундсен отправился спасать Нобиле: «И тогда Амундсен в первый и последний раз в своей жизни совершает непоследовательный поступок. После экспедиции 1925 года Амундсен пришел к заключению, что, отправляясь в полярные страны на самолете, следует иметь их по меньшей мере два. Но теперь Амундсен спешит и отправляется на одном самолете. Он летит на «Латаме», который даже водитель его, знаменитый французский летчик Тильбо, признал негодным для работы в Арктике». Чувствовал Амундсен, что делает не то, что собственным принципам изменяет, но – только тверже и холоднее стал взгляд, только больше смертного упорства стало выражать лицо (Прим. выполнившего OCR.)

 

[72]Фюльке (административная единица) Телемарк находится юге Норвегии; административный центр Шиен (родина Г. Ибсена). (Прим. выполнившего OCR.)

 

[73]Амундсен оказался прав. Исследованиями последних лет установлено, что горный хребет пересекает весь континент от западных берегов моря Росса до восточных берегов моря Уэдделла. Теперь он называется Трансантарктическим хребтом. На значительном протяжении этот хребет перекрыт ледником и над поверхностью льда возвышаются лишь единичные горные вершины и отдельные горные гряды. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[74]Земля Кармен. В 1929 году американский исследователь Ричард Бэрд во время своей первой антарктической экспедиции на самолете детально обследовал этот район, применив аэрофотосъемку, но Земли Кармен не обнаружил. Амундсен при плохой видимости принял мираж за горные вершины. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[75]Так как при переходе «Фрама» через 180-й меридиан на пути в Китовую бухту не была изменена дата, все числа в этой главе нужно отнести на один день назад. – Прим. авт.

 

[76]В переводе М.П. Дьяконовой (1937 г.): «…если дрейфующий лед будет обнаруживать признаки сплочения». (Прим. выполнившего OCR.)

 

[77]Перевод стихов Л. Г. Горлиной. В переводе М.П. Дьяконовой (1937 г.) песня отсутствует. (Прим. выполнившего OCR.)

 

[78]Впоследствии было установлено, что других островов в этом районе нет. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[79]Остров Эмеральд последующими экспедициями так и не обнаружен. До сих пор на картах этот остров обозначен пометкой «с.с.», что значит «существование сомнительно». (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

[80]На второй год зимовки Моусона в 1913 году на Земле Адели (мыс Денисон) впервые была налажена регулярная радиосвязь между Антарктидой и Австралией через промежуточную станцию на острове Макуори. (Прим. А.Ф. Трешникова.)

 

Date: 2015-07-10; view: 358; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию