Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






На барьере 8 page





В этот день мы легко прошли 28 километров. У нас было две палатки, по одной на двоих. Они были рассчитаны на троих, четверым пришлось бы слишком тесно. Пищу готовили только в одной. Отчасти ради экономии, чтобы оставить побольше горючего на складе; да и не было надобности готовить врозь, пока держалась относительно теплая погода.

Уже в этом первом походе – и потом тоже так было – у нас уходило слишком много времени на утренние сборы. Мы поднимались в четыре утра, а выходили в путь не раньше восьми. Я всячески старался сократить этот срок. На вопрос, в чем тут дело, отвечу честно и откровенно: виновата наша собственная нерасторопность. Пока мы занимались разбивкой складов, это еще было не так уж страшно, но в нашем главном переходе нерасторопности никак нельзя было допускать.

На второй день намеченные 28 километров были пройдены за шесть часов, и мы задолго до вечера разбили лагерь. Собаки изрядно устали, ведь мы весь день шли на подъем. О том, насколько мы поднялись, говорит то, что с расстояния 56 километров мы видели Китовую бухту. По нашим прикидкам, лагерь находился на высоте примерно 150 метров над уровнем моря. Такой результат удивил нас, хотя чему тут было удивляться, ведь в первый же день, обозревая бухту, мы определили, что эта гряда достигает 150 метров. Как бы то ни было, большинство людей любит выдвигать свои теории и придумывать что-то новое. Нас не удовлетворяет то, что видели другие. Так и теперь мы (я говорю «мы», так как сам в этом участвовал) не упустили случая выдвинуть новую теорию – о леднике, отлого спускающемся вниз с антарктического плато. Мы представляли себе, как постепенно и равномерно поднимаемся до самой вершины, избегая утомительных крутых перепадов.

День выдался очень теплый, всего минус 11°, мне даже пришлось раздеться чуть не до белья. Недаром этот подъем мы прозвали «Кальсонной горкой».

Выйдя из палатки на другое утро, мы увидели густой туман. Вот уж некстати! Идешь по неизведанному краю – и вот, пожалуйста, шагай вслепую. В этот день у нас было такое впечатление, что мы спускаемся куда-то в бездну. В час дня один из шедших впереди доложил, что видит землю, и развел руками, изображая какие-то огромные размеры. Я ровным счетом ничего не видел, и не удивительно: во-первых, у меня плохое зрение, во-вторых, никакой земли не было и в помине. Туман развеялся, и мы увидели, что дальше идет относительно пересеченная местность. Но миф о земле просуществовал до следующего дня, когда мы убедились, что речь шла всего-навсего о полосе тумана.

В этот день мы отличились: вместо намеченных 28 километров прошли все 40. Одеты мы были легко, ни о каких парках не могло быть и речи. Мы сразу же отказались от них. Легкие штормовки поверх нижней одежды – вот и все. В этом походе многие из нас ложились в спальные мешки босыми.

На следующий день нас ожидал сюрприз: ясное небо и полное безветрие. Впервые мы смогли хорошо рассмотреть местность. К югу, как будто, тянулась гладкая равнина, без подъема. Зато к востоку барьер заметно повышался в сторону Земли Короля Эдуарда VII, как нам показалось. В первой половине дня нам попалась первая трещина. Похоже было, что ее занесло снегом очень давно. В тот день мы прошли 37 километров.

Во время заброски провианта на склады нас здорово выручали термосы. Сделаешь привал среди дня и выпьешь по чашке горячего шоколада. Каково – вот так, среди снежных просторов без всяких хлопот подкрепиться шоколадом. В решающий переход на юг мы не взяли с собой термосов. Тогда нам было не до второго завтрака.

Четырнадцатого февраля, пройдя 18,5 километра, мы достигли 80° южной широты. К сожалению, в этом походе нам не удалось провести астрономических наблюдений, потому что наш теодолит забастовал, но последующие многократные наблюдения в этом месте дали 79°59 южной широты. Вполне приличная точность, если учесть, что мы шли в туман. Весь маршрут был размечен флагами на шестах, которые мы ставили через каждые 15 километров. Но так как мы не смогли провести астрономического определения места, было решено, что флагов недостаточно, надо придумать еще какие-нибудь ориентиры. Разбили несколько пустых ящиков на дощечки для всех, но этого было слишком мало. Тут кто-то обратил внимание на лежащую на санях сушеную рыбу, и проблема была решена. Любопытно, кто-нибудь до нас размечал маршрут сушеной рыбой? Вряд ли.

Прибыв на 80° – это было в 11 часов утра, – мы сразу принялись устраивать склад. Вышло солидное сооружение высотой около 3,5 метра. Снеговой покров здесь заметно отличался от того, что было на нашем пути прежде. Кругом лежал глубокий рыхлый снег; видно, он выпал в тихую погоду. И потом, проходя этот участок, мы почти всегда заставали такой же рыхлый снег.

Соорудив склад и сфотографировав его, мы уселись на сани и двинулись в обратный путь. Как-то странно было – сидишь, и тебя везут; мы к этому не привыкли. Престрюд тоже устроился на санях. Первым ехал Ханссен, и, так как достаточно было держаться старого следа, мы вполне обходились без направляющего. Вехи были сложены на последних санях. Престрюд следил за одометром и подавал сигнал через каждые полкилометра, а я втыкал в снег сушеную рыбу. Этот способ отлично себя оправдал. Мало того, что рыба во многих случаях направляла нас по верному пути, она оказалась очень кстати, когда в следующий раз мы возвращались домой с изголодавшимися собаками.

В этот день мы проехали 70 километров и легли спать только в час ночи. Это не помешало нам уже в четыре утра приступить к утренним сборам и выехать дальше в половине восьмого. В половине десятого вечера мы подъехали к Фрамхейму, отмахав за день 100 километров. Мы гнали так не потому, что стремились установить «барьерный рекорд», просто нам хотелось вернуться до ухода «Фрама», еще раз пожать руки нашим товарищам и пожелать им счастливого плавания. Но, перевалив через край барьера, мы увидали, что, как ни старались, приехали слишком поздно. «Фрама» уже не было в бухте. В первую минуту нам стало как-то не по себе, душу сковала непонятная тяжесть. Но здравый смысл быстро взял верх, и мы порадовались, что после долгой стоянки у барьера судно ушло в плавание невредимым. Оказалось, что «Фрам» покинул бухту в 12 часов дня, как раз в то время, когда мы до предела взвинтили скорость, чтобы застать его.

Этот поход позволил нам достаточно ясно представить себе, что нас ожидает. После него будущее не без основания виделось нам в розовом свете. Три важнейших фактора – рельеф, снеговой покров и собаки – были проверены, и результат был такой, что лучшего нельзя и желать. Все в полном порядке. Я всегда высоко ценил собак как упряжных животных. Теперь мое преклонение перед этими замечательными работягами перешло в восхищение. В самом деле, посмотрим на достижения моей упряжки. 14 февраля собаки сначала прошли 19 километров на юг с грузом в 350 килограммов на сани, потом – 51 километр на север. Только четыре из них – «три мушкетера» и Лассесен – работали как следует; Фикс и Снюппесен бессовестно отлынивали. Груз, который они тянули от 80° южной широты, был такой: сани – 75 килограммов, Престрюд – 80 килограммов и я – 83 килограмма. Добавим к этому вес спальных мешков, лыж и сушеной рыбы – 70 килограммов. Итого 300, или от 70 до 80 килограммов на собаку. В последний день – 100 килограммов. За 25 ходовых часов пройдено 170 километров. По-моему, собаки на этом примере доказали свою пригодность на барьере.

Кроме этого замечательного результата мы добились и еще кое-чего. Прежде всего встал вопрос о долгих утренних сборах. Во время главного перехода так дело не пойдет. Надо ускорить эту процедуру по меньшей мере на два часа, это очевидно, – но как? Об этом стоит основательно подумать. И еще одна проблема, которую нужно решить, – сани были рассчитаны на самый трудный рельеф. На деле он оказался очень простым, и можно было обойтись легким снаряжением. Сани следовало облегчить по крайней мере наполовину, а то и больше. Лыжные башмаки с брезентовым голенищем тоже предстояло совсем переделать. Они слишком малы и жестки, надо сделать их больше и мягче. Обувь играла столь важную роль для всей нашей экспедиции, что лучше уж хорошенько постараться.

Четверка, которая оставалась дома, поработала на совесть. Большая пристройка у западного торца преобразила Фрамхейм почти до неузнаваемости. Ширина тамбура равнялась ширине дома – 4 метра; длина второй стены – 3 метра. Два окна делали его уютным и светлым; впрочем, этот уют продержался недолго. Кроме того, наши строители вырыли вокруг дома проход полутораметровой ширины. Его накрыли, продолжив покатую крышу до самого снега. На восточной торцевой стене прибили на соответствующей высоте планку, и с нее опустили на снег доски. Этот навес как следует укрепили внизу, так как ему предстояло выдержать немалую нагрузку зимних снегопадов. С тамбуром ход сообщался через боковую дверь в северной стене. Мы собирались хранить в нем консервы и свежее мясо. А в восточном конце хода очень удобно было брать снег. Здесь Линдстрем мог добыть сколько угодно чистого снега, не то что вне дома, где носилось 120 собак, которых мало заботило, как мы получаем воду для кофе или чая. В стенке крытого хода Линдстрем мог брать снег, не опасаясь собачьих козней. И еще одно важное преимущество: не надо за каждым куском льда выходить на открытый воздух в буран и мороз.

Теперь до наступления сильных холодов надо было прежде всего оборудовать палатки для собак. Не держать же их попросту под открытым небом. А то как бы нам вскоре не пришлось убедиться, что собачьи клыки острые как нож. К тому же без укрытия будет слишком ветрено и холодно. Во избежание этого мы углубили пол в каждой палатке почти на 2 метра. Работать пришлось преимущественно топорами, так как мы быстро натолкнулись на лед. Готовая собачья палатка смотрелась очень внушительно, если стоять «на полу» и глядеть вверх. От пола до высшей точки потолка было около 5,5 метра, диаметр внизу – 4,5 метра. Вдоль стен на равном расстоянии друг от друга вбили в фирн[49]12 кольев, чтобы привязывать собак. Они с первого дня по достоинству оценили свои жилища; им там и правда было хорошо. Не помню, чтобы я хоть раз видел иней на шерсти своих собак, когда они находились в палатке. Просторно, много света и воздуха, никакого ветра – словом, все блага. Для палаточного шеста мы оставили посередине палатки столб снега в рост человека. На то, чтобы оборудовать все восемь собачьих палаток, у нас ушло два дня.

Еще до ухода «Фрама» мои товарищи подняли на барьер одну промысловую лодку. Мало ли что – вдруг пригодится, так уж пусть лучше будет под рукой. А не понадобится – ничего страшного. Лодку везли на двух санях, запряженных 12 собаками, и сгрузили подальше от края барьера. По высокой мачте издалека было видно, где она лежит.

Без нас остававшаяся четверка нашла еще время и для охоты и запасла уйму мяса. Надо было своевременно позаботиться о палатке для хранения нашего главного запаса тюленины. Если держать его прямо на снегу, его ненадолго хватит. Для защиты от собак мы огородили палатку двухметровой стеной из больших снежных глыб. Собаки сами позаботились о том, чтобы она за несколько дней обледенела; теперь им никак нельзя было добраться до мяса.

Мы не собирались засиживаться на месте. Надо было продолжать заброску провианта на юг. Выход назначили на 22 февраля. До тех пор у нас хватало всякой работы. Сперва забрать с главного склада провиант и подготовить его для перевозки. Начали с ящиков, в которых лежал пеммикан. Вынули банки – по четыре в ящике, – открыли их, извлекли пеммикан и снова уложили в ящики уже без жестяной упаковки. Это давало значительную экономию в весе; кроме того, мы избавлялись от необходимости возиться потом с банками на морозе. Жестяная упаковка предназначалась для перевозки пеммикана через жаркие широты, я боялся, как бы он не растаял и не вытек из ящиков. На то, чтобы открыть все банки, ушло немало времени, но в конце концов мы управились с этим делом. Работали в тамбуре.

Много времени отняло и наше личное снаряжение. Мы обсудили, как быть с обувью. Большинство отдавало предпочтение большим сапогам, при условии их переделки. Кое-кто – совсем немногие – считали, что можно обойтись одной мягкой обувью. В данном случае это не играло такой уж важной роли, ведь все знали, что в заключительный переход так или иначе придется взять с собой большие сапоги, чтобы было в чем проходить ледники. А кто хочет идти в мягкой обуви, привязав сапоги на сани, – пожалуйста. Зачем навязывать людям обувь, которая им не по душе. Только рискуешь нажить неприятности, и ответственность большая. Поэтому каждому предоставлялось поступить по своему разумению. Лично я стоял за сапоги с твердой подошвой, лишь бы голенище было помягче и верх попросторнее, чтобы можно было надеть побольше носков. Хорошо, что изготовитель наших сапог не мог заглянуть к нам в Фрамхейм в эти дни, да и потом тоже. Нож без сострадания вонзался в эти шедевры и срезал весь брезент плюс изрядное количество лишней кожи. Я не большой знаток сапожного ремесла, а потому с радостью принял предложение Вистинга заняться моими сапогами. Они вернулись от него неузнаваемыми. Пожалуй, фасон был покрасивее до операции, но ведь форма играет подчиненную роль, была бы обувь удобной, так что в целом сапоги много выиграли от переделки. Толстый брезент был заменен тонкой ветронепроницаемой материей. Расклиненный носок позволял надевать гораздо больше пар чулок. Кроме того, мы выиграли в пространстве, удалив один слой в толстой подошве. Наконец-то я получил обувь, отвечающую всем моим требованиям. Жесткая подошва, в самый раз для крепления Хейер-Эллефсена, и мягкий верх, так что ногу нигде не жмет. Несмотря на все эти усовершенствования, мои сапоги перед главным переходом еще раз подверглись операции. Но уж после этого они достигли совершенства. Сапоги остальных претерпели такую же трансформацию; пробелы в нашем снаряжении заполнялись с каждым днем.

Одежда тоже подверглась кое-какой переделке. Одному подай шапку с ушами, другому они ни к чему. Один прилаживает козырек, другой снимает его.[50]И оба готовы стоять насмерть за свою идею. Речь шла о мелочах, но они отвечали личным вкусам и влияли на настроение и уверенность в себе. Мы увлекались изобретением подтяжек. Я сам придумал один вариант, которым долго гордился. Как я торжествовал, когда один из моих конкурентов на этом поприще – редкий случай! – перенял мой патент. Каждый стремился сам что-то придумать, притом возможно оригинальнее. Если вещь хоть немного походит на старые образцы – не годится. А в конечном счете выходило, как у крестьянина из притчи: старый способ часто оказывался самым лучшим.

Двадцать первого февраля вечером мы готовы были снова тронуться в путь. Семь саней выглядели довольно внушительно с полным грузом. Ободренные успехом предыдущего похода, мы на этот раз чересчур нагрузили сани, во всяком случае некоторые из них. Мои явно были перегружены. За что я потом и поплатился – вернее, не я, а мои трудолюбивые собаки.

Двадцать второго февраля в 8.30 утра наш караван – 8 человек, 7 саней и 42 собаки – отправился на юг. Начался самый утомительный этап всей нашей экспедиции. Как обычно, мы стартовали резво. Не подумайте, что Линдстрем, который должен был остаться один хозяйничать, стоял и махал нам вслед. Едва тронулись с места последние сани, как он радостно поспешил в дом, испытывая явное облегчение. Но я-то прекрасно знал, что он скоро начнет выбегать из дома и посматривать на подъем – дескать, где они там, еще не возвращаются?

С юга, прямо нам в лоб дул слабый ветер, небо было пасмурное. Свежий рыхлый снег затруднял движение, собаки с трудом тащили груз. Наших следов от первого похода не было видно, но нам удалось отыскать первый флаг, установленный на 18-м километре. Дальше мы ориентировались по сушеной рыбе, она резко выделялась на белом снегу, и мы видели ее издали. В 6 часов вечера, пройдя 29 километров, устроили привал. Наш лагерь выглядел внушительно – 4 трехместные палатки, в каждой по 2 человека. Пищу варили в двух палатках. Пополудни погода улучшилась, и вечером небо совсем очистилось.

На другой день дорога была еще хуже, и собакам приходилось очень туго. За 8 часов пути мы одолели всего 20 километров. Температура держалась сносная, минус 15°. Мы потеряли наши вехи из сушеной рыбы и последние часы шли только по компасу.

Следующий день (24 февраля) начался скверно – свежий зюйд-вест, сильная метель. Мы ничего не видели и прокладывали курс по компасу. Хотя мороз не превышал минус 18°, мы продрогли от встречного ветра. Весь день шли, не видя ни единой вехи. Около полудня метель прекратилась, а к 15 часам и вовсе прояснилось. Осматриваясь кругом в поисках места для палаток, мы обнаружили один из своих флагов. Подошли к нему, оказалось, что это флаг номер 5; все шесты были пронумерованы, и мы точно знали, где стоит какой флаг. Пятый стоял в 72-х километрах от Фрамхейма. Это неплохо согласовывалось с пройденным нами расстоянием – 71 километр.

На другой день было тихо и ясно, температура начала падать, было минус 25°. Несмотря на понижение температуры, мороз казался слабее вчерашнего, так как ветер стих. Мы всю дорогу шли по шестам и рыбе и за день покрыли 29 километров – хороший итог, учитывая тяжелый снег.

Потом два дня было ветрено и холодно, туман, почти ничего не видно. Снова бльшую часть пути мы шли по вехам из шестов и рыбы. Рыба уже пошла в ход, мы скармливали ее собакам, и они жадно ее пожирали. Направляющий выдергивал из снега очередную рыбину и отбрасывал ее в сторону. Один из ездовых подбирал ее и клал на свои сани. Наскочи собаки прямо на рыбу, они живо затеяли бы яростную потасовку. Еще до того, как мы дошли до склада на 80-й параллели, собаки заметно выбились из сил, вероятно, из-за мороза (минус 27°) и напряженной работы. По утрам у них плохо слушались ноги, никак не заставишь идти.

Двадцать седьмого февраля в 10.30 мы достигли склада на 80° южной широты. Склад был в том же виде, в каком мы его оставили, никаких сугробов не нанесло, из чего следовало, что здесь все время была тихая погода. В прошлый раз снег был рыхлым, теперь он затвердел от мороза. Нам повезло с солнцем, и мы точно определили местонахождение склада.

Странствуя по этим безбрежным равнинам, лишенным всяких ориентиров, мы ломали себе голову над тем, каким способом метить склады, чтобы потом их находить наверняка. Исход нашей битвы за полюс всецело зависел от этих осенних работ, надо было забросить побольше провианта как можно дальше на юг, да так, чтобы потом непременно его найти. Потеряем провиант, и сражение, скорее всего, будет проиграно. Основательно обсудив этот вопрос, мы решили, что надо попытаться отмечать склады в поперечном направлении – с востока на запад, а не вдоль нашего курса – с севера на юг. Вехи, расставленные вдоль, легко потерять в тумане, если они следуют недостаточно часто, и есть опасность отклониться от курса настолько, что рискуешь не найти их снова.

В соответствии с новым решением мы пометили склад на 80-й параллели двадцатью темными флажками на высоких бамбуковых шестах, по десяти с каждой стороны склада. От флажка до флажка – 900 метров; всего было размечено с каждой стороны склада по 9 километров. Шесты были нумерованы так, что по цифре всегда можно было видеть, в какой стороне склад и как далеко до него. Метод был совсем новый, еще не проверенный, но он показал себя абсолютно надежным. Естественно, на базе мы как следует выверили компасы и одометр и знали, что можем на них положиться.

Решив эту проблему, мы на следующий день продолжали путь. Температура все понижалась по мере того, как мы удалялись от края барьера. Если и дальше так будет, нас ждут сильные морозы на подходах к полюсу. Рельеф по-прежнему был ровный и плоский. У нас было такое чувство, будто мы все время поднимаемся в гору, но потом выяснилось, что это нам просто казалось. Трещины не попадались, и мы надеялись совсем избежать их. Естественно было ожидать, что участок вдоль самого края барьера будет особенно богат трещинами, но мы его давно прошли, а льда все не видели. Южнее 80-й параллели снеговой покров был лучше, но собаки заметно устали и сбили ноги, и стартовать по утрам было целой проблемой.

Здесь собаки калечили себе ноги гораздо меньше, чем на морском льду. В нашем походе главной проблемой для них были попадавшиеся нам участки наста. Он был недостаточно прочен, собаки проваливались и ранили себе лапы. Кроме того, снег застревал между когтями и смерзался. Куда хуже достается собакам на морском льду весной и летом. Острый лед режет лапы, а в ранки попадает соль. Приходится защищать их ноги чуть ли не чулками. Здесь в этом не было нужды. В долгом плавании лапы у собак стали нежнее и чувствительнее обычного. Во время первого похода никаких повреждений у них не наблюдалось, хотя условия тогда были скорее хуже, чем теперь. Очевидно, ноги натренировались за зиму.

Третьего марта мы достигли 81° южной широты. Температура в этот день понизилась до минус 43°, это было не очень-то приятно. Перемена произошла слишком быстро. Это сказывалось и на людях, и на животных. Мы разбили лагерь в 3 часа дня и сразу же забрались в палатки. Следующий день предполагалось использовать на постройку и разметку склада. Ночь была самая холодная за этот поход, – когда мы утром встали, градусник показывал минус 45°. Если сравнить условия в арктических и антарктических областях, мы увидим, что это очень низкая температура. Ведь начало марта соответствует началу сентября в северном полушарии, когда еще стоит лето.[51]Нас удивил такой холод в летнюю пору, особенно, когда я припоминал умеренную температуру, какую наблюдал Шеклтон во время своего санного перехода на юг. У меня сразу же родилась догадка, что в средней части барьера Росса, очевидно, есть локальный полюс холода.[52]Сопоставление с наблюдениями, сделанными на английской базе в проливе Мак-Мердо, должно отчасти прояснить этот вопрос. Для полного ответа необходимо знать еще и обстановку на Земле Короля Эдуарда VII. Наблюдения, которые доктор Моусон[53]сейчас проводит на Земле Адели и на барьере дальше к западу, помогут решить эту проблему.

На 81° южной широты мы оставили в складе 14 ящиков собачьего пеммикана, итого 560 килограммов. Шестов для разметки больше не было, и пришлось разбить на доски несколько ящиков. Лучше хоть что-нибудь, чем ничего. Лично я считал, что полуметровых досок будет вполне достаточно, судя по тому, сколько осадков здесь выпадало с тех пор, как мы сюда прибыли. Учитывая время года – весна и лето, – осадков было очень мало. Но если в это время года у края барьера осадки незначительны, еще неизвестно, какими они бывают осенью и зимой в глубине материка. Как бы то ни было, лучше хоть что-то, чем совсем ничего. А потому Бьоланду, Хасселю и Стюбберюду, которым предстояло на другой день возвращаться под крылышко Линдстрема, поручили расставить вехи. Как и предыдущий, этот склад обозначили вехами с востока на запад, на 9 километров в каждую сторону. Чтобы знать, в какой стороне склад, если наткнешься на веху в тумане, на всех досках восточного плеча сделали зарубки топором. По правде сказать, небольшие дощечки, быстро теряющиеся вдали на безбрежной равнине, выглядели крайне невзрачно, и я невольно улыбнулся при мысли о том, что ими отмечено место, где хранится ключ от дворца спящей красавицы. Такой мелюзге – и такая честь.

Мы, кому предстояло идти дальше на юг, в тот день предавались праздности. Дневка была особенно нужна собакам. Однако мороз не дал им использовать ее как следует.

На другой день, в 8 утра мы расстались с тройкой, возвращающейся на север. Мне пришлось отослать домой одну из своих собак – Одена; у него появилась сильная потертость от гренландской упряжи. В моей упряжке осталось только пять собак, все они были очень тощие и явно изнуренные. Но сдаваться рано, мы должны, во всяком случае, дойти до 82° южной широты. Я-то мечтал добраться до 83°, однако теперь на это не приходилось надеяться. Начиная с 81° барьер выглядел несколько иначе. До сих пор рельеф был гладкий, а тут мы в первый же день увидели много бугров, напоминающих стога сена. Сначала мы не придали особого значения этим небольшим, казалось бы, неровностям. Но со временем мы научились держать ухо востро и ступать осторожно, когда проходили поблизости от них. А в этот день нас ничто не насторожило. Снеговой покров отличный, температура сносная – минус 23°, – и дневной переход получился вполне приличный. Но уже на следующий день мы получили представление, что означают эти бугры: пошла трещина за трещиной. Не очень широкие, но, насколько мы могли судить, бездонные. В полночь[54]три ведущих собаки в упряжке Ханссена – Хельге, Милиус и Ринг – провалились в трещину и повисли на постромках. Хорошо, что ремни выдержали; гибель трех собак была бы для нас очень чувствительной потерей. Как только следующие собаки увидели, что три передовых исчезли, они сейчас же остановились. К счастью, собаки здорово боялись трещин и всегда останавливались, заподозрив неладное. Стало ясно, что похожие на стог бугры образованы сжатием и всегда сопровождаются трещинами.

В этот день преобладала пасмурная погода с плохой видимостью. Временами дул северный ветер, была метель. В перерыве между двумя снежными зарядами мы увидели на востоке три-четыре очень высоких тороса. До них было километров 10. На другой день, 7 марта, мы наблюдали скачок вроде тех, которые несколько раз отмечал Шеклтон. С утра – ясная, тихая погода, температура минус 40°. Ближе к полудню подул зюйд-ост, и во второй половине дня был уже крепкий ветер. Температура воздуха быстро повышалась, и когда мы в 3 часа дня разбили лагерь, было всего минус 18°. Снимаясь со стоянки утром, мы оставили ящик с собачьим пеммиканом на обратный путь и размечали маршрут на юг досками, которые ставили через каждый километр. За день прошли всего 20 километров. Собаки – в особенности мои – страшно исхудали, и вид у них был жалкий. Стало ясно, что они дотянут от силы до 82° южной широты. И то обратный путь одолеть будет не просто. Поэтому мы вечером решили, что довольствуемся 82-й параллелью, затем поворачиваем назад.

На последнем этапе мы ставили наши две палатки лицом к лицу, вход к входу. Это было очень удобно, так как позволяло передавать еду из палатки в палатку, не выходя наружу. В итоге произошло коренное изменение в нашем походном снаряжении, и родилась идея лучшей пятиместной палатки, какая когда-либо видела свет в полярных областях. В тот вечер мы лежали и дремали в спальных мешках, думая о том о сем, и вдруг нас осенило: если сшить палатки вместе так, как они стоят, отпоров передние стенки, получится одна, гораздо бльшая палатка, и в ней пятерым будет куда просторнее, чем в двух трехместных. Идея была воплощена в жизнь; так появилась во всех отношениях идеальная палатка, которой мы пользовались во время перехода к полюсу. Ах, эти случайности! Да только стоит ли беспокоить провидение по таким мелочам…

Восьмого марта мы достигли 82° южной широты; на большее мои собаки были неспособны. Да и это было уже чересчур, как мы увидим потом. Они совсем измотались, бедняги. Единственное, что омрачает мои воспоминания о нашем пребывании в Антарктике, – мысль, что я загнал своих чудесных животных, потребовал от них больше того, на что они были способны. Одно лишь утешение – я и себя не жалел. Стронуть с места 450 килограммов при обессилевшей упряжке – не детская забава. И не всегда было достаточно только стронуть их с места. Порой приходилось толкать, заставляя собак идти. Кнута они давно перестали бояться. Попробуешь пустить его в ход – они лишь сожмутся в комок, пряча голову; по телу попадет – ничего. Бывало, так и не удается заставить их идти, приходилось просить помощи у товарищей. Двое толкают сани, третий нахлестывает собак кнутом, подбадривая их всякими словами.

До чего жестоким и бесчувственным бывает человек в таких случаях. Как меняется его характер. Я по природе своей очень люблю животных и стараюсь им не вредить. Поэтому я отнюдь не страстный охотник. Мне в голову не придет убить животное, – исключая крыс и мух, – кроме как для поддержания жизни. Пожалуй, я вправе сказать, что в нормальных условиях я любил своих собак, и это чувство, наверно, было взаимным. Но сейчас условия нельзя было назвать нормальными. Или это я сам был ненормален? Позже мне не раз приходила в голову мысль, что так оно и было на самом деле. Ежедневная тяжелая работа, плюс цель, которой я хотел достичь во что бы то ни стало, сделали меня безжалостным. Иначе не назовешь человека, заставляющего пять ходячих скелетов тянуть перегруженные сани. До сих пор не могу забыть, как Тур, превосходный, большой гладкошерстный пес жалобно выл на ходу, чего обычно не услышишь от собаки на работе. Я никак не мог понять причины, а может быть, не хотел понимать. И гнал его вперед, пока он не пал. Когда мы потом разрезали его тушу, грудь собаки представляла собой сплошной нарыв.

Полуденная высота солнца дала координаты 81°54 30", поэтому мы прошли оставшиеся 10 километров к югу и в 15.30 разбили лагерь на 82° южной широты. В последнее время нам все казалось, что барьер повышается в сторону полюса, и теперь, по общему мнению, мы находились на высоте около 500 метров. Лично я был убежден, что путь к югу все время идет в гору. Но это было одно лишь воображение, как показали потом измерения.

Итак, мы достигли предельной в эту осень широты и имели все основания быть довольными. На 82-й параллели мы оставили 620 килограммов провианта, главным образом собачьего пеммикана. До конца дня мы больше ничего не делали, только отдыхали. Было ясно, тихо и холодно – минус 25°. С утра мы прошли 22 километра.

Следующий день мы оставались на том же месте, сооружали склад и метили его – метили так же, как на 81-й параллели, с той лишь разницей, что здесь мы снабдили доски лоскутами темно-синей материи, чтобы их было виднее. Мы постарались покрепче связать вместе ящики, чтобы быть уверенными, что зимние бури не разорят склад. И я оставил здесь свои сани, понимая, что моя упряжка их уже не дотянет. К тому же лишние сани здесь могли нам потом пригодиться.

Date: 2015-07-10; view: 308; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.009 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию