Обособленность, изоляция и зависимость

Закрытое Братство, как свидетельствует уже его название, являет собой яркий пример устоявшегося движения, которое дает богословское объяснение своего требования к членам — держаться строго обособленно от других. Считается, что это способ «борьбы со злом»:

Познал Господь своих, и да отступит от неправды всякий, исповедующий имя Господа (2 Тим. 2, 19).¹

Довольно часто новичок в движении не осознает, до какой степени ему придется «оторваться» от людей (и занятий), с которыми была связана его прошлая жизнь. В одном НРД, где новообращенных вовлекают в движение постепенно, родственники и друзья вначале могут говорить о том, что потенциальные адепты явно воспрянули духом, стали более жизнерадостными, открытыми, с большей готовностью, чем прежде, делятся своими мыслями. Однако может случиться, что через несколько месяцев в связи с каким-нибудь событием новообращенного пригласят посетить Индию или иную страну. И уже после его возвращения родные и друзья замечают, что их встречают все менее и менее приветливо, слышат, что им нельзя оставаться в одном доме с обращенным, поскольку их «вибрации» плохо на него действуют. Существуют и такие движения, члены которых отказываются есть вместе с посторонними и почти полностью уходят от контактов с внешним миром. Уже высказывалось мнение, что потенциальная опасность особенно велика тогда, когда община обособляется от мира не только социально, но и географически. Есть одна общая черта у Раджнишпурама, бывшего поселения Бхагавана Радж-ниша в штате Орегон, Нью-Вриндабана, поселения в Западной Вирджинии, которое в настоящее время исключено из Международного Общества Сознания Кришны, и Джонстауна, поселения Народного Храма в Гайане, — это определенная географическая изоляция. Разумеется, есть устоявшиеся секты, которые ныне считаются вполне приемлемыми и даже респектабельными, хоть они и отьединились от мира и географически, и социально. Например, гуттериты, некоторые амиши и другие группы менонитов в Северной Америке.

Женские и мужские монастыри всех религиозных направлений, в том числе и замкнутых монашеских орденов, часто пользуются большим уважением, иногда именно в силу жестких требований удаления от мирской жизни. Однако оказалось, что нередко родителям легче принять уход своего ребенка в монашеский орден с давней историей, чем в недавно возникшую группу или движение, — здесь не столь велик страх перед неизвестным. Как правило, гораздо легче представить, какую жизнь ведут в организации, возникшей несколько веков тому назад. Кроме того, религиозные ордена являются частью более широкой религиозной традиции и, хотя они и могут пользоваться значительной автономией, но все же контролируются верховной властью в пределах этой традиции, чего не скажешь об НРД.¹

Иногда возникает подозрение, что именно обособленность того или иного движения делает его в какой-то степени притягательным. К примеру, у молодого человека, выросшего в семье с либеральными взглядами, где «все позволено», может возникнуть желание обрести определенные, ясные границы, отделяющие истину ото лжи, добро от зла и хороших людей от плохих.² Четкие границы, отделяющие группу (ее систему убеждений и ее членов) от остального общества, могут дать сбитому с толку, потерянному молодому человеку ту самую определенность, которой ему не хватало в детстве. Или же, если он ранее испытывал чувство вины, связанное, скажем, с любовной связью, эта группа может придать ему уверенность в том, что теперь он среди тех, «на чьей стороне правда». Возможно, что именно группа сумела превратить его смутное ощущение, что что-то не так, в чувство вины. Однако общепризнанно, что у большинства людей восприятие реальности (того, что происходит или не происходит с ними, с другими людьми и с обществом в целом) и суждение о том, что есть ложь и что истина, что есть добро и что зло, может особенно сильно меняться под воздействием чьего-то внушения, влияния, а порой и манипуляции — в тех случаях, когда они лишены иных источников информации.¹ «Проверка реальности» — дело нелегкое, если тебе дается только одно-единственное объяснение, если это объяснение явно принимают члены твоей группы и если усомниться даже в мыслях считается недостатком веры в истину или предательством всего дела.

Более того, чем группа более изолирована (социально и географически) от остального общества, тем легче ей проникнуться паранойяльным недоверием к посторонним. Затем такая же паранойя может развиться внутри самой общины. К ее членам могут обратиться с просьбой сообщать лидерам о тех, у кого возникают сомнения относительно вероучения или практики, принятых в группе. Впоследствии лидеры могут установить тайное наблюдение за любым членом группы, которого заподозрили в том, что он ставит под сомнение их авторитет. Чем упорнее лидер группы настаивает на божественной сущности своих откровений (или на том, что он и есть Бог), тем неоспоримее становятся его высказывания и жестче требования. В «Семье любви» Чарльза Мэнсона вопрос «почему» был категорически запрещен. Некоторые из аспектов, вызывающих наибольшее беспокойство, хотя бы частично объясняются всепоглощающим стремлением лидера к достижению идеалистических целей. Порой этими целями оправдываются средства, которые прямо противоречат идеализму самих целей. Собственно говоря, в ряде движений обнаруживаются поразительные противоречия. Так, в некоторых движениях «саморазвития» можно заметить жесткое следование индивидуализму или бюрократическую организацию спонтанности; может выдвигаться требование абсолютного подчинения как средства достижения абсолютной свободы (см. подраздел «В поисках свободы»). Религия, которая убеждена, что она одна владеет Истиной, может считать тех, кто не принадлежит к ее членам, не просто заблудшими, а грешниками, заслуживающими, чтобы с ними обращались, как с низшими существами. Нередко дети, участвующие в подобном движении, заявляют родителям, что те — исчадия сатаны или что у них не все в порядке с психикой.

Может сложиться впечатление, что одна из групп специализируется исключительно на привлечении в свои ряды детей матерей-«шизофреничек» (не имеющих, однако, врачебного диагноза). Одна из таких матерей призналась, что избавилась от сомнений касательно себя и своих отношений с дочерью лишь тогда, когда ИНФОРМ познакомил ее с другой матерью, чья дочь точно так же безжалостно окрестила ее больной, вступив в ту же группу. Подозрение в том, что именно отношение группы, а не ее собственное поведение стало причиной упреков дочери, усилилось, когда выяснилось, что и еще одной женщине дочь поставила диагноз «шизофрения». Обвинение это переживалось особенно болезненно, поскольку все дети воспользовались им как причиной для разрыва отношений с матерями до тех пор, пока они (матери) «сами с собой не разберутся». Распад семей рассматривается в другом разделе.

Даже если группа не изолирована географически, отдельные ее члены могут стать социально и психологически зависимыми от нее. Особенно часто так бывает, когда у обращенных разорваны все отношения с другими людьми, в результате чего в конце концов у них возникает ощущение, что им больше некуда обратиться (этот вопрос рассматривается в Части Второй, где особенно подчеркивается, насколько важно стараться не терять связи с обращенным). Возможна и такая ситуация, когда учение данного движения утверждает, что связь человека с прошлым мешает его развитию. Так, Шри Матаджи предупреждает своих учеников, что они должны быть готовы отказаться от всех своих привязанностей:

... чтобы развить в себе эту силу (Ekaedasha Rudra), человек должен развить в себе мощную способность к отрешенности, способность к отрешенности — отрешенности от негативного. Негативное может исходить от самых близких людей, таких как брат, мать, сестра, от родственников. Оно может исходить от страны, от политических идей, от экономических идей и тому подобного. Любая неверная идентификация может разрушить вашу силу Ekaedasha Rudra. Вот почему недостаточно сказать: «Я отдаюсь во власть Са-хаджа-йоги, я — сахаджа-йог»...¹