Великий профессор Кубо

Будори шагал часа два, пока не добрался до станции. Он купил билет и сел в поезд, идущий в Ихатово. Паровоз быстро мчался мимо заливных полей. А затем пошли черные леса, — но и они остались позади. В голове Будори теснились разные мысли. Ему хотелось как можно скорее прибыть в город Ихатово, встретиться с господином Кубо, написавшим такие хорошие книги, а потом, если повезет, работать и учиться, и самому выдумать способы, как собирать хороший урожай на заболоченных почвах без мучительного труда, а также придумать, как спасать рис от вулканического пепла, засухи и мороза. Казалось, поезд идёт так медленно, что он даже занервничал. Поезд прибыл в Ихатово после полудня. Выйдя со станции, Будори остановился, как вкопанный, ошеломленный грохотом, который доносился из недр земли, будто там что-то бурлило, тяжелым и темным воздухом и плотным потоком машин. Придя в себя, он стал расспрашивать прохожих, как пройти в школу профессора Кубо. Однако кого бы он ни спрашивал, все только смеялись при виде серьезного выражения на лице Будори. Ему говорили: «Не знаю такой школы» или: «Пройдите еще пять-шесть кварталов и там спросите». Только под вечер он, наконец, нашел то, что искал. На втором этаже большого полуразрушенного белого здания кто-то громко разговаривал:

— Здравствуйте! — громко крикнул Будори, но никто не выглянул.

— Здра-а-авствуйте! — вновь крикнул Будори, что было мочи.

Из окна второго этажа прямо над ним высунулась крупная седая голова, сверкнув стеклами очков.

— Идет занятие, а вы тут раскричались. Если у вас дело, входите, — сердито крикнула она и быстро скрылась в окне, вслед за этим раздался смех, и стало слышно, как человек в очках продолжил о чем-то громко рассказывать.

Будори решительно вошел в здание и поднялся на второй этаж, ступая, как можно тише. В конце лестницы он увидел открытую дверь, за которой была огромная аудитория. Она была битком набита пестро одетыми студентами. Черная стена напротив была исчерчена белыми линиями, и тот самый высокий человек в очках, указывая пальцем на большой макет каланчи, что-то громко объяснял студентам.

С первого взгляда Будори понял, что это как раз и есть тот самый макет «История истории», о котором он читал в книге. Улыбаясь, профессор повернул рукоятку. Макет щелкнул и принял форму диковинного судна. Он еще раз повернул рукоятку, и макет превратился в большую сколопендру.

Студенты то и дело кивали головами, хотя казалось, что мало кто что-то понимал, но Будори было очень интересно.

— Вот такой чертеж, — профессор стал чертить на черной стене что-то невероятно сложное.

В левой руке он тоже держал кусочек мела и писал очень быстро. Студенты торопливо записывали за профессором. Будори достал запачканную болотной грязью записную книжку и тоже стал перерисовывать чертеж. Закончив, профессор выпрямился и, поднявшись на кафедру, оглядел студентов. Будори перерисовал чертеж, покрутил его и так, и эдак. Сидевший рядом с ним студент зевнул: Будори вполголоса спросил:

— А как зовут профессора?

Студент усмехнулся и сказал:

— Ты что, не знаешь великого профессора Кубо?! — А затем, оглядев Будори, добавил. — Как это у тебя с первого раза получился этот чертеж? Я вот уже шесть лет хожу слушать одни и те же лекции! — и студент положил свою тетрадку в карман.

Как раз в этот момент в аудитории зажглись лампы, и стало светло. Наступил вечер. Профессор произнес:

— Незаметно наступил вечер, а также, наступил момент прощания. Мой курс закончился Согласно правилам, желающие получить распределение должны показать мне свои тетради, а также ответить на вопросы.

Студенты с криком и гамом захлопнули тетради. Большая часть студентов ушла, а оставшиеся пятьдесят-шестьдесят человек выстроились в очередь, чтобы показать профессору свои записи. Профессор бросал взгляд в тетрадь, задавал один-два вопроса, а затем мелком ставил пометку на воротничках пиджаков — «сдано», «на второй год», «неудовлетворительно». Студенты ежились, потом шли в коридор, втянув голову в плечи, и просили сокурсников посмотреть на отметку. Кто радовался, а кто огорчался.

Экзамен шел своим чередом, пока не остался последний студент — Будори. Когда Будори протянул свою маленькую грязную книжку, Кубо внимательно уставился в нее, широко зевнул, и так низко склонился над ней, словно хотел проглотить.

Потом удовлетворенно хмыкнул и сказал:

— Хорошо. Чертеж выполнен идеально. А что у нас тут дальше? Удобрения для заливных полей, фураж для лошадей. Извольте ответить на вопрос. Какого цвета дым из заводских труб?

Будори, не задумываясь, ответил:

— Черного, коричневого, желтого, серого, белого, бывает без цвета. А также смесь всех перечисленных цветов.

Профессор рассмеялся:

— Бесцветный дым, ну, что же чудесно. А теперь ответьте про форму.

— При отсутствии ветра дым поднимается столбом, который в высоте постепенно растворяется. В дни с низкой облачностью столб дыма поднимается до самых облаков, а затем растворяется в горизонтальной плоскости. В ветреные дни столб дыма сносит в сторону, и градус наклона зависит от силы ветра. Волнистость или слоистость дыма зависит от ветра, а также от разновидности самого дыма и трубы. Если дыма немного, он закручивается в штопор. При содержании в нем тяжелых газов, он может быть направлен или в одну, или во все четыре стороны, напоминая растрепанную кисть.

Профессор опять засмеялся.

— Хорошо! Кем вы работаете?

— Я приехал, чтобы найти работу.

— Есть одна интересная работа. Я дам вам визитку, а вы немедля ступайте туда, — с этими словами профессор достал визитку, что-то написал на ней и протянул Будори.

Тот поклонился и направился к дверям, а профессор, взглянув на него, пробормотал.

— Гм, кажется, где-то жгут мусор? — и бросив в стоявший на столе портфель кусочки мела, носовой платок, книги, схватил портфель в руку и прыгнул в окно, из которого прежде высовывал голову.

Испугавшись, Будори подбежал к окну и увидел, что профессор летит над городом, окутанным голубой мглой, на маленьком, словно игрушечном, дирижабле. Будори, вне себя от изумления, увидел, как профессор приземлился на плоскую крышу большого серого здания, привязал дирижабль к какому-то крюку и мигом скрылся внутри.