ГЛАВА 27. При осмотре частей расчлененного трупа каждая из них должна быть отмаркирована, сфотографирована, описана с обязательным указанием: анатомического характера

При осмотре частей расчлененного трупа каждая из них должна быть отмаркирована, сфотографирована, описана с обязательным указанием: анатомического характера, размеров и формы отчлененной части тела с характеристикой всех поверхностей, толщины подкожной жировой клетчатки, степени развития мышц.

Дипломная работа на тему «Особенности тактики расследования убийств с последующим расчленением трупа»

Зверь мчался через лес так, что казалось, земля летит ему под ноги сама по себе. Неведомая, непонятная ему сила гнала зверя вперед. Зверь чувствовал только голод и жажду, но тот, кто пытался овладеть его сознанием, побеждал, заставляя время от времени забывать обо всем, но все равно — зверя вели инстинкты. Бессознательные и смутные. Он знал, что надо бежать вперед, что там, за последней полосой леса, в городе, его ждет нечто очень важное. Зверь не знал слова «город», он вообще не знал слов, но смутный образ сидел в его мозгу. И все время хотелось есть. И то, что эта сила влекла его, не давая утолить голод, делала голод еще сильнее. Только раз, резко остановившись в своем непрерывном движении, он припал к роднику, бившему из земли посреди деревьев. Утолив жажду, от чего жрать захотелось еще сильнее, зверь опять бросился в направлении видневшихся впереди первых домов. Впрочем, для него они не были ни домами, ни жилищами, ничем. Просто тот, внутри, раньше видел это, и это его не беспокоило.

Мягкая земля сменилась твердым асфальтом. По нему сразу же заскрежетали когти. Бежать стало легче, но непривычнее, зверь теперь должен был следить, чтобы не потерять равновесие на поворотах, поскользнувшись на твердом покрытии. Путь к цели не был прямым, приходилось продираться сквозь стену отвратительной, неестественной вони, которая, казалось, была толще и тверже стен сгрудившихся вокруг зверя зданий. Но вдруг среди смрада он учуял тонкую нить запаха, который показался ему знакомым и приятным. Зверь, потеряв на мгновение осторожность, ринулся ему навстречу, но, словно ударившись о непреодолимое препятствие, остановился. Он почуял, что впереди, прямо за поворотом, находится враг. Страшный. Тот враг, которого надо уничтожить. Зверь, принюхавшись, припал брюхом к асфальту и стал красться осторожно и беззвучно. Он прижал голову к самой земле и практически распластался на дороге, сантиметр за сантиметром приближаясь к цели.

Майор Кроули нервничал. Во-первых, он очень боялся Зоны. Никто и никогда из его коллег не летал сюда, но легенды об этих местах ходили самые ужасные. О страшной радиоактивности, о том, что пьяные русские здесь бродят прямо по улицам, что озверелые мутанты охотятся за чистой плотью. Его беспокоило то, что десантная группа, которую он доставил, была вооружена до самых зубов так, словно тут ведутся открытые боевые действия. Кроме того, майор был крайне недоволен тем, что для охраны вертолета ему выделили только одного человека. Пусть этот лейтенант и был похож на дикую гориллу и не выпускал М16 из рук, но здесь, в Зоне, надеяться на безопасность не приходилось, и одного человека было явно мало. А еще майор все не мог успокоиться от того, что полетел он не со своим штурманом, а приданым, и что этот штурман, из тех же головорезов, что и остальная часть десанта, сейчас ушел с остальными. А случись что? Как без штурмана возвращаться? Хотя, конечно, можно обойтись и своими силами, но ведь Кроули не нанимался на подвиги и нарушения служебных инструкций.

— Эй, лейтенант. — Майор устал нервничать и решил поболтать. — Долго твои будут по городу рыскать? Не хотелось бы торчать до темноты.

— Да что там рыскать, у них дел-то на пять минут, — охотно отозвался лейтенант, он тоже нервничал, видимо, был недоволен своей участью в этой операции. Так простоишь на посту, а другие потом медали получат.

— А ты откуда родом? — Майор никак не мог понять, был ли этот сержант американцем. — Акцент у тебя странный.

— Словения, — ответил лейтенант, — я там родился, а потом, после школы, в Иностранный легион пошел, а потом…

Что потом, он не сказал, почувствовав на себе посторонний взгляд. Тихо, без единого звука, он жестом показал майору, чтобы он убрался в кабину вертолета, а сам, чуть пригнувшись, резко переместился за ближайшее дерево. Оттуда, стараясь захватить для обзора как можно больший сектор, он начал осматриваться. Было тихо. Настолько тихо, что в ушах зазвенело. Даже ветер, который время от времени гонял по битому асфальту гнилые листья, затаился. Все словно застыло, как муха в янтаре. Если бы лейтенант мог видеть сектор хотя бы на десять градусов больше, он бы успел отследить легкое движение слева, но он этого сделать не смог. Десантник продолжал просматривать по кругу всю территорию, оставляя за спиной вертолет. И уже когда ему стало казаться, что ничего не происходит, что все страхи — это, скорее, плод его фантазии, из-за спины раздался жуткий вопль. Перекатившись кубарем, лейтенант залег за невесть с каких времен валявшимся здесь бетонным блоком. Осторожно, стараясь не выдать себя, он высунулся из-за бетона, пытаясь рассмотреть, что же произошло там, возле вертолета. Вертолет стоял на том же месте. Его черный, матового цвета борт был распорот, словно циклопической вилкой или когтями стального монстра. На вывороченном наружу металле болталась, держась на фрагменте позвоночника, голова Кроули. А сверху, с лопастей ротора, свешивались кишки, слегка курящиеся в осеннем воздухе. Подавляя тошноту, лейтенант потянулся к рации на поясе, включая связь с группой.

— Мэй дей, мей дей, — почему-то шепотом, словно боясь вспугнуть мертвого майора, стал шипеть он в микрофон.

Но десантник сразу же понял, что его никто не слышит. В наушнике не было никаких сигналов, даже обычных шумов и пощелкивания. Понимая, что все идет не так, он попытался вскочить, но что-то остановило его, придавив сверху. Дикий и неуправляемый страх сковал лейтенанта. Он почувствовал, как от лица отлила кровь, как липкий пот потек по спине, которую сверху к земле прижимала неизвестная сила. Медленно, не решаясь увидеть то, что было за его спиной, он оглянулся. Над ним, положив на спину тяжелую переднюю лапу, стоял зверь. Морда угловатая, с выпирающими скулами и страшными клыками, грудь, покрытая пластинчатым панцирем, страшные когти черного цвета. Зверь спокойно смотрел на человека. В другой, свободной лапе он держал обрывок провода от рации. Казалось, что провод просто перекушен кусачками. Лейтенант не отрываясь смотрел на отрезанный кабель, словно это было самое главное в его жизни. На аккуратно срезанную прозрачную оболочку, на белый кружок тефлоновой изоляции, на блестящий, словно золотой, торец медного провода. Но это не было самым главным в его жизни, это было последним, что он увидел. Зверь, посмотрев в очередной раз на десантника своими внимательными глазами, обхватил его шею двумя пальцами и резко дернул вверх. Оторванная голова попыталась закричать, но не смогла. Зверь, уже не имея сил бороться с голодом, припал к хлещущей кровью разорванной шее трупа и жадно пил горячую жидкость. Утолив и жажду, и голод, он ринулся вперед, туда, где его ждали новые враги и новая пища.

— От машины, — истошно закричал Гера.

Все бросились врассыпную, Малахов успел в последний момент выдернуть из кабины Клаву, которая замешкалась, не желая бросать свой автомобиль. Но Вадим силой завалил ее на мокрый асфальт площадки аттракционов, стараясь прикрыть собой. Гадко воя, оставляя дымный след, ракета, запущенная с площади, ударила прямо в багажник на крыше «Патриота». Система пассивной защиты помогла не сильно, но спасла машину от разрушения. Грохот обломков затих, но никто не поднял головы, ожидая второго ракетного удара. Однако все было тихо.

— Всю жизнь мечтала о кабриолете, — раздался голос Клавы. Она первая не выдержала и, приподняв голову, осмотрелась. У машины срезало верх с системой ракетного огня и пулеметом. — Вот теперь сбылись мечты. Может, мы уже нашли эту Сферу?

— А сканер жив. — Гера, не отрываясь от земли, проверял работоспособность электроники прямо с очков коммуникатора. — Вот только придется что-то с антенной придумать, связи с Центром нет.

— Хорошо, что связь головы с туловищем присутствует, — мрачно сказал Малахов. — Почему так поздно ракету засек? И почему больше не стреляют?

— Почему не стреляют — вопрос не ко мне, а ракета… Они ее из-под прикрытия захреначили. И защиту активировали. Они наводились из космоса поэтому я сигнала не засек. Наверное…

— Ладно, не время сейчас разбираться. Что там вокруг? — Малахов поправил очки, ожидая сигнала от сканера.

— Группа в составе, — Герман на секунду замолчал, рассматривая картинку на мониторе, — пятнадцати человек. А, нет, двое нейтрализованы, они, видимо, обслуживали психотронную пушку. Значит, тринадцать человек, вооружение — стрелковое оружие, гранатометы, обходят нас, так же как мейндауны только что. А нет!

Малахов и сам видел, как красные точки на синтезированной картинке, сначала разойдясь цепью, не стали обходить здание дома культуры с двух сторон, а вошли в него, словно просочились сквозь стены.

— Они через окна выбитые пролезли, — догадался Герман. Он поправил очки и повернулся к Вадиму. — Сейчас рассредоточатся и из окон нам устроят веселые картинки. Уходим? Успеем? Ой, блин… Это что?

Сканер бесстрастно показал, что нечто громадное, стремительное ринулось внутрь здания…

Зверю не нравился запах, царивший в сыром, мертвом доме. Набухшая до рыхлости трухлявая штукатурка, полусгнившие листы бумаги. Но зверь понимал, что цель близка. Гадко скрипело под ногами стекло, тот, второй, который был внутри зверя, заставлял обходить острое крошево, чтобы не пораниться.

Сержант Райан занял очень удобную позицию. Отсюда, из полуразбитого окна, хорошо просматривалась площадка аттракционов, и, спрятавшись за низким подоконником, сам сержант оставался практически неуязвим и незаметен. Ему было хорошо видно людей, стоявших под прикрытием разбитого внедорожника, и ничто не мешало ему взять их в прицел, как только по автомобилю ударят гранатой с верхнего этажа. Здесь, в разбитой комнате развлекательного центра, было тихо, как бывает тихо только в мертвых зданиях. Сколько таких зданий сержант видел в своей жизни — не перечесть. И в Сербии, и в Абхазии, и в Руанде… Всегда, когда начиналась борьба за власть, на помощь новым режимам приходили безликие, не числящиеся ни в одной армии мира наемники. Но они не были наемниками в полном смысле слова. Они были на службе, какой страны — они не знали сами. Секретные воины революций, выходившие на тропу войны по команде. И получавшие за это хорошие деньги. Команда, прибывшая вместе с сержантом, тихо похрустев битым стеклом, рассыпалась по зданию, заняла боевую позицию, как на тренировках. Все ждали только приказа. Райан, увлеченный прелюдией к бою, даже не успел ничего сообразить, когда неведомая сила оторвала его от пола и подняла почти до потолка. Жуткий, заставивший всех содрогнуться человеческий крик смешался с ревом. Это был не рев, а скорее боевой клич зверя, вышедшего на охоту. У окна, рядом с согнутым в подкову автоматом, еще бился в агонии Райан. Он уже не мог кричать. И уже не мог жить. В нескольких метрах от него валялись его оторванные ноги. Последнее, что мелькнуло в умирающем мозгу сержанта, — это неуместная мысль о том, что оторванная нога шевелится.

— Это оно? — тихо прошептала Клава.

— Да, оно. И я, кажется, догадываюсь, что будет дальше, — сказал Вадим. — Всем сидеть за машиной, хоть какое-то прикрытие. Гера, приготовь пневматичку.

Не отрывая взгляда от окон, в которых хорошо различались засевшие там вооруженные люди, Вадим осторожно переместился за левое крыло «Патриота».

Герман даже не пытался понять, что задумал командир, осторожно, стараясь не подставиться под огонь, достал из багажника пневматический метатель транквилизатора — устройство, похожее на винтовку, но с толстым стволом, заряжаемое шприцем со снотворным.

— Есть.

— Держи наготове, — приказал Вадим.

В здании шло побоище. Зверь, легко передвигаясь по ненавистным помещениям, одного за другим отлавливал десантников. Военные забыли о цели миссии, у них сейчас были другие заботы. Выжить, выжить в драке с неизвестным врагом. А враг был страшен — не только своей ловкостью и силой, но и тем, что никто не мог понять — кто он. Нападавший двигался как тень. Он то влетал черным комом в дверь, не реагируя на сумбурную стрельбу, то выпадал сверху. Очередная жертва даже не успевала понять, откуда взялось чудовище. Зверь ломал оружие, сгибая стволы винтовок M16, как будто это были соломинки для коктейля. Отталкиваясь задними конечностями от стен, вылетал прочь от агонизирующей жертвы и так же безошибочно находил следующую. Капитан Штампе, командир группы, продержался дольше всех. Как только он услышал предсмертный крик Райана, подсознание шепнуло ему, что, возможно, не все пройдет так гладко, как должно было быть. Штампе привык, что нападают он и его люди, а тут, похоже, совсем наоборот. Ловко, словно чемпион по паркуру, он вылетел через балкон последнего этажа на крышу здания. Там, устроившись за кирпичным блоком вентиляционной системы, он залег, взяв в прицел выход на крышу. Штампе знал, что нападавший обязательно будет идти до конца. Что-то ему подсказывало, что живым из этой бойни выйдет только один. Впрочем, капитан бывал и не в таких переделках, и до сих пор в схватках один на один ему везло. Легкий ветерок чуть качал прилипший к крыше желтый кленовый лист. Вдруг Штампе пришла в голову совершенно глупая мысль, что вот этот листок, вот эта облезлая, покрытая архаичным рубероидом крыша — это, может быть, последнее, что будет в его жизни. Что уже никогда не будет пива в биргартене, недалеко от его дома в Брауншвейге, что никогда он не будет кормить золотых рыбок в своем пруду, и даже тсанта, мертвая голова, добытая в Амазонии, которую он повесил у себя над столом, не будет пялиться на него своими мертвыми закрытыми глазами.

«Зачем я согласился лезть в эту задницу? — подумал капитан. — Почему я не?…»

Додумать Штампе помешал странный звук, раздавшийся за спиной. Он осторожно оглянулся. Из-за самого края крыши, не мигая, на него смотрели. Угловатая голова с развевающейся длинной шерстью, даже не шерстью, а гривой, с внимательными и спокойными, словно человеческими глазами. Зверь, держась за срез крыши двумя лапами, спокойно висел по ту сторону и смотрел на Штампе. Капитан осторожно, стараясь не вспугнуть монстра, вытащил из кобуры пистолет. Штампе доверял своему «кольту» сорок пятого калибра и не раз применял его в затруднительных ситуациях. Зверь смотрел на его движения с любопытством и заинтересованно.

Штампе резко бросил свое тело назад, меняя позицию, и прижался спиной к кирпичному вентиляционному каналу. Спокойствие зверя бесило десантника, он, прошедший ад и то, что бывает еще глубже, впервые в жизни боялся. Пистолет ходил ходуном в руках. Но в какой-то момент профессионализм сработал, и Штампе вмиг успокоился. Страх ушел, осталось безразличие. Целясь зверю между глаз, он спустил курок. Но зверь в последний момент отвел свою башку в сторону, и пуля просвистела мимо. Второй и третий выстрелы вообще улетели в пустое пространство — зверь исчез. Штампе сидел под защитой стены, приготовившись к нападению. Он успел перевести в удобное положение свою винтовку и ждал. Ждать пришлось недолго. Быстро, как удар змеи, сверху опустилась лапа и выхватила из рук пистолет, чуть не оторвав палец, лежащий на спусковом крючке. Штампе не успел пошевелиться, а зверь уже стоял одной лапой на винтовке, лишив капитана оружия.

Но у капитана был еще один шанс. Как берсеркер в боевом безумии, он выхватил оружие последней надежды, десантный, со страшными зазубринами на лезвии, нож. Стараясь сбить зверя с толку, Штампе начал играть ножом, вертя им так, словно нож исполнял танец смерти. На морде зверя вдруг явственно проявилось любопытство. Словно все происходящее забавляло его. Штампе не выдержал и нанес удар, резко выбросив вперед руку в прямом хвате. Легированная сталь лезвия, гадко скрипнув, скользнула по панцирю на груди и не причинила зверю никакого вреда, а казалось, только раззадорила. Шаркнув лапой, зверь отбросил автомат в сторону. Жалобно лязгнув по жести на краю крыши, оружие улетело в никуда. А зверь, налюбовавшись экзерсисами Штампе, спокойно забрал нож у десантника. Просто так, поднес лапу к лезвию и забрал. Штампе не мог понять, то ли это гипноз, то ли реакция этого монстра была настолько лучше его собственной.

Зверь, не обращая внимания на Штампе, изучал холодное оружие. И точно так же, как Штампе только что, стал вертеть нож, выделывая невероятные экзерсисы, словно соревнуясь с человеком, кто ловчее. Он вертел лезвие в лапе, которая не была предназначена для этого, слишком большой и сильной она была. Капитан, глядя на эту безумную картину, решился на еще более отчаянный поступок. Он стал, пятясь, не спуская глаз со зверя, отступать к выходу с крыши. Каждый шаг ему казался последним, он был уверен, что чудовище сейчас бросит развлекаться и спокойно оторвет голову ему, последнему из живых. Зверь в какой-то момент перевел взгляд с ножа на отступающего немца, но, не заинтересовавшись им, продолжил изучать оружие.

Штампе, воодушевленный неожиданным шансом, отступал. До спасительного люка оставалось полметра, и казалось, уже ничто не помешает спастись. Но тут капитан опять увидел этот дурацкий кленовый листок. Он все так же подрагивал на легком ветру, но вдруг, словно вырванный ударом, оторвался от рубероида, раскрученный непонятной силой, и разлетелся тысячей ошметков. А на месте листка стала зарождаться и вспухать «воронка», сначала просто как легкое колебание воздуха. Потом, внезапно устремившись вверх столбом торнадо, она начала вовлекать в себя все и вся. Через мгновение Штампе, затянутый в круговерть пространства, уже разлетелся миллионом кровавых капелек вперемешку с обломками кирпича, металла, обрывками перьев случайной вороны. И совершенно нетронутый, рядом с «воронкой» стоял зверь — непоколебимый и безразличный. «Воронка», словно понимая, что зверь свой, обходила его стороной, не трогая и не обижая. Только грива на голове развевалась в энергетических потоках.

Вой «воронки» и рев зверя слились в один страшный вопль, пронесшийся по Зоне и долетевший вниз, до самых Киевских холмов. Долго еще потом больные в киевских психиатрических больницах, разбуженные этим воплем, боялись полнолуния. Долго еще пытались все врачи Киева привести в чувство главного пациента, прятавшегося от народного возмездия в больничных палатах. Дикий вой вывел этого пациента из равновесия, и он, преумножив свои страдания, забился в страшной агонии, словно его настигла кара за содеянное. Но даже смерть не принесла ему облегчения. Долго еще птицы боялись лететь через Днепр, помня, как, пронесшись над водами, этот вопль положил на осенние волны Днепра тысячи крылатых созданий, умерших от ужаса осеннего полнолуния. Зверь и стихия Зоны боролись с миром, а может, и не боролись, а звали мир на помощь. На помощь Зоне, рождающейся опять в страшных муках, перекраивавшей пространство и время на новый лад, порождая новый мир с новыми правилами и новыми законами, с новыми героями и новыми врагами.

Словно пытаясь утихомирить стихии, бушующие на крыше, с неба ударила молния, сделав синее небо на мгновении белым. Молния прошила «воронку», разметав ее в стороны, и последним ударом отшвырнула зверя с крыши, ударив в его панцирную грудь шипящим электрическим бичом. Раскинув громадные лапы, зверь рухнул на асфальт площадки аттракционов. И остался лежать неподвижно, оглушенный чудовищным ударом. А «воронка» разлетелась, только тарахтение мелких обломков, осыпавшихся там, где она только что была, напоминало о том, что происходило мгновение назад.