Глава 11. Если бы коровье стадо не перегородило нам дорогу, я бы её не заметила

Если бы коровье стадо не перегородило нам дорогу, я бы её не заметила. Обычное дело — телята подросли, а лето идет к концу, вот их и гонят на убой. А вместе с ними ту скотину, которая стала старой или ненужной в хозяйстве. Немного рановато, но так всех же в лучшие сроки не продашь. И фуража не напасешься. Крестьянский быт не терпит сентиментальности, только лорд может позволить себе роскошь кормить одряхлевшего любимого пса или коня до самой смерти.

Одна шедшая с коровами лошадь была старой — с проваленной спиной, опухшими бабками, отвисшей волосатой губой, запавшими глазами. Даже не старая, а древняя. Заезженная скотина, пережившая свой век. Жаль, но что тут поделаешь? А вот вторая, гнедая, даже скорее буланая, с белым носком на правой задней, старой не казалась. Худущая, с торчащими ребрами и следами кнута на боках и крупе, она сильно хромала, буквально приволакивая переднюю ногу. На шее — обрывок веревки. А голова… несмотря на глубокие впадины над глазами и падавшую на лоб спутанную гриву, в ней видна была порода — длинная щучья морда, маленькие изящные уши, широко расставленные глаза, чуткий абрис ноздрей. Как эта чистокровка попала в идущее на бойню крестьянское стадо? Покалечилась? Или, судя по следам кнута, безнадежно норовистая и дурноезжая?

Пока думала, один из идущих за стадом подпасков решил поторопить хромоногую кобылу:

— Но-о! Пшла, тварь! Недолго тебе осталось!

Свистнул кнут. Но вместо того, чтобы прибавить шагу, буланая, развернувшись на задних ногах, неловко кинулась на парня, заложив уши и оскалив зубы. Похоже, знала, что терять больше нечего. Тот резво отскочил и обидно заржал:

— Сейчас ты у меня получишь! Ишь, опять сбежать собралась!

Кобыла, раздувая ноздри, мотнула головой с прижатыми ушами и, набычившись, прыгая на трех ногах, пошла на пастуха. Тот прищурился, примерился, замахнулся хлыстом… Сейчас подсечет здоровую переднюю ногу, поняла я. Ей не устоять. И почему-то стало нестерпимо жалко эту лошадь, боровшуюся за последнее, что осталось у нее в жизни — гордость.

— Стоять! — Аскани опередил меня. — Кто старший?

Парень замер, так и не щелкнув хлыстом, оглянулся на нас… и зря. Кобыла, воспользовавшись заминкой, вытянула в последнем рывке шею, вцепилась мучителю в плечо, резко дернула и, как собака, замотала в воздухе оторванным рукавом ватника.

Хорошие зубы! Точно не старая!

— Ах ты ж дрянь!.. — взвыл укушенный пастух.

— Стоять! — приказал уже Росс. Перевел взгляд на меня: «Тим, она хромая и с придурью, сама видишь».

«Все равно. Пусть это будет не так… Она не заслужила».

Росс вздохнул.

«Я тащу в школу хромоногую кобылу и двух коз. Дишандр оборжется».

Мне кажется, или я опять сумела заглянуть в мысли директора?

— Давай так, — лорд Йарби строго посмотрел на меня. — Порода в этой лошадке есть. Я сейчас её куплю. Но если ты подобрала кого-то, ответственность тоже твоя. У тебя есть три дня — если окажется, что вылечить её нельзя или что она сломана, ты не станешь её мучить. И дашь умереть ей быстро и безболезненно. Согласна?

Кобыла бросила рукав на землю, наступила на него копытом и замерла, настороженно переводя взгляд с парня с хлыстом на нас и обратно.

Хорошо, что дорога на Китовый Киль была безлюдной — иначе, пока разбирались, мы собрали бы толпу. Обошлась нам злобная хромая ледащая кляча в шесть серебряников. Что показалось мне странным, лорд Йарби написал на вырванном из блокнота листе расписку в получении денег и заставил хозяина стада поставить имя, сумму и дату.

— Зачем? — спросила я, когда мы съехали на поляну у обочины, еле затащив туда за накинутый на шею аркан нашу покупку.

— Затем, — ответил Росс. — Порядок должен быть. Это не поросёнок какой, а породистый конь, хоть и в ужасном состоянии. Ты поняла, что она родня Прибою?

Вот оно что! Конечно! И щучья морда, и длинные шея, холка и корпус… вот откуда это чувство узнавания. Но, получается, я разглядела породу, а не кобылу? Выходит, я на подсознательном уровне хотела получить своего Прибоя, и, увидев внешне похожую кусачую животину, решила, что это — моя лошадь? А сейчас эта лошадь, попятившись от нас на всю длину веревки, прикидывает, каких гадостей ждать от новых хозяев и готовится к обороне?

Ну ладно, зато, похоже, она не дура…

Соскользнула с Бри. Вот интересно, что я буду делать, если на буланую драконья магия не подействует? И вообще, что с ней делать-то надо? Наверное, напоить, накормить и осмотреть.

Бредли с жалостью поглядел на меня. Спасибо, пальцем у виска крутить не стал.

Аскани тоже спрыгнул с Прибоя.

«Сейчас попробуй подойти к ней сама. Она должна понять, что хозяйка — ты. Как покормишь, я присоединюсь, посмотрю, что с ногой».

Отцепила от скатки за седлом складное ведро. Сосредоточилась. Наполнила водой. Покосилась на кобылу — та наблюдала за моими действиями с явным интересом. Это она пить хочет или прикидывает, как бы мне ведро на голову нахлобучить?

— Оторвешь рукав — не дам морковку, — сообщила я.

Кобыла фыркнула.

— Тим, расширь щит, прикрой одежду, — посоветовал лорд Йарби.

Разумно, сейчас сделаю…

С ведром наперевес я медленно, маленькими шагами, стараясь не делать резких движений, двинулась к кобыле. Та снова прижала уши. Была б собакой — ещё зарычала бы. Подойдя ближе, я остановилась в паре шагов, показывая плещущуюся в ведре воду. Вот интересно ей это или нет?

Раздувая ноздри и кося попеременно на меня и на воду, она вытянула шею, переступила ногами. Ну, слава Ларише, пьет! Ведро моя ледащая выдула в один присест. В принципе я слышала про такие штуки. Животным перед сдачей на бойню долго не позволяли пить. А потом, перед самым концом, давали нахлебаться от пуза, чтобы вес вышел больше. Мясники знали про этот финт, но такой род мухлежа не нарушал никаких законов.

Зря я задумалась. Выпив половину второго ведра, кобыла вцепилась зубами в свой край посудины и, дернув, выплеснула остаток воды прямо мне на ноги. Я взвизгнула — лошадь тут же снова заложила уши и шарахнулась. Да чтоб её, вот же стервоза вредная!

«Попробуй первую горсть овса с руки дать. Только пальцы не подставляй», — посоветовал Аскани.

Угу. Я уже не была уверена в разумности происходящего.

Первая горсть овса улетела в траву, когда меня попытались цапнуть.

Вторую вышибли из рук, наподдав носом.

Третью она всё же съела. И уставилась на меня. И я узнала этот взгляд! — я приобрела себе козу Белочку в лошадиной шкуре! Да чтоб её! Ну, сейчас, коза, ты у меня попляшешь!

Наверное, если нацепить ей на морду торбу с овсом, то она не сможет кусаться. Но недоуздков у нас нет, да и, судя по всему, сбрую без боя на такую не наденешь. А что делать?

— Тим! Драконья магия, — подсказал сзади Росс.

Вытянув нить из источника, попробовала почесать её за ушами, как нравилось Прибою. И ошиблась. Почувствовав прикосновение, она взвизгнула, присела на задние ноги, задрала морду к небу и затряслась.

«Не очень хорошо, — прокомментировал Аскани. — Её били по ушам».

А мне снова стало её жалко. Вот что надо делать с лошадью, чтобы довести до такого?

Ладно, неволить не буду. Высушив ведро, сотворила из нитей для него распорки, чтоб зубами не выдрать и копытом не вышибить. Потом взяла мешок и насыпала треть ёмкости овса. И позвала буланую, показывая горсть золотистых зерен.

Голова медленно опустилась. Кобыла подозрительно уставилась на висящую в воздухе кормушку. Два шага, и она ткнулась в ведро носом. Послышалось жадное хрупанье…

А дальше что? Как к ноге подобраться-то?

«Сейчас приду», — Аскани, похоже, забавлял мой несчастный вид.

Осторожно протянула руку, погладила её по шее. На меня недоверчиво покосились, но решили оставить выяснение отношений на десерт. Похоже, есть она хотела ещё больше, чем пить. Неслышно подошедший сбоку Аскани огладил тёмное плечо с золотистым отливом, положил на него ладонь и тихонько запел на эльфийском. Кобыла навострила уши, но протестовать не стала. Даже как-то расслабилась.

«Смотри-ка, читал я, но не верил. Говорят, что эльфийские кони сотворены так, что слушают язык дивного народа. Это — один из ключей к дружбе с ними, — и закончил с ехидным смешком: — Будешь со своей кобылой по-эльфийски изъясняться!»

Эх! Говорила же мне Тин: «Не руби с плеча! Не слушайся первых порывов!» А я? Вот нафиг мне, вообще, в школе лошадь? Мало нам было возни с Прибоем? Но тот конь по всем статьям хоть куда, не любить его невозможно — и красавец, и умница, и летает быстрее ветра. А эта? Десять ладоней в холке сплошной дикости да вредности.

Ладно! Взялась — делаю.

«Ас, ты смотри ногу, я буду петь!» — и завела вполголоса про деву у ручья…

«Были треснуты две кости и воспалено копыто. Как она вообще ходит, это загадка. Копыто могу поправить сейчас, а с костями возни на неделю».

Овес в ведре кончился. «Дева у ручья» тоже. Я забубнила речитативом свежевызубренное «Создание Лесного Храма». Кобыла слушала. Ас, сидя на корточках, обнимался с лошадиной ногой. Бредли на другом конце поляны нарезал толстые бутерброды. Росс, сидя на бревне, задумчиво рассматривал живую скульптуру «две козы, эльфийский юноша и пустое ведро».

«Копыто в порядок привел. Будешь дегтем мазать, через неделю она забудет, что болело. Пойду медитировать — хочу потом ей немножко колено подлатать».

Я кивнула, на секунду замолкнув. И меня тут же с размаху двинули башкой, уронив на землю. Правда, больше бить не стали. А вопросительно фыркнули.

— Тим! Ну-ка попробуй, снова запой на эльфийском и отступи прочь? — посоветовал Росс.

— Риалли алистэ сир'эннэт виэла… — послушно завела я, пятясь задом.

Кобыла подумала… и на трех ногах заковыляла следом.

— Интересно, а лошади для изучения гномьего есть? — задрал бровь Аскани.

Через час мы снова ехали по дороге. Точнее, ползли. Медленным шагом.

— Ты ей хоть имя придумай, пусть привыкает, — попытался отвлечь меня Ас от мрачных дум о том, что я наделала.

— Ага! «Виселица» сейчас как раз свободно, — усмехнулся Бредли.

Я оскорбленно на него покосилась. Потом прыснула — костей и мослов у моего нового приобретения было даже больше, чем у тряской рыжей.

— Ну, не хочешь виселицу, назови табуреткой, та тоже на трех ногах, — продолжил вредничать лейтенант. Ас недовольно на него зыркнул — Борин осекся и замолчал.

— Не спеши. Имя придет само, — посоветовал лорд Йарби.

— А откуда она взялась-то такая, с примесью эльфийской крови? — озадачилась я. — Это ж большая редкость?

— Я вот поразмыслил, — прикусил губу Ас. — Прибой — сын полукровки Ночи, да? Но, как рассказывали, тех двух угнанных из эльфийских табунов маток держали в гильдии убийц несколько лет. То есть жеребят должно было быть больше, чем двое. А про остальных я никогда не слышал. Вот думаю, твоя буланая — потомок тех кобыл во втором поколении.

— То есть она может оказаться двоюродной сестрой Прибоя? — оглянулась я на ковыляющую в арьергарде кобылу.

— Может, да, а может — нет. Но что эльфийская кровь там есть — это точно.

И как такую называть? Эльфа? Не-а, не подходит. Леди? Ага, зубами клац-клац! Не лошадь, а драконица какая-то! Во! Дра-коница!

— Она — Драконица, — сообщила я мужчинам.

— Бывает… — отозвался Бредли.

Я окончательно обиделась.

До Заны в этот день мы так и не добрались. Пришлось остановиться засветло, потому что заморосил дождь. Прикрыть всех щитом от воды я могла, но дорога стала скользкой, и моя трехногая хромоножка рисковала навернуться и сломать ещё одну конечность. Тогда б ей уже и Аскани не помог.

— Фиг знает что, — прокомментировал происходящее в вежливом переводе с тролльего раскладывающий наши вещи на сухом пятачке под корнями дуба лейтенант.

Я, с эльфийской песней на устах и ведром воды в руках, снова начала подступать к Драконице. Уговорила, напоила. И тут же мне на ногу встали копытом здоровой ноги. Всем весом. Нарочно. Вот зараза! Не добьешься — я в щите!

— Овса хочешь? — поинтересовалась я.

Голова с ушами торчком повернулась ко мне.

«Они простую речь понимают. Пообещала — корми», — сообщил растирающий Прибоя Аскани.

Кормлю…

«Иди сюда, лечить, пока она занята».

«Иду».

К мосту через Зану мы доползли к середине следующего дня. А погода становилась хуже и хуже. Небо было затянуто низкими серыми идущими с севера тучами, моросил холодный косой дождь. Мы вместе с лошадьми спрятались от дождя под щитами, но теплее от этого не становилось. Что-то всё это напоминало. Похоже, мрачно подумала я, мне не стоит ездить этой дорогой. Вот если в третий раз поеду и опять продрогну до костей и кого-то калечного и увечного найду, решу, что Лариша издевается.

Может, эту кобылу можно левитировать? А что? Поднял в воздух и пусть летит следом на веревочке. А мы тогда рысью поедем.

Увы, Росс от авантюры отказался, а в одиночку мне было свою хромоногую собственность не поднять. А если просто облегчить её вес, насколько смогу?

— Не стоит. Навернется с непривычки — будет хуже, — покачал головой директор.

Ладно, потерплю.

Ночевать устроились в ложбине между сопками, в паре лиг за знакомыми нам с Асом менгирами. Проезжая мимо, мы понимающе переглянулись.

«Сегодня ночью я лягу рядом с тобой, как тогда. И не спорь! Я хочу снова услышать, как бьется твоё сердце у моей груди».

Я улыбнулась. Для меня всё будет совсем не так, как год назад. Той далекой ночью я его ненавидела, а сейчас… сейчас… ох, лучше об этом не думать!

«Спасибо, я рад!» — отозвался Ас.

Я фыркнула, как Драконица. Ас рассмеялся.

Наутро небо продолжало хмуриться. Из набухших туч падали пока не капли, а просто летела водяная пыль. Бредли споро паковал поклажу, а мы с Асом пошли седлать коней. Драконица выглядела как-то не так, и я даже не сразу поняла, что изменилось. А когда до меня дошло, дернула за рукав Аса:

— Смотри, когда она стоит спокойно, то опирается на все четыре ноги! — я в восторге начала выписывать круги вокруг подозрительно косящейся на меня кобылы.

— Угу. Ты понимаешь, что когда она действительно сможет опираться на все четыре, то начнет бить задом? — затягивающий подпруги на Поте Ас моего энтузиазма не разделял.

— Да пусть себе лягается, — отмахнулась я.

— Ну-ну, — хмыкнул Ас, взлетая без стремян в седло Прибоя.

— Да трогайтесь уже, — взмолился Бредли. — Может, хоть сегодня под крышей заночуем!

Мы тронулись. Драконица, уяснившая, что обижать её не собираются, а кормят регулярно, сама поковыляла следом.

* * *

Уже ночью мы въехали в Китовый Киль. И за полночь, мокрые, голодные и продрогшие, оказались у ворот школы. Я вымоталась так, что была даже не в состоянии радоваться, что мы наконец приехали. Вздохнула — до горячего душа и постели ещё пилить и пилить — сначала надо определить на жительство мою хромоногую козу безрогую.

Директор и Бредли спешились у дверей школы, сняли с лошадей поклажу. Нашу с Асом лейтенант пообещал закинуть в общежитие — сам он, с разрешения Росса, по-прежнему собирался занять соседнюю с Асом комнату. А мы вдвоем повели наш табун к конюшне.

Завтра Бредли отгонит Потю и Ботю в конюшню отряда местной стражи, патрулировавшего округу. Там им будет хорошо. А гнедую Бригитту мы решили оставить в школе — старенькая Морковка за последний год заметно сдала, и пора было подыскивать ей замену.

Ас, соскочив с коня, растворил ворота конюшни. Прибой коротко фыркнул и, не дожидаясь хозяина, потопал в свой денник.

— Ну хоть бы расседлать себя сначала дал, зараза! — беззлобно ругнулся вслед Аскани.

Вороной застыл на середине прохода и вопросительно обернулся.

— Сейчас, постой, седло сниму, тогда пойдешь…

Я тужилась, пытаясь расстегнуть подпруги на брюхе Бри. Поддала коленкой ей под живот и дернула ремень. Ага, вышло! Это я стала сильнее, или Бри к вечеру сдулась? Буду считать, что первое.

Через пятнадцать минут Прибой и остальные уже хрупали в денниках сеном, и только моя калечная сиротинушка торчала, необихоженная, в проходе конюшни.

— Ну, что встала? — с тоской посмотрела я на понурившуюся кобылу. — Вот смотри — есть два места — через проход от Прибоя, в торце, или рядом с ним, — открыла двери обоих денников. — Выбирай! А то так и будешь ночевать в коридоре!

Драконица шумно выдохнула воздух и заковыляла в торец, ко мне. Заглянула в правый денник, потом в левый, отделенный от вороного дощатой перегородкой. Выбрала левый, зашла, понюхала утлы и, развернувшись, встала головой к проходу.

Похоже, она действительно понимает речь!

— Молодец! Сейчас покормлю тебя и разотру. Подожди.

Всё же она попыталась цапнуть меня за плечо. Но, по-моему, это было уже не по злости, а из принципа.

Кстати, деньги за Драконицу я вернула Россу на первом же привале. Тот кивнул и взял. Спросил, отдать ли мне расписку? Я попросила её сохранить.

А вот теперь вставал вопрос о содержании — уже выяснилось, что оголодавшая тощая буланая может сожрать в день шесть мерок овса, не крякнув. И сена, сколько дадут. О морковках, сахаре и хлебе уж не говорю. И школа кормить эту лошадь не обязана — потому как данная коза безрогая не школьная, а лично моя. По логике, это я должна ещё приплачивать за место в конюшне. И компенсировать траты на овес, сено, опилки на полу в деннике и всё прочее, кобыле потребное.

«Ас, сколько ты платишь за постой и прокорм Прибоя?»

«Ползолотого в месяц».

Упс. Я зарабатываю меньше, чем жрёт моя лошадь. И что делать?

«Что ты дергаешься? Забыла, что ты — герцогиня? — в ментальном голосе Аса звучала улыбка. — Уже в этом месяце на твой счет упадет сотня золотых. А со следующего их будет триста…»

Что я дергаюсь? Просто. Герцогиней я себя так и не почувствовала. Тому, что Аскани — мой троюродный брат, я была искренне рада. А вот то, что я отняла у него право зваться герцогом Сайгирн, не менее искренне расстраивало и представлялось совершенно неправильным. У меня так и осталось четкое ощущение, что ни к самому герцогству, ни к титулу, ни к этим непонятным деньгам я отношения не имею. И взять из них хоть медяк — вроде как украсть.

Значит, мне нужно найти самой какой-то способ зарабатывать больше… чтобы хватило и на тетради с чулками, и на содержание этой вредины в одном белом носке. Ой, кстати, копыто-то надо бы дегтем помазать!

Развесила по вбитым в доску гвоздям вымытые в ведре трензеля, выплеснула на улицу грязную воду и пошла к шкафчику за банкой с дегтем. Вот за то, что вредная, намажу ей все четыре ноги!

Ас, закончивший набивать ясли сеном и расправлять потники поверх седел, шагнул мне наперерез:

«Значит, те деньги ты трогать не хочешь?»

«Нет. Кажется, что возьму, — и они свяжут меня по рукам и ногам…» — вздохнула я.

«А если я предложу тебе оплатить содержание буланой из своих личных средств, как маленький подарок моей невесте?»

«Ответ ты знаешь, — потупилась. — Я к тебе очень хорошо отношусь, но на шею не сяду. И подарков брать не стану, не настаивай».

Ас покачал головой: «Ты горда до такой степени, что мне страшно…»

Не горда. Просто большую часть жизни мне ежедневно с утра до вечера тесали кол на голове, как меня осчастливили и как я должна быть безмерно благодарна за то, что меня подобрали и пригрели, за то, что мне дали, тыкали в нос, сколько стоили те корки, которые я съела, и та рвань, что на мне надета, и не уставали повторять, в каком я неоплатном долгу перед моими благодетелями… И я поняла: если хочешь оставаться свободной — не бери ничего, без чего можешь обойтись. И вообще не бери. Иначе придется отдать взамен сторицей.

Что я могу дать Аскани? Только себя саму… Но готова ли я к этому на его условиях? То есть хочу ли я выйти замуж за него через пять-шесть лет? Прожить всю жизнь в северном замке на слиянии двух рек, лежать с ним каждую ночь в постели как женщина с мужчиной, рожать ему детей… Ведь по-прежнему нет. Не хочу ни за кого. Замужество кажется мне ловушкой. Пожизненной. Так как могу я что-то взять, если не уверена, смогу ли вернуть долг?

А деньги герцогства? Какая из меня наследница? Чем я способна осчастливить своих подданных? Да ничем — ибо пока ничего полезного не знаю и не умею. И — большой вопрос — хочу ли я сама сидеть год за годом в замке Сайгирн и следить за тем, как зима сменяет лето, как растут молочные стада и стригут овец… Правильный ответ — тоже нет. На сельское хозяйство, причем крупным планом, я уже успела наглядеться на всю оставшуюся жизнь. Отказаться от магии, от драконьей сути, от ветра в крыльях и странствий без возврата ради строительства дамб или повышения куриной яйценоскости? Ведь то, что я нашлась — это случайность, стечение обстоятельств. А вот Аскани рождён для того, чтобы править этим краем. Он рос с сознанием своей миссии, учился, стремился, пошел наперекор судьбе и рискнул жизнью, чтобы сохранить право наследования. Как я могу перебежать ему дорогу? Вот и выходит, что к этим деньгам я отношения не имею и брать их не вправе.

Значит, надо думать, как выкручиваться самой.

Сейчас немного времени и небольшой запас денег у меня есть. И к началу года ничего, кроме тетрадей, покупать вроде бы не нужно. Росс сказал, что у Элии будет выбор — работать у кастелянши или на кухне, по три серебряника в неделю. Оба места она не займет. То есть я могу претендовать на второе, свободное. Причем, если делать свой объем работы при помощи магии, это и времени много брать не будет. Ну вот, сообразила вроде.

А дальше поглядим.

На верхнем этаже общежития было пусто. Ну, ещё бы — до занятий целых три недели, куда спешить-то? Затащила в комнату сумку, кинула её на кровать Бри. Зажгла светлячок — ну вот почему у меня вечно выходит только болотный? М-да — трехмесячная пыль в зеленом свете — радующее глаз зрелище. Надо будет завтра прибраться.

«Можно к тебе подняться?» — пришла снизу мысль Аскани.

«Нет. Я в душ и спать… Давай до завтра!»

«Ладно… Спокойной ночи…»

И чего недоволен? Мало по дороге нагляделся?

Вообще-то, когда я забралась в кровать, то поняла, что мне его тоже не хватает. Но ему я этого не скажу. Хватит того, что в замке Сайгирн все, от конюхов до лорда Бараки убеждены, что я сплю с юным герцогом. Такой славы здесь, в школе, я всяко не хотела. Одно дело ходить днём, взявшись за руки, а другое — ночевать в одной кровати за запертой дверью. И позволить Асу спать рядом — означает отрезать себе все пути назад: вся школа будет уверена, что я — его любовница. И когда я приду в Академию — эта слава последует за мной.

Я не рассчитывала увидеть во сне Шона, но неожиданно он появился.

Мне снилась горная страна — незнакомая, другая, не похожая на привычные глазу Восточные горы. Широкие безлюдные долины, тёмные леса из неизвестных мне пород деревьев, вершины до небес с сахарными шапками ледников на них. Свет солнца казался красноватым, как бывает вечерами. Я летела, и одна долина перетекала в другую, леса расступались, открывая взору цветущие луга, серебрились потоки мелких чистых рек… Меня влекло на запад, дальше и дальше, туда, где разгорался закат.

Почувствовав, что устала, присела отдохнуть на нагретую за день плоскую вершину бурой скалы.

Ворон появился неожиданно, просто вынырнул откуда-то снизу.

— Привет! Эк тебя занесло… но это хорошо. Значит, ты начинаешь чувствовать.

Это он о чём?

— Привет, Шон! Чувствовать что?

— Узнаешь, — склонил голову набок и хитро уставился на меня. — Вообще-то, я с предложением.

— Аа-а?! — выдала я осмысленную реакцию.

— Тебе учиться надо, а не кухарить и полы мыть. А мне от тебя точно ничего не нужно, веришь? Вот, на! Вернёшь, когда драконом станешь.

И протянул небольшой черный бархатный мешочек.

— Что это? — удивилась я.

— Фигня, — внятно объяснил ворон. — Несколько золотых. Сожми в кулаке, тогда не потеряешь.

— Я не могу…

— Ну, хватит уже ломаться, а? Хочешь показать мне, что не зря помогаю — учись!

Ласковый какой! Хихикнула и стиснула кошелек в ладони.

— Молодец! Раз уж мы тут, объяснить, как менять цвет магических светлячков? Это очень просто! Смотри мне в глаза!

И в самом деле просто… оказывается, всё зависит от длины волны или, говоря по-другому, от частоты колебаний частиц, испускающих свет…

— Медитируешь сейчас достаточно, с эльфийским нормально, драконий учишь хреново. Да, в вашей библиотеке есть книжка, похожая на ту, про воду. Называется «Металлы и их соединения». Читай. Хорошая. Ну, всё, я полетел…

Распахнул черные крылья.

— Шон, спасибо тебе за Тин! Я ж тебя так и не поблагодарила…

— В шахматы играть научись!

Ворон хихикнул у меня в голове, свалился вбок со скалы и пропал.

Но жаль немножко, что сегодня он не был парнем. Хотя — бросила взгляд на торчащие из-под белой рубахи босые ступни, — может, и не жаль.

А я проснулась.

И зажгла над головой желтый фонарик, чтобы посмотреть, сколько золотых лежит в кошеле, который дал мне ворон. Оказалось — двадцать пять.

Ничего ж себе!