Сожженные розы

***

Тих безмолвный Канев, спит калина.

Не ревет, не стонет старый Днепр.

Спят поля, они без властелина

Не взрастут, их не коснется серп.

200 лет – мы набивали шишки

И поют другое соловьи.

Но и как в те дни в печатных книжках

Оживают образы твои.

Опустели давние мольберты,

Но народ картины бережет

Там где ты один навстречу ветру,

Строки те, где вишен сад цветет.

Много я читал стихотворений.

Мне они близки, наверняка,

Вспоминаю твой великий гений

И твой хмурый взгляд через века.

Много правды на твоих страницах.

Много судеб на карандаше.

Ты – свобода, будто в небе птица.

Ты – печаль, которая в душе…

Настал тот час, когда каштаны сломлены,
Когда венок разделен пополам,
Когда земля на мнения раздроблена
Лежит в руинах на раздор ветрам.
Когда летят отсюда в спешке птицы,
Когда калину делят по частям,
Когда стал Днепр не речкой, а границей.
Меж полюсами разных христиан.
Когда флаг вовсе разорвался на два,
Как вирус смертный нации абсурд.
И желтый цвет –пшеницу- косит жатка,
А синий – небо – тучи стерегут.
Расстроились все наши инструменты.
В мелодии, несущей диссонанс.
И не споется гимн из-за моментов,
Где выступает нации коллапс.
Стоит наш крест на сломанном каштане,
На раздорожье вер - народа храм.
Лежит холодный пепел на Майдане.
Лежит тот пепел – Украины шрам…

-Я не вижу. Ты здесь? -Да, здесь. Я не отходила.
Я сидела с тобой, державшись за край стола.
-Я не вижу. Мы есть? Нас взрывом не зацепило?
-Зацепило чуток... Царапина... Я жива!
-Как царапина?! Где?! Беги же, за медсестрою!
Ей, скорее сюда медбратья и доктора!
-Погоди! Не кричи! Я вижу ведь, что с тобою...
Мы остались одни, кто дожили до утра...
Значит вот он финал... Ты думаешь я не знаю?
Сердца грустный мотив выстукивает внутри...
-Я давно не играл... Давай же мы поиграем?
Камень, ножницы, помнишь?Давай-ка на раз, два,три?
Я не вижу. Ты здесь? Мы словно на дне оврага...
-Да, я здесь. И ты прав. Здесь тянет, кругом сквозняк...
-Так давай же играть! Я камень! -А я бумага...
-Столько время прошло, а я и не выиграл так...
А давай-ка еще? Давай-ка еще сыграем?
Ну один хоть разок? И так я измотан весь...
Я сейчас соберусь! Кто выиграет мы не знаем.
Погоди... Не молчи... Не вижу... Постой... Ты здесь?

Нынче под камнями ползают белые птицы.
Черные тучи все падают с неба к ногам.
Раньше была я с тобой мимовольной царицей…
Тучи и птицы-все было с тобой по местам.
Все опрокинулось и под моими прокленами
Тает земля, но ты знаешь, я все же держусь,
Да, я держусь за те ветви, что были зелеными.
Знаешь, ходить стало легче, но я не смеюсь…
Нет мне ни смеха, ни радости долгими сутками.
Жду от тебя я звонка, телефон теребя.
Мир восхищался, гордился твоими поступками.
Мир обезумел, узнав, что не стало тебя.
Да, я могла убедить, не пустить, но я знала,
Знала, что слушать не станешь, пойдешь защищать.
Я не люблю теперь лето. Оно убивало.
Но не тебя, а весь мир убивало опять.
Вьются у ног длинной скатертью желтые воды.
Мир обезумел и плачет, витая земля.
Ползают птицы под камнем, вдыхая свободу.
Черные крылья отняли тебя у меня…

Когда отчизна взрывами грохочет
И звуки плача начали витать,
Накрывши простыней:-" Спокойной ночи!"
Спокойной ночи пожелала мать!
Я не боюсь, но мама верно хочет
Развеять звуки мрачные во тьме.
Лишь пара слов из уст "Спокойной ночи"-
Накроют звуки выстрелов в окне.
И взрослым став, я не забыл, и впрочем
Звоню ей каждый вечер пожелать.
Теперь боюсь я, закрывая очи,
"Спокойной ночи" не забыть сказать.

Про бабушку я раньше не писал.
Я не писал про нежную, седую,
Хоть я ее любил и уважал.
И нынче уважаю и люблю я
Ее простые добрые глаза,
но только грустью старческой наполнены
И каждый вечер робкая слеза
Коснется рук ее, бедой не сломленных...

Я-РОМАНТИКА!
Да, мы улетаем, осенние птицы,
Окутаны шарфом продуманной глупости.
Заучены фразы, эмоций транскрипции
Фитиль подожженный любви в совокупности.
Прошептанный ветер с шуршащими листьями
По двум половинам потрепанной улицы.
Двойные стандарты, двойные амбиции-
Похожие стены одной неприступности.
Лазурное небо, да с шарма частицами
Рождают романтики мелкие робости.
Да! Это то время, когда вместе с птицами
Влетели в уверенность две осторожности.
По веткам деревьев маршрут разработан.
В двух сжатых руках нас самих принадлежность
Похожие карты в кабине пилотов.
Направили курс самолета на нежность.

Квартира внутри

Она ждет, что он снова починит ее табурет.
Больше в комнате мебели нет...
Только тапки, две пары в углу теребят ее взор.
Вольность... Свежесть...замок, шпингалет.
Да, там пусто, но лампочки свет
Ей напомнит про смелых желаний печатный узор.
Рядом с дверью лежит кобура...
Она там появилась вчера,
Да, в тот день опустели те тапки!
А тем делом горят фонари...
Да, есть в каждом квартира внутри,
Та что с каждым играется в прятки.
Она ждет, что он снова починит ее табурет.
Больше в комнате мебели нет...
Только тапки, две пары в углу теребят ее взор.

Мне хочется думать, что это всего лишь ветер
Привычно шатает дрожащие ночью стекла,
Когда попадает, как рыба в путину в сети
Мой ласковый сон, где мир в уцелевших окнах,
Где ямы на трассе как прежде из-за безделья,
Где кроме событий на кабельном есть хоть что-то.
И трудно поверить, что было такое время,
Когда улыбался, услышав звук самолета.

Ты не смотри, что босой я стою на коленях.
Ты не смотри на потрепанный узкий галстук.
Где-то ведь там, меж цветом ветвей сирени,
В тихом лесу стоит мой великий замок.
Крепкие стены из белой слоновой кости,
Каменный пол украшен седым паркетом.
Запах весны и маленький летний мостик
Переплетаются в осень багряным цветом.
Там в облаках меж гор на высоком троне,
Правил я миром, кидая к ногам метели.
Власти кладу корону тебе в ладони…
Вот… Держи! Правь! Ведь этого мы хотели?
Помнишь тот раз, держались за обе руки?
Весело шлялись, вдыхая единый ветер?
Да, заблудились, Сусанина, видно, внуки,
Но, были лучше и выше всего на свете.
Я стелил мантию, сетовав на законы.
Я прожигал тебе сердце рябым закатом.
Я разломал на части свою корону,
Требуя радостной милой улыбки рядом.
Но необдуманно к нам подлетели тучи.
Ветер вскружил мне разум, забыв про чувства.
Вяли цветы на клумбах. Наверное, глупость

Я совершил, покинув свое искусство.
Медленно в замке растаяли снега крыши.
Я поломал свой трон, осознав несчастье!
Нет больше замка! И больше не будет, слышишь?!
Только корона напомнит о бывшей власти.
Ты не смотри, что босой я стою на коленях.
Потом и кровью откованную корону
Я отдаю. Не надо теперь метели!
Я босой раб, наказан любви законом.
Я отдаю тебе море слезливых азбук.
Я отдаю тебе звезды - на небе свиту.
Помни лишь, что потрепанный узкий галстук,
Он лишь тобой, одной лишь тобой пропитан!

Осенним клином улетели птицы,
Земли покинув обреченный труд.
Летят на зиму в разные столицы,
Частичку сердца, оставляя тут.
Они не знают о зимы потерях,
О дерзких бурях, вьюгах напролом.
И что мы скажем, как ломая двери,
Весна их впустит в наш разбитый дом?
Меняя ветер, заперли оконце.
Дедов и предков позабыв устав,
С надеждой смотрим, как заходит солнце,
Спиной при этом, где восходит став.
Военным маршем пропалили ветер.
Войной народа море обожгли.
Теперь полдня нам солнце только светит.
Мы повернулись честь, забыв в пыли.
С прилетом птицы в наш разбитый город!
Они, услышав, как ревут стада.
Летят обратно. Пусть уж лучше холод,
Чем ветра горечь и земли беда.

Снег закружил семнадцатого марта.
тепло весны сменяется зимой
послушай, мама, может послезавтра
мой тихий рай заменится войной!
ну, а пока что в вальсе снег кружится
весенний лучик глянул из-за туч
как будто солнце, как царю годится,
для перемирья отыскало ключ.
пусть послезавтра белый снег кружится
пускай он вьюгой мчится над землей
пусть послезавтра белым сном ложится
все тяжести войны накрыв собой...

В Музее
Стою перед дверью, ужасы сулящей,
И с надписью под знаком роковым
«Оставь надежду, всяк сюда входящий»
Надежды нет остаться мне живым.
Парней всех задержали и девчонок,
Терзают наше тело, как хотят.
Я знал их всех со школы иль с пеленок,
Полно вокруг замученных ребят!
Вот в зале смертников стою я возле стенки,
И слышу я, как где-то плачет мать.
Дрожат от боли у меня коленки,
Не в силах я, избитый весь, стоять.
Как жаль…Я никогда не стану дедом,
Я никогда не буду мужем и отцом,
И не бродить мне в зимнем поле белом,
И не увижу больше я свой дом.
Вдруг мысль тревожно душу задавила:
«Ну что тем фрицам у меня отнять?»
Я храбрым стал не потому, что смелый,
Мне просто больше нечего терять.

И пусть я мертвый лягу на поляне,
А тело пусть запорошат снега,
О нас не забывайте, ровенчане,
Прошу, не забывайте никогда!