Распространенность 4 page

Рекомендовано: обучение по программе вспомогательной школы (имбецильный класс с 9 лет), поддерживающая терапия: этаперазин, циклодол, глицин, когитум.

Заключение. Ребенок перенес инфантильный психоз с кататоно-регрессивными расстройствами на 1—2-м году жизни. При последнем наблюдении можно говорить о нажитом аутистическом дефицитарном состоянии. Клиническую картину определяют психическое недоразвитие олигофреноподобного типа (с неравномерностью и хаотичностью в основных функциональных системах: речи, моторике, игровой деятельности и др.); недостаточность эмоционально-волевой сферы; слабость побуждений; аутистическая отгороженность от окружающего мира.

Наблюдение 2.

Больной А., 1989 года рождения, страдает детским аутизмом процессуальным (с началом от 3 до 6 лет). Наследственность манифестными психозами не отягощена. Ребенок от 1-й беременности, протекавшей с токсикозом первой половины. Роды в срок, физиологические. Масса тела 3200 г, длина 50 см. Закричал сразу. К груди приложили на 2-й день, сосал активно. Из роддома выписан на 5-й день. В грудном возрасте был беспокойным. Раннее психомоторное и речевое развитие своевременное. Рано выделял мать. К 2 годам говорил развернутыми фразами, использовал по отношению к себе местоимения в первом лице. После года играл с детьми, любил машинки. К тому времени уже сформировались навыки опрятности и самообслуживания. К 3 годам с удовольствием занимался с матерью, выучил все буквы, различал цвета, формы предметов, просил читать ему книги. Любил порядок, после игры ставил на место игрушки.

В 4 года аутохтонно пропал интерес к занятиям, ухудшилась память, стал протестным. Начал говорить о себе во втором и третьем лицах, «он хочет». Стал меньше говорить, постепенно упрощались фразы, ответы стали односложными, начал прибегать к помощи жестов. Все меньше и меньше пользовался речью как средством общения с окружающими, говорил сам с собой, произносил звуки невнятно. Не отпускал от себя мать, сторонился детей, затыкал уши, если те обращались к нему с вопросами. Возник страх машин. Подолгу сидел на одном месте не играя. К 5 годам стал «оживать», вновь начал говорить, играть в машины, строить из кубиков. Быстро истощался, отвлекался и разрушал построенное. Гулял только с матерью. В 6 лет поступил в дневной стационар Для детей с аутизмом при НЦПЗ РАМН.

Психический статус. В отделение введен с уговорами, плакал, не отпускал от себя мать, постоянно спрашивал о ней, искал ее. Кругами бегал по игровой комнате, ни во что не играл, сторонился детей, забивался в любой угол. На вопросы не отвечал или переходил на жестовую речь. Закрывал руками уши, был крайне негативен. Периодами становился отрешенным, взгляд уходил в сторону, создавалось впечатление, что он не слышит обращенную к нему речь. Но при жесткой стимуляции мог тут же ответить односложно, использовал по отношению к себе местоимения во втором и третьем лицах, в ответах часто переходил на шепот, а затем речь полностью уходила вовнутрь. Запас знаний, интересы его определить было сложно. Только спустя⁴ месяц на фоне проводимой терапии привык к распорядку отделения, начал отпускать от себя мать. Спокойно приходил в группу и сразу же забивался в угол, оттуда наблюдал за происходящим. Предоставленный самому себе, ничем не мог себя занять, манипулировал игрушкой, играл пальцами рук, близко подносил их к глазам. Занимался только оставшись один с педагогом. В течение последующих 2 мес состояние оставалось неустойчивым, преобладало пониженное настроение, отказывался от занятий, затыкал уши, бегал по отделению, потряхивал кистями рук. Аппетит оставался избирательным, но начал есть самостоятельно. Постепенно начал спать в дневные часы, в свободное время больше говорил сам с собой и чаще одним словом отвечал окружающим. Еще позже принимал участие в групповых занятиях и стал пользоваться в ответах развернутой фразой. Выровнялось настроение. Стал вспоминать утраченное и приобретать новые знания.

Соматический статус. Физическое развитие по антропометрическим данным ниже среднего. По органам патологии не выявлено. Биохимические анализы крови — без патологии, пробы на ВИЧ, HBS — отрицательные.

Консультация невропатолога — данных за текущий неврологический процесс нет.

Рентгенография черепа. Форма и размеры черепа обычные. Костных изменений свода нет. Турецкое седло обычной формы и размеров. Смещения М-ЭХО нет. Указания на внутричерепную гипертензию.

Окулист. Глазное дно без патологии.

ЭЭГ: регуляторные нарушения в виде увеличения частоты -ритма и увеличения индекса (3-активности. Признаки корковой ирритации. Типичной эпиактивности не обнаружено.

Логопедическое обследование. При поступлении негативно относился к вербальным инструкциям. Спустя несколько недель стал по заданию составлять фразы из 2—3 слов. Часто с неточным употреблением глаголов. Не мог составить рассказ по серии сюжетных картинок. Знал отдельные буквы, но в слоги их не складывал. Диагностировано общее речевое недоразвитие (ОРН) II уровня, диссоциация речевого развития. Перед выпиской состояние улучшилось. На групповых занятиях контакт с детьми, общение оставалось затрудненным, лучше занимался индивидуально. Предметный и глагольный словарь расширился. Наметилась четкая систематизация обобщающих понятий. С опорой на вопросы хорошо составлял фразы. При анализе простого текста отвечал односложно. В спонтанной речи сохранялись эхолалии.

Психологическое обследование. Преобладает сниженное настроение. В ситуации общения проявляет раздражительность, негативность. В общение вступает редко, в основном с детьми на тактильном уровне. В игре эмоционально не захвачен, действует формально, приучается подчиняться правилам.

Заключение. В клинической картине обнаруживаются стертые кататонические симптомы (активный негативизм, однообразная стереотипная ходьба взад-вперед, бездеятельность, манерные стереотипные движения в пальцах рук, эхолалическая речь). Сниженное настроение. Умственное развитие в преморбиде высокое, с опережением. В личностной структуре отмечались аутистические черты, педантизм, симбиоз с матерью, ограниченное общение с детьми. В периоде 3,5—4 года наметились первые изменения в состоянии: углубился аутизм, периодически возникал страх, нарушилось сознание «Я», изменилась речь, появилась манежная ходьба, поведение стало стереотипным, пропал интерес к занятиям. Затем состояние определяли кататоно-регрессивные проявления. В настоящее время наблюдается становление ремиссии. Диагноз: ранний детский аутизм процессуального генеза (атипичный психоз, по МКБ-10).

Проведена терапия последовательно эглонилом, амитриптилином, этаперазином, стелазином с циклодолом, когитумом, поливитаминами.

Наблюдался по месту жительства у психиатра. Получал поддерживающую терапию финлепсином, стелазином, циклодолом, глицином. Занимался индивидуально с дефектологом, с матерью. Увеличился словарный запас, стал более внимательным, усидчивым. Физически окреп. Играл с детьми старшего возраста. После летних каникул повторно помещен в дневной стационар для детей с аутизмом при НЦПЗ РАМН для продолжения терапевтически-восстановительной коррекции.

В группу вошел с плачем, но быстро успокоился, вспомнил детей, персонал. Настроение неустойчивое. Периодами отводил взгляд в сторону, не реагировал на обращенную речь, ходил кругами, отстранялся при прикосновении к себе. На вопросы отвечал короткими выпаливающими фразами; иногда речь становилась эгоцентрической, с эхолалиями, манерными интонациями. Правильно ориентирован в окружающем, схеме тела, называл имя, фамилию, о себе говорил в первом лице. Знал имена родителей, домашний адрес, основные цвета, ему были доступны понятия «большой — средний — маленький», счет в прямом порядке до 10 со зрительной опорой на предметы. За время повторного пребывания в отделении значительно улучшилось состояние, стал более спокойным, подчинялся режиму отделения. Уменьшился негативизм, начал активно пользоваться речью как средством общения с окружающими. Обслуживал себя, продвигался в развитии, расширился предметный словарь. Осмыслял сюжетные картинки и тексты. К занятиям относился положительно, но не всегда был продуктивен. На занятиях по рисованию, аппликации, лепке работу выполнял с посторонней помощью. На музыкальных занятиях пел песни вместе со всеми детьми. Тихим голосом читал стихи.

Получал поддерживающую терапию: стелазин, финлепсин, когитум, глицин, поливитамины.

Катамнез: 9 лет. Обучается по программе вспомогательной школы. Читает по слогам, выполняет математические операции в пределах 5. Ходит с матерью в магазин, может там купить хлеб, сласти с ее помощью. Смотрит мультфильмы, слушает чтение книг. С детьми играет. Вся деятельность ребенка протекает под руководством и при побуждении матери. Продуктивной психопатологической симптоматики нет.

Состояние можно определить как дефицитарное после перенесенного кататоно-регрессивного приступа; сформировался дефект олигофреноподобного типа с аутистическими формами поведения, нарушенным общением, недостаточностью волевой сферы.

Итак, на протяжении всей истории изучения эндогенных психозов в детстве дискутируются следующие вопросы. Проявляется ли психоз в детстве, как в зрелом возрасте? Можно ли считать психозом расстройство, которое представлено лишь проявлениями нарушейного развития? Одинаково ли значимы в психозе в детстве симптомы негативных и позитивных видов? В связи с наличием двух рядов патологии в клинике психоза в детстве постоянно реструктурируются классификации этих психозов, например в МКБ-9 и МКБ-10. К настоящему времени в преобладающем числе психиатрических школ (Франции, США, Великобритании и др.) эндогенный шизофренический психоз рассматривается в круге конституциональных, симбиотических, инфантильных расстройств, детского аутизма. Мы считаем возможным придерживаться в этих случаях сходной верификации, замены названия ранней детской шизофрении детским аутизмом процессуального генеза.

Синдром Аспергера

В 1944 г. австрийский детский психиатр H. Asperger в работе «Die Autistischen Psychopaten im Kindesalter» описал аутистические формы поведения у детей. Этот тип расстройств оказался близок синдрому раннего детского аутизма, незадолго до того охарактеризованному L. Kanner (1943). При нем, однако, не было отмечено заметных нарушений в умственном развитии, между тем как кардинальный синдром аутизма, по E. Bleuler (1911), в форме отрешения от окружающего имел место в обоих случаях. Если L. Kanner рассматривал ранний детский аутизм в круге расстройств шизофренического спектра и связывал его с аффективными нарушениями, то H. Asperger относил описанное им расстройство к аутистическим психопатиям.

К разработке проблемы аутизма у детей как отечественные, так и зарубежные исследователи подошли значительно раньше, поэтому здесь надо упомянуть работы, посвященные становлению шизоидной психопатии и менее выраженному виду характерологического нарушения — шизотипии [Сухарева Г. Е., 1927; Симеон Т. П., 1929; Озерецкий Н. И., 1938; Homburger А., 1926; Lutz J., 1937].

Позже, в 60—80-е годы, появились заметные публикации о формировании психопатий и акцентуаций характера шизоидного круга у детей и подростков [Личко А. Е., 1977; Гурьева В. А., Гиндикин В. Я., 1980; Ковалев В. В., 1969, 1981; Башина В. М., 1980; Каган В. Е., 1981; Nannarello J., 1953; Eisenberg L., 1956].

В 1981 г. L. Wing предложила аутистические расстройства у детей, представленные H. Asperger (1944), называть «синдромом Аспергера».

В МКБ-10 (1993) синдром Аспергера (СА) введен в группу первазивных расстройств развития (F84.0), в которой он выделен в отдельную рубрику (F84.5).

Клиническая картина синдрома Аспергера может быть отнесена к конституциональной патологии характера аутистического типа или эволютивному аутистическому дизонтогенезу.

Наиболее характерным свойством ребенка, больного аутизмом типа Аспергера, является его малая направленность вовне, что сказывается прежде всего в нарушенном взаимоотношении с окружающим миром, отрешенности от реальности, суженное™, бедности общения. Глубокий аутизм и малая контактность с окружающей средой проявляются у такого ребенка с первых дней жизни. С младенческого возраста он не только не идет на руки к незнакомым лицам, но и отвергает руки матери, не следит за нею взглядом. В последующем избегает всего нового. Если такой ребенок был чем-то испуган, то он долго помнит об этом и не общается с человеком, который был свидетелем этой ситуации, или вовсе не переносит без слез помещения, где случилось это событие.

Во внешнем облике его обращает на себя внимание застывшая мимика, отрешенное выражение обычно красивого лица, «загадочный» взгляд, обращенный мимо собеседника. При этом возможна неожиданная фиксация взора на окружающих предметах и лицах. Выразительных мимических движений мало. Жестикуляция обеднена. Нередко выражение лица становится сосредоточенно-углубленным, словно ушедшим внутрь.

У этих детей статические крупные двигательные функции развиваются своевременно, тонкая моторика — с отставанием. Движения у них неритмичные, угловатые. Мышечный тонус — сменяющийся от повышенного к сниженному. Манерных атетозоподобных движений почти не бывает. Осанка, походка несут на себе налет дискоординированности, необычности.

Недостаточная направленность на окружающее сочетается с задержкой становления речи, ее коммуникативных свойств. Первые слова обычно формируются без отставания к 12—18 мес (редко позже). Но они, как правило, не направлены к обращающемуся к ребенку лицу и используются лишь в периоды резкой аффективной напряженности. Наблюдается правильная и эгоцентрическая речь. Долго не устанавливается тембр голоса, и речь длительно несет оттенок инфантильности, детскости. Ритм и темп речи нарушены. Громкость голоса меняется от повышенной до затухающей, переходящей на шепот. Произношение слов с необычной модуляцией, напоминающей театральную, иногда с напыщенным пафосом. Невербальная коммуникация этим детям практически недоступна, мимические, жестикуляторные реакции резко обеднены. Нередко ребенок говорит штампами с недостаточной творческой переработкой услышанных фраз. В фразовую речь рано вводятся сложные обороты, наречия и другие сложные формообразования, приводящие к тому, что речь ребенка напоминает речь взрослого человека. Иногда речь предельно обеднена и приближается по стилю к телеграфной. Длительно отмечается наклонность к манерному словотворчеству. В дальнейшем возможно двоякое развитие речи. По завершении становления речи у одних она характеризуется большим словарным запасом и тенденцией к многоречивости, у других — обедненным запасом и немногословностью. Ассоциации лишены конкретности, свойственной нормальной детской речи. Рано появляется тенденция к отвлеченности и даже резонерству.

Становление самосознания отстает. Эти дети подолгу манипулируют своими руками, пальцами рук, некоторые их сосут, другие приобретают патологически привычные и другие навыки в виде раскачиваний, кручения вихра волос, которые сохраняются длительный срок, замещая реальность.

У большинства детей игровая деятельность уже после первого года жизни носит односторонний, стереотипный характер. Игра мало связана с конкретной реальностью; их привлекают игры с водой, механизмами, с редко сменяющейся тематикой. В играх могут отражаться доступные возрастному восприятию события, сведения, почерпнутые из книг; преобладают игры «про себя», без игрушек, когда события разыгрываются в воображении. Тогда дети могут сидеть или стоять, отрешенно что-то шептать, держа игрушку зажатой в руке, или просто что-то чертить в воздухе рукой, стереотипно повторяя одни и те же движения.

Отдельные дети, овладевшие приемом удерживания карандаша, чертят каракули и определяют их как сложные машины или целые события.

У этих детей рано появляются односторонние интересы к собирательству вещей, которые они никак не используют в игровой деятельности (этикетки, проводки, части машин, хлам). В игровых увлечениях обращают на себя внимание узость, однообразие интересов, трудность перехода к новым видам деятельности. В преддошкольном возрасте многие овладевают чтением, у иных оно приобретает характер «запойного». Подобного рода увлечения редко способствуют творческому развитию личности ребенка.

Общие интересы со сверстниками не привлекают таких детей, они либо вовсе не вступают в общение, либо у них имеют место параллельные игры, иногда примитивные, на тактильном уровне. В редких случаях дети вступают в контакт с чисто меркантильными целями, для того чтобы получить интересующие их предметы. В таких случаях они вступают во временное общение с людьми, не обращая внимания на возрастные различия. Многие из этих детей вовсе не переносят присутствия сверстников, иные даже родителей, стремясь к уединению. Обычно они склонны к одним и тем же местам, маршрутам. Они парадоксальны в своем игровом поведении и обращают на себя внимание не связанными с окружающим миром, только им понятными поступками, импульсивностью, негативизмом. Эта парадоксальность усиливается в связи с задержанным формированием моторных функций, неравномерностью в моторных актах, отсутствием плавности в переходах от одного вида движений к другому, иногда в возникающем хаосе движений. Недостаточность побудительных мотивов и интереса к реальности углубляют их своеобразие.

В обращении с родными дети остаются интактными. У них не получается диалога с близкими, характерен монолог, без учета реакции противоположной стороны. Дети зависимы от родных, но практически не сочувствуют им, у них нет стремления к участию в общей с ними деятельности, подражание ограничено только кругом собственных интересов. Они обычно не испытывают тяги к детям, у них не формируется дружественных контактов.

Привязанности к родным у них долгий срок носят симбиотический характер, и особенно затруднено переключение с объектов физиологически первичной привязанности на другие объекты окружающей среды. Фиксация на одном из родителей многих детей сопровождает всю жизнь.

Эмоциональная сфера таких детей несет в себе черты гиперестезии и анестезии. Тупость и бесчувствие сочетаются с гиперестетичностью и мимозностью у одного и того же ребенка. Отсюда они болезненно обидчивы и тут же, походя, могут причинить неприятности другому существу (человеку, животному), что нередко доставляет им удовольствие или просто не замечается ими. В поведении легко возникают противоположные аффекты, представления и желания, в них нередко трудно углядеть внутреннюю личность.

У этих детей крайне трудно формируются социальные навыки. В местах общественного пользования они ведут себя так, словно они одни, требуя только исполнения своих желаний без учета желаний других лиц.

Умственное развитие неравномерное, с длительной неспособностью к автоматизации и творческому переносу усвоенного в игровую и социальную деятельность, с превалированием спонтанного аутистического творчества. Логическое мышление обычно у них достаточное, но знания крайне неравномерны, трудно репродуцируются. Активное и пассивное внимание неустойчиво в своих характеристиках и взаимосвязано с аутистическими интересами. Также неустойчивы воля и побуждения к деятельности. Аутистические цели выполняются с большой затратой энергии, однако они носят часто стереотипный характер.

Как уже указывалось выше, отклонения в развитии У детей с синдромом Аспергера обнаруживаются с первых месяцев жизни. На протяжении всей жизни сохраняются аутистические, перечисленные выше, особенности в личностной структуре, поведении.

Клиническая картина синдрома Аспергера не является однозначной, поэтому можно выделить несколько его подвидов. У одних детей из группы синдрома Аспергера наряду с перечисленными особенностями их клинической картины в целом к тому же с раннего возраста наблюдается повышенная чувствительность. Это необычная гиперестезия к шумам, звукам, дискомфорту. Имеется затрудненное привыкание к смене сортов пищи, отказ от новых видов ее с появлением привычной рвоты. Аппетит обычно вялый, выборочный, со снижением пищевого инстинкта с рождения, с выработкой отрицательного отношения к кормлению. Отмечаются расстройства сна, с его прерывистостью, иногда и укорочением. Детей всегда отличают повышенная раздражительность, со слезливостью, обидчивостью и ранимостью, двойственностью в желаниях, подчеркнутый негативизм, истероформные реакции. Эти расстройства наряду с перечисленными выше аутистическими проявлениями дают повод относить такой тип личностного развития к сенситивному аутистическому дизонтогенезу.

У другой подгруппы детей сенситивность сочетается с отчетливой пассивностью. Такие дети безразличны к дискомфорту, отсутствию или наличию матери, не выказывают протестных реакций, но и не радуются при взятии их на руки. Они вяло выражают радость, протест. Эмоции их заметно тусклы. Таких детей определяют как детей «без улыбки», которых «не слышно», «словно в доме нет ребенка». После усвоения любых навыков по самообслуживанию дети как бы застревают на них и придерживаются постоянной последовательности при выполнении этих навыков, не меняя их соответственно видоизменению окружающей среды. Их игры носят более упрощенный характер, сводятся к верчениям, трясениям, однообразным перекладываниям игрушек. У этих детей более отчетливо задерживается умственное и речевое развитие. Подобная структура личностного развития относится к пассивному аутистическому дизонтогенезу.

Наконец, третий вариант синдрома Аспергера характеризуется повышенной возбудимостью, моторным беспокойством с дефицитом внимания, задержанной социализацией. Эти дети постоянно испытывают недовольство, агрессивны по отношению к родным, сверстникам и другим окружающим. В игровой деятельности все делают по-своему, не умея соотнести свои интересы с интересами других людей. Ориентировочное оживление отличается краткостью, быстро иссякает и переходит в раздражение. У них полностью отсутствует чувство интереса к детям и взрослым. Они со всеми холодны, эгоцентричны и констатируют, что не любят их. Этих детей характеризует к тому же нелюбовь ко всему живому. Овладев желаемым в игровой деятельности, они, пресыщаясь, тут же бросают то, к чему упорно стремились. Противоречивые интересы сочетаются со стремлением к недозволенному. При нормальных сроках становления речи им свойственны беседы с самими собой, заумные обороты. Фантазии их отрывочны, желания противоречивы. Эти расстройства наряду с вышеперечисленными аутистическими проявлениями позволяют относить такой тип личностного развития к аутистическому гиперактивному дизонтогенезу.

У всех детей с синдромом Аспергера с годами идет формирование психопатической личности аутистического круга, что равнозначно формированию психопатии шизоидного круга в разной степени ее выраженности. В целом тип аутистического дизонтогенеза характеризуется постоянством. Глубина выраженности аутистического повреждения может быть неоднозначной, с этим связан прогноз у этих когорт детей.

В свете динамики синдрома Аспергера необходимо отметить, что по мере возрастного развития ребенка обнаруживаются разные тенденции. Одни черты личностного искажения могут частично нивелироваться, Другие — углубляться, но аутистические формы контактов в целом менее всего подвержены нивелировке.

У этой группы детей обнаруживаются в динамике онтогенеза эпизоды, сдвиги, приступы (неврозоподобные, аффективные, полиморфные), как аутохтонно, так и экзогенно спровоцированные.

Состояния с аффективными, психопатоподобными расстройствами возникают в периоде первого возрастного криза, иногда несколько опережающего, реже отставленного, в возрасте 2—5 лет. Выявляются грубые расстройства настроения, поведения и деятельности. Нарастает моторное возбуждение, с недовольством, отказными реакциями. Пропадает интерес даже к аутистическим видам деятельности, дети вовсе перестают играть, куда-то стремятся и ни в чем не находят удовлетворения. Отказываются от игр и занятий с родителями; если подчиняются им, то без всякой инициативы, по жесткому побуждению извне. При столкновении с трудностями появляются агрессия, разрушительные тенденции. В отношениях с детьми наблюдаются не свойственная им ранее жестокость, желание стукнуть, толкнуть. Выявляется особая чувствительность к собственным неудачам с истероформными реакциями, чрезвычайно гротескного характера, двойственностью в чувствах, иногда возникают состояния ажитации с самоагрессией. На этом этапе у детей утрачиваются ранее приобретенные навыки, они перестают усваивать новые, выявляется апродуктивность. Периодами аппетит снижается или повышается. Тогда дети чрезмерно поглощают пищу, утрачивается чувство насыщения. Иногда у них возникают влечения к телу. Дети стремятся прижаться к матери, обнажиться, онанировать. Только у некоторых на этом этапе оживляется патологическое фантазирование однообразного, агрессивного содержания, с интересом к убийствам, смерти.

Сниженное настроение сменяется смешанным, обнаруживаются суточные колебания настроения с некоторым облегчением в вечерние часы; менее отчетливыми были недлительные периоды слегка повышенного настроения, протекавшие с дурашливостью, апродуктивностью.

Реже отмечаются состояния с преобладающим повышенным настроением, в которых выявляется триада расстройств. Настроение нерезко повышено. На первый план выступают апродуктивность, моторная суетливость. Игровая и целенаправленная деятельность нарушается. Дети легко ссорятся с родными, не удерживаются в детском коллективе, портят игрушки, ломают чужие постройки. Они ни во что не играют, ни на чем не могут сосредоточиться, внимание становится поверхностным, ассоциации — бессвязными. В речи обнаруживается перескакивание с темы на тему, усиливается жестикуляция. Нарушается засыпание, сон укорачивается, становясь прерывистым. Периодами избирательно повышается аппетит, появляются явления булимии. В вечерние часы поведение разлаживается еще грубее.

Длительность описанных состояний исчислялась сроками от нескольких недель до многих месяцев. При этом чаще течение этих расстройств приобретало серийный характер, реже отмечалась сменяемость фаз, в промежутках с неполным выравниванием настроения, с множественными повторами похожих или более тяжелых состояний.

В последних случаях имели место деперсонализационные расстройства, с нарушением сознания «Я», сделанности определенных действий, нарушениями ощущения завершенности моторных актов. Эти состояния сопровождались ажитированностью, беспокойством. В отрывочных фантазиях появлялись элементы замены собственного «Я» иным «Я», элементы перевоплощения в иных существ, образы игрушечных зверей.

В более редких случаях на фоне сниженного настроения у этих детей возникает недоверчивое отношение к окружающим лицам, со страхом, ожиданием от них «чего-то плохого»; нередкими были и опасения в отношении собственного здоровья, навязчивые действия, ритуальные защитные действия.

Катамнез этих групп детей, больных аутизмом, показал, что в большинстве случаев стабилизация описанных состояний наступала ко второму возрастному физиологическому кризовому периоду, поведение подспудно выправлялось, настроение выравнивалось. Аутистические черты в личностной структуре сохранялись, способность к умственному развитию не приостанавливалась. В дальнейшем большинство детей с синдромом Аспергера способны к получению профессиональной подготовки.

Как видим, у детей с синдромом Аспергера возможны утяжеления состояния, зависящие не только от кризовых сдвигов, но и от появления затяжных депрессий, гипоманий, маскированных психопатоподобными расстройствами. Тяжесть состояния, по-видимому, объяснялась тем, что изменения поведения, проистекавшие Из конституциональных эволютивно-дизонтогенетических нарушений, усугублялись расстройствами поведения, проистекавшими из фазно-аффективных, неврозо-подобных, деперсонализационных расстройств, присоединявшихся в эти периоды развития ребенка. Несмотря на затяжной характер рассмотренных состояний, их полиморфизм, наблюдались относительно благоприятный прогноз и хорошая компенсация в этих случаях; не было дальнейшего углубления личностных расстройств. Приводим клиническое наблюдение.

Больной М., 1984 года рождения. Психозов у родственников не выявлено. Ребенок от 1-й беременности, протекавшей в первой половине с небольшими проявлениями токсикоза. Роды в срок. Закричал сразу. Масса тела 3500 г, длина 52 см. К груди приложили на 2-й день, сосал активно, из роддома выписали на 5-е сутки.

В грудном» возрасте спокойный, не требовал, чтобы его брали на руки, выделял мать, не шел к незнакомым людям. Раннее моторное развитие своевременное. Речевое развитие: гулил с 2 мес, лепет с 7 мес, к 12 мес произносил 20 слов, после года — короткие фразы, к 1,5 годам отмечалась правильная фразовая речь. Навыки опрятности сформированы до 2 лет. Всегда был избирательным в пище, плохо переносил ее новые виды. После года любил все блестящее, движущееся, собирал пирамидку, складывал башню из кубиков, играл в машины, рассматривал, катал их, показывал основные части. Следил за движением машин на улице. К 3 годам появился интерес к инструментам отца, мастерил вместе с ним, клеил, пилил. В 4 года сам научился читать, а затем увлекся рисованием, забросил машинки, остальные игрушки, занимался только этим. В этом возрасте его пытались отдать в детский сад; он к детям не привык, и от посещения сада отказались. Играл преимущественно один. Детей не замечал, тяготился, если те подходили к нему. Когда ему было 5 лет, родилась сестра. Ревности не испытывал, привязался к ребенку, опекал ее, никогда не обижал. В 6 лет пошел в «мини-школу» с целью социальной адаптации в детском коллективе. Ходил с желанием, хорошо занимался, но воспитатели-педагоги обратили внимание родителей, что ребенок не играет с детьми, замкнут, часто отвлекается, «думает о своем». Рекомендовали обратиться к психиатру. Получал сонапакс, пантагам. Стал вялым, лечение отменили. Помимо школы, с 6 лет 4 мес занимался в кружке начального технического моделирования, с интересом, успешно мастерил авиамодели. С 6,5 лет стало меняться настроение, без внешних причин начинал плакать, тут же от слез переходил к смеху. Помещен в дневной стационар для детей с аутизмом при НЦПЗ РАМН.