Основные положения телеологии согласно принципамдрансцендентального идеализма

I

Столь же несомненно, как то, что явление свободы может быть понято лишь посредством единой тождественной деятельности, которая только для являющегося разделяется на сознательную и бессознательную деятельности 26, природа в качестве того, что находится вне всякого разделения и что создано без участия свободы, должна являться как продукт закономерный, хотя и созданный не в соответствии с какой-либо целью, т. е. как продукт, который, будучи создан слепым механизмом, тем не менее воспринимается так, как будто ой создан сознательно.

Природа должн(а) являться в качестве целесообразного продукта. Трансцендентальное доказательство 27 исходит из необходимой гармонии между бессознательной и сознательной деятельностями. Доказательство, основанное на опыте, неприменимо в трансцендентальной философии, поэтому мы сразу же переходим ко второму положению, которое гласит:

Природа не целесообразна по своему продуцированию (созиданию), т. е., несмотря на то что ей присущи все признаки целесообразно созданного продукта, она тем не менее не целесообразна в своих истоках, и все попытки объяснить ее исходя из целесообразного продуцирования снимают саму сущность природы, именно то, что делает ее природой. Ибо своеобразие природы основано именно на

том, что в своем механизме, и будучи сама не более чем слепой механизм, она тем не менее целесообразна. Устранив механизм, я устраняю и природу. Все очарование, которое содержится, например, в органической природе и в которое можно полностью проникнуть лишь с помощью трансцендентального идеализма, покоится на противоречии, состоящем в том, что природа, будучи продуктом слепых сил, тем не менее целиком и полностью целесообразна. Однако именно это противоречие, которое может быть априорно дедуцировано с помощью трансцендентальных принципов (принципов идеализма), устраняется телеологическим объяснением 28.

Природа в своих целесообразных формах говорит с нами на языке образов, как указывает Кант, и ключ к расшифровке этой таиниаиин дает нам целение свободы внутри нас. В продукте природы еще соединено то, что в свободном действовании разделилось для являемости. Каждое растение совершенно таково, каким оно должно быть, свободное в нем необходимо, а необходимое свободно. Человеку же свойственна вечная разорванность, ибо его действование либо необходимо и тогда не свободно, либо свободно и тогда не необходимо и не закономерно. Следовательно, полное явление объединения свободы и необходимости во внешнем мире дает мне только органическая природа, и этот вывод можно было уже заранее сделать исходя из того места, которое она занимает в ряду продуцирований, рассматриваемых теоретической философией; согласно нашим дедукциям, сама природа есть уже объективировавшееся продуцирование, и тем самым она граничит со свободным действованием, но вместе с тем она есть и бессознательное созерцание этого продуцирования и, следовательно, все-таки остается слепым продуцированием.

Это противоречие, заключающееся в том, что один и тот же продукт создан слепой деятельностью и в то же время целесообразен, не объяснено ни одной системой, за исключением трансцендентального идеализма, ибо все остальные будут отрицать либо целесообразность продуктов, либо создающий их механизм, следовательно, именно сосуществование того и другого. Одни полагают, что материя сама формирует себя в целесообразные продукты,– тогда по крайней мере становится понятным, каким образом материя и понятие цели взаимопроникают друг друга в продукте; материи либо приписывают абсолютную реальность, Как это делается в гилозоизме – абсурдной системе, котора

наделяет саму материю разумом, либо отрицают реальность материи, тогда материя мыслится просто как способ созерцания разумного существа, а понятие цели и объект проникают друг в друга уже не в материи, а в созерцании этого существа; тем самым гилозоизм вновь приводит нас к трансцендентальному идеализму. Другие считают материю совершенно бездеятельной и полагают, что целесообразность ее продуктов создается интеллигенцией вне ее, причем таким образом, что понятие этой целесообразности предшествует самому продуцированию. Однако тогда непонятно, как понятие и объект находятся в бесконечном взаимопроникновении, одним словом, каким образом продукт оказывается не произведением искусства, а произведением природы. Ибо различие между произведением искусства и произведением природы основано именно на том, что в первом понятие налагается лишь на поверхность объекта, а во втором – переходит в сам объект и оказывается неразрывно связанным с ним. Это абсолютное тождество понятия цели с самим объектом находит себе объяснение только в таком продуцировании, в котором сознательная и бессознательная деятельности соединяются, а это возможно лишь в интеллигенции. Можно вполне понять, как творческая интеллигенция способна представить мир самой себе, но непонятно, как она раскрывает этот мир другим, находящимся вне ее. Таким образом, мы вновь вынуждены вернуться к трансцендентальному идеализму. Целесообразность природы в целом и в отдельных ее продуктах может быть понята только из созерцания, в котором понятие понятия и сам объект изначально и неразличимо соединены, ибо тогда продукт должен будет, правда, являть себя целесообразным, поскольку само продуцирование было уже определено началом, которое для сознания делится на свободное и несвободное, и все-таки понятие цели не может быть мыслимо предшествующим продуцированию, поскольку в данном созерцании то и другое было еще неразличимым. Что все телеологические объяснения, т. е. те, которые предполагают понятие цели, соответствующее сознательной деятельности, объекту, соответствующему бессознательной деятельности, в действительности полностью исключают истинное объяснение природы и тем самым наносят вред знанию в его подлинности, настолько очевидно из предшествующего, что не нуждается в дальнейшем объяснении или примерах.

II

Природа в ее слепой и механической целесообразности являет мне, правда, изначальное тождество сознательной и бессознательной деятельности, но являет мне (все же) это тождество не в качестве такого, последнее основание которого находится в самом Я. Трансцендентальный философ видит, что принцип ее (этой гармонии) есть то последнее в нас, что уже в первом акте самосознания разделяется и на что нанесено все сознание со всеми его определениями, но само Я этого не видит. Между тем задача всей нашей науки состояла именно в том, чтобы показать, как для самого Я становится объективным последнее основание гармонии между субъективным и объективным.

Следовательно, в самой интеллигенции должно заключаться такое созерцание, посредством которого Я в одном и том же явлении для самого себя сознательно и бессознательно одновременно, и только посредством такого созерцания мы как бы полностью выводим интеллигенцию из самой себя, только таким образом оказывается решена вся (величайшая) проблема трансцендентальной философии (объяснение совпадения субъективного и объективного).

Посредством первого определения, а именно того что сознательная и бессознательная деятельности объективируются в одном и том же созерцании, это созерцание отличается от того, которое мы дедуцировали в практической философии, где интеллигенция была сознательной только для внутреннего созерцания, для внешнего же была бессознательной.

Посредством второго, определения, а именно что Я становится для самого себя в одном и том же созерцании сознательным и бессознательным одновременно, постулированное здесь созерцание отличается от того, которое мы имеем в продуктах природы, где мы обнаруживаем это тождество, но не как тождество, принцип которого заключен в самом Я. Каждая организация есть монограмма исконного тождества, но, для того чтобы узнать себя в таком отражении, Я должно было уже узнать себя непосредственно в этом тождестве.

Для того чтобы обнаружить само это созерцание, достаточно проанализировать признаки, которыми оно должно обладать в соответствии с приведенной нами дедукцией. Можно заранее предвидеть, что это будет эстетическим созерцанием.