Глава 10. Кейт одиноко сидела с одной стороны длинного стола заседаний

Кейт одиноко сидела с одной стороны длинного стола заседаний. Напротив — шесть человек в ряд, мужчин и женщин, все с серьезными, озабоченными лицами. Заведующий отделом анестезиологии, доктор Кларенс Эвери, почему-то отсутствовал, хотя и обещал прийти. Единственным дружелюбным человеком в этой компании был Гай Сантини, но он сидел в стороне, как свидетель, вид у него был встревоженный.

Члены профессиональной комиссии задавали вопросы вежливо, но дотошно. На ее ответы — никакой реакции, бесстрастные лица и ничего не выражающие взгляды. Хотя в зале работал кондиционер, щеки Кейт горели.

— Вы лично смотрели ЭКГ, доктор Чесни?

— Да, доктор Ньюхауз.

— И потом вы вложили ее в медицинскую карту.

— Да.

— Вы показывали ЭКГ другим докторам?

— Нет, сэр.

— Даже доктору Сантини?

Она взглянула на Гая, который с несчастным видом неловко задвигался на стуле.

— Проверить ЭКГ было моей обязанностью, а не доктора Сантини, — ответила она твердо, — он доверял моему слову.

Сколько раз я повторяла эти слова? Сколько еще раз я должна отвечать на эти проклятые вопросы!

— Доктор Сантини? У вас есть что сказать?

Гай неохотно ответил:

— Доктор Чесни говорит правду. Я доверял ее мнению, — и добавил: — И сейчас доверяю.

Спасибо, Гай. Взгляды их встретились, и он слабо улыбнулся.

— Давайте вернемся к той операции, доктор Чесни, — продолжал доктор Ньюхауз. — Итак, вы говорите, что ввели, как обычно, необходимую дозу пентонала.

Кошмар продолжался. Смерть Эллен О'Брайен препарировали сейчас так тщательно, как труп в прозекторской.

Когда вопросы закончились, ей предоставили возможность высказаться. Она произнесла свою речь спокойным голосом:

— Я знаю, что моя версия покажется странной. И не могу доказать ее, по крайней мере пока. Скажу одно — я сделала все, что было в моих силах, чтобы спасти жизнь Эллен. В заключении говорится, что она умерла из-за моей ошибки. Но я ли ее убила? Я так не считаю. — Голос ее дрогнул, она не знала, что добавить, и скомкала конец, пробормотав: — Благодарю вас.

Встала и вышла.

Им понадобилось двадцать минут, чтобы достигнуть соглашения. Потом ее вызвали вновь. Окинув взглядом собрание, она увидела, что к нему присоединились две новых персоны. Джордж Беттенкурт и юрист клиники. На лине Беттенкурта застыло холодное удовлетворение. И она знала, еще до того, как был произнесен приговор, каким он будет.

Его зачитал председатель комиссии, доктор Ньюхауз:

— Мы знаем, что ваше описание событий расходится с официальным заключением, где говорится, что помощь, оказанная вами Эллен О'Брайен, была некомпетентной.

Кейт вздрогнула, как будто ее хлестнули по лицу. Этим словом ей нанесли громадное оскорбление, какое только можно нанести специалисту. Доктор Ньюхауз вздохнул и снял очки усталым жестом, как будто нес тяжелую ношу на плечах.

— Вы — новый человек в клинике, доктор Чесни, менее года работали с нами. Такой трагический случай за столь короткий период времени нас очень тревожит. И мы вынуждены передать дело в дисциплинарный комитет. Они вынесут свое решение. — Он взглянул на Беттенкурта. — А пока мы поддерживаем решение администрации о вашем отстранении от работы.

Вот и конец. Глупо было надеяться на другое решение.

Они дали ей возможность ответить, но у нее пропал голос. Все свои силы она направила на то, чтобы сдержаться, не заплакать перед ними. Перед этими людьми, только что уничтожившими ее.

Она очнулась, когда ее дважды окликнули, и увидела, что перед ней стоят Беттенкурт с юристом.

— Настало время поговорить, доктор Чесни, — провозгласил юрист.

Она нахмурилась:

— Поговорить? О чем?

— О принятии условий истца.

У нее одеревенела спина.

— Это немного преждевременно.

— Наоборот, кажется, мы опоздали.

— О чем вы?

— В мой офис несколько часов назад явился репортер. Дело получило огласку, О'Брайены передали всю историю в газеты. И боюсь, вам уже вынесли там приговор.

— Но дело завели только на прошлой неделе!

— Нам надо скорее действовать, самый лучший выход для вас — немедленная отставка. Все, что требуется нам, — ваше согласие. Нам пора начать торговаться, они просят полмиллиона.

Полмиллиона долларов. За человеческую жизнь.

— Нет, — сказала она.

Юрист удивленно переспросил:

— Простите?

— Ничего не доказано. Пока дело дойдет до суда, надеюсь, я получу доказательства своей правоты.

— Оно не пойдет в суд. Дело будет закрыто и без вашего согласия.

Она упрямо сжала рот.

— Тогда я найму своего адвоката. Он будет представлять не клинику, а мои интересы.

Оба переглянулись. Тон юриста изменился:

— Вы, кажется, не до конца понимаете, что для вас значит суд. Доктора Сантини, единственного, кто вас поддерживает, по всей вероятности, исключат из дела. И вы станете единственным и основным обвиняемым. Газеты будут трепать ваше имя. Я знаю их адвоката, Дэвида Рэнсома. Я не раз видел, как он буквально на куски рвал в зале суда обвиняемых докторов. Поверьте, не желаю вам пройти через это.

— Мистер Рэнсом больше не ведет это дело, — сказала она.

— Что?

— Он его передал другой конторе.

— Откуда у вас такие слухи? — фыркнул он недоверчиво.

— Он сам мне сказал.

— Вы что, говорили с ним?!

И не только. Еще и спала с ним.

— Да, на прошлой неделе. Я пошла к нему и рассказала о подмене ЭКГ…

— Господи, — ахнул юрист, — это конец. У нас большие проблемы.

— Почему?

— Он использует эту бредовую версию, чтобы добиться большей суммы.

— Но он поверил мне! Поэтому и отказался от дела.

— Он не мог вам поверить. Я его хорошо знаю.

Я тоже!

Но убеждать их было бесполезно.

Юрист захлопнул свой кейс и взглянул на Беттенкурта:

— Джордж?

Беттенкурт смотрел на нее со странным выражением. Ни гнева, ни вражды, взгляд непроницаемый, как у игрока в покер.

— Я беспокоюсь о вашей дальнейшей судьбе, доктор Чесни.

Я тоже. Она едва удержалась, чтобы не крикнуть.

— К несчастью для вас, дисциплинарный комитет рассмотрит ваше дело в спешном порядке. И вероятно, вас предложат уволить. И тогда ваш послужной список будет испорчен. Вам будет практически невозможно найти новую работу. Я предлагаю выход. Это лучше, чем увольнение с такой характеристикой.

Он держал перед ней лист бумаги с напечатанным заявлением об уходе по собственному желанию, уже с датой, осталось лишь место для ее подписи.

— Все, о чем будет сказано в вашей характеристике, — это что вы ушли по личным причинам. Никаких убийственных заключений лечебной комиссии. Не будет записи об увольнении в связи с некомпетентностью. Вероятнее всего, вы найдете себе работу, хотя и не в этом городе. — Он протянул ей ручку. — Подписывайте. Уверяю — единственный для вас выход.

Она смотрела на бумагу. Все подготовлено, все предусмотрено, они уверены в ее капитуляции.

— Мы ждем, доктор Чесни, — повысил голос Беттенкурт, — подписывайте.

Она встала. Взяла лист и, глядя ему прямо в глаза, разорвала пополам.

— Вот вам мое согласие. — Повернулась и вышла.

Только проходя через администрацию, она осознала, что сейчас сделала. Сожгла мосты. И теперь не может быть пути назад, придется до конца идти выбранным путем.

В середине коридора она замедлила шаги и остановилась. Хотелось заплакать, но слез не было. Она просто стояла, глядя, как к площадке с лифтами спешит последняя из задержавшихся сотрудниц. Минуло пять часов, коридор опустел, лишь в дальнем конце уборщик пылесосил ковер, но вот он завернул за угол, и шум пылесоса постепенно затих, повисла тяжелая давящая тишина. Из приоткрытой в кабинет Кларенса Эвери двери в коридор падала полоска света. Ее не удивило, что он задерживается, Эвери часто задерживался, удивило другое — почему сегодня его не было на комиссии. Ведь он обещал прийти. Сегодня ей так не хватало поддержки.

Она решила с ним поговорить. Но, заглянув офис, к своему разочарованию, обнаружила только секретаря Эвери: женщина собирала со стола бумаги. Она подняла голову:

— О, доктор Чесни, это вы.

— А доктор Эвери еще в клинике?

— Как, разве вы ничего не знаете?

— О чем?

Секретарь с грустью посмотрела на фото, стоявшее на столе шефа.

— Прошлой ночью в частной лечебнице умерла его жена. Его сегодня не было на работе.

Кейт прислонилась к косяку, у нее подкосились ноги.

— Его… жена?

— Да, все так неожиданно случилось. Говорят, от сердечного приступа. Но… Что с вами?

— Все в порядке.

— Вы плохо выглядите.

— Ничего, со мной все в порядке, — повторила Кейт, вышла в коридор и направилась к лифтам. Пока спускалась в вестибюль, перед глазами стояла картина: испуганный доктор Эвери и разбитая ампула у его ног.

Ей надо заснуть… И лучше, если я сам сделаю это, я буду там, чтобы попрощаться. Как вы считаете?

Двери лифта с шипением открылись. Несмотря на яркое освещение в вестибюле, ее накрыла волна страха. Захотелось немедленно увидеть Дэвида, найти у него сочувствие и защиту. Она вышла из клиники и буквально бегом направилась к машине. Ехала по забитым автомобилями в час пик улицам, а паника все росла. Вдруг его офис закрыт и он уже ушел? Прошу тебя, не уходи, прошу, подожди меня…

— Я требую объяснения, доктор Рэнсом. Еще неделю назад наши шансы выиграть дело были высоки. А теперь вы бросаете нас… Я хочу знать, почему?

Дэвиду было неловко под пристальным взглядом светло-серых глаз Мэри О'Брайен, он не знал, что ей ответить. Естественно, Дэвид не собирался говорить ей, что у него роман с противоположной стороной, но должен был как-то объяснить свое поведение и, видя состояние клиентки, понимал, что объяснение должно быть достаточно убедительным.

Скрипнуло кожаное кресло, и словоохотливый Фил Гликмен уже открыл было рот, но Дэвид бросил на него предупреждающий взгляд. Вероятно, Гликмен знал правду, по его виду было ясно, что он может сейчас ее выпалить.

Мэри О'Брайен ждала.

Ответ Дэвида был уклончив и частично правдив.

— Как я уже сказал, миссис О'Брайен, выявился конфликт интересов.

— Я не понимаю, что это значит, — нетерпеливо прервала она. — Вы что, теперь работаете на клинику?

— Не совсем.

— Тогда поясните.

— Дело… не подлежит разглашению. Поверьте, я не могу это с вами обсуждать. Я передал ваше дело конторе «Салливан и Марч». Прекрасная фирма. Они будут счастливы довести дело до конца, если у вас не будет возражений.

— Но вы не ответили мне. — Она наклонилась вперед, ее костлявые руки стиснули край стола.

— Мне очень жаль, миссис О'Брайен. Я не смогу вести ваше дело. У меня просто нет выбора.

Прощание было сухим и официальным. Они с Гликменом пошли к двери проводить недовольную клиентку.

— Вы все еще считаете, что клиника пойдет на наши условия? Надеюсь, дело не затянется.

— Не должно, вся основная работа уже сделана. — Дэвид нахмурился, увидев панику на лице своего секретаря в приемной.

— Вы все еще считаете, что они захотят дело замять?

— Что? — Ему надо было срочно от нее избавиться, и он повел ее через приемную к выходу. — О, не волнуйтесь, миссис О'Брайен, — он готов был ее вытолкнуть, — я могу гарантировать, что противоположная сторона захочет все уладить… — и вдруг онемел.

Перед ним стояла Кейт. Она переводила взгляд с него на миссис О'Брайен, как будто не верила своим глазам.

— О боже, — тихо простонал за его спиной Гликмен.

Все происходящее напоминало немую сцену из мыльной оперы, когда действующие лица смотрят друг на друга с ошеломленным видом, раскрыв рты.

— Я вам все объясню… — начал Дэвид.

— Не трудитесь, — отрезала Мэри О'Брайен. Кейт, не говоря ни слова, развернулась и покинула приемную, хлопнув дверью так, что Дэвид вздрогнул. Он кинулся ее догонять, а вслед несся голос миссис О'Брайен:

— Говорите, конфликт интересов? Теперь я поняла, что вы имели в виду под словом «интерес»!

Кейт уже входила в лифт.

Он попытался ее задержать, но двери с шипением сомкнулись, и он в досаде ударил по ним кулаком.

Следующий лифт не шел целую вечность. Он метался по площадке, как хищник в клетке, бормоча ругательства, которые не употреблял много лет. Когда он спустился вниз, Кейт нигде не было видно.

Он выбежал на улицу, посмотрел по сторонам и увидел, что Кейт собирается сесть в подходивший к остановке автобус. Расталкивая прохожих, он бросился туда и успел схватить ее за руку в том момент, когда она уже входила в автобус.

— Пусти меня!

— Куда ты направилась?

— О, простите, почти забыла! — Она вытащила из кармана ключи и буквально швырнула ему. — Я не хочу, чтобы меня еще обвинили и в угоне твоего БМВ!

— Дай мне объяснить.

— Что ты сказал своей клиентке, Дэвид? Что теперь ее запрос будет полностью удовлетворен, потому что обвиняемая ест из твоей руки?

— Все, что произошло между нами, не имеет отношения к делу!

— Как раз имеет, и еще как! Ты все время надеялся, что я пойду на компромисс.

— Я просто просил тебя подумать об этом.

— Ха! — Она развернулась к нему лицом. — Тебя этому учили на юридическом факультете? В крайнем случае все способы хороши, можно и уложить противника в свою постель?

Это стало последней каплей. Он схватил ее за руку и буквально силой потащил в ближайший паб. Провел мимо толпившихся у стойки людей через накуренный зал в отдельную свободную кабину. Там без церемоний толкнул на мягкую скамью, сел напротив и взглядом дал понять, что лучше для нее будет его выслушать.

— Во-первых… — начал он.

— Добрый вечер, — пропел приятный голосок.

— В чем дело?! — сердито воззрился Дэвид на испуганную официантку, которая подошла взять заказ.

От страха та сжалась под своей униформой.

— Вы… не хотите что-нибудь заказать?

Он вспомнил, где находится.

— Принесите пару пива!

— Конечно, сэр! — Официантка с жалостью взглянула на Кейт, развернулась, шурша накрахмаленной юбкой, и удалилась.

Целую минуту они смотрели друг на друга с неприкрытой враждебностью. Потом он со вздохом провел пальцами по взлохмаченным волосам.

— Ладно. Давай начнем сначала.

— Начни с того, что я услышала. Как ты убеждал клиентку, что уладил ее дело.

— Я просто пытался от нее поскорее избавиться.

— И как она отнеслась к твоей двойной игре?

— Я не вел двойную игру.

— Работать на нее и лечь в постель со мной — это и есть двойная игра.

— Ты же умная женщина, и странно, что не приняла во внимание один факт — я отстранился от дела. По собственной воле и окончательно. И Мэри О'Брайен пришла выяснить причину.

— Ты… ты сказал ей о нас?

— Я что, по-твоему, ненормальный? Взял и провозгласил на весь белый свет, что переспал с ответчицей до решения вопроса?

Грубое слово хлестнуло ее наотмашь. Она-то воображала, что их отношения значат для него больше, чем всплеск гормонов. Во всяком случае, для нее значили больше. Ей казалось, что помимо секса между ними возникла некая духовная близость, понимание. Оказывается, только не для Дэвида. Он стыдился их близости и старался скрыть, как нечто постыдное. Боялся, что это разрушит его карьеру.

— Случайная женщина на выходные! Этим я была?

— Я никогда так не считал.

— Не волнуйся, Дэвид. — Она встала. — Я больше не стану тебе мешать. Еще один скелет появится в твоем шкафу.

— Сядь! — вдруг угрожающе прорычал Дэвид, и она удивленно замерла. — Пожалуйста, — добавил он спокойнее.

Кейт села.

Оба молчали, когда снова подошла официантка и поставила перед ними пиво. Когда она ушла, Дэвид заговорил:

— Ты для меня не просто случайная связь, Кейт. Что касается О'Брайенов, это не их дело, что я делаю в свои уик-энды. — Он покачал головой. — Знаешь, мне и раньше приходилось передавать кому-либо дела, но всегда были объективные причины. И я мог их объяснить, не краснея. На этот раз, — он отрывисто рассмеялся, — в моем возрасте краснеть уже не годится.

Кейт опустила глаза на кружку с пивом, которое она терпеть не могла. Она не любила спорить, и ей всегда были противны ссоры и размолвки.

— Если я поторопилась с выводами, — неохотно признала она, — извини. Наверное, я никогда не доверяла адвокатам.

Он хмыкнул:

— Тогда мы квиты. Я никогда не доверял докторам.

— Значит, нам не суждено быть вместе.

Оба опять надолго замолчали.

— Мы ведь действительно почти не знаем друг друга, — сказала она, — слишком поспешно оказались в постели. А это не самое лучшее место для узнавания друг друга. Хотя мы действительно пытались.

Она подняла голову и увидела ласковую усмешку. На лоб Дэвида упала прядь волос. Ворот рубашки был расстегнут, и галстук сдвинут в сторону. Никогда еще он не казался ей таким привлекательным.

— Ты хочешь для себя проблем, Дэвид? Что, если О'Брайены подадут на тебя жалобу в высшую инстанцию?

Он пожал плечами:

— Меня это не беспокоит. Худшее, что могут со мной сделать, — лишить адвокатской практики. Или бросить в тюрьму. Могут даже посадить на электрический стул.

— Дэвид…

— О, ты права. Я совсем забыл — на Гавайях нет электрического стула. — Он увидел, что она не смеется. — Ладно, еще одна плохая шутка. — Он поднял кружку, хотел глотнуть пива и вдруг вспомнил: — О, я совсем забыл. Как прошло заседание?

— Как я и ожидала — без приятных сюрпризов.

— Они все были против тебя?

— Мою работу признали не соответствующей квалификации. Вежливость не позволила назвать меня просто плохим врачом.

По его долгому молчанию она поняла, что новости его обеспокоили и расстроили. Он накрыл ее руку своей.

— Смешно, — она иронически засмеялась, — Но я никогда не думала, что придется работать кем-то еще. И теперь понимаю, что ничего больше не могу. Я не умею ни шить, ни стричь. Я не могу писать под диктовку, не умею готовить.

— Ага! Это серьезное признание. Но ты можешь просить милостыню на углу.

Еще одна глупая шутка. Но на этот раз она все-таки слабо улыбнулась в ответ.

— Обещаешь мне бросать в шляпу мелочь?

— Я поступлю благороднее. Угощу тебя ужином.

— Спасибо. Но я не голодна.

— Советую не отвергать мое предложение, кто знает, когда тебе удастся снова поесть.

Их взгляды встретились. В его глазах, которые недавно она считала ледяными, было собрано все тепло летнего дня.

— Все, что я хочу сейчас, — оказаться с тобой у тебя дома, и чтобы ты крепко-крепко обнял меня. Причем не обязательно соблюдать предложенный порядок, можно и наоборот.

Он встал и, обойдя стол, сел рядом. Обнял, прижал к себе. Это было молчаливое объятие скорее не любовника, а друга.

Оба услышали покашливание официантки.

— Что-нибудь еще?

— Да, — ответил Дэвид с улыбкой.

— Слушаю, сэр.

— Дайте нам немного побыть одним.

Кейт все-таки позволила уговорить себя поесть, выпила несколько бокалов вина. Она раскраснелась и, нетвердо держась на ногах, висла на его руке, пока они шли по темной улице к парковке. Ей было так хорошо, что хотелось петь.

Кейт скользнула на кожаное сиденье его БМВ, и сразу чувство защищенности и безопасности окутало ее спасительным покрывалом. Это чувство не покидало ее, пока они ехали по автобану. Проехали туннель под горой Кулау и, выскочив из него, продолжили путь по извилистой дороге с другой стороны горы.

Кокон безопасности лопнул, когда Дэвид, поглядывая в зеркало заднего вида, неожиданно пробормотал невнятное ругательство.

— Что там, Дэвид?

Он не ответил и резко прибавил скорости.

— Дэвид, что случилось?

— Нас преследует машина.

— О чем ты?

— Нас преследуют.