Петля Уробороса

Виктор Моключенко

Грани: Сиситема Иерархии

Система Иерархии – 2

Виктор Моключенко

Грани: Система Иерархии

Книга вторая

Часть первая

Петля Уробороса

‑ 01 ‑

‑ Сволочь ты ‑ подытожила моя спутница, нервно роясь в своей сумочке ‑ сколько времени я на тебя потратила и все впустую. Хоть раз, ну хоть раз в жизни ты мог сделать так, как я тебя просила?

‑ Забавно. Почему ты повторяешь эту фразу каждый раз, когда хочешь что бы все было по‑твоему?

‑ Издеваешься, да? ‑ она бросила на меня мстительный взгляд и щелкнула зажигалкой.

‑ Нет ‑ ответил я устало, глядя на несущуюся ленту шоссе и пытаясь в тщетной надежде уйти от бесконечного спора ‑ просто пытаюсь тебя понять, и как всегда безуспешно. Разве может мир вертеться вокруг твоих интересов?

‑ А почему нет? ‑ она раздражено пожала плечами, стряхивая пепел прямо под ноги ‑ если ты не возьмешь от жизни что хочешь сам ‑ жизнь отберет это сама. И пока ты наивно будешь уверять окружающих в своих нелепых самаритянских убеждениях, более сильные и наглые просто оттолкнут тебя в сторону и пройдут к цели. В лучшем случае по твоей спине.

‑ Цель у каждого своя ‑ под стать интересам. И от того что урву кусок пожирнее и послаще, разве стану я жить лучше?

‑ А обо мне ты подумал, пацифист недоделанный? Сколько мы можем жить в этой жуткой дыре, прозябать в этом безвылазном болоте, живя от случая к случаю? Сколько можем копить деньги, пытаясь купить хоть что‑то стоящее?

‑ Ну, сколько можно об одно и том же, а? Еще не надоело? ‑ начал таки вскипать я ‑ если все это так тебе не нравиться, то никто не обязывает жить, как тебе не хочется. В конце концов, ты тоже можешь найти себе работу.

Она пораженно захлопала глазами и покраснела от негодования.

‑ Да ты…

‑ Точка воздействия определена. Закрепить векторные координаты ветвления.

‑ Координаты введены. Разворачивания вероятностных линий начато.

‑ 02 ‑

Поразительно, каким синим и бездонно глубоким может быть небо. Мы так мало смотрим вверх, мы вообще предпочитаем не замечать его бесконечность, считая за лучшее прижимать откормленные тугие холки к сытой и незамысловатой кормушке земного мира, утробно рыча отстаивать свою территорию и добытый лакомый кусок, с ненавистью и страхом сверля окружающий мир налитыми кровью глазами.

Господи, как же все это надоело, до тошноты, до умопомрачения надоело жить этой тоскливой серой жизнью, огрызаясь на все стороны от точно таких же двулапых зверей гордо называющих себя людьми, и пытающихся сохранить в себе хоть каплю человечности. Но человек начинает умирать в странном двуногом звере уже тогда, когда ты берешь суковатый и неуклюжий сук такими же неуклюжими, суковатыми пальцами обезьяньего прародителя и вместо того что бы сделать из него орудие труда, опускаешь его на мощный и мохнатый загривок соседа по двуногой стае. Опьяненный своей победой зверь обводит торжествующим взглядом притихшую от внезапного открытия столь нового пути решения социальных проблем стаю и выбирает себе лучшее место у костра. Продрогшему от тропического ливня зверю в обезьяньей шкуре тепло и уютно, и больше ничто его не тревожит и не заботит, убийство человека в самом себе сущий пустяк на пути эволюции. Моисей был неправ, сделав библейским прародителем убийства Каина, до рождения которого оставались миллионы и миллионы лет: первый раз оно случилось здесь, именно вот так, просто и буднично и с тех пор продолжается во все время. Единожды осознав своим скудным полуживотным сознанием притягательность убийства как такового, обезьянья стая так и не смогла от него отказаться. И какая разница: колючая ли дубинка в лапах лохматого обезьяньего предка или кнопка стратегического управления ядерными ракетами под холеными пальцами облаченного в золото и выбритого до синевы его далекого, но не менее дикого в своей сущности потомка?

Костер в пещере наполненной обезьянами, едкий запах дыма. Что за бред? Я мучительно медленно поворачиваю голову и упираюсь глазами в пламя обхватившее машину. Странное, застывшее словно на фотографии, пламя охватило груду искореженного железа бывшего некогда машиной. Пытаюсь подняться, но тело словно чужое, не двигается, я могу только смотреть как в странном замершем пламени сгорает человек. Скрипя зубами пытаюсь разорвать незримые путы, но немой крик не может сорваться с губ. Только не это, что угодно, но только не это ‑ никто не должен умирать так. И как вообще вышло что меня, утратившего на огромной скорости управление выбросило наружу, а моя спутница осталась внутри? И почему я не чувствую тела, и почему замерло все вокруг.

‑ Потому что это кому‑то надо ‑ прошелестела невесомая мысль ‑ время ноль, точка оптимального воздействия.

‑ Кто ты?‑ вытолкнул я навстречу отчаянную мысль, не отводя глаз от охваченной пламенем машины.

‑ Более важно кто ты.

‑ Я это я. Объясните, наконец, что происходит, почему все остановилось?

‑ Время ноль, точка оптимального воздействия ‑ вновь повторилась мысль ‑ в зоне нулевого времени останавливаются все процессы.

‑ Если остановилось время, тогда почему я все осознаю?

‑ Человек не только биологическая оболочка тело, это сознание которое может встать над временем, над потоком времени. Не каждый способен к такому осознанию. Мириады жизней прерываются ежечасно, ежесекундно, и все они проходят через точку нулевого времени.

‑ Спасите ее.

‑ Ты сам можешь ее спасти, тем более что сейчас ей ничто не угрожает. Время ноль.

‑ Что мне надо сделать?

‑ Понять, что привело к тому, что твоя жизнь стала подобна неуправляемой машине на шоссе жизни. Такие катастрофы случаются ежесекундно в земном мире. Думаешь, что это разбилась твоя машина? Это летит под откос твоя жизнь.

‑ Я понимаю, я пойму ‑ но только спасите ее, я сделаю все, что требуется. Сделаю все, что только скажете, только спасите…

‑ Способность при переходе сохранять осознание происходящего встречается очень редко. Точку нулевого времени проходит каждый, кто воплощен в физической плоскости вселенной ‑ но осознают это, оставляя в памяти, лишь очень и очень немногие. Это скорее психическая аномалия из всеобщего правила, но потому она особенно ценна.

‑ Что вы хотите?

‑ Ввиду того, что у тебя неожиданно проявилась данная аномалия, мы не можем допустить, что бы твое эволютивное развитие на этом и прекратилось. Ты будешь развиваться далее так ‑ как это потребуется для твоей личности. Что же касаемо….

Тут шелестящая сухая и лишенная всякой эмоциональной окраски мысль незримого собеседника внезапно прервалась, и в эфир вторгся возмущенный голос:

‑ Клим, почему на твоем канале безобразничают черти?

‑ Да откуда я знаю почему. У нас и так дел невпроворот, каждый миг что‑то и с кем‑то случается, кто‑то разбивается, кто‑то стреляется, убивается, террористов, опять же, развелось на каждом углу ‑ и как тут со всем этим управиться? Тем более, нижним то легче ‑ прямо под землей расположились. Что им ‑ модуль выдвинул и давай мозги промывать.

‑ Прекрати причитать. Выходим в зону проявления.

‑ 03 ‑

Пространство передо мной дернулся легкой рябью и из него шагнули два человека. Я пораженно рассматривал незнакомцев, а те в свою очередь рассматривали меня.

‑ Вы кто?

‑ Клим, мы похожи на мисс вселенная?

‑ Нет, не похожи ‑ в тон ему ответил Клим, рассматривая место аварии.

‑ Ну, раз не похожи, то мы ‑ это мы.

‑ Ага ‑ только и смог выдавить я, рассматривая темно‑синюю униформу с вязью непонятных символов.

‑ Так, вытащи девицу из машины ‑ видишь ‑ человек нервничает весь, думает до глюков дошло. Правда, ведь?

‑ Ну ‑ нерешительно протянул я ‑ не знаю.

Клим подошел к машине, пламя под его взглядом внезапно опало и исчезло, избитая вдребезги машина, смятая в лепешку, начала неохотно распрямляться как смятый пластиковый стаканчик. Распахнув дверь, он вытащил наружу впавшую в глубокий транс спутницу и подвел ко мне. Тем временем второй наклонился ко мне, легкими скользящими движениями прикоснулся к вискам, и ужасное оцепенение, сковывавшее меня все это время, ушло. Я попытался подняться, но ноги дрожали и прогибались.

‑ Ничего ‑ сочувственно произнес второй, помогая мне подняться ‑ после воздействия минусового модуля и не такое бывает. А ты молодец, сумел продержаться до нашего прихода.

‑ А кто это был, тот второй голос?

‑ Обычный минусовый зонд из антимира, ну из преисподни, если это так понятнее.

‑ А что, она есть?

‑ А мы с ним вот ‑ он кивнул в сторону Клима ‑ есть? И вообще все, что происходит сейчас, разве это укладывается в обычную картину твоего мировоззрения?

‑ Не укладывается, я вообще мало что понимаю. Сначала, какие‑то обезьяны мерещатся, затем шипящий голос, затем вы вот.

‑ М‑да. Теперь понятно, зачем темные тебе мозги пытались пропесочить. Вот так вот запросто проскочить в эйдетический уровень, конечно, я понимаю авария, стресс, спонтанное открытие ячеек банков памяти, но все‑таки орел а? ‑ подмигнул мне дружески Клим, бережно поддерживая мою недвижимую спутницу за плечи.

‑ Клим и не проси ‑ у нас и так забот полон рот.

‑ Ну почему нет Борей? ‑ наконец назвав второго спутника по имени, обратился к нему Клим.

‑ Нам что, делать нечего и каждого сознательно прожившего развилку вероятностей зачислять в сотрудники? Сейчас начало третьей эры и вот такие вот ситуации встречаются теперь сплошь и рядом. Психополе трещит по всем швам, темные туда‑сюда шастают, да и экологические проблемы основательно подорвали плотность временных перегородок. У всякого мало мало‑мальски способного узреть, психику уносит при малейшем напряжении. Вот они и включаются сами, спонтанно.

‑ Да, все это так, но каков уровень сопротивляемости. «Ушастик» его и так и сяк уламывал, а он ни в какую.

‑ Ну, так уж и ни в какую ‑ насмешливо посмотрел на меня Борей ‑ еще немного и он бы сломался на человеколюбии, и ради того что бы спасти эту особу ‑ пошел бы на все. И душу бы продал не задумываясь.

‑ А что такое «ушастик»?

‑ Это тот зонд, что высунул свои уши из антимира в наше пространство и безобразит, ушастик словом ‑ любезно объяснил мне Борей ‑ сначала обездвижит, двинет низковибрационным полем, скует по всем швам, а потом начнет человека уламывать.

‑ А зачем?

‑ Ты книжек, что ли не читаешь, и фильмов не смотришь ‑ поморщился Борей, досадливо скосив глаза на свой браслет ‑ за душами они охотятся, понимаешь?

‑ Не понимаю ‑ отрезал я, не отводя глаз с блестящей, будто только едва сошедшей с конвейера машины.

‑ Ну, вот ты меня еще спрашиваешь почему ‑ бросил сокрушенно Борей своему напарнику ‑ ну куда их таких вот, тупоумных брать?

‑ Нет, я не про душу ‑ поспешил реабилитироваться я ‑ про машину. Как это возможно. Только что груда металлолома и вот снова как новенькая. Не понимаю.

‑ Да что тут понимать, обычное хроносмещение ‑ снизал плечами Клим, насмешливо посматривая на запнувшегося, на полуслове Борея ‑ отматываешь время назад и все. Вот я ее и отмотал до точки сборки.

‑ Вы посмотрите на этого умника, я ему про душу, а он мне про машину. Каков нахал, а? ‑ подытожил с наигранным возмущением Борей ‑ Ну, если более серьезно, то все именно так и обстоит. Им позарез нужны человеческие души, это для них единственный способ проскользнуть в наш мир. Каждого ловят на своем. Кому богатство наобещают, кому славу или власть, кому бессмертие ‑ каждый ломается на том, где у него слабина и на что он падок.

‑ И что, они все это исполняют?

‑ Исполняют, как же ‑ но только все равно человек остается, обманут в итоге.

‑ Как это он вроде получает просимое, богатство там, или власть.

‑ А кто сказал, что это получает именно он?

‑ А кто же тогда?

‑ Хорошо ‑ проигнорировав мой вопрос и вторично посмотрев на браслет, кивнул Борей ‑ будет ему шанс. Начали… Сдвиг.

‑ 04 ‑

‑ Сволочь ты ‑ подытожила моя спутница, нервно роясь в своей сумочке ‑ сколько времени я на тебя потратила и все впустую. Хоть раз, ну хоть раз в жизни ты мог сделать так, как я тебя просила?

‑ Забавно. Почему ты повторяешь эту фразу каждый раз, когда хочешь что бы все было по‑твоему?

‑ Издеваешься, да? ‑ она бросила на меня мстительный взгляд и щелкнула зажигалкой.

‑ Нет ‑ ответил я устало, глядя на несущуюся ленту шоссе и пытаясь в тщетной надежде уйти от бесконечного спора ‑ просто пытаюсь тебя понять, и как всегда безуспешно. Разве может мир вертеться вокруг твоих интересов?

‑ А почему нет? ‑ она раздражено пожала плечами, стряхивая пепел прямо под ноги ‑ если ты не возьмешь от жизни что хочешь сам ‑ жизнь отберет это сама.

Руки внезапно стали мокрыми, и сердце начало колотится как бешенное. Это уже было, я уже слышал эти слова. И дело не в том, что она мне повторяла это тысячи раз, тут что‑то другое. Это все уже было. Я видел все это, а дальше, дальше…

‑ Ты хоть слушаешь меня? ‑ раздраженно фыркнула моя спутница.

‑ Да, извини, конечно же, слушаю.

‑ Слушает он. Да ты вообще хоть слышал то, что я сейчас говорила, или опять про баб своих думал?

‑ Господи, опять ну сколько раз можно тебе повторять. Кроме тебя у меня никого нету, ну нету понимаешь?

‑ Ты что, вообще меня за идиотку держишь? Да ты…

‑ 05 ‑

Мы всю жизнь чего‑то ждем. В детстве мы мечтаем быстрее вырасти и стать взрослыми и большими, когда все будет можно. Но со временем эти мечты тускнеют, становятся более приземленными, но точнее выраженными. Нам мало быть просто взрослыми, желательно что‑то еще и иметь: сначала велосипед, точь в точь как у соседского мальчишки, собаку, потом еще что то и еще и так до бесконечности. Мы никогда не останавливаемся в погоне за своими желаниями и потому остаемся несчастными. Мы ищем счастье, где то там далеко, тянемся к нему из всех сил, рвя жилы, идя порой по принципам и головам других точно таких же обездоленных. Вся наша жизнь это гонитва за иллюзиями, которым не суждено сбыться. Потому даже достигнув мнимого счастья, мы видим, что это совсем не оно, а настоящее там, далеко‑далеко и до него еще идти и идти. Холодны звезды, они всегда смеются, они мерцают манящими огоньками, оставаясь на бесконечности вытянутой ладони. Угрюмый питекантроп последний раз взглянул на звезды, тяжело вздохнул и вновь заковылял в сумрак пещеры. Когда нибудь, неважно когда, но когда нибудь он достигнет звезд и щедро зачерпнет их ладонью.

Тело невыносимо ныло и саднило, перед глазами плыла стылая красная пелена, на каждом шагу поскальзываясь в прелой листве, я поднялся и кое‑как заковылял к разбитой машине. Она дымила словно подбитый мессершмит на последнем издыхании, в страстном объятии охватив дерево, а моя спутница, как ни в чем не бывало, сидела рядом на бревне закинув ногу на ногу и курила, насмешливо смотрела на мои попытки встать.

‑ Мы же из‑за тебя чуть не разбились! Ты что, совсем ополоумела, другого времени не нашла что бы в меня вцепиться?

‑ Допустим, не нашла. Дальше то что? Было бы в мире хоть одним неудачником меньше.

‑ Ты понимаешь, о чем сейчас говоришь?

‑ Абсолютно, и поверь, мне было бы совсем не жаль. Кому нужно такое ничтожество как ты?

Я стоял перед ней, переминаясь с ноги на ногу, как нашкодивший школьник, а она продолжала сверлить меня насмешливым взглядом.

‑ Ну и что ты можешь? Только плакаться о том, как несправедливо устроен мир. О том, что у нас еще все впереди и что возможно потом…

‑ Да нет, ‑ услышал я глухой приглушенный голос, мгновением позже осознав, что он принадлежит мне ‑ не будет у тебя никакого потом…

‑ 06 ‑

Моя спутница остановилась на полуслове и с ужасом уставилась на блеснувшее в руке лезвие ножа.

‑ У таких как ты не должно быть никакого потом ‑ продолжал я холодным, равнодушным голосом, любуясь полоской стали столь резко поменявшей нас местами ‑ такие как ты, всю жизнь идут по трупам, не задумываясь втаптывая в грязь любого, лишь бы самой вылезти повыше.

‑ Что ты задумал? ‑ взвизгнула обидчица, мигом вскочив с бревна.

‑ Суд ‑ рассмеялся я ‑ это справедливое воздаяние за все то, что ты совершила.

‑ Не надо, я прошу тебя не надо. Успокойся, что ты творишь.

‑ Поздно. Иногда бывает поздно что‑то менять.

«Я же ее сейчас убью! ‑ мелькнула в сознании паническая мысль ‑ вот так вот, просто и спокойно, без всяких эмоций».

‑ Ну, прости меня, прости, дуру этакую! Ну, хочешь, хочешь я перед тобой на колени встану? ‑ она рухнула на листву не отводя глаз от лезвия продолжая лихорадочно размазывать слезы.

‑ Простить? А разве бывает прощение, таким как ты? ‑ «остановите меня кто‑нибудь, я ведь и в самом деле ее убью» ‑ такие как ты не заслуживают прощения.

«Нет, нет, нет, нет» я подошел к своей жертве уже вплотную, присел, заглянув огромные от ужаса глаза. Страх, захлестывающий волнами дикий страх, плескался из нее во все стороны.

«Стоп, ‑ прошипел я сквозь зубы, больно ударив кулаком оземь ‑ стоп. Я не имею на это права, никто не имеет. Сколь угодно можно искать причины и оправдания к убийству, но все равно убийство останется только убийством и больше ничем. Это страшно, мучительно осознавать, что тебя сейчас не станет, что ты навечно растворишься сейчас в пугающей темной пустоте небытия».

‑ Ты вправе вершить суд. Тебе дано это право от рождения. Разве ты не хотел сделать мир справедливее и чище, разве не станет он на один шаг ближе к всеобщей справедливости?

‑ Разве будет справедлив мир, в котором будут жить такие как я, будет ли оправдано мое существование, если руки мои будут в крови?

‑ Мир вообще несправедлив, но даже в нем есть свои санитары, те, кто получил право от общества убивать. Да, общество порицает их, морщится досадливо, но все же признает что это необходимо для всеобщего блага, для успокоения и покоя и само наделяет их этими полномочиями».

‑ Для покоя говоришь? А что будет страшнее их покоя, покоя покинувших этот мир, но не сумевших найти мира в самих себе? Цена их покоя будет страшной, страшной потому что для них нельзя будет что‑либо изменить и исправить. Потому что они не увидят тот мир, который с их уходом должен быть счастливее. Не будет. Никогда не будет он счастливым, если платит за свое счастье такой ценой.

‑ А какое им дело до тебя? Когда ты валялся и стонал в грязи, где был мир и его доброта и гуманность? Где был он, когда ты так нуждался в помощи, и не находил ее? Где был твой мир?

‑ Как и многое в жизни… иллюзия ‑ произнес я, открывая глаза.

‑ Иллюзия? ‑ выкрикнула торжествующе моя собеседница ‑ а это что, по‑твоему, тоже иллюзия?

На меня в упор смотрело дуло тонкого дамского пистолета, а рядом на земле валялась выпотрошенная сумочка.

‑ Ну, сволочь, ну! Проси, умоляй, давай же!

‑ Зачем? Если ты надумала стрелять, то это произойдет и так.

‑ Мразь, сейчас ты у меня за все заплатишь и поверь, что я не стану лить слезы, как лил их ты минуту назад, стоя надо мной с ножом в руках. Размазня ‑ она презрительно скривила губы ‑ даже на это у тебя не хватило духу. А вот у меня хватит и поверь, что рука у меня не дрогнет.

Раздался глухой щелчок, и мир накрыла пелена.

Точка воздействия. Координаты определены.

‑ 07‑

‑ Ну и наворотили ‑ сокрушенно покивал головой, любуясь нашим групповым скульптурным ансамблем Борей ‑ из огня да в полымя. Вот вечно с вами так, едва дашь вам шанс и тут же об этом жалеешь.

‑ Вы кто?

‑ Опять тоже самое ‑ он мученически закатил глаза к небу ‑ это когда нибудь закончится или нет?

‑ Да ладно, сейчас включим его в поток реального времени, и он сам вспомнит предыдущий виток. А то объяснять по десять раз одно и то же каждому встречному поперечному язык отвалиться, будь у тебя хоть ангельское терпение.

Клим шагнул ко мне, на ходу смахивая наземь замершую в воздухе пулю и отбирая у моей спутницы пистолет, прикоснулся к руке, и мое сознание расширилось на несколько хроноскачков, открывая все то, что было в предыдущих вариантах. Это не было наблюдением со стороны ‑ я помногу раз переживал один и тот же вариант, и всякий раз он оканчивался еще хуже прежнего. Я молча сел на траву и обхватил голову руками.

‑ Ну и что же с ним делать? Мучаешься с ними, мучаешься, а толку?

‑ Толк есть… уже на двадцатом варианте он не убил ее… а она грохнула его раз десять.

‑ И я об этом, ну и куда такого брать? Да, есть в нем милосердие ‑ но оно расплывчато, не знает границ и не умеет мгновенно превращаться в безжалостность к своим слабостям. В нем есть решительность, но, к сожалению, и она задействуется тогда, когда это совсем не к месту. Да, он искренен ‑ ну не до непроходимой же тупости?

‑ У него остался последний шанс ‑ на этом его лимит исчерпался.

‑ Хорошо. Сдвиг.

Россия, Миасс, июнь 2009